Бенкендорф выдумывал всякие небылицы. Будучи натурой артистической и харизматичной, чаще всего и сам начинал верить в правдивость своих выдумок.
- Ну, хорошо, Федя, ещё можно поверить в то, что твой папа – подданный английской королевы, но почему же такой благородный господин не признал своего сына от молдаванки? – спросил Петя, плиточник бригады, в которой Фёдор работал разнорабочим.
- Мама моя - гордая женщина! У меня ещё две сестры и брат. Папа Лизы и Кати – японский консул, а Гришкин отец – арабский шейх!
В бытовке на обед собрались все мужики, и после того, как прозвучала последняя выдумка неутомимого фантаста местного розлива, дружный мужской хор чуть было не развалил дышащий на ладан сарайчик.
- Федь, ты прости, конечно, однако во всей твоей внешности сквозит присутствие как минимум подданного Нигерии или Конго! – Заметил маляр Коля.
Фёдор на самом деле был худым, кучерявым, очень смуглым парнем с негроидными чертами лица. Но, как ни странно, а в паспорте Феди действительно значилась фамилия Бенкендорф. Обычная английская фамилия.
Собригадники часто посмеивались над выдумщиком, а ещё они тайно завидовали парнишке, вернее его популярности у женщин. В свои 26 лет Федя был одинаково востребован как у восемнадцатилетних барышень, так и у сорокалетних дам.
- Фёдор, что в тебе находят бабы? Чем ты их околдовываешь? – Спрашивали мужики, посмеиваясь, но при этом испытывая искренний интерес.
- Я люблю женщин и честно им говорю об этом. Я не прячу своего восторга! А ещё дамы чувствуют благородное происхождение! – Демонстрируя свои безукоризненные белые зубы вождя африканских воинов, отвечал Бенкендорф.
Фёдор выпивал. Нет, он не был алкоголиком, но регулярно, по субботам, прикладывался к бутылке до состояния инопланетянина, снявшего скафандр в чужой атмосфере.
- Федь, денег займи! – Как-то попросил Никанорыч, зайдя к Бенкендорфу в общежитие.
- Батя, прости. В субботу последние в баре оставил! Самому впору просить!
- Вот папашу и попроси, коль скоро он действительно благородных кровей!
Раздосадованный Никанорыч махнул рукой и вышел из комнаты, а Федя поморщился и повернулся на бок. Вдруг он увидел за тумбочкой недопитую бутылку вина. Какой недопитую! «Портвейна» было больше половины бутылки! Резвенько подскочив к источнику радости, парень прямо из горла хлебнул целый стакан. Приятная жидкость растеклась по периферии тела и, достигнув мозгов, вызвала озарение. Бенкендорф вскочил, вырвал из тетрадки лист, сел и каллиграфическим почерком гравёра, принялся писать письмо.
- Федя! Зайди к прорабу.
- Бенкендорф, а ты не так прост, как кажешься! Надо же, вот тебе и африканец на просторах украинских степей!
- Иван Фомич, а что такого? – развёл испачканными в краске руками Федя.
- Ладно уж! Вот, тебе из посольства Великобритании письмо пришло. Послушай, Бенкендорф, а что ж ты молчал, что свободно владеешь английским?
- Так то ж в школе! Способным был, по словам учителя. Но на стройке не пригодилось …
- Ладно-ладно! Можешь на участок сегодня не выходить. Отдыхай, сынок!
Объект бригада сдала к концу лета. В начале сентября секретарша протянула Никанорычу большой светло-лиловый конверт с иностранными марками. Мужчина покрутил диковинку и, пожав плечами, распечатал письмо.
« Спасибо, Никанорыч, за совет! Это тебе! С уважением и пожеланиями удачи, сын члена английского парламента сэр Фред Бенкендорф».
Из письма выпала купюра в 100 долларов.
|
