Биографии. История жизни великих людей

История жизни
Прекрасный оратор, владевший русским почище многих русских, легендарный диктатор, которого до сих пор любит народ, мечтатель, всю жизнь семимильными шагами двигавшийся к своей мечте и почти достигший ее, очень сильно напоминает нынешнего современника, его земляка.
Многие современные политики гордятся тем, что продолжают традиции замечательных людей из прошлого. Считается хорошим тоном ориентироваться на наследие царя-освободителя Александра II и премьера-реформатора Петра Столыпина, не возбраняется творить кумира из Феликса Дзержинского или Владимира Пуришкевича. А вот для нынешнего белорусского лидера достойного примера в российской истории как-то не находится. Политкорректный Запад, куда с недавних пор "батьке" въезд воспрещен, по старинке именует Лукашенко "реликтом коммунистического режима". Парадоксально, но Ленин и Сталин здесь ни при чем. Первый президент Белоруссии и "последний диктатор Европы" следует, причем весьма уверенно, курсом первого маршала независимой Польши - Юзефа Клеменса Пилсудского...
Зюк из Зулова
С точки зрения благонамеренной российской этнографии конца XIX века Пилсудский и Лукашенко земляки и оба принадлежат к "белорусскому племени", которое, в свою очередь, считалось неотъемлемой частью русского народа. Будущий маршал появился на свет 5 декабря 1867 года в селе Зулове, на Виленщине, в семье обедневшего, но родовитого шляхтича Юзефа Винценты и его супруги Марии из не менее знаменитого рода Биллевичей, прославленного Генриком Сенкевичем в романе "Потоп". Зюк (это домашнее прозвище будущего диктатора) был четвертым из 12 детей Пилсудских (двое умерли во младенчестве). Его родители горячо симпатизировали польскому восстанию 1863-1864 годов и воспитывали детей в патриотическом духе. Томик Сенкевича стал для Пилсудского талисманом и неизменно сопровождал маршала в каждой поездке.
Невзирая на изыскания этнографов, Зюк и его окружение ощущали себя хранителями традиций исчезнувшей в конце XVIII века Речи Посполитой. С юных лет Пилсудский мечтал о восстановлении былой мощи державы, причем непременно в границах 1772 года, которые проходили чуть западнее Смоленска. В конце XIX столетия эти старинные шляхетские грезы казались волшебной сказкой: желанные земли уже целый век были разделены между тремя могущественными империями - Россией, Пруссией и Австрией.
Обучаясь в русской гимназии в Вильно, Юзеф должен был, по идее, избавиться от домашней романтики и безболезненно влиться в имперскую жизнь. К этому все шло: летом 1885 года юноша поступил на медицинский факультет Харьковского университета. Но на его судьбе сильнейшим образом отразилась психологическая травма, полученная в последнем классе гимназии: умерла мать, самый близкий Зюку человек, и боготворимые ею патриотические ценности стали для сына главным жизненным ориентиром.
Товарищ Виктор
В Харькове Зюк проучился год. Медицина ему нравилась, но еще сильнее манили перспективы потягаться с "проклятым царизмом". Не успел Пилсудский толком почувствовать себя революционером, как оказался в Восточной Сибири. Пять лет ссылки молодой человек получил за сущую ерунду: следствие по делу о покушении на Александра III в 1887 году установило, что Зюк передавал своему старшему брату Брониславу некие компоненты для взрывного устройства. Главные террористы, включая Сашу Ульянова, были казнены. Бронислав получил 15 лет сахалинской каторги, а Юзеф проходил революционные университеты среди ссыльных в Киренске и Тунке и закономерно увлекся социалистическими идеями.
Теоретик из Пилсудского был не ахти какой, а чтение "Капитала" давалось ему с величайшими муками. Другой классик, Энгельс, нравился больше - и стиль проще, и формулировки четче. Профессиональным борцом за счастье рабочего класса Зюк стал под воздействием женских чар: вернувшись в 1892-ом из Сибири, он познакомился с разведенной дамой передовых убеждений Марией Юшкевич. Она оказалась порядочной стервой - чтобы добиться ее благосклонности, Пилсудскому пришлось соперничать с известным в будущем польским политиком Романом Дмовским, с которым Зюк впоследствии отчаянно враждовал. В июле 1899 года влюбленные оформили свои отношения, для чего обоим пришлось перейти в протестантскую веру (католический костел женитьбу на разведенной не приветствовал). Счастье Марии оказалось недолгим: в 1906 году Пилсудский страстно влюбился в подругу по подполью 24-летнюю Александру Щербиньскую и законную супругу забросил. Та в бессильной ярости не давала развода вплоть до своей кончины в 1921-м. Только тогда Юзеф и Александра смогли пожениться (от этого брака родились две дочери).
На революционном фронте дела у Зюка шли лучше. Он стал одним из лидеров Польской социалистической партии (ППС), ездил на конгресс II Интернационала в Лондон, редактировал партийную газету "Роботник" (то бишь "Рабочий") и по совокупности заслуг просто обязан был нанести новый визит в Сибирь. Однако "товарищу Виктору" (такова была подпольная кличка Пилсудского) очень не хотелось повторять подвиг брата Бронислава, осевшего на Сахалине и внесшего своими описаниями острова немалый вклад в русскую этнографическую науку. Будучи арестован "царскими сатрапами", Пилсудский принялся старательно изображать из себя умалишенного. Трюк был не нов, но наделенный отменными артистическими данными Зюк (как впоследствии и его собрат по терроризму Камо) сумел убедить психиатров в своей невменяемости. А в мае 1901-го товарищи по партии устроили ему благополучный побег из питерской лечебницы.
Террорист и агент иностранных держав
В июне 1901 года Пилсудский объявился во Львове. Австрийская часть Польши была благодатным плацдармом для антироссийской деятельности, чем "товарищ Виктор" воспользовался сполна. Для достижения главной цели - восстановления независимости в границах 1772 года - годились любые средства, а в особенности индивидуальный террор и экспроприации. В 1904-м, с началом Русско-японской войны, он шокировал многих товарищей по борьбе, посетив Страну восходящего солнца и попытавшись склонить подданных микадо к финансированию антиправительственных волнений в Привислинском крае и Западных губерниях. Из этой затеи ничего путного не вышло, и добывать деньги прагматичному сепаратисту пришлось любимым Лениным, Сталиным и Камо способом - грабежом банков и почтовых поездов.
В конце 1906 года ППС раскололась - разошедшись с более щепетильными марксистами, Пилсудский возглавил "революционную фракцию". В сентябре 1908 года борцы с царизмом всех мастей откровенно завидовали польским товарищам: Пилсудский блестяще организовал ограбление почтового поезда на станции Безданы, в 25 км от Вильно, облегчив российскую казну на громадную по тем временам сумму в 200812 рублей и 61 копейку.
Деньги, как заведено у боевиков, ушли на военную подготовку. Глава "революционной фракции" полагал, что без хорошо обученных воинских формирований вожделенной независимости не достичь. В прежние времена Пилсудского изображали "случайным человеком" в революционном движении, закономерно покинувшим "ряды борцов за светлое будущее". На самом деле Зюк был самым настоящим "пламенным революционером", только более приземленным, прагматичным, ориентированным на традиционные ценности Речи Посполитой и, прежде всего, на культ военной силы. Перевалив за сорок лет и страдая серьезными болезнями, он сумел ловко войти в образ удачливого полководца.
Австро-венгерские власти разрешили полякам (равным образом и украинцам) создать "союзы стрельцов", практиковавшие подготовку офицеров и младшего командного состава. С началом Первой мировой войны на стороне Австро-Венгрии выступили выпестованные им Польские легионы, участвовавшие во многих столкновениях с русскими войсками (их фактический руководитель скромно командовал I бригадой легионов и именовался Комендантом). Проверенные кадры из легионов и созданной в августе 1914-го Польской военной организации составили костяк команды, с которой Пилсудский впоследствии принялся обустраивать Польшу.
Пророк независимости
Мировая война дала полякам уникальный шанс - обе воюющие стороны наперебой заговорили о желательности создать независимую Польшу (правда, за счет польских земель, бывших доселе у противника). По идее, речь шла не более чем о марионеточном государстве, но после большевистского переворота в России события развивались вопреки всякой логике. Военное поражение Германии и Австро-Венгрии создало ситуацию, при которой все три поработителя Речи Посполитой оказались не у дел. 10 ноября 1918 года харизматический лидер нации Пилсудский триумфально въехал в Варшаву (с июля 1917-го он был заключен в Магдебургскую крепость за нежелание его легионеров присягать австро-венгерской короне). Энтузиазм народа, обретшего независимость после 123 лет "неволи", бил через край, и спаситель нации стал объектом обожествления. Правда, у новой державы не было границ, а противоречия со всеми без исключения соседями казались непреодолимыми. Подсобили англичане и французы - получилось, по выражению Молотова в 1939 году, "уродливое детище Версальского договора".
Пилсудский получил всю полноту военной и гражданской власти, а 20 февраля 1919 года был объявлен "начальником государства". В этой специфической роли отставной марксист пребывал до декабря 1922-го, пока в стране, гордо названной II Речью Посполитой, не установился столь нелюбимый им законный конституционный строй. Упрямый диктатор принялся осуществлять заветную мечту всей жизни о границах 1772 года. Намерения Пилсудского так и не осуществились, но парадоксальным образом спасли большевистский режим в России, а позднее предопределили ускоренное национальное развитие Украины и Белоруссии. В критический момент наступления Деникина на Москву в 1919 году в Париже и Лондоне настоятельно советовали начальнику государства поддержать белых: в этом случае фиаско Ленина казалось неминуемым. Но хитрый Зюк оставил свои войска на месте, резонно полагая, что сторонники "единой и неделимой" постараются восстановить империю Романовых в полном объеме. С красными он ухитрился разобраться сам, не имея на руках сколько-нибудь сильных козырей, кроме взыгравшего в массах обывателей патриотического чувства.
25 апреля 1920 года Пилсудский начал войну с Советской Россией, опасаясь, что без превентивного удара укрепившиеся к тому времени большевики рано или поздно раздавят его державу. Триумфально взяв Киев и проведя пижонский военный парад на Крещатике, поляки вскоре оказались на грани катастрофы. Начавшееся в конце мая мощное наступление советских войск остановилось в Радзымине, в 15 километрах от Варшавы. Михаил Тухачевский с упоением отмечал в приказе, что его бойцы "через труп белопанской Польши понесут на своих штыках огонь мировой революции на Запад Европы". Но в тот момент, когда иностранные посольства уже покинули польскую столицу, военная ситуация внезапно переломилась. Части Тухачевского и Буденного, далеко оторвавшиеся от обозов и лишенные нормального снабжения боеприпасами, были опрокинуты почуявшими вожделенную свободу поляками (только в июле 1920-го добровольцами записались почти 150 тысяч человек). После "чуда на Висле" началось стремительное отступление красных, прерванное лишь в октябре и вынудившее амбициозных большевиков отдать Западную Украину и Западную Белоруссию по Рижскому миру. Пилсудский, получивший 14 ноября 1920 года маршальский жезл, был недоволен: до границ 1772 года не дотянули. За столкновение идей расплатились многие тысячи пленных красноармейцев, умерших от болезней и голода в польских концлагерях.
Новоявленный маршал, как и все диктаторы, был ловким обманщиком. На словах обещая установление федеративных порядков и широкие права украинцам и белорусам, Пилсудский на деле следовал установкам Энгельса об "исторических" и "неисторических" народах (восточные соседи поляков относились как раз к последним). Напрасно главный белорусский поэт Янка Купала в августе 1919-го взывал к национальным чувствам земляка и призывал его в исполненных грубой лести виршах "на царственную власть в дому родном". Народному герою нужна была власть в гораздо более широких пределах, для чего не грех было прикинуться интегратором. II Речь Посполитая стала унитарным государством, а этнические меньшинства на восточных границах лишались всяческой перспективы национального развития. Большевики получили неплохой шанс насолить Пилсудскому, объявив на своей территории "украинизацию" и "белорусизацию" (эти мероприятия во многом предопределили появление в 1991 году независимых Украины и Белоруссии).
Маршал и "батька"
Упрямый маршал определял политику Польши вплоть до своей смерти от рака желудка, последовавшей 12 мая 1935 года (исключением стал период с июля 1923 по май 1926 года, когда Пилсудский на время удалился от власти). И не известно еще, как бы сложилась история Европы, поживи еще Зюк десяток лет. Ведь именно он являлся строителем военной и промышленной мощи новой Речи Посполитой, проводя активную механизацию армии, строительство воздушного флота и другие меры. Все начатые им дела умерли вместе с ним, что и привело к позору в сентябре 1939 года.
Не менее упертый Александр Лукашенко на новом витке истории вольно или невольно воспроизвел основные черты идейной и политической программы Пилсудского. За сладкими речами "батьки" об интеграции и союзе скрывалось прагматичное стремление утвердить независимое государство, основанное на режиме единоличной власти, предполагающем жесткий контроль первого лица над правительством, парламентом и всеми прочими госструктурами. Клонирован даже титул "начальника государства" - в придворных СМИ Лукашенко зовется "кiранiк дзяржавы", что вполне соответствует почетному маршальскому прозвищу.
Особенно тщательно воспроизвел белорусский лидер тактику Пилсудского по отношению к политическим оппонентам. Это не только крайняя нетерпимость и грубая брань, но и аресты неугодных, исчезновение влиятельных политиков (до сих пор неизвестно, как окончили свою жизнь несколько известных генералов после государственного переворота, устроенного Пилсудским в мае 1926-го). Политика "санации", то есть оздоровления государства, проводившаяся маршалом с 1926 года, удивительным образом перекликается с кампаниями "батьки" против коррупции и чиновничьих злоупотреблений. Даже громадная любовь Лукашенко к спорту имеет аналог в деяниях Пилсудского: в 1927 году маршал позаботился о создании бюро физического воспитания и военной подготовки и уделял здоровью нации приоритетное внимание. Подкупает и единство демагогических приемов в речах обоих - разве что Пилсудский мог смачно употребить перед польской аудиторией крепкое имперское словцо ("великим и могучим" выпускник русской гимназии владел виртуозно). А когда Александр Григорьевич страстно руководит военными маневрами в мундире верховного главнокомандующего с очень большими звездами, вспоминается, что в феврале 1935-го, уже будучи тяжело больным, маршал командовал своими последними маневрами под Вильно.
Вряд ли "последний диктатор Европы" сознательно копирует польский довоенный образец - тут наверняка сказываются давние общественные традиции, еще времен Речи Посполитой, которые не до конца исчезли в ХХ веке. Иначе откуда у бывшего директора совхоза классические замашки гордого шляхтича? "Батьке" бы еще удачи, оберегавшей его предшественника. Пилсудский, как ни крути, сумел сохранить свое государство перед лицом германского крокодила и большевистского льва. Хрупкая конструкция закономерно рухнула через четыре года после смерти маршала, но после новой войны поглощать Польшу не решился даже Сталин, хотя вдова Дзержинского и предлагала ему создать здесь 17-ю по счету советскую республику...