Когда Лиза (сестра Егора) своим тихим нежным голосом начинала петь колыбельную песню их с Олегом малышу, даже сам Егор, который последние две недели жил у них, так как практиче-ски спивался в одиночестве, отличающийся в трезвом-то состояние буйным нравом (ну а что же говорить о том, когда он пьян) - затихал, успокаивался и мог задремать, слушая, как она поет. Ее голос, оттолкнувшись от лица, озаренного легкой улыбкой, радугой летел вверх и опус¬кался се-ребристыми снежинками в мысли слушающих, принося в них мир и покой, словно по¬крывая их невидимым щитом от всевозможных горестей и невзгод своей тихой силой. Старая семей¬ная ко-лыбельная, передаваемая в их семье из поколения в поколение множество - он и не пом¬нил, да и вряд ли имел представление, сколько точно - веков. Но когда Егор ее слышал, его по¬мимо воли ощущением уносило в те минуты, о которых он, конечно же, как бы и не хотел, пом¬нить никак не мог; в те минуты, когда мама пела ему и Лизе эту колыбельную. В его охме¬левшем от выпитого алкоголя сознание вспыхивало лицо матери, и ему казалось, что ее и лицо сестры безумно сильно похожи между собой.
Уже давно, наблюдая взросление своей сестры, Егор заметил, что не только внешне Лиза по-ходи на их мать, но и в физическом смысле - то-есть в быту. Она бесшумно, как бы находясь в своей стихии (а это было именно так!) передвигалась по квартире, осматривая все, не упустив ни одного уголка, и нельзя было найти в нем ни единой пылинки на мебели, грязи, особенно улич-ной; ее завтраки, обеды, ужины проходили постоянно, словно бы по расписанию в одно и тоже время, да и готовить она умела, а для мужа у нее всегда была готова чистая рубашка на выход. При всем при том ребенок все время находился под ее присмотром. И еще ни разу не случалось с ним какого-либо происшествия, которое испортило бы репутацию Лизы, как - так называемой – Хранительницы Домашнего Очага, и которое постоянно происходит у современных мамаш, не-пременно нуждающихся в перекуре, в трепе с подружками и просмотре очередного мыльного се-риала, начиная с такой мелочи, как упал и разбил коленку, правда у малышей более старшего воз-раста. В общем, у нее произойти такого вообще не могло, считал Егор и никогда в этом не со¬мне-вался.
А вот Лиля – девушка, с которой Егор расстался больше двух недель назад, - абсолютно не походила на Лизу. Лиля совсем не умела готовить, а если все-таки бралась готовить ему, то это было ужасно и дело даже не в том, что она могла пересолить, например, борщ - нет, скорее умуд-рялась, что случалась ни раз, и даже два раза, добавить сахара в него (а в сладкие блюда наобо-рот). Ее грязные шмотки горами копились в тазах ванной комнаты, создавалось впечатление, что она неспособна банально запихать их в стиральную машину (слава богу! его заработок позволял покупать дорогостоящую технику!). Грязная посуда часто грудилась в раковинах. Бывало, что в доме неделями не мылись полы, так что нельзя было пройти по нему босиком, не нацепляя на но-ги песчинки, а после такой ходьбы пятки становятся черными как у шахтеров лица. Короче, ему постоянно приходилось ей напоминать о ее месте в доме и урезать ее же ответные реплики.
Егор со временем смирился с тем, что Лиля работает в какой-то «шарашкиной конторе» (и ему было глубоко плевать в какой!). Ладно, он все понимал, когда его нет дома, она сама (пожа-а¬луй-ста!) решает, чем ей заниматься. Но ее вечерние занятия (хрен знает на кого! и хрен знает для чего они ей нужны!), приводили к тому, что он приходя с работы уставший и голодный не нахо¬дит своего законного ужина на столе.
Однажды одна из их ссор окончилась грандиозным скандалом. Егор, объясняя Лиле кто в доме мужчина, перешел границу, очень грубо оскорбив свою сожи¬тельницу, на что та ответила быстрой и, надо сказать, болезненной пощечиной. Егор отреагиро¬вал полностью неожиданно для нее и не только потому как ударил, но потому что вообще ударил ее - в чем он сразу же раска¬ялся, – толкнув девушку в плечо, немного не рассчитав свою силу. Она отлетела назад к газовой плите, больно ударилась копчиком о регуляторы газа и съехала вниз на пол. Морщась от боли, она не сразу поднялась с места. Испугавшись, что он сильно пере¬ста¬рался, чем даже представлял себе, Егор опустился к ней, желая помочь ей, совершено раскаяв¬шись в своем поступке, и все время повторял, что это так случайно – «автоматом» получилось. Лиля оттолкнула его от себя, сама поднялась и, продолжая мучиться от боли, выбежала из кухни. На тот момент они расста¬лись, и Егор думал, что навсегда, ни секунды не сожалея об этом, по крайней мере, в дни отсут¬ствия Лили в своей жизни. Хотя через некоторое время они все-таки столкнулись на улице, бы¬стро и как-то удивительно легко разговорившись, выяснили, что оба очень сильно по друг другу соскучились и решили снова попробовать жить совместно, что неми¬нуемо привело их к новой волне бытовых столкновений.
Конечно же, когда их познакомили общие друзья друзей, Егор представления не имел ка¬кая Лиля на самом деле. Сама девушка привлекла его живостью, легкостью и непомерной разговор-чивостью. Она умудрялась сначала говорить про одно, потом непонятно почему перейти на дру-гое, причем не понятно, когда именно она перешла (слишком много слов) на нее, а следом Егор замечал, что они уже обсуждают третью тему. Во время первых свиданий от удивления он при-нимался смеяться, чем ему удавалось прервать ее словесные излияния, правда, ненадолго.
И, само собой разумеется, Егора она привлекла и с сексуальной стороны тоже – ему не нужна была женщина в доме, к которой он не испытывал влечения. «А без влечения, откуда могут поя-виться дети?» - часто размышлял он.
По справедливости говоря, Егор еще в самом начале их с Лилей взаимоотношений узнал о ее маленькой зависимости: курение тонких ментоловых сигареток «Vogue», которое по всей своей сути было не чем иным как баловством и блажью с ее стороны, и с чем, он надеялся, она покон-чит, тогда когда они станут жить совместно. Однако шло время, они уже долго проживали вме-сте, а баловство так и оставалось баловством, и конца этому видно не было, что, безусловно, у них являлась очередной причиной для ссор. Сам Егор себе в курение не отказывал, так же, как позволял себе заводить отношения на стороне, что случалось неоднократно и нисколько ему не мешало любить Лилю и признаваться ей в этой самой любви в те минуты, когда между ними не имелось разногласий.
Более всего его ставили в тупик командные нотки, зачастую проявляющиеся в ее характере, и касалось ли это таких мелочей, как, например, он хотел отвести ее субботним вечером в ресто¬ран, а Лиля взяла билеты в театр, или наоборот – она требовала (по-другому он бы не смог на¬звать ее интонацию) чтобы они поступили, так как предлагает она. По началу, ничего не пони¬мая, Егор попросту отмалчивался, потом принялся увиливать словами, стараясь убедить ее в свою пользу, а когда ее поведение перешло все допустимые пределы, он злился, психовал и в до¬вершение всего перечисленного принимался ругаться, нецензурно выражаясь. За исключением того случая на кухне, он никогда подымал руки, даже просто в воздух для вида, что собрался ударить Лилю, не говоря уж о том, чтобы и взаправду ударить ее; для него бить женщин было абсолютно аморальным занятием, вот покричать и оскорбить как-нибудь, это Егор всегда, пожа¬луйста. У него да практически все время, ни одного маломальское слово не проходило без матер¬ных выражений и Лилю никогда это не смущало. К тому же Лиля сама периодически позволяла себе матюгнуться, отчего Егор еще больше злился, правда, выражалась она не так часто, как он и в основном в пылу гнева (а в запале чего не скажешь!).
В последний вечер она, для того чтобы порадовать его, устроила ему романтическое (Упот-ребление слова «романтик» [с ударением на последний слог], и всякие такие словечки типа его он всегда пресекал как педерасти¬ческие, а Лиля старалась хотя бы в этом ему не противоречить.) свидание в домашней обстановке с пивом и соленой рыбой, что Егор очень любил, правда пред-почитая выпивать и поедать их в компании своих друзей-мужиков. Лиля включила музыку, под которою они танцевали всего один раз, а все потому, что в основном разговаривали о том - о сем и много целовались. Охмелев, она курила немного больше, чем обычно позволяла себе при нем, чего Егор старался не замечать, наслаждаясь вечерним времяпровождением. Тогда когда она со-всем опьянела, то принялась называть его: «Егорка» – тем простецким уменьшительно-ласка-тельным именем, которое обыкновенно раздражало его в устах людей, но которое почему-то зву-чало по-другому у Лили и говорило о том, что она чувствует себя рядом с ним в данную минуту хорошо. Потом, после того как она навела быстрый порядок, то-есть отнесла пивные бо¬калы на кухню в раковину и засунула пустые бутылки и непотребные остатки от рыбы в мусор¬ное ведро, они переместились в спальню, быстро разделись и занялись любовью.
И все вроде бы двигалось хорошо, он уже почти заканчивал, когда она сказала, что хочет на-верх. Он буркнул: «Сейчас!..» - и закрыл ей рот губами. Так повторилось и во второй, и в третий, и даже в четвертый раз. «Хочу сверху», - говорила Лиля. – «Сейчас!..» - отвечал он, однако все продолжалось по-старому. В конце концов, Лиля психанула, сбросила его с себя и, выбравшись из постели, стала одеваться. «Ты чего? - спросил Егор, на тот момент, искренне не понимая бук-вально ничего в ее поведение. – Какого хера?!» И тут на него посыпался такой град из оскорбле-ний, среди которых (Егор опять же не понял: почему?) присутствовали такие слова как мужлан, женоненавистник и несколько абсолютно неясных ему по смыслу, очевидно тоже оскорбитель-ного содержания, если она решила их произнести в ту минуту. Она продолжала унижать его, даже после того, как оделась и, взяв сумочку, сложила в нее сигареты и телефон, выбежала в ко¬ридор и принялась там обуваться и надевать осеннюю курточку. Тут-то он отделался от ступора не-ожиданного возникшего из-за ее поведения, сам выбрался из постели и голышом последовал за ней в коридор. Направляясь к ней, он на высоких тонах приступил к объяснениям того, что ему приходило на ум при виде всего услышанного, и добавил, что ему это полностью безразлично, чем в конечном итоге за¬ткнул ей рот. Лиля посмотрела на него большими ошарашенными гла-зами, словно бы только именно в этот самый момент они у нее действительно открылись каса-тельно его. Лиля что-то от¬ветила ему, пытаясь переорать его голос, совершив действие полно-стью неблагодарное, и Егор, понятное дело, ничего не услышал, быстро открыла дверной замок, выскочила в подъезд и, оста¬вив входную дверь на распашку, запрыгала вниз по лестнице, громко цокая каблуками по бетон¬ным ступеням и придерживаясь руками за деревянные перила. Егор, перед тем как запереть дверь, добавочно и на том же уровне громкости про¬орал ей напоследок пару абсолютно нецен¬зурных выражений «на долгую память», и беззаботно от¬правился спать.
Ему казалось, что пройдет максимум два-три дня, она протрезвеет, все хорошенько обдумает, вернется домой и, конечно же, к нему. Ведь не могла же она ему посметь сказануть такого ему на трезвую голову?! Хотя, странно, на много позже Егор стал думать: А возможно, что и могла! – только лишь по-серьезному в этом себе он так и не мог признаться.
Шли дни – Лиля так и не возвращалась. Правда, через им положенный срок, появились не-сколько ее подруг, которые никогда не нравились ему, по-тихому переговариваясь между собой и, периодически бросая на него раздражающие его взгляды, собрали вещи Лили и увезли в неиз-вестном направлении.
За несколько дней до их последней ссоры, он подписал заявление на отпуск и преспокойно отдыхал, что позволяло ему выпивать в любой день недели, иногда практически не закусывая, разве что чу-чуть, и много очень много курить, после чего его начинало разносить до невозмож-ного предела. Такие загулы стали повторяться намного чаще, чем он даже рассчитывал, после то-го как они с Лилей расстались и, с каждым днем все глубже и глубже он стал уходить в так на-зываемый запой. Лиза, замечая состояние брата и по-родственному очень волнуясь о нем, решила поговорить и постараться уговорить своего мужа, забрать Егора к себе, для того чтобы он пожил у них и вернулся в нормальное состояние. Олег, недолго думая, ответил на просьбу Лизы согла-сием. Она сердечно благодарила и несколько раз чмокнула его в губы, на что он проговорил, что это, само собой разумеется, не просто так. «Пошлый дурак», - сказала она, как всегда, сильно краснея на непристойные мысли мужа и улыбаясь неловкой улыбкой с каким-то еле-за¬метным привкусом загадочности, которая появилась у нее последний год-полтора от их совмест¬ной жиз-ни на вопросы интимности.
Однако также шло время и один день, сменял другой, а Егор также продолжал выпивать. Все начиналось с раннего утра, прямо перед первым легким завтраком из молока, чая или кофе – по вкусу и/или нужде, с булочками или печеньем, которые еще вечером приготовила Лиза и если нужно разогревала в микроволновой печи. Он выпивал немного, мучимый похмельем от вчераш-них отходняков, и за самим завтраком принимался шутить, рассказывая пошловатые истории из своего жизненного опыта, добавляя грязные ругательства, так что день в семье его сестры и ее мужа затеивался не совсем хорошим. В основном, он старался в своих историях не упоминать про Лилю, а когда все-таки упоминал, то очень психовал в первую очередь на себя, а, следова¬тельно, на Лизу и Олега. После второго завтрака и ближе к обеду от количества, выпитого им ал¬коголя, Егор без юмора активизировался вступать в полемики со своими близкими, но у него, понятное дело, ничего из этого не выходило. Тогда Егор старался дозвониться до своих друзей, однако те в большинстве случаев находились на работе, да и Лиза тут же пресекала все пьяные собрания у нее дома и добавочно ко всему прочему на прошлой неделе совсем выдернула sim-карту из его телефона, так сказать, от греха подальше. В такие минуты ему приходило в голову осознание, что он в одиночку абсо¬лютно не по-тихому спивается (а это уже одна из психологиче¬ских форм алкоголизма). На не¬сколько часов он прекращал выпивать и немного трезвел, в осо¬бенности во время прогулок, на которые брала его Лиза, для того чтобы маленький Олежка по¬дышал свежим воздухом, что и ему было полезно.
Вообще, какие бы пересуды не ходили по поводу Егора, он менее всего во всем доме беспо-коил малыша, если исключить те пары раз, когда он, в третьем или четвертом часу ночи, сидя на кухне за бутылкой водки, неожиданно заголосил русскую народную застольную песню, чем даже не потревожил Олежку, потому что, скорее всего, просто не успел. Его сестра, быстро вылезая из постели и извиняясь перед мужем, который только лишь проснулся, чтобы бывало с ним часто по ночам, в особенности в лучшие времена, чтобы заняться с ней любовью; накинула на плечи халат и двинулась быстро и бесшумно на кухню. Там она в несколько слов убедила его в том, что уже давно пора ложиться спать, потом отвела подручку к постели и уложила туда, после чего Егор тут же забылся мертвецким сном. Лиза сразу же отправилась к колыбели, для того чтоб убе¬диться в том, что дядя не потревожил ее сына и тот продолжает спать, немного побыла на всякий случай возле него и, успокоившись, пошла обратно в постель к мужу. То же самое повторилось и во второй раз. В остальное время Егор, подвыпивший, не подходил на два метра ближе к ма¬лышу, потому что знал, что его сестре это не понравиться; в лучшем случае она попросит выйти его из комнаты, и потом, уже в коридоре, врежет ему кулаком по пьяной морде.
А вот кто действительно беспокоил Олежку (и будил постоянно Егора) по ночам, реже днем, так это маленькая полугодовалая ровесница его за стенкой – дочка соседки Алены. Девочка по-стоянно плакала, плохо спала: у нее слишком рано стали появляться молочные зубки, что совер-шенно не хорошо для ребенка и, кроме десен, ее также постоянно мучили боли в животики и вы-сокая температура. Алена, молодая девушка (а теперь, после рождения дочки - женщина), всего на пару лет моложе Лизы, вместе с матерью занимавшаяся заботой о девочке, неоднократно вы-зывала скорую, врачей и те, пытались помочь малышке, однако проходило несколько дней и опять на¬чинались бессонные ночи. Отец ребенка, который к тому времени оканчивал пятый курс одного из местных университетов, хотя сам был уроженцем области, неожиданно, после того как узнал о беременности своей подруги - пропал, и соседка Лизы не могла к нему ни дозвониться на теле¬фон, ни найти его по адресу, где он снимал квартиру, оплачиваемую его родителями, как и собст¬венно и учебу. Возможно что, скорее всего, он попросту испугался ответственности и сбе-жал в направление родительского дома, чьего адреса, понятное дело, Алена не знала. При под-держке матери, тоже, между прочим, одиночки, расставшейся со своим мужем в далеком восемь-десят девятом году, она отказалась от мысли об аборте и приняла решение родить и растить де-вочку.
Она периодически появлялась в квартире Лизы и Олега, оставив дочку на присмотр собствен-ной матери, и жаловалась подруге, про себя считая, что тоже по несчастью, о том, как ей нелегко. В один из таких дней, Алена стояла на своем обычном месте у открытой форточки с дымящей сигареткой «Vogue», которая тонкой сизой струйкой дыма разносила морозный запах ментола, чем раздражала, обедающего тут же Егора. Может именно по причине напоминания о пристра-стие Лили, Егор, завершив прием пищи, удалился в ванную и вышел из нее спустя десять минут уже абсолютно око¬севший, а может, не зависимо от этого, у него просто появилась привычка вы-пивать. Лиза, нахо¬дилась у плиты и, не прекращая приготовления пищи, вела диалог и давала простейшие советы по дому и уходу за ребенком соседке. Алена делала вид, что очень внима-тельно слушает и все запоминает, иногда бросая какой-то странный взгляд в сторону брата Лизы – то ли по основанию заинтересованности в нем как в мужчине, то ли выражая брезгливость по поводу того, что в их подъезде появился еще один алконавт.
- А ты колыбельную поешь? – внезапно спросила Лиза и, сложив в полиэтиленовый пакет го-то¬вое тесто, повернулась к Алене.
- Колыбельную? – удивилось та, в тот самый момент посмотревшая на Егора и поперхнув-шаяся из-за того дымом. – Типа: «Баюшки-баю»?
- Ну, хотя бы!
- А зачем?! Она ж еще слов не понимает! Я обычно даю ритм, вроде: «ааа», и качаю на руках, пока руки не начнут отваливаться, либо включаю телевизор – пущай трещит! Ей же нравиться.
- Понимаешь, после рождения ребенок все больше и больше отделяется от матери, но на пер-вых годах он слишком слаб, чтобы справиться без нее. Все звуки, запахи, прикосновения, неж-ность и забота для него очень важны в данный период, особенно если они исходят от матери. Он нуждается в ней и реагирует на них по средствам ощущения. А, что касается телевизора, то большинство моих знакомых, тоже использует его, но нужно внимательно выбирать программы. Дети, может, и не понимаю, что слышат или видят, однако ж, не осознано запоминают... – тут она неожиданно замолкла, как-то странно посмотрела на выход из кухни и, быстро сполоснув руки под краном, взяла полотенце. – Пойду, посмотрю как там Олежка, - сказала она и ушла.
Алена выбросила окурок за окно на улицу, прикрыла форточку и села на табурет, предложен-ный ей Лизой, тогда когда она только к ней пришла. Она сложила ногу на ногу, отчего итак ко-роткий край халатика чересчур обнажил внутреннюю сторону левого бедра, и полузастенчево спросила:
- Егор, а ты родной брат Лизы?
- Угу, - кивнул Егор, поднимаясь из-за стола и стараясь сдержать внутреннюю раздражимость на излишнее любопытство соседки его сестры.
Алена поднялась вслед за ним, желая задать ему еще один вопрос, но он демонстративно по-вернулся к ней спиной и потопал из кухни. В коридоре он столкнулся с Лизой, которая возвра-щалась на кухню.
- Ты куда? – спросила Лиза.
- Пойду-умоюсь, - не глядя на нее, сказал Егор.
Она грустно посмотрела ему вслед, понимая все без слов, и зашла на кухню.
- Прохладно стало, - после извинения, сказала она Алене. – А Олежка такой вертлявый, - улыбнувшись, при мысли о сыне, продолжала Лиза. – Все время раскрывается...
Несколько минут спустя, когда Лиза, убрав со стола и помыв грязную посуду после пообе-давшего брата, пошла, проводить Алену до входной двери, рассказывая ей о том, что в детстве ее с Егором мама, говорила, что на самом деле дети плохо спят и плачут, потому что по ночам к ним приходит злой демон и вытягивает из них жизненную силу.
- Ну, это все бабушкины суеверия! – заявила ей подруга.
- Возможно, - легко согласилась она, понимая сомнения той. – Однако, сегодня, как мы с то-бой договорились, после того как я уложу Олежку спать, то забегу к твоей малышке. И если она, твоя дочурка проспит до следующего утра, то ты выучишь мою колыбельную. Хорошо? - спросила она.
- Хорошо, - сказала Алена, до сих пор абсолютно не веря в удачный исход данного мероприя-тия и вдруг вспомнив что-то, смущенно добавила: - Но у меня ни слуха-то нет, ни голоса.
- Для детей это нисколько не играет роли...
Уже вечером, в тот момент, когда Лиза закончила петь колыбельную Олежке и поправляла одеяльце на нем, склонившись над колыбелью, Егор, сидящий в углу на стуле вздрогнул, мотнул головой, пытаясь стряхнуть себя навалившуюся дремоту, поднялся и шатающей походкой, вышел из спальни. Лиза подошла к мужу, дождалась, пока он дочитает до последней точки абзац, снимет очки, закроет по закладку книгу, и только вслед за тем сказала:
- Я обещала зайти к Алене, помочь убаюкать ее дочурку. Меня не будет максимум полчаса. Ты посмотришь за Олежкой?
- Конечно – че! он же и мой сын, – спокойно ответил Олег, глядя прямо ей в глаза.
Она улыбнулась, а потом снова стала серьезной.
- А ты зубы почистил?
Олег, быстро и натянуто улыбнулся одними губами, показывая ровные ряды белых зубов.
- Молодец, - сказала она, поцеловала его и ушла. Лиза снова улыбалась, довольная своим му-жем, словно бы это он целый день носился по дому, наводил порядок, готовил и не забывал про-верять, как там их малыш и, вообще заботился обо всех домашних, а она целый день просидела перед телевизором или читала книгу, хоть и в свой собственный законный выходной. Он у нее вообще был хорошим, в отличие от брата, который слишком много плохих привычек взял от их отца (она не просто догадывалась об изменах Егора своим девушкам, а была в них уверена): не курил и практически не пил ничего спиртного, разве что по праздникам, и то не по каждому.
Лиза буквально за пятнадцать минут справилась с дочуркой Алены, и та, провожая ее, все удивлялась, с признательностью, шепотом поблагодарив ее несколько раз, и обещала (Алена произнесла это слово дважды) выучить колыбельную песню. Лиза, после того как вернулась до-мой, первым делом заглянула на кухню проверить брата. Егор спал, навалившись на кухонный стол, одной рукой обнимая бутылку, а другую вытянув через всю поверхность стола, между пальцев которой тлел фильтр от сигареты. Возле пепельницы лежала длинная трубочка пепла. Потушив сигарету в пепельнице, она открыла форточку, убрала бутылку водки в холодильник и подумала, что сначала надо проверить, как там ее Олежка, не проснулся ли, а потом уже отвести брата в его постель.
У Олега, практически сразу, после того как его жена вышла, направляясь к подруге, устали от чтения (Олег читал уже несколько часов) глаза и стали сильно слезиться, и он, давая им отдох-нуть, снял очки и, прикрыв веки, на несколько минут задремал. Он слышал, как там за стенкой иногда ходит Егор, что-то пьяно бормоча (типа разговаривая сам с собой). Но Олег, особенно в отсутствие своей жены, старался не общаться с ним. Егор, кстати, про себя дразнил Олега - «бе-лоручкой», и по-хорошему, без каких-либо грязных мыслей, завидовал ему, получившему в жены такую прекрасную хозяйку, как Лиза. Сам он (Олег), вряд ли мог по-настоящему оценить все то, что делала для него его жена - Лиза и кроме благодарности ей за всепоглощающее чувство забо-ты, схожего с теплом матери, ничего больше не ощущал в себе. Олега в его семье с детства гото-вили к полной самостоятельности во всех областях жизни и если касаться питания, то он был способен приготовить не только лишь яичницу себе на завтрак, но и сварить борщ и даже запечь в духовку пирог с яблоками.
Они познакомились несколько лет назад на улице на одном из после новогодних праздников, на который Лиза пришла со своими подружками и их парнями (а некоторые и с мужьями). Он просто подошел к понравившейся ему девушке и, поздоровавшись, сказал, как его зовут, на что она, считая абсолютной грубостью тут же послать его в «дальние страны», представилась сама. У нее до него, конечно же, были отношения с мужчинами, не так много как у него с девушками (предпочитая образца егоровой Лиле), однако она все равно, когда он лез к ней на первых свида-ниях с поцелуями и касался ее, ужасно волновалась, словно бы Олег возжелал стать именно пер-вым ее мужчиной. Он относился к тому типу мужчин, которые могут долгое время встречаться женщиной, потом жить с ней, но не делать предложения выйти за него замуж до того момента, пока его партнерша не забеременеет, то-есть - «по-залету», и Лиза, девушка сама по себе не глу-пая, догадалась об этом практически в самом начале их взаимоотношений. Он отлично помнил ту ночь, во время которой чуточку выпивший, как было сказано выше, случалось с ним довольно-таки редко, даже до их совместной жизни, поленился вылезти из постели и сходить в коридор, где у него висела куртка, в кармане которой лежали средства контрацепции. Олег, узнав от Лизы о ее беременности тут же сделал ей предложение, и ни разу такого не было, чтобы он пожалел об этом.
Олег услышал звук открываемой двери, когда возвратилась Лиза от соседки, поднялся, потя-нулся и, бросив взгляд на колыбель, скорее всего спросонья, увидел перед ней полуголую жен-щину в рваных лоскутах серой одежды, склонившуюся к его ребенку; ее густые волосы как-то странно шевелились и были окружены каким-то светящим ореолом.
- Простите, вы кто? – поперхнувшись, спросил Олег и двинулся к женщине.
Маленький Олежка резко невыносимо громко заголосил.
Странная женщина обернулась, показав лицо, искореженное большим количеством краснею-щих зарубцевавшихся шрамов. В ее огромных глазах полыхало нечеловеческое пламя, когда она подняла руку, и Олега подбросило вверх и назад, долбанув (отчего его кости пронзила адская боль) о стену, а, вслед затем, отшвырнуло, движением все той же руки в шкаф, у которого он проломил телом дверцы и куда, влетев во внутрь, стал барахтаться, путаясь в одежде и осколках фанеры, вообще не понимая, что же такое происходит в спальне.
Тут же в комнату вбежала сама не своя Лиза, мучимая только одним вопросом: «Что же могло побеспокоить ее дитя?!» Ее, также как и мужа подняло вверх и отмело на туалетный столик, где у нее стояли – духи, лаки и все остальные женские средства обихода. Зеркало и тумба разлетелись вдребезги. Лиза, горбясь, поднялась, и все еще стремясь к колыбели, запела первые строчки ко-лыбельной песни, после чего она снова оторвалась от пола, устеленного мягким ковром, ее завер-тело в воздухе и бросило лицом в разбитые зеркальные осколки. Продолжая не обращать внима-ния на невыносимую боль, от которой ей хотелось дико зареветь, она подставила локоть, для того чтобы опереться на него, повалилась на бок, разодрав ткать халата и изрезав кожу, но все равно не бросила попытки подняться. Правую сторону ее лица заливала кровь, пряди волос пирамидкой липли к щеке, из какового поблескивая, торчал крупный кусок зеркала. Лиза встала и открыла рот, желая закончить песнь против демона, как вдруг...
- Слушай, Лиль, - проговорил Егор, неожиданно появившийся в дверях спальни. Он стоял, стараясь сохранить равновесие, и по-мальчишечьи уставившись в пол. – Слушай, Лиль, мне тут пришло, в голову, что я был полным идиотом. Не хочешь мне готовить – ладно, не хочешь уби-раться в квартире – и не надо, желаешь учиться – пожалуйста, во время занятий сексом нравиться быть сверху – будь, по-твоему, только пойдем домой.
Женщина-демон подошла к нему в плотную, двумя пальцами подняла его голову, чтобы он смог разглядеть за пущенными прядями волос черты лица Лили и оглядела его лицо.
- Пойдем, Егорка, - весело сказала она, словно была сама немного пьяна, голосом Лили, на что он улыбнулся, взял ее руку своей, и они покинули квартиру его сестры с ее мужем, забыв прикрыть входную дверь.
Олег, наконец, выбравшись из шкафа, хромая бросился к жене, которая уже рванула к колы-бели с малышом и взяла его на руки. Олежка больше не кричал, он беззвучно хныкал, взмахивая маленьким кулачком перед собой, что скорее напоминало подергивание, чем удары по кому-то теперь невидимому. Лиза тихо запела, успокаивая его. Олег убрал волосы у нее с лица и двумя пальцами выдернул осколок зеркала из щеки. Она, вздрогнула, замолчала и испуганно уставилась на мужа большими глазами, явно готовая расплакаться.
- Прости, - сказал он, указывая на окровавленный осколок в руках. – Это стекло!
Она кивнула, все сходу понимая, хотя также в страхе, и прижала сильнее сынишку к груди. Олег отбросил осколок к другим, сел на постель и с глубоким выдохом оглядел полуразрушенную спальню, а Лиза вновь запела колыбельную песнь своему малышу. |
