Когда Он проснулся первый раз, было еще темно. «Начало шестого» - приоткрыв глаз определил – «хорошо, можно еще поспать». В незакрытое окно донеслось робкое, еще сонное почирикивание – «тепло будет, надо с собакой погулять» - мелькнуло в голо-ве, наощупь Он протянул ладонь к горячей голове и погладил мягкие уши. Пес был где-то далеко во сне, должно быть барахтался во вновь зазеленевшей траве и в ответ, не просы-паясь, что-то пробурчал.
«Обязательно погуляем» - улыбнулся Он и тут же провалился в сладкий сон…
За пять минут до будильника пес стянул одеяло на пол и ласковой мордой уткнулся в шею: «Привет, я есть хочу». Не открывая глаз Он прижался щекой к огромной голове: «Самый лучший звонок на свете». В не задернутое шторой окно пробивались яркие ут-ренние лучи, обещая долгожданный солнечный день. Весна в этот раз пришла какая-то продрогшая, плаксивая, все не могла сама отогреться, чтобы приласкать других. И вот, видимо, взбодрилась и с утра засияла блестящими тополиными листочками и запахом мокрой земли. Вконец проснувшаяся под солнцем птичка неожиданно громко защебетала над самым окном, пес, важно потягиваясь, что-то буркнул ей в ответ и, нетерпеливо фыр-кая, зарылся влажным носом в бок хозяину. «Встаю, встаю» - засмеялся Он, нащупывая под кроватью телефон, чтобы выключить такой некстати сейчас будильник.
Но не успел - нетерпеливый звонок, но не будильника, грубо ворвался в утро: для кого-то день начинается с банальных мыслей о работе – и понеслось словно в карусели. Звонки, факсы, истеричные клиенты, вечно недовольные начальники, разбитые в хлам дороги, неработающие светофоры, пятнадцать минут на обед, недоделанный отчет, зате-рявшийся в степи водитель с грузом, кончившийся не вовремя бензин и … нарастающее чувство бессмысленности происходящего, приходящего и уходящего изо дня в день.
Холодно, в раскаленной под сегодняшним солнцем душной машине ему вдруг ста-ло холодно до озноба. И пусто. Сбросив уже сотый за день звонок от разъяренного клиен-та, Он притормозил на перекрестке, зябко передернув плечами – почему так холодно? Он выглянул из-под козырька на солнце – на месте, да и прохожие вон раздеваются на ходу. А лица какие-то пасмурные, злые. На переходе пацаненок лет четырех уронил машинку, присел поднять, молодая мамаша, погруженная в какие-то свои мысли, машинально дер-нула его за руку, даже не оборачиваясь, словно подол зацепившегося платья. И только ко-гда малыш взвыл от боли, недовольно повернула личико: да быстрее ты!
«Кукла накрашенная» - вырвалось у Него, - «Зачем тогда рожала?...» Если даже ей начихать на своего ребенка, то что уж говорить…
Странная штука: ищем друг в друге родную душу, чтобы получить что-то теплое, а сами боимся обогреть, потому только берем-требуем-пользуемся... Может и правильно боимся – посмотришь вот на этакую, не по себе становится. А ведь ближе некуда…
Да и я боюсь… раствориться до последней капли в такой же, как я - с жаркой ис-крой в груди… чтобы чувствовать на расстоянии и понимать без слов. Говорить о снах, чтобы не просто послушала, а знать, что прожила их так же, как я. Думать о своем, но не уходя в себя, а чувствуя друг друга… Ведь, в самом деле – боюсь…
Боюсь увидеть себя в ней.
Боюсь поверить и ошибиться.
Поверить, что она существует.
И ошибиться, что это навсегда.
И потому все так – лишь бы удобно.
Кто-то выбирает одиночество, а кто-то – пустоту, а вот этот пробирающийся озноб меж лопаток – плата… Ведь там могли быть крылья…
Где же ты, Малыш?...
Сзади возмущенно засигналили – спишь, что ли. Вырвавшись из мягких мыслей, Он уверенно нажал на газ, чувствуя, как согревается спина и возвращается утреннее теп-лое настроение. Одна лишь мысль о ней всегда спасает, как запах сосен в лесу, как верные сине-карие глаза, хитро заглядывающие в твои: «пойдем гулять, а?», как низкий урчащий рокот спасенного двигателя под капотом и громыхающие басы любимых мелодий.
Кто же Она? Свет каких планет хранит в сердце? Запахи каких ветров заплела в свои волосы? Нежность каких звезд подарят её руки? Какой Вселенной бесконечность ве-дет Её к тебе?...
Где же Она… Мне о стольком надо ей рассказать…
Оглушающий звон телефона прервал тихий разговор с самим собой… или с Ней? Пора возвращаться в реальность. Мечтами сыт не будешь. До конца рабочего дня еще два часа, а потом… потом его ждет рыжее счастье с невозможно сине-карими глазами, с бес-конечно преданным сердцем и наверняка уже голодным желудком. Он засмеялся своим мыслям и потянулся к надрывающемуся телефону.
|