Так закалялась сталь.
Иван Иванович проснулся рано. Привык он всю жизнь вставать под звуки Государственного гимна. Да, был гимн. Было государство. Теперь ни того, ни другого. А вставать стал раньше. Может, чтобы не пропустить, а вдруг –заиграет? Скорее от бессонницы. Одолела она его совсем. И сны перестали сниться. Давно перестали. Привык. Лекарствам не верил, но, употреблял, чаще от дурацкого «надо», чем от веры в исцеление. Наверное, не верил он уже никому и давно. Причём не верил тем самым не чудаческим неверием, которое с годами перерастало в злость. Беспричинную и слепую , беспомощную злость. Злость, о которой никто не узнает. Честной с ним была только покойная жена. С её смертью, наверное, умер и он. Нет, тело –оболочка прежнего весельчака –балагура всё ещё существовала. Скорее к к сожалению, чем к радости. Бывали моменты, хотелось рассказать, каким он был. Сколько всего пережил. Кому рассказать? Детей, а следовательно, и внуков, как смысла двигаться хоть куда то, у него не было. Единственный сын –Миша, вместе с женой Ритой и внучкой Оксаной, погибли в автокатастрофе. Погибли, когда спешили к нему, Ивану Ивановичу, на день рождения. Этот день они не пропускали никогда. Везли с собой подарки и хорошее настроение. Так и не довезли. Забрали с собой. Постепенно, с годами, стало затихать даже это событие. Что же за существо –человек, привыкает ко всему. Э, ко всему да не всегда. Врёте!! Не дождётесь. После смерти жены назойливо напрашивался один и тот же вывод –незачем и не для кого задерживать своё пребывание на этом странном свете. Остался он, последний.
Сегодня ему надо было идти на приём к врачу. Не любил Иван Иванович эти походы по врачам. До смерти жены не ходил, она была его доктором. Её слову, любому, он верил всегда и везде. Только её и слушался.
А как иначе, для неё для одной он танцевал, эх, как он танцевал, ноги уже не слушались, а он всё выделывался. Гармонь творила невозможное. Гармонист взмок, но своё дело знал, тогда его все знали. Тогда это был момент истины. Она должна была сделать выбор. Люба –не знавшая себе соперниц среди подруг и сверстниц, выбирала. И выбрать было из кого. Да, времена были такие. Все были хороши и тем не менее, выбрать надо было. Танцором он был когда то знатным. Это сколько ж лет прошло. А считай почти шестьдесят. Как будто и не с ним было. И Люба сделала свой выбор. Да как сделала. Выбрала она не самого послушного , самого не послушного, так и прошли всю жизнь вместе. Его слово всегда было аксиоматично. Пусть. Пусть её выгонят с работы. Пусть подруги не позвонят, перестанут общаться семьи. Соседи не откроют дверь, чтобы вызвать скорую. Пусть! Но она всегда была за него, за своего Ивана Ивановича, а он всегда был за неё.
После смерти супруги пришлось начать походы за счастьем в поликлинику. Грозили и не выписывать из больницы. Прихватило его тогда сильно. Ну а как, всё ушло, всё забрали. Зачем её то? Почему же не меня? В поликлиниках ему было очень тяжело. Видел он насквозь всех этих участковых. Смотрят на тебя как на давно ненужный хлам, какое уж тут выздоровление . НЕ любил и долгого, томительного ожидания своей очереди среди таких же, как он, никому не нужных, стариков и старух. Последних было больше, он недавно прочитал. По статистике, на одного пенсионера –мужчину приходится до трёх с половиной женщин. Надо же, высчитали, с половиной. Ходить не любил к врачам, но ходил в точно назначенные сроки, вот уже два года, ходил, как часы, в дождь в снег, в настроение когда -дать бы по роже этому слащавому докторишке. Тут же – ты о чём, Иваныч? Да, старею. Взглядом его -да так, что сквозь землю пусть провалится. Музыку он слушает и параллельно рецепты выписывает. Неужели заслужил? Да нет. Мельчает поколение. Да не мельчает, уже обмельчало. Всё считают, как им выгодно будет. Ну да, Гимна то уже нет. И не объяснишь им, что он был. Так зачем тогда это всё? Сложный был вопрос.
Проснулся –не умываясь –на кухню –чайник –заварить –сигареты –курить. Во всём мог себе отказать Иван Иванович, в льготной курице, в очереди за дефицитом, но только не в куреве. Крепко втянулся он в эту привычку. Да и смешно как то, 62 года прокурить и бросить. Сколько её оставалось, той жизни? Да и без сигарет она будет не так называться. Сигареты всегда аккуратно сушились на батарее, потом складывались в стол. В этот стол даже жене его покойной, царство ей небесное, путь был закрыт. Это было вне обсуждений. Курил долго, вдумчиво и жадно. Как будто с каждой затяжкой впитывал в себя какую то жизненно необходимую смесь. Может, на старости лет никотин и был той самой смесью? Покурил – умываться. Вытирая руки своим любимым полотенцем, вспомнил –хотел же сегодня на кладбище зайти, неделю уже скучает Любка, думает, мож завёл себе кого? Полотенце помнило её, как и все вещи, что окружали его в квартире. Никогда не завтракал с утра. Чашка –другая свежезаваренного чая –это да. Иногда бутерброд с сыром, раньше любил яички варёные, так, как варила их Люба –в чём секрет? –никто не мог….Попил чаю, начал собираться. Брюки,белая рубашка, пиджак. Никогда не надевал он ни орденов, ни медалей, ни соответствующих им миниатюрных колодок. Не любил он этого. Да, воевал. Да, бывало нелегко. Да, иногда хотелось каких то удобств или льгот. Да как то не с руки было ему, знавшему лично в своё время чуть ли не первых лиц страны, ругаться за получение талонов на водку. Люба частенько подтрунивала над ним, намекая на излишнюю, по её мнению, жизненную установку.
Посмотрел на себя в зеркало. Ух, как постарел. Сколько лет он делает эти наблюдения? Голова то седая давно, а вот кожа стала чужой буквально за последние годы. Повернулся влево, вправо. Да нормально. Ещё некоторым молодым фору? Да теперь то уж нет. Хотя….Хлипкие они все какие то и неинтересные. Такой вывод делал для себя Иваныч постоянно.
Любил выходить так, чтобы не спешить. В конце их улицы был небольшой парк. Там они всегда любили посидеть. Раньше любили вдвоём. Теперь он любил один. На улице не курил. Перестал, когда однажды, по дороге в ту же больницу, во время такого же перекура, резко прихватило сердце. Оно, бедное, не справлялось. Поэтому и сегодня просто устроился на своей любимой скамейке. Была у них и такая. Заговорил с голубями, завсегдатаями парка. Казалось, узнавали его и голуби, и скамейки. Или очень хотелось, чтобы хоть они узнавали. Сколько ж поколений голубей, гулявших в этом парке, он пережил? Да, он пережил всех. Какой в этом смысл? Говорят, во всём должен быть какой то смысл. Всё, что ни делается, всё к лучшему. Иногда он приносил голубям хлеб, крошил его, а голуби толкались, ворчали, жадно и благодарно хватали нехитрую пищу. Порой слеталось очень много голубей и всем не хватало. Тогда Иван Иванович извинялся, обещая в следующий раз принести больше. Сегодня хлеба у него не было, голуби не обращали на него ни малейшего внимания. Получалось, что он разговаривал сам с собой.
Народу в больнице было, как обычно, много. Нашёл свою очередь. Перед ним было двое. Это на полчаса. Старики любят поболтать с врачом о болячках, своих, чужих, какая разница, не в этом дело. Время тянулось медленно. От большого количества народа воздух был спёртым, дышалось тяжело. В таких случаях начинало бузить давление. Хотя, оно давно уже не слушалось никаких советов и просьб.
-Кажется, ваша очередь?
-Ой, да, извините, задумался…
Опять «извините». Это «извините» было уже даже не в крови, где то глубже. НЕ замечал, как вылетало. Так его научили. Так он был воспитан. Лучше лишний раз извиниться, поздороваться, хуже не будет. «Добрый человек как будто и не заметит , а на усмешку злого внимания не обращай»,-так когда то, очень давно, учила его мамина сестра. Силился, нет, не вспомнить, как её звали. Во дожил, тётку свою родную забыл.
-А, Иван Иванович, проходите, садитесь… -надо отдать должное врачу, всех больных он знал, кого по фамилии, кого ещё ближе, по имени- отчеству.
-Здравствуйте, вот пришёл. Анализы должны были сделать к сегодняшнему дню.
-Сейчас посмотрим. Алла, посмотри- ка результаты. Вы когда сдавали?
-Сейчас….Так…Кровь в понедельник, в тот ещё, это из пальца, а в пятницу –из вены и мочу…
-Да, должны быть уже готовы…
-Раздевайтесь пока. Будем слушать вас и мерить) На что -нибудь жалуетесь?
-Да на что жаловаться? Дайте таблеток посильнее.
Депрессин уже давно не снижал ничего. Тазепам и его братья –нозепамы насмехались над желанием проспать лишний часок. А других лекарств не было. Иногда хотелось взять все свои книжки послужные да вывалить на стол врачу –дай таблеток!! Может это поможет. Да видно боялся, что не поможет –и будет это слишком сильным для него потрясением.
-Вы знаете, с таблетками у нас сложно, на базе нету, только в стационары дают. Но обещают. Может, вас в больничку определить? Молодые медсёстры, долгий и сладкий сон?
Каждый раз врач говорил одно и тоже, но вроде как каждый раз как то по новому. Хотелось верить, что когда нибудь ему выпишут такие таблетки, что спать он будет по 10 часов в сутки и ему начнут сниться сны!!!....
-Да, подожду, а феназепама не надо, у меня есть ещё…
-Ну как хотите. Ну что, Алла, нашла результаты?
-Да что то нет нигде…
-Ищи, должны быть…
-Да везде и по два раза проверила, нету…
-Странно. Иван Иванович, вы нас право дело, извините, не наша вина, ну нет нигде ваших анализов. Не сдадите ещё раз? Я на любой, удобный для вас день, талончики выпишу…
-Да что уж там, видимо и не надо….
Встал. Застегнулся. Заправился. Попрощался, резко вышел. Не получилось не хлопнуть дверью. Никто его и не собирался догонять. Что - то пробило внутри у Ивана Ивановича, когда он смотрел в глаза врачу и слушал, что тот ему говорит. Понял вдруг, что никогда не придёт он больше сюда. Ни сдавать анализы, ни получать ответы. Никогда! Всё это ерунда. Не вылечат его, так же, как не вылечат и всех остальных, последних из могикан. Диагноз у всех один –старость. Как следствие –ненужность. Соответствующего оборудования и медикаментов нет. Есть только слащавые улыбки и ложь. Много слащавых улыбок и много лжи.
В вестибюле больницы огляделся. Вокруг, как маленькие мышки в неудобной клетке, сновали люди. Больные и здоровые, умные и глупые, молодые и старые, весёлые и грустные. Те, которым может ещё и помогут, и те, которым не успеют. Все они верили, верили в силу медицины и в своё скорейшее исцеление. Может и помогала то всем именно вера. Иначе, зачем же все так отрешённо спешили обмануть себя и других, становясь в эту ненужную очередь за здоровьем…
Вышел на улицу.
Ветер.
Хорощо , спасибо, ветер
К ней!!
Только к ней.
Пусть уже и на кладбище, но к ней.
Долго.
Такси.
Да к чёрту.
Вот оно. Спасибо.
Вот и могилка, заросшая сорняками, все вместе здесь лежат. Перекосившаяся лавочка, сломанная кем то не очень умным.
-Миша….Рита….Оксанчик….Здравствуй, любимая. .Здравствуйте , родные. Вот, пришёл.
Да как это зачем? Не тяжело мне!! Знаешь, что тяжело?...
Что бы вам рассказать? Нормально живу, не жалуюсь. Скучаю сильно. Эх ты, скучаю. Не смог –слёзы. Простите меня, я больше не буду уходить отсюда. Плохо мне и всё болит. Не буду я больше врать.
-Деда, ты же сильный вон какой!!!
-Вот я к тебе и пришёл, куда их ещё девать то , эти силы?
Любимая, мы вместе и никуда я больше от тебя не уйду…..
В нас вовек не исчезнет наш звёздный час…..
Самолёт, где летим мы с тобой вдвоём…
Мы летим
Мы летим
И МЫ ЛЕТИМ
Пристегнувшись одним ремнём…
На следующий день в местной газете – на городском кладбище обнаружен труп пожилого мужчины без признаков насильственной смерти.
Спи, Иван Иваныч. Там будут любые таблетки. Там будет хорошее настроение. Нежное бормотанье внучки. Миша. Который поверил тебе и рос правильным человеком, под стать себе и жену выбрал. Ведь всё хорошо. Вы все теперь вместе.
Спи, Иван Иванович.
Им никогда не понять, КАК ЗАКАЛЯЛАСЬ СТАЛЬ!!!
|
