Смертельно ранен президент США

Чарльз ГИТО был, без сомнения, психически ненормальным человеком, что, однако, не проясняет, отчего так легко оказалось убить президента США всего через 16 лет после гибели Авраама ЛИНКОЛЬНА. Удивительно и то, что ему удалось так близко подойти к президенту Гарфилду 2 июля 1881 на железнодорожной станции в Вашингтоне и сделать два выстрела. Президент умер только 19 сентября 1881, промучившись два с половиной месяца. Эта — первая американская драма, пережитая населением страны, составлявшим тогда 50 млн. человек. Газета «Нью-Йорк Трибьюн» отмечала: «С помощью чуда — телеграфа и прессы — весь народ мог ежедневно находиться у постели больного». Мать Гарфилда вопрошала: «Кто мог так хладнокровно убить моего мальчика?» На этот вопрос Гито ответил в своих беспорядочных записках, сделанных в камере тюрьмы. Он выдавал себя за адвоката, но очень мало практиковал, зато принимал активное участие в работе Демократической партии, и во время президентской кампании Гораса ГРИЛИ в 1872 стал привычной фигурой в штаб-квартире в Нью-Йорке. Все старались избегать этого нервного маленького человечка («красноречивым чикагским адвокатом» называл он сам себя в рекламных листках), постоянно сочинявшего речи, которые никто не желал произносить. Он воображал, что Грили, придя к власти, назначит его послом в Чили, и заставлял жену выслушивать пространные дипломатические речи, обращаясь в ее отсутствие к зеркалу. Грили потерпел поражение, и Гито на долгое время пал духом. Затем он поменял жену на несовершеннолетнюю проститутку, демократов на республиканцев. К выборам 1880 он написал речь «Гарфилд против Хэнкока», сообщив руководителям партии, что она гарантирует поражение демократов. Он напечатал ее за свой счет и раздал копии некоторым известным республиканцам, практически насильно вынудив их признать, что в ней действительно имелись некоторые интересные мысли. Никто, конечно, не произнес этой речи, кроме самого Гито на митинге негров на 25-й Стрит. Аудиторию из шести человек утомили разглагольствования оратора, который слишком разволновался, чтобы связно излагать свои мысли. Гарфилд победил на выборах, и Гито, уверенный, что именно его речь способствовала этому, отправился требовать причитающееся ему место консула в Париже, куда он теперь хотел попасть. Но напрасно, хотя сообщил президенту о согласии госсекретаря Джеймса БЛЕЙНА направить его в Париж, а последнему написал об аналогичном решении Гарфилда. Решив, что его жестоко оскорбили, Гито приобрел револьвер 0,44 калибра и совершенствовал свои навыки владения им, стреляя по деревьям, растущим вдоль Потомака. Затем он принялся выслеживать Гарфилда. Если у него не было точных данных о распорядке дня президента в тот или иной день, он просто подходил к привратнику Белого дома и выяснял все необходимое. Однажды в церкви Гито достаточно приблизился к Гарфилду, чтобы выстрелить, но рядом с президентом находилась «душечка» миссис Гарфилд. Наконец, ему представилась возможность выполнить задуманное на железнодорожной станции «Балтимор и Потомак». Стоя за скамьей, он увидел Гарфилда, отправлявшегося на непродолжительный отдых и проходившего вместе с Блейном через здание вокзала. Гито успел дважды выстрелить и был схвачен. В левой руке он держал записку, адресованную генералу Уильяму ШЕРМАНУ и содержащую требование защитить войсками тюрьму, в которую его посадят. Гито предстал перед судом через два месяца после смерти президента. В течение десяти с половиной недель зал судебного заседания сотрясался от его негодующих речей. Свидетелей он называл «грязными клеветниками», а прокурора то «щенком безродным», то «старым боровом». Однако временами был очень любезен, а после перерыва на Рождество и Новый год сообщил, что очень хорошо отметил праздники. В тюрьме Гито прохаживался с самодовольным видом по камере, чтобы посетители и зеваки могли поглазеть на него. На заседании суда он сообщил, что Господь повелел ему убить Гарфилда. «Судите меня, это был божий поступок, а не мой», — вопил он. Когда его признали виновным, он погрозил пальцем в сторону скамьи присяжных и проворчал: «Вы все ничтожные и подлые дураки». 30 июня 1882 он с аппетитом поел и выучил наизусть длинное стихотворение, которое сам написал, чтобы прочитатать на плахе, что и сделал. Вот оно: Я иду к Господу, я так рад... Я спас свою партию и свою землю, слава, аллилуйя Они же убили меня за это, и вот почему я иду к Господу .. Палач терпеливо ждал, пока Гито окончит свои поэтические излияния, надел ему на голову колпак и затянул петлю. Последними словами казненного были: "Слава, слава, слава..."