И он ушел…
Предисловие.
Написанное (напечатанное) ниже представляет собой вещь, состоящую из семи «картин». Действие происходит в одном из городов России и в Раю. В первой, второй, пятой и шестой картинах повествование ведется от имени Николая Матвеевича Гусенко, а во всех остальных – от автора.
Картина первая.
Дождь льет, не переставая, уже который день… Сыро, мокро, противно, грязно… Я не выхожу из дома уже около трех дней. Сижу на кровати, поджав ноги и укрывшись холофайберным одеялом, пью литрами горячий чай и читаю «Приключения Оливера Твиста» Диккенса. Скука невообразимая. Не пойму, зачем мне приспичило это читать. Неужели я думал, что повзрослел за этот год настолько, что смогу дочитать такую тягомотину до конца? Нет, это не выносимо! Сейчас я все брошу и достану с полки «Записки покойника» Булгакова. Надо прочитать снова. Помню, что мне понравилось, а о чем она не помню… Кажется, там кто-то написал роман, потом еще что-то произошло, и он написал по своему роману пьесу, которая всем понравилась, но только единицы в этом сознались… А в конце главный герой покончит с собой, кажется. Помню, там был рояль и «Независимый театр», кто-то этот театр благословлял… Да, надо перечитать…Не помню, как у меня в руках оказались бутерброд и черная книга, у которой на обложке вверху было написано: «Михаил Булгаков», а внизу красовалась белая стилизованная четверка. Т.к. мысли мои текли необычайно медленно и лениво, я долго думал, зачем там эта четверка, прежде чем вспомнил, что это четвертый том собрания сочинений М.А. Булгакова. Тут я пожалел, что из всего пятитомного собрания имею только четвертую книгу… Честно говоря, я не знаю сколько времени читал, но проснувшись, обнаружил себя лежащим поперек кровати и уткнувшимся в последнюю страницу «Записок покойника». Было неудобно лежать так, но мне было лень даже пальцем пошевелить. Лежал я минут пятнадцать, потом затрещал дверной звонок. Я подумал, что его нужно заменить: слишком он противный, и отправился открывать. Не представляю, какому идиоту могло прийти в голову заявиться ко мне, когда у меня приступ лени. Однако такой идиот нашелся…
Картина вторая.
- Спасибо за чай! – поблагодарила меня Наташа, отодвинув пустую чашку. (Это она пришла ко мне так не вовремя.)
- Не за что! – ответил я, составив кружки и тарелки рядом с раковиной (она была завалена грязной посудой всех мастей) и сконфузившись. Неудобно получается, когда у тебя такой милый гость и полная раковина грязной посуды одновременно.
- Давайте я вам посуду помою…
Мне стало еще неудобнее, я, вероятно, даже покраснел, но эгоизм победил порядочность, и я согласился. Женщины удивительные существа! Наташа откуда-то вытащила фартук, который я не мог найти уже два месяца, вызволила из-под посуды губку, разложила посуду так, что гора заметно уменьшилась. У нее даже кран заработал нормально, а у меня никак не желал, паршивец, настраивать воду и выплевывал по очереди холодную и горячую. После всего увиденного я не мог понять только одного, чего еще надо было ее мужу! Я бы ни за что не бросил такую женщину. Покончив с посудой, Наташа села на табуретку, покраснела и начала рассказывать что-то, отдаленно напоминающее исповедь:
- Понимаете, - тут получилась пауза – я к вам пришла не для того, чтобы пообщаться… - еще одна пауза. – Просто мне страшновато одной в квартире. Я никогда не оставалась на ночь одна. В детстве дома были родители, в юности – соседка в общежитии, потом – муж. А теперь у меня нет никого… - она закрыла глаза и по ее очаровательному личику покатилась крупная блестящая слеза, похожая на великолепно ограненный алмаз. Мне стало ее жалко.
- Хотите, можете остаться у меня. – Предложил я и добавил, - Квартира двухкомнатная. Я буду в одной комнате, вы – в другой. Если нужно, можно закрыть дверь изнутри на ключ…
Она улыбнулась. У нее такая волшебная улыбка! Моя мама улыбалась точно так же. Я вспомнил маму, и мне вдруг стало грустно, а еще дождь забарабанил сильнее. Я почему-то подумал: «четверг, девятнадцатое, четыре часа, сижу в кухне, грустно». Такая запись сгодилась бы, если бы мне вздумалось написать дневник, но такая идея никогда не приходила в мою голову.
- Знаете, я приму ваше предложение. – Она помолчала, а потом произнесла – А можно я останусь у вас на недельку?
Какая-то чертовщинка мелькнула в ее взгляде и погасла, оставив после себя самые обычные серые глаза. Я не ожидал, что она это скажет. Я скорее ожидал, что она покраснеет, влепит мне пощечину и гневно уйдет в свой дом.
- Конечно, можно! – Торжественно объявил я, но, видимо в моей торжественности было что-то смешное, потому что Наташа весело рассмеялась, и я засмеялся вместе с ней, хотя и не знал причины веселья. Мы еще немного поговорили о какой-то глупости, кажется, о чае, и она ушла собирать вещи. Я так и не понял, зачем собирать вещи, если собираешься жить в соседней квартире, но она сказала, что этот маленький переезд будет для нее сменой обстановки. Еще она прибавила, что будет представлять, будто уехала далеко, и вещи надо собрать для достоверности. Наташи не было несколько часов. Все это время я смотрел в окно. Там уже наступили сумерки, на фоне темно-серого неба выступали черные силуэты домов. Светящиеся окна отражались в многочисленных лужах, и казалось, что это не лужи, а река или, может быть, море. И лил дождь… Луны не было, т.к. все небо закрыли тучи… Днем не было солнца, поэтому было холодно, а батареи не работали, потому что было лето… А где-то внизу текла река или, может быть, ходили туда-сюда морские волны. Ничего не хотелось. Я мечтал о том, что когда-нибудь дождь кончится, лужи высохнут, тучи уйдут, будет тепло, будет солнышко, будет радостно и будет мама, хорошая, милая, добрая, ласковая, нежная мама… Но надежды на все это не было. Я не верил, что когда-нибудь это произойдет. О, как неудобно быть материалистом!!! Как жесток этот мир!!! Почему умерла именно она!?! Почему этот идиот – врач не ошибся на какой-нибудь другой операции!? Бедная моя мама… Я заплакал от отчаяния и скорби. Это несколько помогло. Я успокоил себя тем, что смерть кого-нибудь другого принесла бы кому-нибудь другому такие же, если не бóльшие, страдания, и стал тихо в углу на кровати ждать Наташу.
Картина третья.
- Мне казалось, что я дал им достаточно разума, когда создавал. – Оправдываясь перед своим собеседником, пробормотал Саваоф.
- Знаешь, как говорят твои разумные? Когда кажется, креститься надо! – ответил Люцифер в обычной для него издевательской манере.
Оба они сидели в креслах. Один – в белом, другой – в черном. Неизвестно, каким образом Люцифер оказался в Раю. Почему Саваоф позволил ему там остаться, тоже неизвестно. Некоторое время они молчали, т.к. злой дух изучал давно забытое им место. Рай сильно изменился со времен его последнего визита. Небес заметно прибавилось, провели интернет и создали базу данных всех людей. Из-за этого Саваофу стало немного не по себе, но в то же время он получил массу других возможностей, кроме знания всех людей. Особенно нравилось ему доказывать древнегреческим праведникам (которые при этом были язычниками), что он не Зевс.
- Признай, ты ошибся. – Сладко промурлыкал Люцифер. – Причем сильно ошибся. – Голос его стал напоминать голос змея-искусителя. – Причем не один раз ошибся.
- Ну, да! Ну, подумаешь, маленькая ошибочка! – Выходил из себя Саваоф, утративший к старости невозмутимость, спокойствие и хладнокровие (он, кстати, лет за пять до этого разговора чуть не избил одного атеиста- хакера, устроившего сбой в Главном Божественном Компьютере и, потому, попавшего в Рай).
- Ладно-ладно! Чего ты кипятишься? – Испугался гость и добавил – Ты молодой тогда был. Тяп-ляп и готово!
- Да… Молодой… - прошептал Бог и размечтался о своей молодости. Вот он пришел в эту Вселенную. У него еще никак не получалось нормализоваться, так до сих пор и остался в этом неудобном обличье. Вспомнил всю свою жизнь до нынешнего дня. (Смотри Библию)
- Слушай, у тебя вообще фантазия есть?! – воскликнул Люцифер, глянув на «Великий План Воспитания Человечества». – У тебя тут опять Всемирный Потоп!
- Не нравится – делай сам. Только не забудь, что по нескольку сотен от каждого вида должны спастись. – Язвительно отозвался Саваоф, выкатив на него глаза.
- Это же элементарно! Просто надо забрать сюда тех, кого хочешь оставить в живых.
- Но они же не смогут нормально жить на Земле. Или вообще с ума сойдут! – Вскликнул он.
- Да, ты тут в Раю совсем отупел!!!
-Как говорят земляне, осторожнее на поворотах!
- Я не о том! Ты совсем забыл, что человек во сне ничего не соображает. Кроме того, можно создать новый мир, получше предыдущей попытки, впихнуть его им в головы, а Землю уничтожить совсем или отдать мне и стереть из сознания. Это, конечно, посложнее, но ты же Бог! – Последнее было сказано, как обвинение в гордыне.
- Я, все-таки, думаю, что Потоп – лучшее решение.
- В предыдущем случае – да. Но сейчас у них построить корабль и запастись провизией, а так же собрать кучу всяких животных может только очень богатый человек. А я не встречал ни одного достойного спасения богатого человека.
- И что ты предлагаешь?
- Я же говорю: «надо создать новый мир, переселить их туда, впихнуть им его в головы, стереть Землю и отдать эту планетку мне».
- Не думаю, что это хорошая идея… - задумчиво проговорил Саваоф; Люцифер закатил глаза и, тяжело вздохнув, принялся рассматривать окружающие его предметы. Вот какие-то неизвестные большие розовые цветы, обрамленные нежной листвой. Смотря на них, понимаешь, что в них и только в них и есть смысл жизни. Ничто более не интересует тебя, кроме них, и хочется полить их свежей родниковой водой… «Нет! Нас на это не купишь! Зачем он посадил сюда такие веселенькие цветочки? Не постигаю! Находясь под их гипнозом, конечно, чувствуешь себя счастливым, но я решительно не постигаю, как он допустил такое безобразие… Эту растительность уместнее поместить у меня в отделе для еретиков… Свободу мысли им, видите ли, подавай! Получите!!!» - Подумал Люцифер, своевременно выйдя из-под власти цветов.
- Да-с! Цветочки… - прошептал он и добавил громко – Зачем ты тут эти цветы посадил?
- А? – как бы очнувшись ото сна, спросил Саваоф.
- Зачем цветы посадил? – прокричал дьявол, поставив руки рупором.
- Хорошие они очень! Не находишь?
- Нет!!!!! – Зло отозвался он.
- Тебе не нравятся мои цветочки!!!? – Не знаю, какое чувство больше звучало в этом вопросе Бога: злость или недоумение. Но я уверена, что он был готов взять своего собеседника за шиворот и выкинуть вон.
- Эти «цветочки» держат тебя в своей власти!!!
Саваоф на некоторое время погрузился в себя.
Картина четвертая.
Цветы убрали и на их место посадили фиалки.
- Я всегда считал, что ты мистификатор. – По-дружески сказал Люцифер вечером девятнадцатого числа. – Но никогда не думал, что ты устроишь второй конец света в пятницу тринадцатого. Все хочешь на меня свалить?
- Это случайность. – Сухо ответил Бог.
- Не хочешь признаться – не надо. Только скажи, кто теперь будет вместо Ноя.
- Не знаю. Думаю, тут ты был прав.
- И что ты будешь делать? Дождь идет уже шесть дней…
- Наверное, надо будет выбрать несколько человек и попытаться научить их, как ставить поле.
- Ты уверен, что среди них найдется хотя бы один, способный на такое?
- Конечно, нет!
- Тогда как ты будешь искать?
- Не забывай, я Бог!!! – Волосы на голове Саваофа зашевелились.
- Знаю, ты Профессор Материализации и Развития, но создать человека с такой способностью не представляется возможным, из-за их общественного строя. А на развитие такой мощи нужно не менее чем пятнадцать часов в день под облучением Акутагавы. Кстати, ловко было придумано, отправить межмирового преступника в твой бредовый мир, предварительно вышибив ему память.
- Я совсем забыл, что это облучение запрещено во всех мирах…
- Посмотри в сборнике запрещений, упоминается ли там твоя Земля.
- А ты действительно лукавый! – Вскликнул Саваоф и полетел в запрещенную библиотеку. Он, радостный и внушающий надежду, вернулся через пятнадцать минут, размахивая огромной книгой. – Представляешь, ее там действительно нет!!!
- Наверное, она была еще не зарегистрирована, когда издали запрещение…
- Вот и славно!
- Но пятнадцать часов в день придется ходить с облучателем за твоими избранными.
- Не придется! Я нашел человека, у которого в мозгу есть значительный кусок полевой железы. Я подозреваю, она у него раньше была целая, но во время какой-то операции повредили.
- Не понимаю их медицину! Режут чего-то, что-то вкалывают, что-то глотают! Могли бы просто соорудить примитивный иммунитетный облучатель с расширенным радиусом действия и жить спокойно.
- У них его не изобрели.
- Так продали бы мне чью-нибудь душу. Ну, или тебе молились… А кто этот счастливец с куском железы. И почему у него железа в мозгу?
- Николай Матвеевич Гусенко. Из России. А почему так получилось, я не знаю. В базе об этом нет ни слова. Думаю, у людей она там и должна располагаться.
- Сколько времени уйдет на восстановление?
- Три- четыре часа в день. Недели хватит.
- Поразительно!!! Когда ты ему скажешь?
- Завтра утром, когда сожительница уйдет на работу.
- Он с женщиной живет? – Удивился Люцифер. – Мне не поступило информации о еще одном гражданском браке.
- Не в этом дело…
Далее он рассказал историю, изложенную в первых двух картинах.
Картина пятая.
Неплохо устроилась Наташа! Напилась чаю и завалилась спать! И спит!!! А я мучаюсь с бессонницей. Сижу на подоконнике и смотрю в окно. Жутко неудобно: режет мягкое место. Поставил стул, сел. Все равно неудобно. Даже не знаю, что мне не нравится теперь… Наверное, я просто раздражен и сильно хочу спать, но не могу… За окном какая-то белиберда. Неистово барабанит по крыше дождь (хорошо, что она не протекает), воет где-то далеко сирена, какие-то пьяные голоса внизу, внизу кто-то устроил вечеринку, и из-под пола летят отвратительные и фальшивые звуки неинтересных и неновых (по своей теме) песен. Самое ужасное, что эти придурки (извините, но другого слова я подобрать не могу) подпевают этому немузыкальному безобразию… Мне захотелось заявиться к ним с автоматом наперевес и перестрелять их всех с милой улыбкой на лице. И я действительно пришел к ним, но без автомата или какого-нибудь другого оружия, и пригрозил, что пожалуюсь участковому. Он, кстати, замечательный парень, только слишком много носится со своим (ну, конечно, не своим) законом. Вообразите, вся их шайка быстренько разбежалась по домам. Поэтому я вернулся к своему окну. В раскрытую настежь форточку дуло, мне было холодно, но я надеялся, что холод прогонит проклятую бессонницу. Так и случилось. Правда, утром двадцатого числа я проснулся голодным, не выспавшимся, больным и чувствующим себя очень-очень одиноким. Про Наташу я вспомнил только тогда, когда зашел на кухню в одних подштанниках и обнаружил ее там. Она возилась с плитой, чем-то вкусно пахло. Я быстро ретировался (к счастью, она не успела меня заметить) и надел брюки и футболку, заляпанную жиром от курицы, которую я ел на свадьбе одного моего знакомого. Брюки тоже были хороши: позапрошлогодняя проутюженная не один раз черника. Беды бы не было, если бы брюки были не белые. Не знаю, что Наташа подумала, когда предстал перед ней, лохматый до ужаса (я сильно ворочаюсь во сне), небритый, глаза дикие, весь в пятнах, босой. Она только удивилась:
- Где это вы так испачкались за ночь?!
Дело в том, что после позапрошлогодней черники я купил себе еще одни точно такие же белые брюки и вчера в них встретил ее.
- Это другие брюки. – Хмуро ответил я сиплым голосом и уселся за стол. – А почему вы готовите?
- Не мужское это дело… - невнятно пробормотала она с таким видом, будто хотела добавить: «если вам не нравится, как готовлю я, готовьте сами». Так всегда говорила мама… Мама… Как грустно. Хоть вешайся на телефонном проводе…
- Мне пора! – Вдруг сказала Наташа, сняла фартук, выключила плиту, отдала фартук мне и убежала на работу. Я только закрыл за ней дверь и подивился ее скорости. Пожалуй, она спокойно могла бы быть спринтером. Честно говоря, я немного побаиваюсь рассказывать, что было дальше. Меня могут принять за сумасшедшего. В общем, как только я сел за стол и отрезал себе ломоть хлеба (пшеничного, между прочим), появился на кухне какой-то тип с длиннющей бородой, старый и в белом балахоне. На сектанта похож. Ничего удивительного, обычный сектант, только не понятно, каким образом он оказался посередине моей кухни. Мне повезло, что я в тот момент сидел, а то бы упал.
- Здравствуй, человек! – Пророкотал он громовым голосом (у меня мурашки по спине побежали) и закашлялся. Лицо у него стало похоже не на икону, а на обычное лицо старика. На балахоне проступили неясные пятна и потертости. Он перестал быть похож на сектанта и напоминал теперь изрядно побитое привидение. Вместо приветствия я поднял руку и помахал ею, т.к. разговаривать я временно не мог. Знаете, очень неприятное чувство, когда хочешь что-нибудь сказать, но не можешь. Даже еще хуже, чем когда нужно что-нибудь сказать, но очень не хочется.
- Я, как ты уже догадался, Бог!!! – Сказал неизвестный и напомнил мне почему-то Деда Мороза. Речь ко мне тут же вернулась, поэтому на сей раз я ему ответил:
- А почему вы решили, что я догадался?
- Все до тебя догадывались…
- А чем докажете, что вы Бог? – Меня распирало от любопытства, и помимо всего прочего одолевало детское восторженное ожидание чуда. Хотелось захлопать в ладоши и завизжать. В следующее мгновение меня постигло глубокое разочарование, потому что он отказался делать «мелкие фокусы, не достойные его таланта».
- Значит так, эту неделю ты по два-три часа в день будешь носить с собой облучатель. – Он вытащил откуда-то маленькую коробочку и протянул ее мне, я взял и долго глядел на нее, пытаясь понять, что она такое. – А потом я приду и научу, как пользоваться твоими новыми способностями.
- Ага, я все понял! – Ответил я, так ничего и не поняв. После этих слов он исчез. Мне показалось, что он мне просто померещился, и я просто схожу с ума. Но коробочка в руке была вполне реальной, осязаемой, пахла металлом и имела вкус клубничной вкусовой добавки (я ее лизнул).
Картина шестая.
Наташа прожила у меня ровно неделю. Это была прекрасная неделя. Просыпаясь, я обнаруживал на столе завтрак (обязательно вкусный и обязательно не такой, как вчера) и записку, написанную ровным аккуратным почерком и сообщающую, что Наташа ушла на работу и желает мне приятного дня. По вечерам мы разговаривали об искусстве. Оказалось, что я ничего не смыслю в сюрреализме и музыке Баха, что я бездарно трактую «Мертвые души» Гоголя, что я безнадежно глуп, что я ничего не умею, что я подозрительная личность, что она не понимает, за что мне платят деньги, что мои картины отвратительны, что от моих карикатур становиться страшно, что я неряха, и, наконец, что мне нужно жениться. Столько нового о себе я не узнавал с тех пор, как выкинул в окно огрызок. Представляете, десятый этаж, а была слышна вся возмущенная речь гражданина, в которого угодил огрызок, до последнего словечка. Самое обидное, что я всю неделю по три часа в день пялился на коробочку, оставленную сомнительной личностью, побывавшей у меня на кухне. И ничего не произошло!!! Совершенно ничего не случилось. Вся моя надежда на сегодняшний день.
Сижу в квартире один, пью что-то, напоминающее морковный сок, читаю всякий вздор про Чичикова (при этом я не спорю, что это высокохудожественный вздор, просто мне не нравится сюжет), размышляю о своей картине. Чего-то ей не хватает. Не раскрывает она мой замысел… Нет-с, не раскрывает. Не знаю, что с ней делать. Так прошел день. К вечеру мною овладело чувство полной опустошенности, мне казалось, что меня выжали, как половую тряпку, и протирают мною шершавый пол. Именно шершавый, потому что гладкий пол не доставляет таких мучений. Кроме того мне стало очень одиноко, будто что-то важное в моей жизни покинуло меня навсегда. Мысли были какие-то в голове. В них полнейшая каша. Вертится в них бал, кот в галстуке, моя картина, гниющая в помойке, работающая стиральная машина, улыбка Наташи, моя мама, неизвестная мне пожилая дама в кокошнике, еще что-то, уже не поддающееся описанию моими мелкими и жалкими словами. За окном дождь, который за все эти две недели ни разу не прекратился, закончился, но от этого легче не стало. Пришло ко мне одиночество… Как там у Гете? «Я одинок, но не один в кругу моих кручин».
Картина седьмая.
Вернувшись от Николая Матвеевича Гусенко, Саваоф обнаружил в своем личном саду Люцифера. Тот был бледен и страшен, и голос его дрогнул, когда он произнес:
- Ад переполнился…
- Что? Он не может переполниться, ведь у нас в Раю все совсем наоборот!
- А это значит…
- Это значит, нарушился баланс!!!
- Он не мог нарушиться, мы двадцать лет его проектировали, е еще две тысячи лет он не нарушался! Не могло так получиться!!!! Не может на Земле быть плохих умерших больше, чем хороших!
- Вообще-то у нас уже случалось такое… Неужели ты не помнишь, из-за чего пришлось устроить Первый Потоп?
- Тебе не надоест устраивать потопы каждые несколько тысяч лет?
- Мне уже надоело! Похоже, я ошибся в главном: я дал людям право выбора между хорошей жизнью и хорошим небытием…
- И что ты будешь делать?
- Просто уйду и создам мир, который должен был получиться. А если не получится вторая попытка, уйду опять и снова создам нужный мир! И нова, и снова, и опять!!!!!!!!! – От крика Саваофа начали засыхать фиалки. – Вот!!!! – заорал он, указывая на несчастные цветы.
- А мне-то что прикажешь делать?
- Что хочешь, то и делай!! Мне все равно!!!!
- Не надо принимать поспешных решений. Сядь, успокойся, еще раз все обдумай…
- Мне надоело постоянно все обдумывать!!! Это должны делать люди!!! – Перебил Бог. И он ушел, оставив созданный им мир на попечении Люцифера.
|
