Шаанта остановилась и прислушалась: что-то еще….
Осталось что-то еще, что удерживает её. Что-то, что она не учла. Думай, Шаанта, думай…. Любая пропущенная мелочь может разрушить все так тщательно и долго планируемое. Так часто бывает: вот-вот, казалось бы, уже все готово, остался лишь один заключительный рывок и ….
Словом, нужно начать с самого первого кирпичика, проверить каждый шовчик, иначе рассыплется вся стена…
Думай, Шаанта, думай….
Время? Ты позаботилась о нем в первую очередь. Время за тебя – на ближайшие дней семь работает продуманное алиби, а после…. После уже будет неважно…. Здесь все гладко, как говорил один хороший человек: всё чики-пуки…. Как избирательна наша память…. Остались какие-то словечки, которые всего лишь вода, а вот голос Его уже и не вспомнить. И руки… и глаза…
Не хнычь…. Струсила? Ну, конечно, ты просто трусишь…. Брось. Меньше всего Он думает в этот момент о тебе. Ночью снится тот, кто под одним одеялом сладко спит рядом, а вовсе не тот, кто, потеряв себя, босыми ногами шлепает под дождем в неизвестном направлении.
Проливной дождь упругими струями хлестал по голым плечам, каплями стекал по растрепанным волосам Шаанты. Платье промокло насквозь и противно липло к ногам, мешая идти…. Будто нарочно удерживает, - мелькнуло в голове, но она тут же одернула себя. – Трусишь. Да ты просто трусишь…. Ну же, думай. Не оставляй на потом нерешенных вопросов. Уж кто-кто, а ты-то точно знаешь, что Завтра может и не быть….
Страх! Это просто страх. Чего же еще. Все понятно. Я боюсь. Боюсь увидеть то, что скрыто за чертой, или не увидеть ничего. Вот это самое НИЧЕГО меня и пугает. Что, если ТАМ нет ни-че-го?
Это как в кошмаре, который повторяется каждую ночь: ты бежишь по бесконечно длинному коридору со множеством дверей. И двери все разные – то массивные дубовые, то роскошные резные с диковинными узорами, попадаются железные со ржавыми висячими замками. А бывают и тонкие из хрупкого хрусталя – дунь, и растают, как снежинка на ладони. Ты тщетно пытаешься разглядеть за такой дверью хоть что-нибудь – но грани хрусталя лишь искажают твое отражение. И еле заметно в них поигрывают блики далекого солнца и вина…. Или вины….
Частенько встречаются двери с настороженным глазком. И в него всегда кто-то смотрит с той стороны, но хоть руки сбей в кровь – тебе никогда не откроют.
А есть и такие, что слегка приоткрыты, за ними слышны радостные голоса. Это голоса тех счастливчиков, что нашли свою дверь. Ты же своей еще не нашла, поэтому, как дикая кошка, затаив дыхание, подкрадываешься на мягких ногах и кончиками ноздрей жадно втягиваешь легкое дуновение ветерка, что не дает двери захлопнуться. И в микроскопической доле незнакомого аромата чуешь каплю своего заветного, что зажигает твои зрачки и подстегивает тебя вперед.
Вперед! Ты не остановишься ни перед надежной, внушающей доверие дубовой, ни перед завораживающей своими картинками резной, ни перед загадочной с тяжелым замком, ни даже перед многогранной, но обманывающей хрустальной, ни уж тем более перед испуганной с глазком. Твоя дверь другая, она невидима простому глазу, но ты-то узнаешь ее из тысячи, потому что она ТВОЯ.
Но время во сне растягивается, как резина. Иногда оно замирает и переворачивается, словно песочные часы, и ты, царапая ногтями пол, летишь назад в пустоту. И снова вертятся как в калейдоскопе резные дубовые, массивные хрустальные, узоры в вине, хрупкие с причудливыми гранями замки, выпавший наружу глазок…. Лихорадочно пытаешься ухватиться хоть за что-нибудь, понимая, что единственный твой ориентир – едва различимый запах от той последней приоткрытой, в которой отозвалось родное твое, затерянное в веках. В панике ты неразумно закрываешь ладошкой нос, чтобы не потерять ни капли и…. проваливаешься в зыбучую темноту….
…Кто-то переворачивает песочные часы, и ты снова в коридоре. И все сначала….
В некоторых снах ты её находишь. На ней нет замка, нет отверстия для ключа, даже ручки нет. Она вообще едва различима на фоне серой скучной стены. Но это ТВОЯ дверь. И откроет ее только твоя рука. Сдерживая дыхание, пытаешься унять дрожь в коленках, собираешь последние силы в кулак и вторую руку, как ключ, ладонью прикладываешь к шероховатой поверхности двери и…. Легкий скрип, слепящий свет заставляет глаза зажмуриться, но ты тут же испуганно – не пропустить бы ничего! - распахиваешь их и упираешься взглядом в…
Потолок…
…Вот и сейчас ты боишься увидеть потолок. Боишься проснуться…
Ну, вот и все, со страхами разобрались…
Отгоняя ненужные мысли, Шаанта, как мокрая и недовольная этим собака, встряхнула головой, оглядела себя до пят и в ужасе замерла – по светлому платью расползались неровные кровавые пятна….
- Волосы! – обрадовалась и облегченно вздохнула она. Каждую неделю Шаанта красила свои волосы в яркие оттенки, попутно придумывая им причудливые названия. Эта неделя была красная – Мария Стюарт после казни. А какой была прошлая? Кажется, Сиреневый снег…. Теперь вот красная…. И дождь злой. И промокла до нитки. И платье испачкала. А так хотелось быть красивой….
- Будто после этого ты еще и останешься красивой, - цинично хмыкнула Шаанта и двинулась дальше.
Через пару шагов она вдруг заметила, что ступает прямо по лунной дорожке.
- Разве когда идет дождь видно луну? - озадаченно нахмурилась Шаанта, но тут же нетерпеливо одернула себя. – Какая теперь разница? Иди дальше…
Иди, Шаанта, иди…. От дождя уже скопились лужицы, которые Шаанта старательно обходит, хотя мокрая и грязная уже до самых ушей. Неожиданно совершенно отчетливо представив себя со стороны, она громко расхохоталась во весь голос: ночь, проливной дождь, непонятная чужая луна, совершенно промокшая девчонка в окровавленном платье, растрепанные волосы чудовищного цвета, до колен забрызганные грязью ноги, да еще и босиком. А в руках – «Вальтер» - на всякий случай. Только вот спросите её – каким будет этот всякий случай – и вряд ли она ответит. Да и каким он может быть при таком раскладе….
…И все-таки что-то не так….
Шаанта остановилась на краю….
Тщательно продуманный план несерьезно тает под теплым весенним дождем, как остатки прошлогоднего снега. Затаившись и прислушавшись к тому, что происходит внутри (проверенный способ!), Шаанта поняла, что это что-то – новое. И появилось вот-вот. Как появляется накануне Нового года будоражащее ощущение чуда – из ниоткуда. Предвкушение красивой старой сказки.
- Что за чушь! – упрекнула она себя. – Сколько раз ты обманывалась? Все решено. Все идет по плану. Еще пара шагов и можно приступать.
Шаанта остановилась на краю крыши…
Осторожно взглянула вниз на заброшенный пустынный двор, заваленный строительным хламом, и удовлетворенно расправила плечи: само то, здесь никто искать не будет. Свесив босые ноги, Шаанта отчаянно уселась на скользкий край крыши забытой недостройки и старательно, как примерная ученица, приступила к ритуалу прощания. Тщательно подбирая формулировки – уж сколько раз убеждалась, что мысль материальна! – пожелала родным всего, на что хватило фантазии. Мелькнула мысль покаяться в возможных грехах и испросить прощения, но Шаанта «не знала кун-фу», а потому всегда жила по принципу «помоги себе сам».
Добравшись, наконец, до Него, Шаанта вдруг заколебалась: ведь если ТАМ действительно нет ничего, то я просто исчезну. Я больше никогда не увижу его чудесных глаз, не вспомню прикосновения горячих губ, сильных и ласковых рук. И что же? Я превращусь в пыль, а не в ангела-хранителя, который будет оберегать его в пути?….
Это ломало все планы Шаанты, но, отругав себя за слабость, она решительно вскочила и со словами «Надо верить, тогда все получится» отправилась выбирать место для разбега.
Конечно, Шаанта не знала, как это правильно делается, математическими способностями она отнюдь не славилась, поэтому, отмерив шагов двадцать, остановилась и развязала поясок на платье. Один его конец она продела в петлю у курка «Вальтера», второй обмотала вокруг шеи и связала оба между собой как можно туже. Это и был тот самый Всякий случай.... Оглядев себя со всех сторон, Шаанта подосадовала на так любимый ею дождь, что сегодня оказался весьма некстати, но, поразмыслив хорошенько, решила, что и это к лучшему – вряд ли кому-то захочется бродить в этих местах в такую погоду.
Судорожно вздохнув, Шаанта посчитала до заветных тринадцати и, не колеблясь ни секунды – вдруг передумает! – стремительно рванулась вперед….
И… пробежав десяток шагов, неуклюже плюхнулась прямо в грязную вонючую лужу, неожиданно споткнувшись обо что-то мокрое и живое…
- Ну что еще!!! – злобно отфыркиваясь (больше от неудачи, чем от грязи), Шаанта приподнялась на руках и завертела головой в поисках непонятно откуда взявшейся помехи. Из темноты на нее недобро сверкнули два желтоватых огонька, и испуганная Шаанта снова шлепнулась в грязь. Напротив, словно истукан, сидела черная, с горящими глазами огромная псина и неодобрительно, не отрывая темных зрачков, заглядывала Шаанте прямо в душу, выворачивая её наизнанку.
- Ты чего под ноги кидаешься – жить надоело? – с перепугу только и выкрикнула Шаанта.
Собака неторопливо поднялась, и Шаанта оторопела от её гигантских размеров. На шее она заметила истертый, замызганный, но, видимо, когда-то неплохой ошейник. Заметила и нечесаную, местами свалявшуюся в колтуны, лохматую шерсть, и что-то больно резануло под ребрами, как бывало всегда при виде брошенной собаки. Псина же важно и шумно отряхнулась, обдав Шаанту грязными брызгами, и укоризненно сверкнув зрачками, проворчала:
- Уж кто бы говорил…
- Как тебя зовут? – ничего лучше Шаанта не придумала, ей всегда с трудом давались первые фразы при знакомстве.
- Меня уже давно не зовут… Я сама по себе… Как и ты… - буркнула собака и нетерпеливо почесала шею в районе старого и, видимо, изрядно достававшего ее ошейника.
- И что, у тебя совсем-совсем никого нет? – на всякий случай уточнила Шаанта, выбираясь из лужи и отчаянно пытаясь спасти платье.
- Те, у кого есть хоть кто-то, не приходят по ночам на заброшенную крышу с известной целью, – наставительно изрекла собака, уже в который раз зубами пытаясь содрать надоевший ошейник.
- А….. так ты… тоже… того, - сочувственно протянула Шаанта, поправляя начинающую натирать ей шею петлю с «Вальтером». И вдруг, почувствовав непонятное веселье, ехидно поинтересовалась:
– И что, спрыгнула бы?
- Спрыгнула, если б не некоторые….. – беззлобно огрызнулась псина, мгновенно уловив изменившееся настроение.
- Вот-вот, - совсем развеселившись, поддакнула Шаанта, и вдруг почувствовала, что внутри как-то все улеглось и даже будто умиротворилось. Стало необычно легко - Шаанта не увидела зловещего потолка.
Внезапно захотелось прыгать по лужам, как в детстве, и она, поддавшись порыву, дико хохоча, зашлепала босыми ногами по воде, расплескивая её в разные стороны. Заразившись непонятным весельем, лохматая псина радостно завиляла уже почти одеревеневшим с непривычки хвостом и принялась скакать за ней, как щенок, пытаясь ухватить за подол мелькающее в темноте светлое платье.
- А что, ДавноНеЗовут, ты совсем-совсем одинешенька на белом свете? – радостно размахивая руками, прокричала Шаанта.
- Совсем-совсем, - гавкнула собака, подпрыгивая за неуловимыми ладошками.
Шаанта внезапно остановилась и, нагнувшись, серьезно заглянула в грустные собачьи глаза:
- Я тоже… Пойдем дальше вместе?
- А ты не храпишь во сне? – деловито осведомилась псина.
- Вот еще! – фыркнула Шаанта. – Только разговариваю.
- Это ничего. Я тоже… Бывает….
Шаанта сняла с шеи пояс с пистолетом и, размахнувшись, с наслаждением зашвырнула его в темноту, затем, с трудом нащупав в спутанной шерсти собаки застежку, расстегнула старый ошейник и отправила его вслед.
- Я куплю тебе новый, - пообещала Шаанта, ласково почесав псину за ухом. - Какие у тебя красивые уши! Давай придумаем тебе имя… Мне кажется, тебя зовут Шура.
Мне почему-то тоже так кажется, – подумала мудрая преданная собака. – Как хорошо, что я успела…. Теперь все у тебя наладится….
А вслух сказала:
- Здесь мокро… Идем домой, Шаанта….
|
