В Антарктиде открывается первая советская научная станция "Мирный".

Российские открытия в Антарктиде Первые российские исследователи вступили на берег Антарктиды лишь 5 января 1956 года, спустя 136 лет после ее открытия мореплавателями из России. Хотя еще в начале 30-х годов планировалась советская экспедиция в связи с проведением в 1932-1933 годах. Второго международного полярного года. Ее должны были возглавить выдающиеся арктические исследователи Рудольф Самойлович, руководивший операцией спасения экспедиции У. Нобила в 1928 году, и Михаил Ермолаев, изучавший ледниковый покров Новой Земли. Предполагалось, что экспедицию доставит в Южный океан и на континент китобойная флотилия Акционерного Камчатского общества «Алеут». Но все предприятие пришлось отменить из-за того, что власти Южно-Африканского Союза отказались (по политическим, видно, соображениям) предоставить флотилии топливо. К старому проекту вернулись через двадцать лет. В 1953 году в Академии наук СССР в соответствии с правительственным решением об участии Советского Союза в глобальных исследованиях по программе МГГ была организована Комплексная Антарктическая экспедиция (КАЭ). Перед ней поставлена задача всестороннего исследования Антарктики: материка и омывающих его морей. В соответствии с международной программой, в Западной Антарктиде основную деятельность развернут американские исследователи, в Восточной - советские, хотя в различных частях материка организовывали станции и другие страны. Впервые исследование материка стало интернациональным делом. Огромная площадь Антарктического щита оставалась еще совершенно не изученной. Было не ясно, с какими природными условиями придется встретиться в центральной его части. Комплексная Антарктическая экспедиция должна была создать на побережье океана базовую обсерваторию и две внутриконтинентальные станции: одну вблизи Геомагнитного полюса, другую - в самой удаленной от побережья точке, на Полюсе Недоступности (82 град.З0 минут ю. ш., 107 град. в. д.). С 1990 г. действуют Российские Антарктические экспедиции (РАЗ). По существу, это одна и та же многолетняя экспедиция. Для нашей страны она стала продолжением арктических исследований, грандиозный масштаб которых поражал мир в первой половине XX века. Предполагалось даже, что работы в Антарктике возглавит легендарный И.Д. Папанин, совершивший в 1937-1938 годах, с тремя своими спутниками первый в истории ледовый дрейф из района Северного полюса с проведением комплексных научных исследований. Но состояние здоровья признанного арктического лидера заставило его уступить своему непосредственному последователю, возглавившему вторую дрейфующую станцию СП-2, Герою Советского Союза Михаилу Михайловичу Сомову. Первые Антарктические экспедиции были укомплектованы в основном теми, кто имел арктический опыт. В первую из них, руководимую М.М. Сомовым, отправились крупнейшие ученые, много работавшие в Арктике и высокогорных районах: Г.А. Авсюк, Б.Л. Дзердзеевский, К.К. Марков, П.А. Шумский. Разгрузку на берегу Антарктиды начал дизель-электроход «Обь», ведомый капитаном И.А. Маном, затем подошли еще два судна - «Лена» и «Кооперация». У Берега Правды, в районе острова Хасуэлл, на четырех скалах, выступавших из-под края ледяного купола, началось строительство станции, названной именем одного из кораблей - первооткрывателей Антарктиды - Мирный. 13 февраля обсерватория была открыта, а к концу мая она выполняла уже полный комплекс наблюдений, предусмотренных научной программой. Организовав основную базу у побережья, где могли разгружаться корабли, экспедиция стала продвигаться в глубь материка. Сначала было совершено несколько разведывательных полетов, в частности, самолет ИЛ-12 пролетел над районом Южного геомагнитного полюса, где планировалось организовать научную станцию. Во время полетов впервые выяснено, что во внутренних районах Восточной Антарктиды, где никогда еще самолеты не летали, ледниковый купол поднимается до четырех километров над уровнем моря. В начале апреля 1956 года началось продвижение в глубинные области материка с использованием санно-тракторных поездов. Пробный поход был предпринят на расстояние всего 375 км от Мирного, но подъем по склону ледникового щита составил 2700 м над уровнем моря. Поезд состоял из двух гусеничных тракторов С-80 и шести прицепных саней, на двух из них установлены балки, в которых жили участники похода. А участвовало в нем 11 человек. Продолжался поход со 2 апреля по 4 мая, когда температура воздуха достигала -50 град.С, а пурга не прекращалась по нескольку суток, сопровождаемая порывами ветра до 25 м/с. В этом походе полярники выявили основные трудности передвижения по Антарктиде, недостатки в технике и оборудовании. Вся информация была передана следующей смене, которая скорректировала свою подготовку к эстафетному проникновению в неизведанную центральную часть антарктического ледникового покрова. А в том месте, где остановился поезд, решено было основать станцию Пионерская. Самолетом доставили все необходимое для организации жилья в ледяной пустыни и проведения научных наблюдений. 27 мая 1956 года первая в Антарктиде внутриконтинентальная станция была открыта. Впервые в истории группа людей осталась зимовать в центральной части ледяного панциря шестого континента планеты. Их было четверо: метеоролог и начальник станции A.M. Гусев, гляциолог И.Д. Долгушин, радиотехник Е.Г. Ветров и механик Н.Н. Кудрявцев. Они получили данные о погоде зимой на ледниковом куполе, где минимальная температура достигала -67 град.С, а штормовые стоковые ветры дули постоянно. В октябре 1956 года в 370 км к востоку от Мирного была создана советская научная станция в не покрытом льдом оазисе Бангера, обнаруженном с воздуха американцем Д. Бангером ровно десять лет назад. Станция проводила наблюдения вплоть до окончания Международного геофизического года, а потом была передана Польской Академии наук. Еще в начале года оазис посетила группа российских ученых, составившая самое первое его описание, и высказала предположение о его происхождении, которое тогда представлялось загадочным. Вот как рассказал о первой встрече с антарктическим «чудом» первоисследователь оазиса Бангера геолог Михаил Равич: «Оазис оправдывает свое название; здесь непривычно тепло, температура плюс семь градусов, кучевая облачность, как над горами. В антарктической пустыне среди холодного белого ледяного мира возник теплый коричневый каменный мир со скалами вместо льда. Голубые и зеленые озера расположены у подножия коричневых и черных сопок... Над оазисом расплывчатыми столбами поднимаются кверху потоки нагретого воздуха, дрожащие в лучах заходящего солнца. Камни к вечеру пышут жаром, так как разогрелись почти до 20 градусов». С помощью вертолета геологи побывали во всех уголках оазиса, совершили плавание на лодке по самому большому в оазисе озеру Фигурному. «Лодка скользит по широким плесам озера, обходит скалистые острова и утесы, проносится мимо каменных берегов, где породы смяты в крупные складки. Острова сложены однотонными черными базальтами, мраморами и ноздреватыми кварцитами... Ближе к леднику, нависшему над оазисом, синяя водная гладь сменяется изумрудной, а затем оливковой. В лучах пламенеют полосы гнейсов и сверкают своей девственной белизной линзы мраморов... Ледник высится над сопками, и, кажется, что оазис лежит на дне глубокой ледяной чаши». Вторая экспедиция (1956-1958) под руководством Алексея Федоровича Трешникова прибыла в Мирный с тягачами АТТ, более надежными, чем трактора. Самолеты были оснащены турбокомпрессорами для взлета в условиях высокогорья. Учитывая опыт предшественников, сразу же, в разгар южнополярного лета, начали подготовку промежуточных баз. Созданы станция Восток-1, а весной, на развилке маршрутов к двум полюсам - Геомагнитному (на восток) и Недоступности (на запад)- открыта станция Комсомольская. Впервые проведено было исследование ледникового покрова Восточной Антарктиды по маршруту Мирный - Пионерская с применением для измерения толщины покрова льда сейсмической съемки: производились взрывы и измерялось время прохождения сейсмических волн от ложа ледника к поверхности. Постепенно вырисовывался подледный рельеф материка, впервые установлено, что часть подледного ложа находится ниже уровня океана. К Полюсу недоступности продвигались поэтапно - в течение осени, зимы и весны 1958 года. На расстоянии 1420 км от Мирного создана промежуточная станция Советская. Она начала вести регулярные наблюдения 18 февраля и была законсервирована 30 декабря 1958 года. Несколькими днями раньше (14 декабря) санно-тракторный поезд Третьей КАЭ, штурманом которой был геодезист Ю.Н. Авсюк, прибыл в район, наиболее удаленный от всех берегов материка, преодолев от побережья моря Дейвиса 2110км. Была создана станция под названием Полюс Недоступности. Во время похода продолжались сейсмическая и гравитационная (изменение силы притяжения) съемки, в результате которых составлена карта подледного рельефа Восточной Антарктиды. На глубине 800-1000 метров от поверхности ледника обнаружен «замурованнный» во льду горный хребет, поднимающийся над уровнем моря на три тысячи метров. Его назвали горами Гамбурцева, в честь известного русского геолога. С самолета была открыта широкая (до 600 км) и протяженная (около тысячи километров) Долина МГГ, по которой движется в ледяных берегах и по ледяному дну величайший на Земле ледник Ламберта. Его длина - 450км, ширина - до 120км. А в это время в Ленинграде и Москве формировался личный состав новой экспедиции, которой предстояло создать станцию Международного Геофизического года, в районе Южного Геомагнитного Полюса. Когда было выбрано место для строительства этой станции, название которой дано по имени второго корабля российских первооткрывателей Антарктиды - Восток, представление о природных условиях в центральной части материка было весьма приблизительным. Будущих зимовщиков предупреждали о том, что они должны быть готовы к кислородному голоданию, высотной болезни, к большей, чем в любой из пустынь, сухости воздуха и к сверхнизким температурам (возможно, они опустятся ниже -100 град.С). Еще не было опыта космических экспедиций, но уже в 1957 году зимовщики внутриконтинентальных станций Антарктиды использовали маски, шлемы, рукавицы и унты с электроподогревом. ...Санно-тракторный поезд за четыре месяца удалился от Мирного почти на 2000 км. Достигнута высота 3500 м над уровнем моря, на которой определена точка, в которой магнитное наклонение равно 90 град., т. е. стрелка космоса становится строго вертикально. Это Южный геомагнитный полюс. Он не «привязан» к одной точке, а перемещается: в 1909 году, когда магнитного полюса достигла британская экспедиция Эрнста Шеклтона, он находился на 72 град.25г ю.ш. и 155 град. в. д., а спустя почти полвека оказался в точке с координатами 78 град.25 мин. ю. ш. и 106 град.48 мин. в. д. Руководитель похода А.Ф. Трешников объявил об основании станции Восток. Первым начальником Востока стал Валентин Сидоров. Он всю жизнь работал в полярных регионах планеты, сначала в Арктике, а затем в Антарктиде, где четыре раза зимовал на внутриконтинентальной станции Восток. Именно он измерил в конце декабря 1958 года наиболее низкую температуру воздуха, когда-либо наблюдавшуюся на Земле: -88,3 град.С. И хотя в августе 1959 года на Востоке зарегистрирована еще более низкая температура - -89,3 град.С, первооткрывателем Полюса холода на Земле считается B.C. Сидоров, установивший, что на поверхности нашей планеты возможны температуры, близкие к 90 град. ниже нуля. Научно-исследовательская станция Восток - единственная из всех российских антарктических станций работает без перерывов на протяжении уже более 40 лет. Она располагается в наиболее интересном для научных исследований районе ледового материка, и по уникальным природным условиям может быть названа наиболее космической из всех земных научных станций. Обстановка, в которой живут и работают ежегодно сменяющиеся зимовщики, больше всего похожа на внеземную. Кроме этого, в последние годы в работах станции определилось направление, непосредственно соприкасающееся с космической тематикой. В течение более двух десятилетий (случались, правда, вынужденные перерывы) сотрудники станции проводят глубокое бурение ледникового щита. Первоначально была поставлена цель - пробурить весь ледниковый покров до каменного ложа, получив образцы подстилающих гигантский ледник пород и разрез толщи льда, отложившихся не менее чем за миллион лет. Получаемый из скважины ледяной керн позволяет, благодаря изотопному методу, определить температуру, количество осадков и газовый состав атмосферы в далеком прошлом. Скважина давно бы достигла подледникового ложа, если бы не встреченное на ее пути неожиданное препятствие. Еще во время санно-тракторного похода 1958 года российские гляциологи Игорь Зотиков и Андрей Капица обнаружили в районе станции Восток подо льдом, на глубине более 3500 м обширный водоем. Его предполагаемая длина - 250 км, ширина - 40 км, глубина - более 500 м, а площадь - не менее 10 тыс. кв. км. В ледяном керне скважины на станции Восток найдены микроорганизмы, сохранившие свою жизнеспособность. Биологи считают вероятным сохранение в древней подледниковой воде микроорганизмов, живших на Земле около миллиона лет назад. На международном совещании исследователей Антарктики было решено соблюдать при дальнейшем бурении скважины на Востоке крайнюю осторожность, чтобы не допустить и малейшего загрязнения уникального водоема, миллионы лет изолированного от окружающей среды мощной ледяной защитой. Исследование Антарктиды не прекратилось с окончанием Международного геофизического года. Продолжали работать научные станции из разных стран, добавились и новые, в МГГ не участвовавшие. Помимо китайской, аргентинской, южноафриканской станций совсем недавно появилась украинская станция Вернадский. В среднем каждый год работает по 20-30 научных станций. Постоянно работают две американские станции Мак-Мёрдо на полуострове Росса (Земля Виктории) и Амундсен-Скотт на Южном полюсе, на высоте 2800 м над уровнем моря. В разное время существовало 12 советских научных станций. Сейчас работает четыре российских станции. Старейшая среди них - Мирный, наиболее важная по своему научному значению - Восток. Каждый год к берегам Антарктиды прибывает новый состав Российской Антарктической экспедиции. В конце 2000 года на ледовом материке начала работать 44-я Российская Антарктическая экспедиция. ТРУДНОЕ НАЧАЛО Первые дни в Мирном Если перевернуть глобус и посмотреть на его "дно", то вокруг оси можно увидеть белое пятно, окруженное со всех сторон синим цветом - цветом морей и океанов. Это и есть Антарктида. Это белое пятно, омываемое со всех сторон Южным океаном, сверху кажется почти круглым. Однако на самом деле линия берега то выступает на север, то углубляется на юг. Эти места, которые океан отвоевал ото льда, называются антарктическими морями. Есть море Беллинсгаузена, море Росса, море Уэдделла, море Дейвиса, много морей. Мы приплыли в море Дейвиса и подошли к берегу в его части, известной под названием Бухта Депо. Глядя с теплохода прямо на юг, можно было видеть, что ровный синевато-желтоватый сезонный морской лед - припай везде упирается в отвесный ледяной обрыв, которым оканчивалась у берега сверкающая на солнце, монотонно поднимающаяся до горизонта поверхность Ледяного континента. Однако не везде был только лед. Чуть дальше от ледяного обрыва на берегу темнели два коричневато-красных скальных холма. Рядом на льду виднелись гряды из скальных обломков - морены. На вершинах и склонах этих холмов видны были такие типичные, виденные не раз в кино мачты полярной радиостанции Мне сказали, что ближайший к воде холм называется мысом Хмары по имени тракториста, провалившегося под лед вместе с трактором во время разгрузки, а второй - сопкой Радио, так как там стоят огромные мачты антенны передающей радиостанции Мирного. Около мыса Хмары и сопки Радио в бинокль можно было разглядеть несколько домов неприхотливой архитектуры, с плоскими крышами, похожих на продолговатые кубики Цвет домов был коричневато-желтый, "как клей БФ-2", - сказал кто-то стоящий рядом. - А где же сам Мирный? - невольно вырвался у меня вопрос. - Как где? - даже обиделся бородатый и загоревший до черноты человек в затасканной кожаной куртке и таких же штанах, по-видимому - отзимовавший уже полярник. - Посмотрите, от мыса Хмары и почти до сопки Радио тянутся дома. Видите большие кубики у Хмары? Это радиостанция, домик радистов и наша дизельная электростанция. Рядом с домом радистов живут работники транспортного отряда, механики-водители. А вот чуть правее и подальше от берега видите огромный серый прямоугольник, как бы парус, расстеленный прямо на снегу? Это брезентовый верх плоской крыши кают-компании Мирного. Здесь обедают, смотрят фильмы, развлекаются в свободное время. - Почему видна только крыша? - Да потому, что весь поселок, за исключением тех домиков, что вы уже знаете, засыпан снегом. Но снег с крыши кают-компании счистили, чтобы талая вода не текла сверху в тарелки с супом, - пошутил старожил. - Ну а остальные дома очищать не успеваем, пурга их все время заносит, - продолжал он. - Поэтому весь поселок и не видно. Присмотритесь: видите наезженную дорогу, идущую от радиостанции направо, почти параллельно ледяному обрыву берега? Так вот, по ту, дальнюю от нас, сторону этой дороги на разных интервалах виднеется нечто похожее на срубы колодцев с крышами. Это входы в засыпанные домики. Смотрите, сколько домиков. Вот дом между электростанцией и кают-компанией. В нем живут механики и повара. В двух домах, примыкающих справа к кают-компании, разместились сотрудники гляциологического отряда, там будете жить и вы; их сосед справа - дом летчиков. Дальше направо домов нет, а то темное, что вы видите там, - это тени от метеорологических будок и мачт. Здесь располагается метеорологическая площадка. А рядом с этой площадкой, чуть ближе к нам, находятся еще два домика, в которых живет и работает метеорологический отряд. В центре поселка, там, где скопление радиомачт и телеграфных столбов, расположен дом под названием "пятиугольник". Там живут начальник станции, главный инженер, ученый секретарь и шифровальщик. Мы молчали. Смотрели на в общем-то небольшой поселок, по которому взад и вперед сновали трактора и вездеходы, и думали о том, что нам предстоит жить здесь целый год. - Гляциологический отряд, подготовьтесь к отправке на материк, - проговорил властно голос по радио, и мы побежали собирать свои вещи. День сорок второй. Сегодня 1 февраля. Вот уже неделя как я в Мирном. Два дня назад ушли суда. За это время я ни разу не дотронулся до фотоаппарата. День за днем идут авралы. С тех пор как я любовался пингвинами и снимал в упор тюленей, я ни разу не видел ни тех, ни других. Дни летят молниеносно, и вся жизнь на теплоходе вспоминается как далекий сон, как нереальность. Сегодня у нас был праздник начала зимовки. Сначала все помылись в бане. Баня настоящая, только маленькая, на семь человек. Пар такой, что еле вылез. Потом час лежали с Андреем без движения. Вечером был банкет в кают-компании. Пили за удачу в зимовке, за милых жен и детей, которые остались так далеко. Потом пели песни про огни Мирного, про славную Ялту, где растет "золотой виноград", про друзей, с которыми "трещины уже, а ураганы слабей". Когда мы вернемся, то будем географически опустошены. Ведь мы обошли почти половину шарика и теперь нас уже ничем не удивишь. Разве только встречей с любимыми, близкими. Мы так соскучились по ним. Как они там, в сверкающей огнями Москве, не забыли еще нас? 3 февраля. День сорок четвертый. Сегодня целый день мы занимались разгрузкой ящиков на складе, сооруженном на мысе Хмара. Работали до вечера. После ужина пришел в гости Вадим Панов, главный инженер транспортного отряда. Толстый, добродушный, по-волжски окающий, родом из Горького, он внешне напоминал старых нижегородских купцов. Сегодня наконец "оттаял", перестал молчать Валерка Судаков. У него все время плохое настроение. Когда разговорились, оказалось, что ему уже давно не пишут из дома. У Валерки даже губы тряслись, когда он говорил об этом... Радиограммы из дома - это не письма, но без них жить нельзя на этом материке, где даже камень - редкость. Почему-то и мне Валюша не пишет. Если бы она знала, что такое ее слово для меня сейчас... Два дня назад перед баней постриглись наголо. Теперь почти все ходят как новобранцы. Пока лишь БАС держится, ходит с шевелюрой. Туалеты - по-морскому "гальюны" - у нас в каждом домике. Это вырезанные в снегу, обитые фанерой пространства, главную часть которых занимают большие бочки из-под горючего. Сегодня был "гальюнный аврал" Вытащили на поверхность бочки, которые оставила нам полными старая смена, отвезли их к краю ледяного барьера и сбросили в море Дейвиса. Когда вытаскивали бочку в нашем доме, возникло замешательство: кому быть наверху и тащить ее, а кому подталкивать снизу. Так как тот, кто будет внизу, наверняка перепачкается содержимым переполненной бочки, то, естественно, никому не хотелось там оказаться. И тут удивил Андрей Капица: - Я думаю, что на таком ответственном посту должны быть старшие научные сотрудники, - сказал он и полез под бочку. Я последовал за ним. Потом помещение вычистили, поставили новые бочки. Теперь гальюн - украшение нашего домика. Все обито белой плиткой и обклеено линолеумом. Кухню тоже обшили белым. Потратили на это весь день. А какие чудесные здесь закаты! Как сверкают айсберги, острова... Вспоминаются картины Рокуэлла Кента. Да нет, еще лучше, величественнее. День сорок пятый. Утро. Снова ничего нет из дома. Мы здесь летим по жизни как мелкие птички-то взлетаем вверх при взмахе крыльев, то соскальзываем вниз. Взмах и взлет - это письмо из дома. Почему-то эти взмахи у нас все реже и реже... Лишь Савельев идет ровно. Каждые два дня он получает радиограмму. Его родные знают, как это ему здесь надо. Для того чтобы поднять работоспособность, пришлось перечитать все радиограммы и письма из дома. День сорок шестой. Получил весточку от Валюши. Потом паял свои первые электрические термометры и сочинял ответную радиограмму (это не так легко, продумывается каждое слово). С обеда с Сергеем Уховым боролись с помпой для откачки воды из лаборатории. Помпа никак не хотела работать, а в лаборатории - ледяной траншее, отходящей от нашего дома, - по щиколотку воды от тающего снега. Смеялись: "Люди работали по колено в ледяной воде. Механизмы отказались работать, но люди не сдавались..." Так сказал бы корреспондент. Действительно, конструкция помпы требовала, чтобы перед пуском ее вся система была заполнена водой и в ней не было бы воздуха. Для этого мы поднимали отсасывающий конец трубы выше помпы и ведром заливали ее доверху, а в момент пуска двигателя мгновенно опускали трубу в воду, чтобы в нее не попал воздух. Иногда после этого помпа откачивала воду и работала минут десять, пока трубу не забивало грязью. Но чаще мы недостаточно быстро опускали трубу в воду, и процедуру запуска надо было повторять. К ужину кое-что откачали, но, когда поужинали, выяснилось, что уровень поднялся до первоначального. Бросили это занятие. Решили: если вода и будет прибывать, то работать можно и так, только в болотных сапогах. Вечером слушали по радио детскую передачу журналиста Саввы Морозова об Антарктиде. Оказывается, мы герои: "Ломается припай, дует ледяной ветер..." От его рассказа мороз подирал нас по коже. По-прежнему в Мирном у всех работа, работа и работа. Все, с кем я ни говорил, тяжело переносят первые дни в Антарктиде. Особенно тяжело, когда нет известий из дома Мы часто спорили, кому тяжелее: женатым или холостым" Оказывается, и тем и другим. Ребята, у кого нет жен говорят, что нам легче, что они даже не представляли, как будет тяжело. А ведь почти все не новички в экспедициях. "Харьковчанки", которые называют еще и СТТ, уйдут дня через три на станцию Комсомольскую. Зачем? Чтобы отвезти туда горючее для основного похода, который состоится весной. Сегодня на Комсомольскую улетел Валерка Судаков. Он будет до начала зимы изучать структуру снега этого уникального места. Сегодня же ему пришла радиограмма. Ее переправят туда же. Ведь он так ждал ее! Улетел с таким тяжелым чувством. Собственно, его отлет мы проспали. Даже не попрощались, а ведь он там хлебнет горя и, может быть, зазимует. День сорок восьмой. Вчера по-настоящему узнали Антарктиду. Весь день грузили ящики в "подземные" кладовые станции, но с обеда начала мести пурга. К ужину перейти в кают-компанию на расстояние в тридцать шагов у нас было уже проблемой. Видимость - четыре метра. Ветер ураганный - до тридцати пяти метров в секунду. На расстоянии десяти метров друг от друга горят прожекторы маяков на крышах домиков, но их не видно. Тяжелая новость. На Комсомольской еще вчера заболел Валерка. Второй день без сознания, еле дышит, хрипит. А там, на станции, кроме Валерки лишь двое: радист и водитель тягача. И нет врача! Хорошо, что есть кислород, он его пока держит. Диагноз (по радио) - воспаление легких. Надо вывозить его в Мирный, но и у нас, и у них бушует шторм. День сорок девятый. По-прежнему беснуется пурга. Ветер усилился. Сейчас уже не видно даже фонаря соседнего дома. Состояние очень странное. Заторможенность. Утром встаем с гигантским трудом. После обеда сон валит сразу. Все время ходишь сонный... Это, говорят, действие пурги. Последние радиограммы с Комсомольской: Валерий не приходит в сознание, кислорода хватит на несколько часов После ужина начали переговоры с начальством о том, чтобы попросить американцев прилететь с их главной станции Мак-Мердо и забрать Валерия. Может быть, в Мак-Мердо сейчас хорошая погода? Состояние Валерия то же, температура - сорок. Почему он заболел? Все мы видели его подавленное состояние перед отлетом. Он так переживал отсутствие писем из дома. В последний день ему пришла радиограмма, но он был уже на Комсомольской. Интересно, успел ли он прочитать ее, что там было? Пурга несколько стихла, ветер - двадцать метров в секунду. Командир летчиков Борис Семенович Осипов готов вылететь, но самолет обледеневает еще на земле. Осипов говорит, что готов поднять самолет. Правда, только поднять с земли, за дальнейшее он не отвечает. Часов в одиннадцать вечера всем отрядом пошли к докторам, узнавать последние сведения о состоянии Валерия. Врачи, Володя Гаврилов и Сергей Косачев, встретили нас нерадостно. Валерию хуже. Температура сорок и пять десятых. В сознание не приходил. Конечности синие. Возможно, начался отек мозга. Как нужны сейчас специальные лекарства и кислород, но ведь их там нет. Час назад выяснилось, что Мак-Мердо тоже накрыт циклоном и взлет оттуда невозможен. Плохая погода ползет по куполу. Завтра у нас ожидается новое ухудшение. Надежды на вылет нет. День пятьдесят второй. Вчера, 10 февраля, простились с Валерием. Он умер еще ночью с восьмого на девятое, но мы узнали об этом девятого. В этот день, когда мы занимались откачиванием воды из дома, нас вызвал Савельев и, утирая слезы, сообщил, что Валерка умер. Дальше до вечера были сплошные хлопоты. Подготовили маленький домик на санях - "балок". Здесь будет лежать Валерий до зимы, когда замерзнет море и можно будет перенести его на остров, где похоронены все погибшие в Антарктиде. А утром десятого не было ни следа пурги. Когда мы вышли на улицу, светило солнце на голубом небе В стороне, урча, выруливал на старт самолет Ли-2. Вылетел за Валерием, чуть не разбившись при взлете на сугробах и застругах после пурги. К вечеру самолет вернулся. Валерия с носилками накрыли огромным государственным кормовым судовым флагом, перенесли. Вечером мне пришлось участвовать во вскрытии. Оказалось, что по закону кто-то должен был быть с врачами как понятой. Отряд решил просто: "Игорь, поскольку Валерий последние дни работал вместе с тобой, тебе и идти". Не думал, что анатомию придется изучать таким способом. Совсем очерствел. Потом пришел домой, выпил с врачами, чтобы как-то снять напряжение. А погода стояла прекрасная! Антарктида сделала свое дело, съела человека и снова заулыбалась. На другой день снова хлопоты, надо сделать гроб, обить его, украсить. У всех свои заботы. С Валерием лишь мы, то есть гляциологический отряд. Это можно понять. Все остальные заняты отправкой санно-тракторного поезда на Комсомольскую. Его выход нельзя задержать ни на один день. Во второй половине дня положили Валерку в гроб и устроили прощание, почетный караул. Но погода снова испортилась. Антарктида испугалась, что ее жертва уйдет легко. Опять замела пурга. Похороны пришлось отложить. Вчера проводили поезд "Харьковчанок" на Комсомольскую. Сегодня половину дня писали телеграммы жене и матери Валерия. Тяжелое это дело. А жизнь шла своим чередом. После ужина были первые собрания политучеба и выборы партбюро. День пятьдесят третий. Сегодня "похоронили" Валерку Погрузили его на вездеход и медленно повезли на морену, где стоял специально для этой цели приготовленный нами балок Андрей, Толя, Сережа и я стояли на вездеходе у гроба. Жалко было смотреть сверху на кучку людей, медленно идущих за нами по глубокому снегу. У могилы - короткий митинг. Говорил сначала Савельев, потом начальник экспедиции Александр Гаврилович Дралкин. Казалось бы, человек этот - кремень, а когда говорил речь, заплакал и еле кончил. Потом мы сняли Валерку с вездехода и медленно вставили гроб в балок. Грохнул винтовочный залп, второй, третий... Прощай, наш Валерка. Мы будем вспоминать тебя в Москве, но здесь нам надо это делать реже. Прощай. После обеда слегка отдохнули. Читал Паустовского "Далекие годы". Потом снова аврал. Чистили крыши домов, чтобы меньше заливало талой водой. После ужина, уже вечером, занимались перемоткой кабеля к моим термометрическим "косам". Так называются гирлянды электрических термометров, которые опускаются в скважину. Нижний термометр соединен с поверхностью несколькими проводами, следующий - еще несколькими и так далее Поэтому тонкая на конце гирлянда становится все толще и толще к ее "верхнему" концу, как девичья коса. Отсюда и название. Только сплетать косу длиной в полкилометра из десятков проводов - дело трудоемкое. Надо на улице отмерить и обозначить колышками места, где будут термометры, а потом, взяв в руки ч или на палку катушку кабеля, ходить взад - вперед так, чтобы с каждого места, где будет термометр, до конца косы, остающегося на поверхности, шло бы по четыре провода. Если учесть, что провода эти в косе должны быть надежно сплетены, а длина косы может намного превышать сто метров, то понятно, сколько времени занимает "плетение" такой косы и как трудно это сделать без помощника. Но постоянного помощника у меня нет. Иногда мне помогал Юра Дурынин. Заниматься теорией пока невозможно, страшная усталость. По вечерам мы обычно сидим в нашей комнате. Приходят гости, разговариваем, смеемся. Идут хорошие задушевные беседы. День пятьдесят четвертый. Сегодня поезд "Харьковчанок", вышедший на Комсомольскую, прошел сто пятьдесят километров. Вчера он попал в район трещин. Начал проваливаться в маленькие трещины и немного не дошел до больших. Самолет указал ему нужную дорогу. Оказалось, что, пройдя девяносто километров, "Харьковчанки" уклонились в сторону на двадцать километров и проскочили место, где их ждали сани с дополнительным горючим и где был разведан проход через трещины. Летчики рассказывали, что путь их был в виде зигзага. Сегодня погода хорошая, поэтому гоняли голубей На. крыше домика водителей есть голубятня с голубями из Москвы Голубям здесь плохо, им не на пользу дистиллированная вода. Плохо тут и цветам. Андрей привез клубни гиацинтов и некоторых других цветов. Мы за ними ухаживаем, но они не цветут, бутонов нет, растет только зелень. Человек тоже пьет дистиллированную воду, но он выносливее всех растений и животных. День пятьдесят шестой. Уже полночь. Только что кончилось воскресенье, выходной день. Сегодня оно у нас было настоящим, то есть мы отдыхали. Дело в том, что вообще-то у нас нет выходных. Мы считаемся на работе с восьми утра и до девяти вечера каждый день. Сегодня же у нас выходной день получился потому, что была баня. Она бывает два раза в месяц, и это праздник. По расписанию наш отряд мылся с десяти утра. Поэтому в одиннадцать часов все уже собрались у нас. Сергей сбегал на камбуз, принес грибков и семги, и началось "лечение болезней". После обеда спали до ужина. К ужину по указанию начальника экспедиции выдали по сто граммов "банного" спирта. Кстати, после смерти Валерия Александр Гаврилович стал намного мягче. Сегодня смотрел в кают-компании два фильма. В кино у нас ходят все, здесь пара часов проходит незаметно. Вчера целый день авралили. Убрали из-под снега все оставшиеся ящики и перевезли мои катушки с кабелем. Работа тяжелая, так как каждая из них весит около тонны. Да и найти ящики и катушки нелегко - их замела первая пурга, и на месте где они лежали, оказалось чистое поле. Ходим по нему с острыми длинными металлическими палками и тыкаем наугад, пока не наткнемся на очередной ящик. Последние два дня на меня и на всех напала тоска. Каждый молчит. Об этом не принято здесь говорить, но нет-нет да кто-нибудь и вспомнит о любимой, что живет одна в большом красивом городе. Вчера я распустил себя мысленно и ворочался часов до трех ночи. Читал "Далекие годы" Паустовского, но и тут не повезло - попал на главу об измене Любы. Сегодня считали, сколько дней осталось до отъезда. Еще много - больше трехсот С трехсот начнем вести счет на оставшиеся дни. Из Паустовского: "Ожидание счастливых дней иногда гораздо лучше этих дней". Хотелось бы быть счастливым. День пятьдесят седьмой. Целый день занимался косой термометров. Погода - как на юге. Светит солнце. Припай держится лишь за островками, и совсем рядом приятно блестит океан. То там то здесь тонкий лед взламывают косатки, показывая свои черные морды. Вечером было общее собрание, выбрали профком. Выступил Дралкин. Снова подивились его мягкости и человечности. Вдруг все почувствовали, что мы здесь одна семья. Что бы ни произошло, решать все проблемы только нам самим. Собрание шло в три приема; в антрактах "крутили" кино. Плохо со станцией Лазаревской. Там ураган, ветер до пятидесяти метров в секунду. Связи пока нет. Перед этим оттуда сообщили, что припай у них разломало. А ведь всем специалистам по льдам (в Арктике) казалось, что он так надежен. Утонуло трое саней, грузы. Сама станция стояла далеко от края плавучего (то есть шельфового) ледника, но по мере отколов огромных айсбергов край этот неожиданно быстро приближается. Экипаж, который там остался на зимовку (10 человек), сообщил, что их станцию уже покачивает. Но кто же знал, что так будет? Ведь это на их опыте будут учиться другие. Им же учиться было не у кого. Полярный день подходит к концу. Уже довольно сносно видны наиболее яркие звезды и прямо над головой - Южный Крест. Он почти в зените. Сегодня, выйдя из кают-компании, Савельев вдруг указал на небо, где светилось голубым большое расплывчатое пятно. Оказалось, что это полярное сияние. Я вижу его первый раз и несколько разочарован. - Ничего, подождите до зимы - тогда оно будет во всей красе, - успокоил БАС. Аэродром, пригодный для колесных самолетов Ил-14, пока не годится для взлета. Он засыпан пургой. Такой пурги еще никогда не было в это время в Мирном. Есть опасность, что станция Восток будет недоукомплектована, ведь много грузов надо еще довезти туда именно этими самолетами. Санно-тракторный поезд вышел наконец на станцию Пионерская, находящуюся примерно на полпути до станции Комсомольская. День пятьдесят девятый. Получил от Вали: "Волнуемся почему молчишь срочно радируй". По тону ясно, что они там уже знают о Судакове. Сочинять ответ стал сразу, но писал эти слова два дня. Чего-то здесь, видимо, в воздухе не хватает. Казалось бы, в ясные безветренные дни - курорт, а дышится тяжело, работаешь с большим трудом, чем дома. Утром никак не проснешься. Американцы называют это странное явление "антарктическим фактором". Ведь кормят здесь "как на убой". Да и витаминов хватает: яблок, лимонов, чеснока - сколько хочешь. Вчера весь день делал косу с Юрой Дурыниным. Даже авралить вечером не пошли (ребята выгружали из самолета буровой станок). Думали сегодня лететь на остров Дригальского, но завтра ожидают шторм, поэтому полет отложили. Снова видел полярное сияние - голубоватую, вертикально поставленную ленту над морем на севере. Мы видели его с Андреем, когда ночью крались за водой на снеготаялку камбуза. Да, крались. Дело в том, что водопровода здесь нет и каждый домик готовит себе воду для умывания и других нужд сам: ребята кладут в бочки, стоящие в тамбуре, куски снега и ждут, когда он растает Но на этот раз мы с Андреем забыли заготовить снег, и бочка наша была совершенно пуста. Сегодня весь день работали на общем аврале поселка. Работали все. Дралкин "вкалывал" наравне с нами. Откапывали из-под снега и увозили на склады оставшиеся ящики. Некоторые ящичные "жилы" пришлось вскрывать бульдозером. Почему мы не убрали их раньше? Никто, даже матерые полярники, не ожидал, что такая погода может наступить в середине лета. Работали (с перерывом на обед) до половины седьмого. Ужин был отменный: семга, перец, прекрасный ромштекс с горошком и сто граммов авральных "по широте". Вечером смотрели фильм "Чарли Чаплин". День шестьдесят второй. Вчера весь день и ночь делал косу термометров. Скоро летим на остров Дригальского. Когда пробурим там скважину, то опустим туда косу, чтобы быстро провести измерения температур в толще ледника. Вечером все ходили в кино, а я остался работать. Уже под утро, часа в три, Андрей встал и, ни слова не говоря, вскипятил мне какао. Растрогал меня почти до слез. Вообще мы с Андреем молчаливо стараемся ухаживать друг за другом: принести с камбуза завтрак, подать в постель яблоко или конфетку... Я стал очень чувствительным, многое, на что раньше не обращал внимания, сейчас трогает до глубины души. Сегодня утром должны были вылететь на остров Дригальского, но все машины ушли на Комсомольскую и Восток. На куполе хорошая погода, аэродром приемлемый. Надо ловить момент. Нас удивил наш "свинопас" и каюр Ковалевский. Оказывается, он хорошо играет на фортепиано. Андрей говорит, что в первой экспедиции был каюр, который в свободное время читал лекции по истории Рима. Любопытный народ каюры. Кстати, официально Миша Ковалевский оформлен в экспедицию водителем. Поэтому мы, смеясь, называем его "каюр-свинопас-механик-водитель". Получил радиограмму из похода на станцию Комсомольская от Вадима Панова: "Поезд на станции Восток-1 Выигрываем фактор времени". Посмеялись над этим выражением. Дело в том, что начальник поезда и он же начальник транспортного отряда оказался малопригодным к зимовке, над ним все подшучивали, и он очень это переживал, старался компенсировать что-то утерянное выступлениями на собраниях. В последние дни перед отходом санно-тракторного поезда у всех не хватало времени, и начальник Вадима с трибуны и в "частных беседах" убеждал каждого в том, что "главное - выиграть фактор времени". День шестьдесят четвертый. До обеда занимался хозяйством. Мыл посуду, подметал, убирал. Я со вчерашнего дня дежурный по домику на неделю. После обеда на вездеходе всем отрядом поехали на взлетную полосу. Надо выяснить возможность взлета Ил-14 на колесах. Ведь основной аэродром замело в пургу, а восстановить его в сложных местных условиях нелегко. Раньше таких заносов никогда не было. Ходили цепью по аэродрому и тыкали палками в смет, проверяли, на какой глубине твердый слой. Наконец нашли площадку длиной метров в пятьсот, которая, кажется, годится для взлета. Слой рыхлого снега всего пятнадцать сантиметров. Устали, как черти. Потом поехали к морене под названием Причал Лены. Занимались разборкой склада детонаторов, используемых для сейсмического зондирования льда и хозяйственных взрывных работ. В ящиках, вмерзших в лед и заваленных снегом, их около двадцати тысяч. Все эти ящики надо перевезти в какое-нибудь непосещаемое место. "Выковырили" около пятнадцати ящиков. Особенно досталось Андрею Капице, ведь только он имеет "диплом взрывника" и смыслит в детонаторах. Поэтому он лишь работал ломом. Мы из солидарности сидели рядом, покуривали и относили ящики в сторону. Когда-нибудь в другой раз мы отвезем их в укромное место, а сейчас уже нет времени. Завтра в семь утра летим наконец на Дригальский. Телеграмм из дома так и нет. http://poxod.ru/literature/zot11/p_zot11_foto2_a.html