Мягкий снег опушил все деревья. Легкий, промозглый ветер проникал через маленькое, решетчатое окошко и морозил лицо и руки Василия. Он неподвижно стоял и уныло смотрел на улицу, на которой радостно резвились в снежки детишки. Василий криво ухмыльнулся, края его бровей сошлись на переносице, задумался. Всякий раз, когда он погружался в свой мир, вспоминался один холодный, осенний день. Ему тогда было десять лет.
В комнату тихо вошла женщина и легонько потрогала за плечико Василия. Тот неохотно раскрыл глаза и с улыбкой посмотрел на маму.
– Просыпайся, сынок. Пора идти в школу. Еще опоздаешь. Завтрак уже на столе, стынет.
– Не беспокойся, мама, не опоздаю. Только полежу еще пять минут, и встану, – потирая глаза и растягиваясь в постели, сказал Василий.
– Но только пять минут и не больше. – Мама шутливо помахала указательным пальцем и вышла из комнаты.
Василий посмотрел, как невысокая, худенькая женщина покинула его комнату. В свои тридцать лет она выглядела сногсшибательно и вполне могла найти хорошего мужа. Прежний покинул их, когда Василию был год. Мама не знала, где он. Она писала заявление в милицию о пропаже человека. Но та так и не смогла установить его координаты. Спустя год суд признал отца Василия безвестно пропавшим.
Когда Василию было три года, он впервые заговорил об отце. В тот день они с мамой гуляли во дворе, и вдруг он за своей спиной услышал детский голосок:
– Спасибо за конфетку, папа. Я тебя люблю.
Василий обернулся и увидел, как девочку за плечи обнимает мужчина. Потом поцеловал ее в лобик и он, держа ребенка за руку, пошагали прочь.
– Мама, а где мой папа? – спросил Василий.
Женщина не могла найти слов, она несколько секунд всматривалась в лицо своего сына и, проронив слезу, ответила:
– Наш папа в командировке.
– А скоро он вернется?
– Я не знаю. Хотелось, чтобы он скоро вернулся.
Этих объяснений для трехлетнего ребенка было достаточно, но с годами скрывать правду было все труднее. И в один пасмурный день, когда Василию было семь лет, мама зашла в его комнату, сказала:
– Сынок, я хочу тебе сказать правду об отце. Извини меня, что я все это время не говорила правды. Ты должен меня понять. – Мама сделала короткую паузу и с тоской продолжила: – Наш папа покинул нас, когда тебе был еще годик.
Василий сидел в кровати, на его коленях лежал букварь. Его глаза постепенно наполнялись слезами и, всхлипнув, расплакался. Его слезинки скатывались со щек и капали в букварь. Мама тоже плакала, обняв Василия.
Этот день нанес Василию тяжелый удар. Все это время он рос без отца и теперь понял, что он уже никогда не постучит в дверь и не скажет: «Я вернулся, я дома».
– Мама, мне так хочется, чтобы папа был с нами, рядом.
– Я знаю, сынок, знаю.
– Расскажи мне о папе, как вы познакомились? – вытирая слезы, спросил Василий.
Мама посмотрела в глаза сына, вытерла тыльной стороной ладони его слезы и поведала историю, когда они с отцом первый раз встретились.
– Это произошло в День влюбленных. В институте, где мы учились, проходила вечеринка в честь праздника. Отец, как только увидел меня, весь вечер не сводил с меня глаз. А потом, когда играла медленная музыка, запросил меня на танец. Тогда между нами словно проскочила искра, и поняли, что суждены друг для друга. А через полгода поженились.
Мама еще долго рассказывала, Василий все слушал, пока не погрузился в сон.
– Спи, – прошептала она, накрывая его одеялом. – Пусть тебе снятся сладкие сны.
Выключив светильник, она тихо вышла из комнаты.
Василий спал крепким сном, ему снился прекрасный сон, в котором он, его отец и мать радостно гуляли на лугу. Кругом росли яркие цветы, пели сладкую мелодию птицы. Василий босиком бегал по расе, собирал одуванчики. Из них он сплел сердечко и подарил маме. А потом отец подхватил сына за руки и, расплывшись в улыбке, повертел его в воздухе. В глазах Василия просочились слезинки счастья, а из уст лился смех. Этот смех продолжался даже после того, как Василий проснулся. Это был его лучший сон.
А через три года Василия постигло несчастье. В один из осенних дней он возвратился из школы домой и на столе в кухне обнаружил записку от мамы: «Скоро буду. Я пошла в магазин». Шло время, а мама никак не возвращалась. Василий стал переживать. С каждой минутой его волнение все возрастало. Он не хотел верить, что с ней что-то произошло. Василий мысленно обратился к Богу, чтобы тот вернул его маму. Она была для него единственным человеком на земле, которую любил. И если с ней что-то станется, – шептал Василий, устремив глаза к небу, – то не знаю, как я еще одну переживу потерю.
Через несколько часов в дверь постучали. Василий содрогнулся от неожиданности. Его мама всегда брала с собой ключи. Может, потеряла их, потому и стучится? – подумал Василий.
Он подошел к двери и, как всегда учила его мать, посмотрел в глазок. На площадке стоял дядя милиционер. Василий открыл дверь.
– В квартире есть отец? Мне надо с ним поговорить.
– У нас нет папы. Он ушел от нас.
Высокий, широкоплечий человек в мундире долго смотрел в глаза мальчика и никак не мог набраться решительности сказать правду.
Василия словно громом ударило. Он отскочил в сторону и с ужасом в голосе сказал:
– Моя мама, что с ней?
– Мне очень жаль. Но она погибла.
Василий закрыл лицо руками и побежал в свою комнату, закрылся. Он долго там плакал, милиционер пытался его успокоить, но безуспешно. Лишь наутро милиционер, который остался дежурить в квартире, отвез Василия в детдом. Там его оформили, выделили кровать, и детский врач вколол мальчику снотворного, чтобы тот немного поспал. Проснулся он на следующее утро, когда воспитательница пришла будить всех деток.
– Всем умыться и в столовую. – Потом повернулась лицом к Василию, сказала: – Тебя хочет видеть врач. Одежда лежит на тумбочке.
Василий поднялся с кровати, оделся и пошел вслед за воспитательницей. Она завела его в маленький кабинет, где стоял шкаф с папками, диван, стол, за которым восседал здоровенный мужчина в белом халате. Женщина вышла из кабинета, и врач сказал:
– Садись на диван. – Врач обогнул стол, взял стул и сел поближе к мальчику.
Врач говорил долго, а Василий не проронив ни слова. Все это время мальчик с пустыми глазами смотрел на человека в белом халате, на его руки, которые что-то описывали в воздухе, но его речь он не осмысливал. Спустя час Василия повели в столовую, но он не смог съесть ни крошки. Лишь единственный раз за все утро попросил, чтобы его отвели назад, в кровать. Воспитательница выполнила его просьбу. Теперь детдом для него станет тем местом, где ему предстоит вырасти. За полгода, которые здесь провел, еженедельно посещал психиатра. И только в последний месяц стал воспринимать окружающий мир, улыбаться. А всякий раз, когда ложился спать, вспоминал радостные моменты, которые провел с мамой.
– Приехали, – послышался ровный бас за спиной Василия. Тот, проснувшись от воспоминаний, посмотрел на человека, который хлопал его по плечу. Коренастый мужчина, средних лет, татуированный. Только по прошествии несколько секунд Василий понял, что он находится в конвойной машине и что его, как и всех задержанных в этом грузовике, везут до районного суда. Потирая ознобленные руки и лицо, услышал голос за стальной дверью:
– Славик, открывай дверь и выводи по одному.
Василия вывели из грузовика третьим, а потом его пристегнули наручниками к еще одному задержанному. Когда всех вывели, то повели по узкому коридору в какое-то помещение, где всем подсудимым надо дожидаться своего вызова к судье.
Василий сидел на стуле, понурив голову. Стальные браслеты щемили запястья. Он чувствовал на себе жгучие взгляды двух молодых бойцов из подразделения «Беркут». Василий поднял голову и увидел этих людей в форме. Они стояли у двери, заложив руки за спину. На поясе у них свисала кобура с пистолетом. В комнате также были два милиционера, которые сидели на стульях и проницательно смотрели на подсудимых. В воздухе царила тишина, которая продолжалась до тех пор, пока в дверь дробно не постучали. Беркутовец отодвинул засов, и на пороге появилась молодая девушка, прилично одетая. Она сказала:
– Зайцева в двадцать третий кабинет.
Милиционер, молча сидевший до этого, поднялся и подошел к Василию. Он сказал, взяв его за локоть:
– Пошли.
Задержанного вывели в коридор, и повели в зал судебного заседания. Впереди него шел беркутовец, сзади – милиционер. В узком коридоре при виде человека в наручниках посторонились.
Василий переступил порог зала суда. Это помещение представляло собой небольшую комнату, в которой находилось три стола, трибуна, скамьи для свидетелей или просто посетителей и стальной клетки. Туда и поместили Василия, сняв с него наручники.
Минут через пять в зал вошли прокурор-женщина, секретарь. Они уселись за свои места, и каждый занимался своим делом. Секретарь на столе перебирала какие-то бумаги, прокурор сверлила взглядом подсудимого. Милиционер и беркутовец сидели на стульях возле стальной клетки. Вскоре вошла судья, и секретарь, вставая, объявила:
– Всем встать, суд идет.
Все, как по команде, поднялись. Судья села за стол, сказала:
– Садитесь.
Василий оценивающе посмотрел на судью. Женщина лет сорока, аккуратно одетая, открыла папку в твердом переплете под названием «Уголовное дело №…». Полистав страницы, она прочитала:
– Сегодня рассматривается уголовное дело по обвинению Зайцева Василия Николаевича, который обвиняется в совершении преступления, предусмотренной статьей 129 часть первая. – Потом подняла голову и посмотрела на Василия: – А где ваш адвокат?
– Я отказываюсь от услуг адвоката. – Подсудимый встал.
– Тогда напишете соответствующее заявление, – проговорила судья. И, посмотрев на милиционера, продолжила: – Передайте это подсудимому.
Милиционер поднялся, взял из рук судьи чистый лист бумаги, ручку и протянул Василию.
Взяв это, тот недоуменно спросил:
– А что писать?
Судья продиктовала заявление. Василий написал все под диктовку, протянул милиционеру. Тот передал судье.
– Итак, продолжим, – сказала судья и протянула уголовное дело прокурору.
Взяв папку, прокурор встала из-за стола, пролистала несколько страниц, пока не нашла обвинительную часть, зачитала:
– Девятнадцатого октября этого года Зайцев Василий Николаевич в парке имени Богдана Хмельницкого познакомился с Бузенко Анной Александровной. Между ними сначала возникла любовь, которая продолжалась недолго. После нескольких встреч Бузенко поняла, что подсудимый не тот человек, с которым она хочет связать свои брачные узы. И через две недели сообщила об этом Зайцеву. Тот отреагировал болезненно: начал ей вызванивать, хотел узнать причину, почему они не могут дальше встречаться. Но Бузенко не реагировала на его звонки. А по прошествии нескольких дней в почтовый ящик Бузенко пришел конверт с угрозами. Как позже установило следствие, конверт отправил подсудимый. У меня все. – Прокурор села на место.
– Подсудимый, встаньте. Что вы можете сказать по этому поводу?
– Ваша честь, я полностью признаю свою вину и раскаиваюсь в содеянном преступлении.
– Хорошо. А вы, потерпевшая, что-то хотите добавить?
Молодая, хрупкая девушка, которая все это время молча следила за судебным процессом, ответила:
– Нет, ваша честь. Прошу только сурово Василия не наказывать. Все же он искренне раскаивается.
– Прокурор, – сказала судья, – каково будет ваше обвинение?
– Я предлагаю подсудимому применить статью 75-ю уголовного кодекса Украины, назначив условное наказание с испытательным сроком в один год.
– Подсудимый, у вас есть последнее слово. – Судья поверх очков посмотрела на Василия.
– Я хочу еще раз извиниться перед присутствующими и особенно перед Аней. Я не хотел ее обидеть. Не знаю, что на меня нашло. Еще раз извините.
– Ясно. Садитесь. – Бегло обведя взглядом присутствующих, судья объявила: – Приговор будет вынесен завтра в тринадцать часов.
Когда судья удалилась в совещательную комнату, Василия вновь пристегнули наручниками и повели в комнату для задержанных. Там он просидел до вечера, пока все обвиняемые не предстали перед судом. А их было восьмеро.
За окном порядком стемнело, Василий злой и голодный сидел на стуле и ждал, пока его вновь не отвезут в СИЗО. Там его, по крайней мере, покормят. Хорошо было тем, – думал он, – у кого есть родители. Они носили «тормозки» своим чадам.
Вскоре в комнату вошло десять милиционеров, которые забрали подсудимых в конвойную машину. Их опять отправили в следственный изолятор, где накормили гречневой кашей, куском серого хлеба и чаем. Василий проглотил еду не пережевывая. Потом разместили в одиночные камеры, в которых было сыро и тоскливо.
На следующий день Василию вынесли приговор. Он гласил:
– Именем Украины…
Василий не смотрел на судью, он всецело поглотился в уличную обыденность. За окном прогуливалась молодая мама, которая катила коляску с ребенком. Старичок, сидя на скамье, листал газету.
Снег за ночь почти полностью растаял и после себя оставлял лужи грязи. Василий тяжело вздохнул, перевел взгляд на судью. Она заканчивала читать приговор:
– … поэтому на основании изложенного и того, что подсудимый полностью признал свою вину, суд приговорил: Зайцева Василия Николаевича признать виновным и, опираясь на статью 75-ю уголовного кодекса Украины, освободить его от отбывания назначенного наказания с установленным испытательным сроком в один год.
После вынесения приговора с Василия сняли наручники, судья сказала:
– Вы напишете сейчас расписку, что обязуетесь посещать криминально-исправительное учреждение в установленные сроки.
Василий сделал все так, как говорила судья. Она также сказала, чтобы он часто заглядывал в свой почтовый ящик, потому что скоро должен прийти вызов для постановки на учет.
Через неделю этот вызов пришел, и Василий в тот же день отправился до инспектора, который находился в районном отделении милиции.
Тихо постучав в дверь, он вошел в кабинет.
– Можно? – спросил Василий.
– Заходи и садись, – приказал инспектор.
Его низкий тон дал Василию непроизвольно содрогнуться. Этот инспектор был невысокого роста, одет в джинсовый костюм. Василий наблюдал за ним, как он роется в столе, что-то ищет. Найдя это, сказал:
– Сейчас заведу на тебя личное дело. Потом проведу с тобой профилактическую беседу. Ты распишешься напротив фамилии, и мы разойдемся на некоторое время. А приходить ко мне будешь раз в месяц. Все понял?
– Да. – Василий пожал плечами.
Инспектор битый час рассказывал осужденному его обязанности, что он беспрекословно должен посещать криминально-исправительное учреждение, что если совершить какое-нибудь мелкое преступление, пусть даже носящее административное наказание, то его непременно посадят за решетку. Нельзя выезжать за пределы города, менять свое место проживание.
Василий молча слушал инспектора, изредка кивал. Когда тот закончил, расписался в личном деле и пошагал к себе на квартиру, которую снимал у одной старушки.
Два месяца он исправно посещал криминально-исправительное учреждение, пока однажды утром, проснувшись, не решил пойти к Ане, чтобы в очередной раз перед ней извиниться. Он понимал, что своим визитом ее не обрадует, но хотел без свидетелей попросить прощение и сказать, что раз и навсегда уходит из ее жизни.
Ближе к обеду Василий уже поднимался по ступенькам на пятый этаж. Лифт за все это время не отремонтировали. Очутившись возле двери, постоял несколько секунд, не решаясь, правильно ли он поступает? Пока рука сама не поднялась и не нажала кнопку звонка. В глубине квартиры запел соловей. Шагов по ту сторону двери не было слышно, и Василий подумал, что там никого нет, как случайно тронул дверную ручку. Дверь понемногу стала открываться, и незваный гость перешагнул порог. В квартире стояла мертвецкая тишина. Когда он вошел в спальню, увиденное повергло его в шок. На полу, спиной вниз, лежала Аня, та самая, которую он некогда любил и хотел прожить с ней всю свою жизнь. Теперь она лежала мертвой, рядом валялся красный шарф. Василий инстинктивно подошел к ней, нагнулся и потрогал пульс на шее. Он не прощупывался. С минуту Василий стоял неподвижно, прикидывая в голове, как милиция его арестует. Он не верил в объективность следствия и полагал, что на него повесят это убийство. «Обязательно найдутся свидетели, – думал Василий, – которые видели, как я заходил в подъезд. Следователи выяснят, что только я когда-то угрожал Ане, и поймут, что у меня был мотив для убийства. Копаться в этом деле милиция долго не будет, быстро меня посадят. Единственный выход – это лечь на дно, пусть даже не надолго».
Василий вдруг скривился: через неделю ему надо идти до инспектора регистрироваться. Если не прийти, то через три дня его объявят в розыск, так говорил инспектор. Тогда его точно найдут и посадят за решетку. Побег всегда был доказательством вины. Василий понимал все это, но твердо решил для себя, что недельку можно где-нибудь спрятаться, лучше всего в другом городе.
С этими мыслями он покинул квартиру и вышел на улицу. Он не оглядывался, просто шел прогулочным шагом, чтобы меньше привлекать к себе внимания. Василий не мог видеть женщину, которая почти следом вошла в подъезд, держа собаку за короткий поводок.
Когда Василий пришел к себе на квартиру, ноги еще пошатывались, руки почти перестали дрожать. Он быстро взял деньги, и отправился на железнодорожный вокзал. Там купил билет на Харьков и, ожидая поезда, который прибудет через час, расхаживал по вокзалу.
Тем временем вой милицейской машины разрывал воздух. Они приехали на место преступления минут через пятнадцать после того, как женщина сообщила дежурному по городу, что в такой-то квартире труп молодой девушки. В квартире погибшей находились следователь, участковый, криминалист и судебный эксперт. Криминалист мазал щеткой дверную ручку в надежде обнаружить там отпечатки пальцев преступника, судебный эксперт осматривал труп, участковый пошел искать понятых. Когда тех нашли, усадили на диван и просили следить за сбором вещественных доказательств. Следователь Вадим Гусь допрашивал свидетеля, ту самую женщину, которая и вызвала милицию. Записав ее личные данные в протокол допроса свидетеля, он спросил:
– А теперь еще раз по порядку расскажите, что вы видели?
– Я говорю, – твердила Анастасия, – что выгуливала собаку, а потом, когда входила в подъезд, заметила молодого человека. На вид ему было около двадцати пяти лет, среднего роста, худой. Что я могу еще сказать?
– Вы хорошо его запомнили? – спокойно говорил Вадим. – Могли бы опознать этого человека на очной ставке?
– Думаю, что да.
– А были у него особые приметы? Может, шрамы, татуировки?
– Ничего подобного я не видела.
– Вы знали погибшую? – спросил Вадим.
– Я хорошо знаю ее мать. Она сейчас находится в Киеве, поехала проведать своих родственников. А ее дочь звать Аня Бузенко, – соседка приковала взгляд на трупе, невольно поморщилась. – Это такое горе для матери! Как же ей сообщить об этом?
Следователь заполнил протокол, протянул его Анастасии:
– Прочтите его. И если все в порядке, то поставьте свою подпись под текстом.
Женщина прочитала протокол, расписалась, и Вадим сказал:
– Можете сейчас идти домой. Если что, мы вас вызовем.
Анастасия ушла, следователь повернулся лицом к криминалисту, сказал:
– Что у тебя Федя? Чем-то обрадуешь?
Молодой криминалист поправил на переносице толстые очки и с уважением посмотрел на Вадима.
– На двери есть несколько разнотипных отпечатков. Есть шанс, что один из них принадлежит убийце.
– Хорошо. Работай дальше. А у тебя, Степан, как дела? Есть новости? – обратился следователь к судебному эксперту.
Тот ответил, не глядя на Вадима:
– Судя по изменению окраски трупных пятен и степени охлаждения тела, могу сказать, что смерть погибшей наступила в пределах часа. Она была задушена, очевидно, этим красным шарфом. – Эксперт пальцем указал на шарф и продолжил: – Преступник душил ее сзади, об этом говорит отпечаток на ее шее. В ее ногтях есть микрочастицы кожи, следовательно, она перед смертью сопротивлялась. В лаборатории я выделю из этих частиц ДНК.
Когда вся необходимая работа была проделана, Вадим по рации вызвал катафалк. Понятые кругом расписались, куда указывал следователь, и они с облегчением покинули квартиру.
Через пятнадцать минут труп девушки увезли в местный морг, квартиру опечатали, и Вадим с помощниками отправились в райотдел.
А тем временем поезд сообщением Кривой Рог – Харьков стремительно мчался прочь из города руды и металла. Василий сидел за столиком и тоскливо смотрел в окно. В его голове прокручивались последние события, которые выпали на его долю. «Надо было такому случиться, – размышлял Василий, – что невинный визит к Ане может обернуться для меня трагедией. Конечно, Аню жалко, но она уже мертва и ей ничем не поможешь. А что делать мне? Зачем только я пошел к ней? – Василий обеими руками взялся за голову, покачал ею, словно пытаясь вытряхнуть нездоровые мысли. – И все-таки я любил ее. Я никогда не верил в любовь с первого взгляда, но когда увидел Аню, то тут же влюбился. А после второй встречи, горел желанием на ней жениться. Я не говорил ей этого, иначе бы она не поняла меня. Она была второкурсницей педагогического университета, умела хорошо рисовать. Да, я любил ее. Безумно. Она была для меня словно ангелом, спустившегося с небес. Таким же прекрасным и невинным. Она была пределом моих мечтаний. И если все было бы хорошо, то на Новый год сделал бы ей предложение. А осенью следующего года поженились, после того как прошла студенческую практику в одном из детских лагерей на берегу моря. Планы у меня насчет Ани были огромные, но что-то в один миг произошло, тонкая грань, которая нас удерживала, лопнула. Может, я что-то не так сказал или сделал? Этого я никогда уже не узнаю. Прости меня, Аня, пожалуйста, что не был с тобой в роковую минуту. Если бы мы продолжали встречаться, то ты была бы жива». – Василий не смог сдержать слез, расплакался.
Сколько Василий проплакал, не знал. Но потом его кто-то тронул за плечо, сказав:
– С вами все нормально. Могу я помочь как-то?
Василий поднял голову, вытер рукавом слезы и посмотрел на проводницу.
– Нет не надо, со мной все нормально, не беспокойтесь, – гнусливо говорил он.
– Может, принести чая? Или еще что-нибудь? – заботливо спросила проводница.
– Нет, спасибо, – твердо сказал пассажир и повернулся к окну.
Проводница постояла в нерешительности несколько секунд, а потом взяла со стола билет Василия и пошагала в глубь вагона.
Поезд, стуча колесами, проносился через окраины Кривого Рога.
В ту минуту, как Василий изучал природу за окном, по узкому коридору районного отделения милиции быстрым шагом шел криминалист. В руках он держал красную папку. Постучав в нужную дверь, услышал голос Вадима:
– Входите.
Криминалист вошел в кабинет и сел на жесткий стул напротив стола Вадима.
– Тебе удалось идентифицировать отпечатки пальцев? – спросил следователь и, заметив на лице посетителя улыбку, продолжил: – Молодец! Быстро сработал! А я тут ломаю голову, кто же хотел смерти бедной девушки?
– В этой папке ты найдешь ответы, – возбужденно сказал Федор, и положил на стол тонкую папку.
Следователь открыл ее, быстро прочитал несколько листочков и задумчиво посмотрел на криминалиста. Тот начал комментировать:
– В квартире погибшей есть только два типа отпечатков. Одни из них принадлежат Ане Бузенко, вторые, очевидно, ее матери. Потому что их «пальчики» есть повсюду. В спальне, на кухне. В общем, куда ни плюнь. А что касается третьих отпечатков, то они только присутствуют на ручке входной двери. Я пропустил их через нашу базу данных, и выяснилась интересная вещь. Оказывается, эти потожировые следы некого Зайцева Василия Николаевича. Здесь указан адрес. – Криминалист кивнул на папку.
– Классная работа! – Следователь перегнулся через весь стол и радостно похлопал по плечу Федора. – Остается только задержать подозреваемого.
Вадим по селектору связался с начальником ОМОНа и приказал, чтобы его ребята через пять минут ждали на выходе из райотдела.
– Мне пора, Федор, – сказал Вадим, вставая из-за стола. – Можешь идти.
Криминалист ушел, а через минуту и следователь покинул кабинет.
Через полчаса милицейская машина остановилась у дома Василия. Трое омоновцев вбежали в подъезд, у одного в руках была кувалда. Вадим поднимался следом. Омоновцы остановились у нужной двери, подождали, пока следователь не пригласил к квартире Василия соседей в качестве понятых. Вадим жал на кнопку звонка, но дверь так и оставалась закрытой. Следователь распорядился выбивать дверь. Под несколькими ударами тяжелой кувалды деревянная дверь поддалась. Омоновцы вошли в квартиру, но там никого не оказалось. Вадим отпустил их, а сам стал расхаживать по квартире, надеясь найти ответ, куда подевался подозреваемый. Понятые при этом находились в квартире и с интересом смотрели на следователя. Когда тот закончил досмотр, повернулся к понятым и спросил:
– Вы знаете квартиранта?
– Лично нет, – ответил долговязый сосед. – Понятия не имею, кто он. Знаю, что снимает эту квартиру у одной нашей старушке, которая умчалась к своей сестре в Москву.
– Я тоже о нем ничего не знаю, – подтвердил второй сосед.
– А когда вы видели его в последний раз? – спросил следователь.
– Постойте, – сказал низкорослый, – сегодня под вечер его и видел. Я как раз выходил из хлебного магазина, а тут этот выходит. Он мне сразу показался каким-то странным. Почему-то постоянно оглядывается, наверное, нервничает.
– А куда он пошагал?
– В сторону вокзала. А что случилось? Он в чем-то подозревается?
Следователь оставил этот вопрос без ответа, лишь едва заметно кивнув.
– Спасибо за помощь. Вы свободны.
Понятые с чувством выполненного долга покинули квартиру, а Вадим задумался.
– Значит, гад, решил урвать когти.
Вскоре Вадим отправился на вокзал «Кривой Рог – Главный». Подойдя к окошку для продажи билетов, он предъявил служебное удостоверение, спросив у кассира:
– Вы видели сегодня этого молодого человека? – Вадим приложил к стеклу фотографию Зайцева, которую взял из его квартиры.
– Не могу вспомнить, – ответила кассир. – Через меня проходит столько людей, что невозможно всех запомнить. Да, были молодые люди. Но точно ничего не могу сказать. Извините.
Примерно такой же ответ сказали и остальные кассиры, к которым подходил Вадим. Разочарованный, он поехал в райотдел, где из снимка Зайцева сделал несколько дюжин копий и развесил на всех вокзалах города. Вадим надеялся, что найдется хотя бы один человек, который и видел Зайцева. Этот человек нашелся через сутки. Им была молодая проводница. Когда она заметила на стенде «Их разыскивает милиция» снимок Зайцева, то тут же позвонила в милицию. Дежурный по городу сообщил адрес и кабинет, куда должна была явиться проводница. И уже через час она сидела напротив стола Вадима и отвечала на вопросы:
– Да, я видела этого человека. Вчера была моя смена. Когда я заметила его, то он мне показался каким-то несчастным. Он плакал. Не думала, что его будут разыскивать.
– То куда он отправился? – спросил Вадим, проницательно глядя на свидетеля.
– В Харьков, – спокойно ответила проводница.
– Спасибо за сотрудничество. Вы можете идти.
Проводница покинула кабинет следователя, а Вадим выпросил командировку у своего непосредственного начальника в интеллектуальную столицу Украины, в город Харьков. Уже вечером следователь сидел в поезде и думал, как в большем городе найти маленького человека. Вадиму удалось несколько часов вздремнуть, пока его не разбудил проводник:
– Вам пора собираться. Поезд вот-вот прибудет в город.
Следователь быстро собрался и ждал, когда он приедет в Харьков. Через минут пять выходил в город, в котором раньше никогда не был. Куда идти, не знал. Поэтому спросил у первого попавшегося милиционера:
– Я следователь из Кривого Рога, как мне пройти в комнату милиции?
– Вам прямо вон туда, – сказал человек в мундире и показал направление. – А потом повернете направо и увидите эту комнату.
– Спасибо, – поблагодарил Вадим и пошагал, куда указал милиционер.
Вскоре следователь сидел в комнате милиции и разговаривал с невысоким, резвым сержантом.
– Нас предупредили, что вы приедете сегодня, – начал говорить сержант Пасько, – поэтому уже провели кое-какую работу. Опросили всех кассиров, наших ребят, которые работали в прошедшую ночь. Но все ответили, что не видели Зайцева. Какие по этому поводу будут распоряжения?
– Для начала надо связаться с диспетчером такси, мол, не поступал сигнал из вокзала, – сказал Вадим. – Если поступал, опросить всех таксистов, которые развозили мужчин в ту ночь. Коли по снимку таксист опознает Зайцева, звоните тут же мне. Без меня не делайте никаких резких движений. Понятно?
– Так точно, – ответил сержант.
– А для меня достаньте местную газету с объявлениями. Попробую поискать его на этом фронте. Должен он где-то ночевать?
Сержант быстро сбегал за газетой. Полистав страницы толстой газеты «Премьера» в поисках нужной рубрики, Вадим взял у сержанта ручку и жирно обвел около десятка предложений. Его в первую очередь интересовала сдача однокомнатных квартир поближе к вокзалу. А Пасько тем временем стал вызванивать диспетчерам такси. Через час он выяснил, что только пятеро пассажиров воспользовались такси. Сержант попросил диспетчера, чтобы эти таксисты, которые подвозили ночных спутников из вокзала, ждали его сегодня в их офисе.
Наутро Пасько отправился допрашивать таксистов, а Вадим вызванивать по номерам, которые обвел жирной линией. Сержанту не повезло: ни один таксист не подтвердил, что в ту ночь подвозил Зайцева. Следователю повезло больше. После седьмого звонка удалось выяснить, что сутки назад один молодой человек, который по описанию очень похож на Зайцева, снял квартиру по улице Чернышевского. Как сказал абонент, паспорт квартирант не показал, только пообещал сделать это чуть позже, а заплатил он на неделю вперед.
Когда абонент назвал свой адрес, следователь с сержантом подъехали к нему домой, чтобы получить ключи от снимаемой квартиры. Хозяин этих двух квартир уговорил милиционеров взять его собой. Так, они втроем вошли в подъезд, поднялись на нужный этаж и стали возле квартиры, где вполне мог обосноваться Зайцев. Хозяин протянул следователю ключи, тот открыл дверь. Хозяин остался стоять на лестничной площадке, а милиционеры вошли в квартиру.
В это время Зайцев сидел на диване и смотрел телевизор. При виде людей в форме, он содрогнулся, но не стал бежать. А бежать-то особенно не было куда. Пятый этаж, порог загородили двое милиционеров.
Пасько громко пригласил хозяина в эту квартиру, а сам остался стоять на пороге. Вадим сел на стул напротив Зайцева.
– Ну, что будем говорить? Или молчать?
– А что мне говорить? Я ее не убивал. Просто оказался не в том месте и не в то время.
– Не рассказывай мне басни. Я знаю, что это ты ее убил. А знаешь почему?
Василий не мог понять, почему следователь так уверенно себя ведет. Он может доказать, что я был в квартире погибшей, но я никак не причастен к убийству!
Вадим видит, что Зайцев задумался. Потом продолжил:
– Тебе не кажется странным, откуда взялись эти раны у тебя на руках? – Вадим кивнул на руки Василия.
«И в самом деле, – задумался Василий, посмотрев на продолговатые раны на тыльной стороне ладони. – Откуда это у меня? Что-то не припомню, чтобы успел где-то порезаться».
– Я отвечу за тебя, – сказал следователь. – Убил ты Аню, просто этого не помнишь. И вот почему. Когда я стал наводить по тебе справки, выяснилась интересная вещь. Из ПНД пришел ответ на мой запрос. Оказывается, ты стоишь у них на учете с десяти лет, после того как у тебя стала проявляться, как это сказал заведующий, антероградная амнезия. То есть, у тебя стали появляться провалы в памяти. А предпосылкой этого была смерть твоей матери. Именно эта трагедия поставила на тебе крест. Так что, собирайся. Будем отправляться назад, в Кривой Рог.
Через несколько месяцев над Василием вновь состоялся суд. На этот раз по решению суда его отправили на принудительное лечение в республиканскую психиатрическую больницу.
А Аню Бузенко мать похоронила на западном кладбище. Ее мама тогда долго сидела возле надгробия и плакала, плакала. Теперь она осталась сама в этом жестоком мире.
Тучи на небе постепенно сгущались, сыпался мелкий дождь. Сторож, который стоял у ворот, стало жаль женщину. Казалось, она проведет на кладбище всю ночь и никакой дождь ей не страшен.
А дождь тем временем набирал силу.
Сторож по сотовому вызвал такси, посадил в машину эту женщину, расплатился с таксистом, и закрыл кладбищенские ворота с внутренней стороны.
|
