…Еле слышно, перетекая со ступеньки на ступеньку, стоял жаркий летний пол-день. Стоял, перетекая, как твердое тело может перетекать, плавясь от жары (для ре¬жиссера удобнее использовать парафин). В тот день каждая ступенька носила свое имя. Это позже они стали просто: первая, вторая и третья. Самая скрипучая – «Скрипка»; дру¬гая просто - «Ступенька»; и «Молчун». Когда не умел еще считать, ступенек было беско¬нечное количество; позже научившись им, стало три; и, наконец, разучившись и забыв все их невозможное количество и красоту невозможно представить. Все могло и не могло случиться в этот удивительный прошлогодний день, на самом деле то, что могло и не мог-ло случиться в этот день, могло и не могло случиться и задень до того самого. Если уж быть совсем честным, то все это началось (не началось) гораздо раньше; а ведь раньше это никак не позже! Важнее всего то, что я еще не выдумал это, но вот… вот оно…
……………………………н-кха-кха-кха-тьфу. Прошу прощения, я от предвкушения даже подавился. Да «это чувство выше подъемного крана» (по-моему, что-то из классики, сам посмотри, можно заменить чем-либо современным). Я отвлекся от чего-то, что же это было, не помню, наверное - счастье, его никогда не осознаешь, находясь в моменте его претворения в жизнь, только позже понимаешь - да это было и, возможно было оно. Что самое интересное вы-то знаете то, о чем я забыл, ну, покрайней мере вы можете посмот¬реть выше и подсказать мне - правда, этим мы опрокинем веру в то, что счастье вернуть нельзя; OK, не будем. Придется придумать что-то новое, что-то совершенно новое, отлич¬ное (во втором значении).
Однажды я зашел в комнату, где были люди – на мне было женское нижнее белье поверх пижамы. Самое интересное, что все люди в этой комнате были одинаковые – бук¬вально все, кроме меня: у всех сначала шло белье, затем верхняя одежда. Оказалось я пе¬репутал: последовательность стала противоречиво исчезнувшей. Все бы ничего, да белье было не мамино (еще бы: черное с красными швами, они как будто переходили в подтеки крови – нет, конечно, нет)…ну в результате мне попало: «неизвестно чье шмотье таска¬ешь»…♪♫♫♪♫♪♪
Мне всегда казалось, что я смогу сделать это спокойно – без лишней суеты; выхо¬дило как-то нелепо, неудача за неудачей убивали во мне, шаг за шагом, все то, что назы¬вают хрупким, и это вполне логично: хрупкое разрушить легче, чем монолит из серого камня все-таки с желтыми жирными, становящимися день за днем все более и более жел¬тыми или жирными, прожилками.
Далее я помню что было на следующий день
Мне взбрело в голову сделать татуировку. Я решил пойти к одной подруге, которая была художницей, чтобы она сделала эскиз. Мне хотелось сделать такое изображение: шестикрылый ангел с поднятым над головой мечом, у него не должно было быть нимба (он был бы с моим лицом)…Я сидел на диване, а она меня рисовала. Приблизилась к мо¬ему лицу вплотную и резко впилась в мои губы своими. Между нами произошло то, чего я не ожидал, идя к ней. Она была ведьмой. Я стал её рабом, она медленно, но верно убивала меня. Простой выход – влюбиться в другую – это было невыполнимо. Сознавая, что она меня убивает, я в тоже время не мог и секунды находиться без неё. Сознательное само¬убийство посредством другого человека – идеальное убийство………- вот, что произошло со мной в тот день……….
2.
Я шла по улице и обратила внимание на монетку, которая валялась на мокром то ли от дождя, то ли от слёз тротуаре. Это не была однокопеечная монетка, по-моему, она даже была иностранной, поэтому я не подняла её, наступив на нее, пошла дальше своей доро¬гой. Сегодня всё вокруг было более заметным, чем обычно, более рельефным, настоящим. Мне это не нравилось, ведь было очень необычно, что всё не такое, как обычно.
Я собираю однокопеечные монеты – это плохо? Не знаю, по-моему, это никак. Это автомат, все на полном механики движении. Все мы движемся с автоматами автоматиче¬ски, не осознавая потребности остановиться и подумать.
Это не мои мысли, откуда в моей голове такое…
. 3.
Сейчас по прошествии времени я не могу вспомнить всё в деталях, многое рассея¬лось по всей истории, т.е. какая-то деталь, занимавшая свою ячейку, взорвалась и её ос¬колки (частицы) разлетелись по всему происшествию, а таких деталей достаточно для то-го, чтобы сомневаться в достоверности этой истории, она вообще могла превратиться в другую историю, да и вообще все истории рассказанные нами не те, которые мы на самом деле знаем и рассказываем; вообще мы не знаем подлинных историй, т.к. переданные из уст в уста они теряют свою достоверность, мы теряем себя в истории, если рассказываем случившееся с нами.
Всё это философия…
Близко с памятью стоит страх, поэтому трудно будет восстановить все события без нервной дрожи в голосе. Прошу простить меня, если я буду сбиваться и нервничать во время повествования.
В то утро…это было серое унылое утро…все деревья были окутаны туманом, мерзкой вязкой жидкостью, как кусочки зеленой капусты в супе-пюре. Я оторвал глаза от тарелки и взглянул на неё, я чуть не задохнулся, т.к. начал тонуть в её взгляде, я выкараб¬кался на берег и изможденный упал на берег, с меня ручьями стекала вода.
( Прогулка с незнакомкой
(Меня больше всего умиляла её манера говорить, я имею в виду не изъяснение ка¬кой-то мысли, а как у неё мило складывались губки. Понравилась она мне не сразу, а мо¬жет это просто была излишняя бравада, вроде того, что «да она тупая какая-то», хотя на самом деле «да-а такая девушка на меня и не взглянет». Теперь всё, окончательно и бес¬поворотно можно сказать – я влюблён, и даже не по-уши. Кто бы мог подумать: я и люб-лю, причём кого-то, кроме мамы…
Помню прогулку с ней. Она выгуливала собаку, а я «совершенно случайно оказался рядом». Было свежо, ветрено, вообщем прохладно. Её покрасневшие глаза, было шесть утра, или от ветра они просто слезились, а она их тёрла своими прелестными кулачками. Мы шли и болтали неизвестно о чём…) )
4.
Я шел по улице, вдруг внезапно земля ушла из-под ног. Пока летел – подумал: Бог-гермафродит…
Бывают такие моменты, которыми ты проникаешься полностью, они пропитывают тебя, как бинт набухает от крови…
Кое-что о терроре: никакого смысла в этом нет – всегда в тупик; террорист берёт в заложники собственно себя, а не находящихся вокруг – ловушка или желание продлить жизнь, ведь жизнь до тех пор жизнь, пока ты идёшь к какой-то цели, не важно каким пу¬тём. Его толкнуло на это одиночество или сумасшествие, но они взаимосвязаны, да и не они вовсе, это что-то третье – это скорее отсутствие каких-либо ощущений в жизни, тяж¬кие сумерки, но не сознания нет, в принципе, по жизни.
Так я стал заложником.
5.
Это слово, написанное на клавиатуре, что-то смутно напоминало мне или кого-то или скорее как. Потому что это было криво написано под кнопкой CTRL, на половину, вторая половина слова (как раз первая) – под какой-то кнопкой, как называется, не знаю, поэтому и начал с CTRL и получилось, что со второй половины слова.
6.
Внимательно: в этом городе еле слышны слёзы. Здесь нет если, конечно, может быть. Стучаться в окна по вторникам вечером. Трава ниже 3 см. признаком не является. Постиндустриальное отношение ко всему, что заметно. Школа ежедневно выдаёт знания в зерновые хранилища Родины. Учителя социально обезглавлены и головы висят.
С трудом передвигаю ноги по колено в грязи, отплёвываясь и отхаркиваясь по¬чему-то кровью пополам с песком. Песчинки, пролетая свой короткий путь, успевают блеснуть на Солнце и исчезают во тьме кромешной. Так, кажется, пора остановиться и окунуться в грязь, это защита, защитный панцирь от стрел метких взглядов прохожих, мимо меня. Я превращаюсь в чёрное нечто, в чёрную звезду и понемногу засасываю в се-бя или наоборот какие-то мелочи, попадаются они на моём пути не часто – это люди и животные. Некоторые предпочитают ползать, их я засасываю в состоянии покоя, те, кото¬рые летать – их сложнее, те, которые идут, вообще незаметны для чёрной звезды, она то-же идёт – они такие же чёрные звёзды. Чёрными яркими лучами я освещаю местность во-круг себя. Плохие дома и заборы превращаю в бетонный рай. Железобетонный парадиз, это кинотеатр. Его я тоже возьму с собой.
Внимательно: никаких признаков разумной жизни, слепые мыши; ютятся случаи – их не любят здесь. Бурые белые соки в мозгах, растекаясь, идут дальше, заражают всё это. Но не зря – всё окупается.
Пошёл дождь, я его пытаюсь засосать в обратную сторону, но он не из меня. В ма¬леньком городе двадцать два года и больше ничего нет. Или в мегаполис, но нет.
Мне не нравятся некоторые вещи, которые я не люблю, я ненавижу за это себя, а он – всех нас. Небольшое размышление о состоянии нынешнего и последующего…
Примерно так: я шёл, потом упал. Но не сегодня, дальше будет лучше, конечно, завтра будет лучше. Да я пытаюсь в это верить, но горечь во рту не даёт забыть о том, что сегодня. Я срублю себе ветку и буду идти, опираясь на посох, как странник в пылу рели¬гиозности. Я хочу написать стихи и читать тебе, но всё, что я написал не для тебя, скорее про. Но я обязательно написал бы, если бы смог хоть на секунду застыть и заснуть. Пока же я всё иду и иду, нет конца и начала, есть цель и средства.
Фары осветили меня целиком, выхватив мою бледную фигуру из темноты, и снова тоже самое. Я иду вдоль шоссе и собираю команду для полёта на моём корабле. Я собрал уже достаточно уставших лиц за лобовым стеклом, и скоро мы полетим и растаем.
Невдалеке, но и не близко – город. Я обойду его окольными путями, в нём есть те люди, нам незачем видеть друг друга. Слова хорошо и хор находятся в такой же зависи¬мости, как good и GOD?
Тишина в лесу, только слышен еле-еле многоголосый храп города снов. Я посохом нащупал лицо бомжа. Я расковырял это доброе лицо руками и дошёл до черепа и только хотел сделать пролом в коробке, как он проснулся, собрал все крошки и убежал от меня, оставив в слезах своё одеяло. Несколько капель я изучил путём научного эксперимента, но все данные об эксперименте я утерял.
Я лёг на одеяло и заснул как БОГ. Пока я спал, не случилось ничего, негде было. Мне ничего не приснилось как обычно, откуда? И даже не темно, когда я закрываю глаза.
Далее: соковыжималка старая и ненужная, белый воротник, ветер, солёный ветер (я на море?!), скука.
Мне сейчас кажется, что каждый раз, когда я просыпаюсь, я не могу чего-то досчи¬таться, что-то исчезает с каждым разом. Я поменьше сплю теперь.
В глазах сейчас какие-то малиновые пятна, они разной формы и все похожи. Но главное я не забыл себя.
Трудно быть богом
Лучше уж просто
Без лишних слов
Прыгнуть с помоста.
И сосчитать
В созвездиях сколько
Светится звёзд
И сколько нетолько.
Криком сорвался
Из пустоты
И получилось
Ударом в хвосты.
Ловко не сбил
И упал между ног
Сложно устал
И ушёл за порог…
(Это тоже не для тебя).
Подождите, не уходите, ещё не всё, кое-что осталось. Я думаю, вам интересно было бы узнать об этом и составить своё собственное мнение.
Следующий рассказ мой я напечатал уже на машине, в машине. Пользовал успех, насколько мог, пока не устал и ушёл в путь к чёткой цели. Она с каждым днём всё чётче и яснее. Всё проще и красивее, я скоро достигну и познаю. Если не поверну чуть левее к другой такой же, может это она, а та, другая, не та – фантом. Всё чётче я вижу одновре¬менно миллионы целей. Они двигаются на меня, а не я к ней. Они окружают меня и хотят задушить. Но я не сдамся, ведь есть же какой-то другой путь, есть он – я верю, а вы смог-ли бы?
|
