Превратности судьбы (невыдуманная история)
За окном брезжил серенький рассвет. Я начала выбираться из-под одеяла. В прихожей хлопнула дверь. Лавров ушел на работу, значит мне пора вставать. Его рабочий день начинался на час раньше, поэтому утром мы не встречались. Потянувшись и накинув кое-как халат, я поплелась в ванную. Соней я не была, но в такое утро, осеннее и промозглое, хотелось плюнуть на все и остаться в постели. Нельзя… А жаль. Я чистила зубы, когда раздался звонок в дверь. На секунду замерев, я вытерла лицо полотенцем и, не торопясь, пошла открывать дверь. Все было ясно. И поскольку за все это время звонок не повторился, моя догадка подтвердилась. Позвонивший терпеливо ждал, когда дверь откроют. Вернее позвонившая. Конечно, это была Наташка Клочкова, моя бывшая одноклассница.
…Это было полжизни назад. Мы сидели с Наташкой за одной партой целый год. Вообще-то я дружила с Ленкой, но перед самым первым сентября мы с ней жутко поругались, и я села на первое попавшееся свободное место. Оно оказалось рядом с Наташкой. Я училась хорошо, а она плохо. Оказавшись за одной партой со мной, она обрадовалась, а мне было все равно. Дело было в девятом классе, мы уже были не маленькие. Наташка списывала у меня все подряд. Мне было не жалко, я великодушно разрешала ей это делать. Все знали, что Наташка гуляет по вечерам с такими же двоечниками, как она сама. Это была именно та компания, которая учителями и родителями называлась «плохой». Иногда, я искоса поглядывала на тихую и незаметную Наташку и пыталась представить, чего она там забыла, в этой компании, но у меня ничего не получалось. По сравнению со мной и с Ленкой она в школе была просто ангел неслышный и невидимый, только двоечник. Она никогда ни с кем не ругалась, дневник учителям для выставления очередной пары подавала тихо и покорно, без пререканий. С Ленкой мы еще не помирились, мне было скучно, и как-то раз, Наташка предложила мне погулять вместе с ее подружками. Я раньше о такой перспективе как-то не задумывалась, и мне показалось это жутко интересным. Так Наташка ввела меня в свою компанию. Мне было в кайф решительно все. И то, как вся «плохая компания» вытаращила на меня глаза, когда я подошла к ним, а потом пошла вместе с ними по улице. И то, как я при них закурила, делая вид, что занимаюсь этим давным-давно, и то, как хамоватое выражение лица у Витьки Короля сменилось на вытянутое и жалкое, когда я отказалась от его проводов домой, сказав, что мой парень в загранплавании, а я верно жду его на суше. Меня приняли безоговорочно, мне поверили, я чувствовала себя королевой! С Наташкой я впервые напилась и мне было так погано, что я решила не пить никогда в жизни. Я много чего узнала с этой девчонкой и ни разу об этом не пожалела. Через два месяца мы с Ленкой помирились, но сидеть за партой я осталась с Наташкой. С Ленкой на тот момент мне было ужасно скучно, к тому же она переехала жить в другой микрорайон, и все решилось само собой. Я целый год гуляла сама по себе, и это было здорово! Наташкина мать млела при моем появлении. Своей матери я благоразумно не говорила где и с кем гуляю по-вечерам. В десятом классе я вовремя спохватилась и взялась за ум. Поскольку учиться Ленка осталась в нашей школе, мы с ней начали готовиться к выпускным экзаменам чуть ли не с января месяца, а Наташка сидела не со мной, перебивалась с двойки на тройку и не очень-то горевала по этому поводу. Дома ее за это не ругали, а без аттестатов тогда никого из школы не выпускали. Иногда я все-таки проводила вечер в «плохой» компании, но уже понимала, что это все игра, не моё…К тому же я без памяти влюбилась в Лаврова – парня из другой школы, а он был спортсмен, почти отличник, вобщем надо было соответствовать…
После десятого класса я поступила в Московский институт на вечерний факультет, а Наташку родственница устроила в большой гастроном на центральной площади продавцом в кондитерский отдел. Место было по тем временам престижное и хлебное. Иногда, перегнувшись через прилавок, Наташка делала заговорщическое лицо и шептала мне: «Халву будешь брать?»- приподнимая лист бумаги, под которым прятался большой серый бугор халвы. Халва тогда не была дефицитом, но Наташка «не умела с ней обращаться» (так она мне говорила) и прятала ее с глаз долой.
Мы с Лавровым поженились. Он учился на дневном отделении в институте, я родила ребенка и сидела дома, жили мы не богато. Лавров старался во всю: получал повышенную стипендию и подрабатывал, где только мог. А Наташка буквально расцвела. Маленького роста, курносая с прямыми волосами и небольшими глазками, всегда незаметная и тихая, она удивительно преобразилась.У нее было все то, что в те далекие совковые времена считалось дефицитом и чего не было в продаже: обувь, косметика, золотые украшения и т.д. «Торг идет!» - с завистью вздыхали граждане нашего города, когда на демонстрации появлялась колонна в импортных шмотках, блестящая золотыми зубами и украшениями, поглядывавшая на всех свысока. Наташка теперь принадлежала к их когорте. Встречаясь со мной, она всегда произносила одну и ту же фразу: «Учишься? Ну, учись, учись...»,- и загадочно улыбалась. Она искренне считала, что учеба – это фигня, пустая трата времени. Апогеем ее триумфа надо мной стал ее портрет на городской доске почета около здания администрации. «Лучшие люди города» - так эта доска называлась, и Наташка улыбалась с нее всем, необыкновенно красивая. К ней домой я ходила как на выставку: она показывала мне ВЕЩИ! Красивые и легкие туфли, кофточки, юбочки, посуду – ну решительно все, чего, даже имея деньги, я не смогла бы приобрести. Дома я рассказывала об этом Лаврову, а он хмуро молчал. Он уже тогда начал задумываться и говорить о том, что мы живем в своей стране, как в сумасшедшем доме. Но я отмахивалась от него: так жили все. Наташка вышла замуж, родила дочку и назвала моим именем. Мне было приятно. Потом она развелась с мужем и вышла замуж за другого. У них, несомненно, была большая любовь, и я искренне радовалась за подружку.
Мы общались, причем приходила всегда я к ней. Мне было у нее легко и просто. Когда мне было плохо, можно было купить бутылку вина, какой-нибудь еды и запросто придти посидеть к Наташке. Она была хорошей собеседницей: слушала, не перебивая, когда я говорила, рассказывала о себе, и мне было с ней уютно. Так уж вышло, что именно Наташку я посвящала во все свои тайны, зная, что они будут надежно храниться.
Потом произошла перестройка в стране. Гастроном закрыли и на его месте открылся банк. Все потихоньку начало переворачиваться с головы на ноги, как и положено. В магазинах появились дефицитные товары, из-под прилавка уже ничего не продавалось, фортуна повернулась к работникам торговли задом. Мы с Лавровым со своей зарплатой наконец-то зажили как люди. А Наташка сникла. В торговле стало тяжело, платили мало, болели ноги от долгого стояния за прилавком. Наташка поменяла несколько мест работы в разных магазинах, но все было не то и не так. Она раскисла и пригорюнилась. «Учиться надо было», - смеялась я иногда, а она зло махала на меня рукой:- «Молчи!». Дочь Наташкина уже давно сама стала мамой и жила отдельно. Все чаще и чаще приходя навестить подругу, я заставала ее навеселе. Выпивала она вместе со своим вторым мужем и им было весело. Иногда для разнообразия они ругались и дрались, но тут же мирились. Потом он умер в 45 лет от сердечного приступа. Наташка его очень любила и с тоски запила по-черному. Причем вытащить ее из этого омута было не под силу никому. С горя она пустила к себе жить мужичка, худенького и шустрого, симпатичного, черноглазого. И он остался насовсем. Был он другом умершего, выпить тоже любил, и звали его также как и того, любимого. Они завели большую черную собаку - дворняжку. Собака была необычная: в любое время года с превеликим удовольствием плавала и ныряла в местной неглубокой речушке. Хозяев она своих обожала.
После смерти мужа трехкомнатную свою квартиру Наташка поменяла на двушку-хрущевку за доплату. «А зачем мне такая большая квартира?»- рассуждала она. «Да и деньги нужны, я же не работаю, здоровья совсем нет». Логика была убийственная. Потом, когда деньги кончились, они втроем переехали в однокомнатную на окраине города. Когда я пришла к ним, я не поверила своим глазам: обстановка была более чем убогая, ремонтом и не пахло. По мнению Наташки все это было лишним. От ковров пыль, новые обои плохо пахнут и т.д. И в этот момент я осознала, что Наташка спилась. Передо мной сидела самая настоящая алкоголичка и рассуждала о жизни. Причем она себя спившейся не считала! Все чаще Наташка стала брать у меня в долг. Суммы были не большие, я давала. Мне это было не в тягость, но Наташка смущалась, и каждый раз беря деньги, сама напоминала мне сколько уже должна и клялась отдать… «Ты одна у меня Подруга!» -произносила она это всегда так, как будто признавалась мне в вечной любви. А слово «подруга» выходило у нее настолько необычно, что я не знала, что и ответить…
Она пришла к моему дому рано, может быть час назад, а может больше. Она стояла за углом и ждала, когда выйдет из подъезда Лавров. Она стыдилась его и ей надо было застать меня дома одну. Войдя в прихожую, она быстро заговорила, как-будто боялась, что я перебью ее и не дослушаю до конца. Из сбивчивого монолога выходило, что свой мобильник она отдала в ремонт, сейчас подошел срок его забирать, а деньги кончились, как на грех, а без мобильника она как без рук и т.д… Самое интересное было то, что это были наглые враки, и обе мы с ней это прекрасно знали, но таковы были правила игры… И я честно ей посочувстовала и дала нужную сумму взаймы. И опять обе мы понимали, что деньги она мне никогда не вернет. Я уже давно к этому привыкла, а бедная Наташка мучилась до слез и красноты в щеках. Поблагодарив и пообещав отдать все долги сразу (и настоящий и прошлые, накопившиеся) через два дня, она ушла. Я выглянула в окно. На другой стороне улицы стоял мужичок с черной собакой. Наташка подошла к нему и они не спеша, втроем, двинулись по направлению к «Гному». Так почему-то местные алкаши окрестили маленький замурзанный магазинчик на углу нашей улицы.. Там продавалась самая дешевая водка в окрестностях. А я стояла у окна, смотрела им вслед и думала о том, что было-бы с нами, если бы в стране до сих пор была советская власть. Наташка возможно стала бы директором какого-нибудь магазина и жила бы как сыр в масле… А мы с Лавровым, со своим высшим образованием, проводили бы время в очередях, и наверняка я просила бы ее достать какой-нибудь дефицитный товар, устроить внука в садик или еще чего-нибудь…И не исключено, что водка была бы выходом из нашего с Лавровым убогого положения…Мама дорогая, ведь это и вправду могло быть! И почувствовав, как по спине пробежал холодок от ясности представленной картины, я очнулась и начала собираться на работу.
|
