В некогда процветающем колхозе имени «Не свисти-денег не будет» жили-были старик Свистун и бабка Свистун. Там вообще полдеревни были Свистуны - фамилия такая. Любил весь колхоз зимними долгими вечерами посидеть на завалинке и посвистеть. Один у них там мужик был, он бегал по улицам деревни и громко кричал – «Не свисти-денег не будет». Его все считали юродивым, т.к. денег и так отродясь не было, чего же бояться. Зато был трактор, две кобылы и две коровы. Да, еще были одни грабли, четыре лопаты и даже сенокосилка.
Постепенно колхоз стал загнивать, так как колхозники все чаще стали прикладываться к знаменитой на весь район бражке из хрена, молодежь разъехалась по городам, и остались в том некогда процветающем колхозе со звучным названием «Не свисти-денег не будет» старик Свистун и бабка Свистун, да еще несколько окончательно спившихся граждан.
Некоторое время спустя колхозники поняли, о чем юродивый их предупреждал. Сначала свистнули грабли, колхозники убивались не долго, т.к. все равно этими граблями никто не пользовался, они как реликвия стояли в углу в хате председателя и напоминали ему о тех славных днях, когда он служил в Красной армии. Эти грабли он собственноручно отобрал у беляка, когда тот собирался заграбастать этими граблями не то клочок сена, не то еще что-то.
Тревогу забили, когда обнаружили, что свистнули трактор. Хоть трактор давно уже ржавел на колхозном поле, все же жалко было лишиться такого добра.
Спустя еще какое-то время при невыясненных обстоятельствах пропали коровы, а затем кобылы. Куда они пропали, так никто и не понял, но кое-кто их колхозных граждан стал выглядеть подозрительно сытым и довольным. Лопаты и сенокосилка так и валялись в колхозном амбаре и медленно ржавели. Правда черенки от лопат пошли на дрова. Какая никакая, а польза.
***
- Бабка, а бабка, есть хочется, сил нет. – с трудом ворочая языком толи от голода, то ли от выпитой бражки, настоянной на хрене произнес дед Свистун.
- Очумел что ли, старый. Что тут тебе ресторан что ли? Иди на огород, нарви хрену и лопай. – ответила бабка Свистун.
- А ты бабка пойди по амбару помети, по сусекам поскреби, авось наскребешь чего ни будь.
Поскольку бабка тоже давно хотела есть, пошла она по амбару помела, по сусекам поскребла и наскребла муки. Схватила за загривок единственную слепую курицу, которая с хреновой диеты отродясь и яиц то не несла и начала ее трясти так, что бедная курица с перепугу тут же снесла малюсенькое яйцо. Замесила бабка тесто, раскатала его, бухнула туда начинку из хрена (на их огороде кроме хрена рос еще репей) и запекла в печи. Получился хреновый чебурек. Положила бабка его на окно остудить, а сама спустилась в подпол, достала бутыль бражки, налила себе и деду по стакану, они выпили, занюхали рукавами и легли спать.
Тем временем Чебурек очухался после печки, стал крутиться на подоконнике и свалился плашмя шлепнувшись о земь. Обратно он не мог забраться и ему ничего не оставалось, как пошлепать как может, куда глаза глядят.
Шлепал он шлепал, навстречу ему Петро Зайцев.
- Опа, опа, Америка-Европа! – зычно пропел Зайцев. – Ничего себе, кака ватрушка! А ну-ка, иди сюда, я сейчас тобой закушу.
Не успел Чебурек увернуться и Зайцев слегка его надкусил.
- Тьфу, что за хреновина? – сморщившись и плюясь выдавил из себя Зайцев. – Вот те на, ну и ну. Ты кто такой, мать перемать….?
- Я Чебурек, а фамилия моя Хренов. И я от бабки ушел, я от дедки ушел, а от тебя Зайцев и подавно уйду.
- Да больно ты кому нужен, проваливай отсюда, Чебурек Хренов. И не попадайся мне больше на глаза, а то я тебя свиньям скормлю.
Ну, про свиней Зайцев конечно соврал. Давно уже в этом некогда процветающем колхозе имени «Не свисти-денег не будет» не было ни свиней, ни коров, ни единой скотины. А хотя нет. Одна скотина все же была. Это дед Шмыга Свистун. Он шмыгал по деревне и воровал настоянную на хрене брагу у местных жителей. «Вот скотина» - говорили сельчане, когда в очередной раз не обнаруживали оставленную по неосторожности бутыль с брагой на видном месте.
И пошлепал Чебурек дальше. Навстречу ему шел бывший председатель некогда процветающего колхоза имени «Не свисти-денег не будет» Зураб Волков.
- Я от де…….- речь Чебурека была грубо прервана подошвой сапога председателя. Он вообще был так пьян, что и не заметил Чебурека. Наступив на него ногой он, шатаясь и матерясь, пошел дальше.
- Вот, блин, ничего себе наехали. – отряхиваясь и отплевываясь произнес Чебурек.
Чебурек шлепал, куда глаза глядят, и повстречал бывшего тракториста некогда процветающего колхоза имени «Не свисти-денег не будет» Потапа Медведева. Он тоже был пьян в стельку. Взяв Чебурека в левую руку он долго крутил-вертел его приговаривая: «Ням-ням, ням-ням». Правой рукой достал из-за пазухи фунфурик с хреновой бражкой, глотнул ее и только хотел было закусить чебуреком, как тот соскочил и побежал, что было сил от Медведева. Он бежал, запинаясь о кочки и тихо бурчал себе под нос, что, дескать, он от дедки ушел, от бабки ушел, от Зайцева ушел, от Волкова ушел, а от Медведева и подавно уйдет.
В общем долго бежал Чебурек и не заметил, как он оказался у кромки леса на краю деревни. Он остановился перевести дух и понял, что заблудился. Смеркалось.
«Где я?» Чебуреку стало страшно. Он горько заплакал от осознания того, что он один и никому не нужен.
- Ну, и кто тут слюни распустил? – вдруг услышал Чебурек у себя за спиной. Он обернулся. Перед ним стояла женщина в ярком цветастом платке. Она была ярко накрашена: синие тени на веках, ярко-красная помада на припухших губах, темные волосы небрежно выбивались из под платка.
- Кто ты, волшебница? – в тот момент, когда Чебурек остался совсем один, ему эта женщина показалась истинной феей, которая как по волшебству явилась его спасти. - Кто ты? – повторил свой вопрос Чебурек.
- Я Валька Лисицина – бывшая жена бывшего председателя некогда процветающего колхоза имени «Не свисти-денег не будет» Зураба Волкова. Мы с ним развелись и я взяла свою девичью фамилию. А ты кто такой? – икая и шатаясь спросила Валька.
- Я-Чебурек Хренов. И тут Чебурек рассказал ей историю про то, как он от дедки ушел, от бабки ушел, от Зайцева ушел, от Волкова ушел, от Медведева тоже ушел, и что от нее он и подавно уйдет и про то, что он хочет обратно домой и в конце своей речи окончательно расплакался.
- Да ты что, миленький. Я ж тебе зла не желаю, пойдем, я тебя провожу к бабке с дедкой. – ласково прошептала Валька. – Пойдем, дорогой через лес. Тут короче.
Взяла она его на руки и понесла. А мысли у этой Лисициной были черные пречерные. Задумала она съесть чебурека в темном лесу одна, что бы ни дай Бог, не пришлось делиться с кем-нибудь.
Но, тут в пустоте ночного леса раздался крик:
- Сто-о-ой, сто-о-ой, стрелять буду-у-у… - это бабка с дедкой очухались после бражки, обнаружили, что пропал их единственный хоть и хреновый, но чебурек и побежали по деревне в поисках пропажи.
Они добежали до окраины деревни и увидели в лучах заходящего солнца ярко очерченный силуэт с чем-то в руках, напоминающим их родного Чебурека.
- Сто-о-ой, сто-о-ой, стрелять буду-у-у… Бабка, заряжай. - кричал дед, бежавший с неимоверной для своих лет прытью, на ходу протягивая бабки ружье, заныканое со времен Японской войны.
- Ты дурак что ли? – на ходу повизгивая и подпрыгивая, кричала в ответ бабка. Патроны то кончились еще в Японскую.
- Горохом заряжай, горохом…- орал дед, размахивая в пылу погони руками
- Да ты что, у нас в огороде только хрен, да репей растет
- Ну, хреном заряжай
На счастья, бабка прихватила с собой горсть пережеванного хрена. Она зарядила ружье и бросила на ходу его деду. Со времен Японской войны дед еще не потерял умение стрелять. На той страшной войне дед славился, как лучший стрелок. Он попадал прямо в глаз Японцу, при этом, стрелял пританцовывая, за что Японцы прозвали деда «Свистопляс». А пританцовывал он потому, что ему сапоги жали.
Дед выстрелил. Фигура похитителя рухнула, а нечто, похожее на их родной чебурек, выпало из рук и покатилось. Дед с бабкой подбежали, увидели, что это действительно их единственный Чебурек и что он жив, правда понадкусан. Они крепко его обняли и поцеловали (точнее облизали его со всех сторон).
- Эх. – довольно крякнул дед. Вкусный, шельмец.
Бабка достала из-за пазухи фунфурик с брагой. Выпила сама, протянула деду, разломала чебурек пополам, и они смачно закусив, довольные и счастливые, пошатываясь и горланя во весь голос какую-то песню, пошли домой.
А две половинки Чебурека Хренова проходя по пищеварительному тракту бабки и дедки в унисон думали о своей нелегкой судьбе и о том, как хорошо вернуться в родной домой.
*КОНЕЦ*
|
