Он погиб на войне, не прожив сорока,
Не увидев внучат, не подняв сыновей.
И в последнем письме, загрустила строка,
Словно птицы кричат, улетая с полей.
Он писал сыновьям, чтобы слушались мать,
Обещал на рыбалку их взять с ночевой,
Чтобы лучше учились читать и писать,
Я приеду – проверю, коль буду живой.
Он погиб на войне, пал в жестоком бою
У смоленских берез в первой строчке траншей.
Умирая, молитву шептал он свою,
И просил за жену и своих малышей.
Почтальон протянул обожженный конверт,
В дом пришла тишина, после мамкиных слез.
Старший взял автомат, младший встал за мольберт,
Раскидал пацанов стук вагонных колес.
Каждый жил, как умел, каждый помнил отца.
Старший выжил в бою, чтоб услышать орган,
Три звезды на погон, да три капли свинца,
Что под сердцем носил, проклиная Афган.
Младший верил в судьбу, жил сегодняшним днем,
Как художник сложился - известен, богат,
Попадал в переделки, крестился огнем,
И картины «кричали»: «Я тоже солдат».
Мать ждала сыновей, заболела, слегла.
Развели виновато руками врачи,
На поминки соседка блинов напекла.
Что же, старость есть старость, - лечи не лечи.
Собралась вся семья за печальным столом,
Каждый верил, что мать снова встретит отца,
Пили водку, глотая сквозь слезы и ком,
Вспоминая морщинки родного лица.
Уже ближе к ночи, захмелев и устав,
Братья вышли во двор подышать, покурить.
Шелестела листва, чуть горчил запах трав.
Вот и встретились, брат. Ну, давай говорить…
Им шумели в окно, что пора отдыхать,
Жены вышли во двор, принесли сигарет,
Постояли, замерзли, ушли досыпать,
А они говорили за все сорок лет.
Солнце, выбелив ночь, расплескалось огнем
Разалелся рассвет, дым спугнул ветерок,
Посидели еще, улеглись только днем.
Снилась каждому мать и шептала: «Сынок »…
Вновь пути разошлись у вокзальных часов,
Стук колес уносил две судьбы за собой,
И к заросшей траншее у кромки лесов,
Вниз скатилась звезда. Будь ей вечный покой.
|
