В приличной семье поселился волнистый попугайчик. Трёх месяцев не прошло, как птичка уже щебетала человечьим языком.
- Вот послушай, Канарис, сама себе удивляюсь! Ведь мне только вашего брата и подавай. Инстинкт, старик! Я ведь по природе своей – охотница. Кошка, как не крути. А вот на тебя даже слюна не выделяется. Я в тебе личность вижу, а не просто мясо под ворохом расписных перьев!
Марыля сидела перед клеткой попугая и вела с птицей заумные разговоры. И ведь искренне говорила, тварь… божья.
Канарис – это официально, а попросту - Карик. Часто между Марой и Кариком такие беседы происходили. Кошке хорошо разглагольствовать о свободе, небесной выси и песнях о воле: её никогда в клетке не держали, а более того, по первому кошачьему «мяу» открывали двери и выпускали на улицу.
- Мара, ну почему меня на замке держат? Что ж я, глупее кошки?
- Думаю, что нет. Но вот скажи честно, неужели вернёшься, если на волю попадёшь?
- Не знаю. Ведь свобода – превыше всего! Меня там ждут и будут рады!
- Ошибаешься, малыш. Ты чужак для дикарей. Не поймут тебя, такого образованного и умного. А ещё хуже – заклюют.
Кошка легко спрыгнула со стола и подошла к хозяйке.
- Марылечка, на улицу хочешь? Иди, моя умница!
Канарис в клетке начал прыгать, хлопать крыльями и кричать:
- И я хочу! Пусти полетать!
- Интересно, кто тебя этому научил? Сиди, глупыш! Для твоего же блага в клетке держим!
Ещё месяц прошёл. Марыля к попугаю уже как к сыну относилась. Породнились звери!
- А знаешь что, Карик, ты лети, посмотри! Только обещай, что вернёшься, договорились?
Попугай только кивнул. У него речь от восторга отнялась! Мара откинула крючок дверцы, и с любовью посмотрела в след пёстрому другу.
- Что это ещё за сойчонок недоношенный? – Зачирикали воробьи, завидев яркое чудо в перьях.
- Братья! Здравствуйте, друзья! Меня долго удерживали в клетке, но я нашёл пути на волю! – защебетал попугайчик, пересыпая свою речь человеческими словами. Стая серых птичек насторожилась.
- Слышь ты, инородец! Лети куда подальше, а нас не тронь! – Угрожающе напыжившись, чирикнул вожак.
- Вы не поняли! Я к вам рвался! Я с вами жить хочу!- Развернул свои холённые радужные крылья Карик.
- Самим клевать нечего, ещё этот барчук! Вырядился, король птичий!
- Я научусь быть как все! Вы только покажите. Я умный попугай!
- Ишь ты! Умный, говоришь? Лети и умничай с этой убийцей Марылей! Думал, не знаем, с кем ты дружбу водишь? Уноси крылья, красавчик, пока мы дружной стаей тебе твои расписные пёрышки не повыдирали по одному! – Заверещал главарь серой ватаги и первым набросился на чужака.
Серая туча накрыла перепуганного попугая, и если бы не Марыля, кинувшаяся в гущу драки, не видать бы Канарису неба голубого, пусть даже и сквозь прутья клетки.
Отбила Мара Карика у серой банды завистливых и склочных воробьёв, и принесла потрёпанного друга домой.
- Марылька! Что случилось? Что?! Это же Канарис!
Хозяйка подняла с порога своего потрёпанного, но живого попугайчика, и понесла в квартиру. Кошка не отставала.
- С трудом освободила мальчика! – мяукала спасительница.
- Умница киса! Только как он из клетки вылетел? Наверное, я крючок забыла накинуть, растяпа!
Через неделю Марыля снова сидела у клетки и беседовала с Кариком.
- Теперь ты понял, малыш, что свои не те, кто твои по внешним признакам, а те, кто любит и готов за тебя жизнь отдать? Судьба у тебя такая, быть умным, но несвободным. Терпи. Это твоя жизнь! Я-то знаю. Восьмой раз живу – Но последние слова кошка промурлыкала на непонятном попугаю языке. Мудрость всё же ценнее просто ума. А мудрый ум – это совершенство.
|
