РАССКАЗ ВИКТОР КОРСУКОВ
ЗАБАСТОВКА
Униженный и оскорбленный электрик Петр Ткачук лихо вылетел из конторы, соскочил с крыльца и лишь потом резко затормозил. Остановился в раздумье. Злые мысли змеиным клубком копошились в его умной голове, но выхода не находили. Трезвая мысль пришла неожиданно. Он вытащил из кармана давнюю конфетку «барбарис», сунул ее в рот и остервенело хрустя зашагал к трансформаторной подстанции. Дошел не сразу. По дороге посетил магазин совхозной «бизнесменши» Нюрки Копыловой. Магазин назывался просто и по домашнему: «У Нюры». Электрик купил бутылку «Губернаторской водки», колбасы и лишь затем продолжил движение в нужном ему направлении.
Трансформаторная будка встретила своего хозяина мерным гудением и запахом свежей солярки. Ткачук закрыл двери на большой засов и разложил на столе купленную снедь. Все делал очень аккуратно. Нарезал колбаски, хлебца, раскупорил бутылку и налил в чистый стакан водочки. Аккуратненько выпил и тако же закусил. Минут через десять взгрустнулось. Электрик высунулся из маленького, похожего на амбразуру окошечка, оглядел расхлебанную после дождей улицу. И только хотел влезть обратно, как из-за угла своей хатенки вынырнул совхозный скотник и пастух Гаврила, по прозвищу «Гаврош». Пастух, не обращая внимания на на лужи, шагал прямо и очень уверенно.
- Эй, Гаврош! – окликнул его электрик. «Скотопастух» остановился и взволнованно завертел головой. Никого не найдя он было двинул дальше, но Ткачук заорал еще сильнее.
- Ты, хлыщь ушастый! Сюда гляди. Здесь я. Эй!
Гаврош сделал удивленные глаза.
- О! - сказал он. - Петруха, еть твою так.
Двери подстанции гостеприимно распахнулись.
- Давай, заходи быстрей. Куда это ты так лихо прешь-то? – спросил Ткачук, усаживая пастуха за стол.
- Нормально, - смело ответил Гаврош. – Танки грязи не боятся.
Электрик хохотнул и протянул скотнику стакан.
- Заправься. А-то куда без горючего, Т- 34й ты мой.
«Танк» без разговоров заправился. Не приминул и закусить.
- Ну вот и ладненько. - Гаврош потер руки. - А ты чего это забарикадировался?
- Я, Гаврюха, решил тут одно дело сварганить. Дай-ка, - он взял у Гавроша стакан и тоже заправился. Вытер густые черные усы. На его раскрасневшейся круглой физиономии выступила легкая испарина. Видать, от нахлынувшего волнения.
- Иди - кося, - он широкой ладонью ухватил тонкую шею Гавроша и притянул его большеносую голову к своей. Шепотом проговорил. Объявляю забастовку. Понял?
- Нет, - тоже шепотом, но откровенно ответил Гаврош.
- Гаврюха! – вскричал электрик, стукая кулаком по столешнице, мне сейчас в конторе очередной отлуп дали. Кинули, суки, триста рублей и все. Как жить-то? Девятый месяц нормально не платят, а?
- Дык, это всем так, - пастух даже не удивился, - я вот тоже ни хрена не получаю. Тебе хоть триста. А я стольник-то еле выпросил.
- Сравнил тоже, - оскорбился пастух, - то ли я, а то ли ты со своим навозом.
- Почему только навозом? – обиженно запыхтел скотник. - У меня коров – вон скоко. Тебе бы так…
- Ну, ладно, - остановил его электрик. – Ты слушай сюда. Лично я – все. Я их теперь сам делать буду. Счас вот попьем и сходу бастовать начну. Пусть знают с кем связываются. Ты, Гаврош, у меня связным будешь. Договорились?
Собеседник кивнул.
- Смотри. Видишь, сколько рубильников?
- Вижу, - опять кивнул Гаврош.
- Вот этими рубильниками я их и буду уму-разуму учить. – Электрик удовлетворенно кинул в рот кусочек колбасы. Колбаса ходом юркнула в горло, а там и застряла. Электрик стал тихо синеть. Гаврош что есть силы шмякнул его по спине. Предательский кусочек выскочил изо рта и тут же юркнул в большую расщелину. В полу.
- Зараза какая, просипел Ткачук, - изо всех дыр, мля, полезло.
- Само собой, - знаючи сказал скотник, наливая в стакан губернаторской. – Само собой, говорю, потому как в человеке, как и в любой другой живности, все взаимосвязано. Понял?
- Ну, объясни, - попросил бестолковый электрик.
- Вот, к примеру, так…,- умный скотник задумчиво почесал затылок, как бы вгоняя мысль в нужное русло.- Ага, во! – он поднял вверх указательный палец.- Вот, к примеру, дерни на заднице волосок, что будет?
Ткачук пожал плечами.
- А-а-а-! – воспрял скотник, - тока дерни, из глаз сразу слезы польются. Вроде как далеко друг от друга то, задница и глаза, а слезу вышибает вмах.
- Сам что ли проверял? – усмехнулся электрик.
- А ты попробуй! – оживился экспертиментатор.
- Да пошел ты… Тоже мне академик нашелся. Тот хоть на собаках сначала испытывал.
- Ага!- возмутился скотник. – У моего Снайпера испытаешь. Дерни - полруки отхватит.
- А я-то думаю, - хлопнул себя по лбу электрик, - чего это у тебя все куры с голыми жопами бегают, - он захохотал, - а это ты, оказывается, опыты ставишь.
- Дурак, - отмахнулся собеседник, - это у меня петух до кур злой. Топчет, аж пыль столбом.
- Ну, ладно, не обижайся. Мне сейчас главное дело начинать надо, - посуровел Ткачук. - Вот только твою позицию узнать надо. Ты как сегодня с Белухиным живешь?
- Гад он. – высказал пастух свое отношение к главе местной администрации, бывшему председателю сельсовета товарищу Белухину.
- Чего так? – удивился Ткачук.
- Я же у него доверенным лицом был. Пропагандировал. А он намедни встречает меня и так это при всех: «Ты, - говорит, - Гаврош, кончай так по-зверски водку жрать. От твоего дыхания уже все коровы шатаются.» Вот так прямо в глаза и сказал. А от самого чесночищем прет, сам ведь похмельную зажевывал, а туда же. Гад он, - поставил точку пастух.
И действительно, скотник числился у председателя в фаворитах. Особенно после того, как в период предвыборной кампании тот распространил «Открытое письмо товарищу Белухину», которое заканчивалось трепетно и нежно: «И мы, бывшие работники совхоза, а ныне кооператива, а , в частности, я, пастух, в знак высокого к Вам уважения, ставлю вас, а кого же еще, во главу моего высокопродуктивного стада». Это заявление тронуло мягкое сердце претендента на главу, и он тут же предложил Гаврошу стать его доверенным лицом. Гаврош стал. Но дальше этого дело не пошло. После выборов скотник так и остался при своем стаде, а сам товарищ Белухин возглавлять его не стал. Накрепко засел в администрации и стал мучить входящими в него сёла указами и постановлениями. «В связи с хорошим травостоем приказываю хозяйствам таким-то и таким-то увеличить надои в два раза, а хозяйствам таким-то и таким-то увеличить яйценоскость в три раза». Приблизительно так.
- Ну что же, - сказал Ткачук, - связной ты, значит, будешь, неподкупный.
- Нет, - ответил пастух и договаривающиеся стороны ударили по стакану губернаторской.
- Х-х-ху! – выдохнул электрик. – Однако, начали. Иди, Гаврош, к конторе, понаблюдай за реакцией.
Гаврош послушно, как и подобает связному, ушел.
А электрик вырубил первый рубильник. В одной части села, а конкретно, в администрации, погас свет. Вообще Ткачук решил ничего нового не открывать и устроить в масштабах деревни русскую «народную веселуху.» – веерное отключение. Забава, выдуманная самим господином Чубайсом, в России прижалась и понравилась. И вот, наконец, докатилась сюда. Веселость забавы временно отключенные почувствовали сразу. Перестали грохотать холодильники, погасли телевизоры. Электросамогонные аппараты вмиг превратились в ненужный хлам. Все взволновались.
На крыльцо администрации выкатился круглый и красный товарищ Белухин с нарядной свитой. Увидев Гавроша, глава поманил его толстым пальчиком.
- Иди сюда.
Гаврош неохотно приблизился.
- Слушаю-с вас!- гордо парировал он приказ Белухина.
- Ты чего хитрый –то такой? Почему света нет?
- Я скотник, пастух, а не электрик, - опять гордо сказал Гаврош, - но отвечу. Счас все к электробудке пойдете. Поняли? Петр Ткачук объявляет безвременную забастовку.
- Это в честь чего это? - вскричал возмущенный глава.- У нас тут корреспондент из Америки, а вы балаган устроили! А ну-ка, пошли!
На ходу одевая длинный плащ глава Белухин резво двинул в сторону трансформаторной. Свита за ним. Американский репортер, увешанный фотоаппаратами и диктофоном летел вместе со всеми. По дороге к группе работников администрации пристраивались временно отключенные и просто – пока что только любопытные неотключенные. Дружная толпа, взбивая пыль, шла на электрика древнетевтонским воинским порядком – «свиньей».
Ткачук встретил напористую «свинью» разухабистой песней.
Эх! Увезите меня в Гималаи,
Увезите, я очень прошу,
А не то я завою,
А не то я залаю,
Эх! Увезите меня в Гималаи…
Толпа остановилась чуть поодаль от будки. Остановилась не зря, поскольку из окошечка торчала не только усатая-волосатая голова электрика- по окну острым концом живо елозил увесистый лом.
Эх! Увезите меня в Гималаи…
В последний раз попросил электрик и умолк.
- Ты счас не в Гималаи, ты счас в милицию поедешь. – сразу стал угрожать глава.
- Попробуй, - посоветовал бастующий.
Но пробовать не стали. Догадливый Белухин тут же устроил выездное экстренное заседание администрации, на котором первым пунктом решили действовать по хорошему.
- Петруха! – вскричал председатель, - кончай это дело! Мы тебе и премию в сотенную вырешим, ну и еще чего-нибудь.
- Чего? – спросил любопытный Ткачук.
- Запчастей тебе из сельхозтехники привезем, проводов всяких, предохранителей.
Заманчивое предложение электрика никак не прельстило.
- Придумал же, гад, - сказал он и, оставив кончик лома в окошке, пошел и выключил ферму. Минут через пять к большому собранию присоединились доярки. Их белые халаты несколько оживили пеструю толпу, которая стала похожа на массово пострадавших от стихийного бедствия в окружении санитаров МЧС.
Электрик, ободренный вниманием, стал выдвигать свои требования.
- Значит так, - заявил он, - перво-наперво зарплату мне выдайте. Всю. Иначе у вас ножки Буша в холодильнике протухнут. Потом комбикорму за год.
- Во хорек, - разозлился занятой Белухин. Он и вправду не знал, что делать и с чего начать. Хотя все и понимали, из-за чего весь сыр-бор. Положение у стоящих было, похожее.
Американский же корреспондент с «крыши» своего понятия о налогах и сборах никак не мог взять в толк, почему один налогоплательщик Ткачук не хочет давать электричество другим исправным налогоплательщикам. От непонимания он тряс головой и назойливо приставал к Белухину с примитивными вопросами.
- Почему он не хочет включать? Он террорист, да?
- Какой к хренам собачьим террорист. Сволочь он единоличная. Зарплату ему, видишь ли, задержали, съерничал глава.
- Не «задержали», а не дают, - поправил Ткачук, - девять месяцев как не дают. У добрых баб за это время ребенок уж выносился. А я и думать об этом не могу. Презервативы, мля, по три раза использую, не то, чтобы это.
- Так заплатите ему, и все, - подсказал догадливый, но наивный американец.
- Ага! Разбежались прям, - рассердился Белухин.- Девять месяцев не давали и вдруг на тебе. Не - е - е, у нас так не бывает. Не по нашему это. Мы лучше новую дизель-электростанцию купим, а этому мандюку и копья не дадим. - Слышь ты, Ткачук гребаный, мы новую дизель-электростанцию купим, а ты сиди, кукуй там, - и глава выбросил в сторону Ткачука фигу.
Ткачук как-то уж очень не по-доброму, зло затянул свою любимую:
Ах, ты! Отвезите меня в Гималаи…
и выключил остальную часть села и клуб. Но тут хитрые доярки снарядили в парламентеры жену электрика, Татьяну.
- Петь! А Петь! – запела та, - медленно приближаясь к амбразуре.- У нас автоматы на полсоске остановились. Испортишь коров нам, Петя. Включи, а. Хоть на дойку одну.
- Эх, Танюха, Танюха!- укоризненно покачал головой Ткачук. – Дома жрать нечего, а ты «включи хоть на одну доечку», - передразнил он жену, но тут же и пожалел. – Ты хоть огурчиков там, лучку с хлебом принеси. Там посмотрим.
Татьяна бросилась к бабам и скоро от группы отделилось четыре доярки. Справились быстро. Теперь стол Ивана стал богаче на две бутылки водки и, видимо-невидимо всякой снеди. Он допил свою губернаторскую, закусил и тихо включил рубильник от фермы. Никому не сказав, он пригорюнился на окошке.
Со стороны фермы белой чайкой летела дежурная доярка. Крылья халата развивались и хлопали как революционные флаги.
- Ток дали, - заполошенно орала она. – Ток дали!
Толпа враз поредела. Доярки самоотверженно пошли выполнять свой святой сельскохозяйственный долг. Глава администрации несколько оживился и затеял оживленную беседу с американцем.
- Ну, спрашивай, гость наш заморский, - разрешил он брать интервью.
Американец включил диктофон, поднес его в краснощекой белухинской голове.
- А чем еще, кроме бастующего электрика славится ваше хозяйство?
Белухин от раздумий поднапыжился, но ответил.
- А еще мое хозяйство богато яйцами. Знаешь, какие у меня яйца?- в свою очередь спросил он и сам же ответил – Во! – он сделал руками обхват, как будто только что ухватил баскетбольный мяч.
Американец обалдело склонил голову на плечо, а Белухин, не давая ему опомниться, стал добивать.
- А еще мы горды нашими телками, - при этом он приобнял молодую, пышногрудую учетчицу Клаву, с такими примерно вот вымями, - он указал на великую Клавину грудь, - по десять, пятнадцать литров вмещают. Вот и ходим и гордимся этим как раз – телками да яйцами. А когда и наоборот. Когда как выйдет. Понял?
Американец понял несколько искаженно и покраснел. Уж очень наглядное получилось объяснение. И в таком вот смущении он стал с надеждой вглядываться в окружающую толпу. Ему быстренько втолковали.
- Да не здесь это. Это там ,- на птичнике и на ферме. Там это, показывали ему вдаль, а глава дополнил:
- А этот козел, погрозил он в сторону электрика, может и телок угробить и яйца ужать.
Но тут что-то запикало, и глава стал суматошно рыскать по карманам. Нашел трезвонящий мобильник, нажал на кнопку и поднес трубку к большому лопушистому уху.
- Алло! Говори, говори, все понял. Кончай, деньги капают, - заорал он и положил мобильник в нагрудный карман. – Доигрались, обреченно выдохнул он. Молодежь из клуба идет. Слышь, - повернулся он в сторону электрика. – Счас молодежь твою будку вдребезги разнесет. Жди – идут.
Все расступились. Молодежь, не в пример взрослым, шла разболтанной, недисциплинированной кучей. Несколько упорядоченно шествовали «ФЭНЫ» местной футбольной команды «Урожай», которые махали ярко зелеными, как листья шпината, шарфами и орали «У-ро-жай» – чем-пи-он», «У-ро-жай» – чем-пи-он»! Группировку возглавлял популярный деревенский «ди-джей» Петька, известный по имиджевой кликухе «Пупер». Он отделился от голосящей братвы и приблизился к электрику на расстояние лома дистанцию.
- Слышь, пахан! – позвал он электрика.- Давай «баш на баш». Мы тебе- чего скажешь, ты нам – ток. Только уговор: без «бэ».
«Ди-джей» Пупер говорил декларативно и четко, как генерал-майор. Ткачук тон подхватил и также кратко выставил свои условия.
- Без «бэ» – литряк и селедочки. И пивка. Десять штук.
- Не потянем, батя. Пять пива и три «Сникерсу». Сникерснешь – и дальше бастуй.
- Пять пива и две селедки, - настаивал электрик, а сникерс мне – до электрической лампочки.
- Заметано! – показал чистую пятерню авторитет Пупер и удалился к кампании.
Пошушукавшись визгливая группировка под дружное «Урожай-чемпион» ушла. А когда условия мена были выполнены, в клубе вспыхнул свет.
К вечеру принесли прессу и несмело подали ее Белухину. Белухин стал медленно багроветь.
- Ты смотри, что наделал, - орал он в сторону будки. – Ты ж зверя разбудил. Почитай! Ну, доигрался, считай. Всё терпение полопалось.
Глава подошел к толпе и стал держать великий совет. Решение было принято скоро – штурмовать. Глава так и объявил враждующей стороне.
- Штурмом брать будем! Понял?
Мужики принялись засучивать рукава, а бабы подносить подручные для атаки средства – битые кирпичи, палки с гвоздями, арматуру.
- Давай, - разрешил Ткачук, только вы спросите сначала у Гавроша, как у человека все взаимосвязано. У меня есть три штуки для этой связки: лом, топор и еще что-то..- Ткачук блефовал: третьего у него не было вообще. - Гаврош! Расскажи им про глаза с жопой.
Пыл в толпе поугас, и все сгрудились вокруг Гавроша. По ходу беседы мужики стали потихоньку раскручивать рукава, а бабы собирать «боевое» снаряжение и сваливать его в кучу. Скотнику поверили.
- Эх вы! – сокрушался глава, - поверили тоже мне.
- А ты не ори, - возмутились «штурмовики». – Попробуй дернуть-то.
Обиженный Белухин, надув губы, задумался. Штурм отменили. А юркий Гаврош быстро передал газеты электрику. При этом зашел и выпил с бастующим первую победную чарку. Когда связной наскоро закусывая вышел, Ткачук ознакомился с прессой.
В двух разнополярных газетах одновременно появились две непохожие по сути и одинаковые по стилю статьи: в одной она называлась «Рубильником врубили демократию», в другой – «Рубильником вырубили демократию». Там, где демократия «врубалась» автор А. Пшенкин вовсю расхваливал действия электрика, называл его не иначе как «отцом сельской демократии», который «своими неординарными действиями показал миру насколько глубоко осела на родной Руси с таким трудом завоеванная демократия». В той же, где она «вырубалась» А. Непшенкин клеймил Ткачука позором, называл его «выкидышем» современной демократии, который «начисто растоптал ее нежные хрупкие ростки на многострадальной земле русской». Оба газетчика одинаково отрицательно описывали гнусную подрывную деятельность американского корреспондента в действиях Ткачука. После этого любопытного американца увезли на дальнее пастбище и устроили ему настоящую русскую баню со всеми вытекающими оттуда последствиями.
Таким образом маленький районный поселок вмиг сделался центром внимания всей области. Скоро бестолковые действия главы местной администрации были приостановлены. Из соседнего города срочно привезли депутата Государственной Думы господина Угрюмова. Депутатская машина тормознула прямо у окошечка трансформаторной и пред карие очи электрика явился сам Угрюмов, несколько помятый, но в галстуке. Глянув на депутата, Ткачук наметанным взглядом определил: «Хочет пива». Глаза Угрюмова были покрыты мутной поволокой, а сам он то и дело вытирал мокнувший от пота лоб и облизывая до скрипа сухие , как наждачная бумага губы.
- Заходи, - не мешкая пригласил электрик высокого гостя, широко распахнув дверь. Он захлопнул ее так быстро, что другие охотники пообщаться с бастующим, отскочили.
Ткачук взял госдумовца под белы ручки и усадил за стол. Не спрашивая налил стакан губернаторской.
- Ну, сказал он, - с приездом вас, товарищ Угрюмов, - и поднял стакан.
На депутатское «нет, нет, нет», кратко пригрозил «Обижусь», и депутат сдался. Выпили дружно. Хором охнули и вразнобой захрустели наливной деревенской зеленью. С депутатских глаз медленно сползла туманная муть, под которой обнаружились умные синие очи.
- Ну? Чего ты так взбрендил? - спросил он.
Ткачук рассказал и пожаловался.
- А этот глава гребаный грозиться лучше новую дизель-электростанцию купить, чем зарплату выдать.
- Станцию купить легче, - подтвердил депутат, - по статье «Обустройство», например, или «Техперевооружение», а фонд оплаты он, видишь, маленький очень. Спутник запустить легче.
Ткачук обалдел.
- Вы, там наверху, совсем что ли обалдели?! На хрен мне спутник ваш. Возьмите и не запустите один разок. Зато всем зарплату выдадут.
Угрюмов помотал головой.
- Не получится. Ведь, раз- спутника не запустить, потом –два. Что тогда американцы скажут?
- Да мне то…
- Правильно, - поднял руку Угрюмов.- Засмеют нас совсем и шапками закидают.
- Хрен с ним, пусть кидают, - не унимался упрямый электрик, - зато с деньгами будем и с шапками еще.
- Ну ладно, - Угрюмов хлопнул себя по коленкам, - придумаем что-нибудь. Наливай-ка по малому.
Ткачук послушно налил. Депутату он поверил. «Такие глазищи, мля, синющие, - подумал он, соврать не должон».
Выпили, покалякали еще на разные темы, включая сложное положение на Ближнем Востоке, и депутат засобирался.
- Ну как? Включишь?
- Включу, - пообещал Ткачук, когда деньги вот тут будут, - он похлопал себя по карману.
Депутат улыбнулся.
- Я с губернатором покалякаю. К вечеру приготовься. Только много не пей.
- Ладно, - пообещал электрик. – На посошок что ли?
Дернули на посошок и депутат вышел. Толпа с надеждой хлынула к народному избраннику, и кто о чем, наперебой заговорили. «Селесту» показывать будут, а мы не увидим. Козел, Ткачук этот». «Холодильники уж все разморозились». «Свечки готовим».- ну и так далее.
Угрюмов терпеливо выслушал народные горести, старушек приобнял, ободрил мужиков, погладил головки у ребятишек. Не обошел никого. Потом громко сказал.
- Счас поеду, с губернатором поговорю и к ночи, думаю, все уладится. Или к вечеру уж.
Народ в восторге захлопал в ладоши. Бурные овации прекратились, когда депутатская машина, обдав гарью заполошенную курицу, спряталась за поворотом. Но расходиться никто и не думал. Табором расположились вокруг электрической будки, развели костерок и после пущенной по кругу бутылки запели славную:
Эх, мороз, мо-ро-о-оз,
Д-не моро-зь меня.
Не морозь меня-а-а-а
Д- моего-о коня…
Ткачук, облокотясь на маленький подоконник, ронял горькие слезы умиления, слушал до боли родные напевы. Смеркалось. Ждали депутата. Лишь со стороны освещенного клуба доносилось крепкое уханье деревенской дискотеки.
Машина депутата, спугнув ту же курицу, лихо подкатила к веселому костерку односельчан. Все быстренько встали и, дожевывая огурцы, обступили машину. Самого депутата не оказалось, но вышел его главный помощник.
- Вот! - он поднял обе руки вверх. – Обещал человек – сделал. – Он повернулся к машине. – Сначала бумагу, потом – пакет.
Милая девочка, наверное секретарша, подала просителю увенчанную золотым головастым орлом большую бумагу. Помощник стал серьезно читать. «Совместное обращение губернатора области и архиепископа N-ского и Б- нского».
Обращение мягко, с пониманием осуждало электрика Ткачука и призывало всех жителей села и района к великому терпению. «Бог даст, все у нас будет хорошо, все наладится. Терпение – наш союзник.»
Народ вяло похлопал. Один глава Белухин крикнул долгое «ура» и тоже замолчал. Депутатский человек после обращения вытер губы и принял от секретарши небольшой пакет. С ним и проследовал в будку.
- На, - сказал он, - здесь без тысячи все твое. Учти, из статьи «Капстроительство» выдернули. Кому-то бревна на крышу школы не хватит, - хотел было урезонить он электрика, но умолк. Побоялся, что тот запросит недостающую тысячу.
Ткачук и вправду хотел, но тоже остановился. Побоялся, что помощник и это не даст. Так, в обоюдном опасении и разошлись. Когда же депутатская машина исчезла, Ткачук, чтобы не быть битым, далеко высунулся из окошка и приказал.
- Все по домам. Телевизоры, холодильники и прочее имущество – выключите. Во избежание. Включать буду постепенно – веерно.
Рассосались не сразу, всем охота было узнать, сколько же получил электрик, но не дождались. Будка не открывалась. Разошлись.
Ну и вот, как говорится – конец подкрался незаметно. И все бы хорошо было на деревне, если бы свежим ранним утречком не забастовал бы пастух-скотник Гаврош. Он ушел и заперся в хозкомнате фермы прямо от стада. Коровы, не найдя пастуха, радостно и вольно разошлись по деревне в поисках съестного. Возле здания администрации вмиг была съедена пышная клумба, и молодые березки смачно и сочно хрустели на зубах осиротевших коров. Пастух бастовал.
|
