АРИ И КИМ
Сказочная повесть.
Глава первая.
Сражение над рекой.
- Стрелы готовь!
- Огонь!!!
Над рекой стройным роем замелькали огоньки – это летели пущенные лесовиками стрелы с кусочками зажженной смолы на концах. Ряд фонарей и факелов на правом берегу расселся в нескольких местах, вскрикивали раненые. Потом воины снова собрались в строй и в свой черед выстрелили из луков. Теперь линии обороны смешались на левом берегу. Только один факел – самый большой из всех – он отчетливо освещал высокую фигуру державшего его солдата – не двинулся с места.
Снова выступили лучники левого берега. Огненный дождик, мелкий, но смертоносный, посыпался на войско кикимок. Те не сразу ответили. Но когда ответили, их противники сполна оценили коварство и изобретательность своих врагов.
Кикиморы на этот раз не зажгли смоляных концов, что было настоящей подлостью. На ничего не подозревавших леших посыпались тучи невидимых стрел.
- Ночные стрелы! – завопили на левом берегу. – Они пустили ночные стрелы!
Стоны, крики и проклятья огласили долину реки Искринки, многие лесовики упали на землю, кое-кто свалился в темную воду, но Большой Факел остался на месте.
Вслед за ночными стрелами кикимки выкатили на валы пушки. Пушки были только у них, лесовики такого оружия не имели. Но они сразу распознали зловещий скрежет толстых деревянных колес грубой работы.
- Пушки! Они готовят пушки! Прячьтесь!
На левом берегу началась паника. Огоньки кинулись врассыпную, кто куда. Солдаты бросали оборонительные укрепления, спрыгивали с валов и башен и убегали в лес. Но громогласный клич из-под Большого Факела остановил всеобщее бегство.
- Назад! – приказал он. – Назад, воины! Занять позиции!
И воины повиновались своему предводителю.
Ночной Лес вдоль реки озарился вспышками пламени. С обеих сторон закричали. Раздался оглушительный грохот, точно с большой высоты на землю падали огромные камни. Так оно и было. Но Большой Факел не сдвинулся ни на шаг, и на противной стороне хорошо знали, кто это, и невольно восхищались его смелостью. Большой Факел держал Бесстрашный Чинк, герой и кумир обеих воющих армий. Только он один смел оставаться на вершине валов во время пушечной стрельбы, только он один был неуязвим для ночных стрел. Кикиморы, сколько ни прицеливались, не могли его задеть даже днем, и, в конце концов, проникнувшись суеверным страхом, оставили все попытки.
Чинк распорядился зарядить арбалеты и устранить пушкарей. Самые меткие лесовики стали на Прицельных площадках. Двух пушкарей удалось выбить сразу, но три оставшихся продолжали закидывать лесовиков каменными ядрами.
Грохотали пушки, с берега на берег огненным дождем сыпались стрелы, поджигая траву и кусты под укреплениями, кричали раненые, падали убитые, и, казалось, рассвет никогда не наступит, кровавый бой никогда не закончится.
В эту страшную ночь Ким – младшая единица в младшем отряде на крайнем левом фланге – сидела за земляным бруствером на траве, обсыпанной холодной ночной росой, слушала звуки сражения и думала о том, как должно быть замечательно - жить в теплом светлом доме далеко от линии фронта, в заповедной пуще среди розовых кустов, и никогда, никогда – никогда не видеть войны.
Ким хоронилась в норке под валами, съежившись от холода, и ведать – не ведала, что за ней наблюдают две пары старых мудрых глаз. Не только за ней, а за всем, что творилась в эту темную ночь по обоим берегам Искринки.
Далеко от места сражения, в глубине лесной чащобы, светился круглыми окошками дом. Чердак его размещался на ветвях древнего дуба, еще выше – в раскидистой кроне – струились Зрячие Фонтаны, вода из которых взметалась высоко над Лесом, отражала все, что происходило в окрестностях, и по ветвям стекала вниз – в чан со Зрячей водой. Чан был установлен в самой просторной комнате дома, той, где горел большой очаг у северной стены, где хозяин – Леший следил за порядком в подвластных ему землях, а хозяйка мирно пряла, сидя у огня в мягком кресле.
Леший – Мудрый Рун – был старший над лесовиками, в его спутанных рыжих волосах и в рыжей бороде застряли веточки падуба, а зеленые глаза цвета первой весенней травы умели различить крошку – муравья за версту. Сейчас эти добрые зоркие глаза печально наблюдали битву у реки.
- Погляди, что они еще придумали!
Мудрый Рун развернул чан со Зрячей Водой так, чтобы Банша могла видеть происходящее из своего кресла у камина.
- Пушки! Твой народ догадался изобрести пушки! Совсем как в настоящем мире!
- Это все вы – мужчины, - проворчала Банша. – Неймется вам перебить друг друга.
- Я-то здесь при чем? Мой народ сражается честно – видишь? У лесовиков в руках только луки и самострелы. Ты бы приструнила своих, Банша, а то, неровен час, они и правда перебьют друг друга, Лес опустеет и погибнет. Некому станет заботиться о деревьях. Мне одному не справится.
- Они больше не слушаются моих заветов, - грустно сказала Банша. – Воины моего народа позабыли традиции, возомнили себя хозяевами Леса. Они создали военное государство, отстранили женщин от управления, а ведь у кикимор испокон веков истоки жизни и порядка охраняли Матери родов. Они пряли нити жизни, растили новые поколения, и в Лесу всегда был мир и покой. Ты помнишь то время, Рун?
- Помню, Банша. Хорошее было время.
- Не то слово! Но стоило мужчинам получить власть, как они тут же погубили вековой порядок!
Банша отвела взгляд от Зрячей Воды, чтобы не видеть, как два некогда мирных народа убивают друг друга, и снова склонилась над прялкой. Мерно жужжало большое резное колесо прялки, неспешно плелась тонкая пушистая нить. Банша – старшая над всеми кикиморами – пряха – кудесница – пряла волшебную пряжу. Черные длинные волосы ее были перевязаны разноцветными нитками из этой пряжи, и каждая обладала своей чудесной силой.
Накидки из серых нитей делали невидимым, рукавицы из красных любым рукам сообщали целительную силу, из синих – нагоняли глубокий лечебный сон одним прикосновением. Зеленые шерстяные шарфы позволяли по желанию изменять голос, петь соловьем или рычать медведем, от желтых носочков становилось тепло даже тому, кто оказался в лютый мороз на дворе без одежды. Такую вот пряжу пряла Банша, и в искусстве этом не было ей равных.
Мудрый Рун долго еще сидел на высоком пне возле чана и следил за ходом сражения. Но видел он больше, чем его участники. Он видел Бесстрашного Чинка в грубой шерстяной куртке с ярко пылающим факелом в сильной руке, видел военачальников правого берега – пышно разодетых в шелковые кафтаны короля и принца. Мудрый Рун видел и девушку – лесовичку, испуганно прятавшуюся от стрел в норе на левом берегу. Она числилась в армейских списках, но до нее никому не было дела. Рун видел и другую девушку, которая тоже притаилась за земляными валами, но на другом берегу. Вот она-то не числилась в составе войска, и ей вообще не полагалось находиться на поле брани.
Леший добродушно усмехнулся: ну и дочка выросла у своего отца! Рун уже не в первый раз замечал Ари на берегу во время сражений. Отважная до безрассудства, она как-то ухитрялась обмануть всех своих нянек и тетушек, затем – стражей и воинов, карауливших дворец, и пробиралась на самый передний край, где ежесекундно рисковала лишиться головы.
Медленно тянулась ночь, похожая на тягучую черную смолу, вытекавшую из трещин в скалах. Банша дремала в своем глубоком кресле, Мудрый Рун задумчиво вглядывался в подернутую сиреневой дымкой Зрячую Воду. Пламя в очаге почти погасло, остались только красные уголья.
На левом берегу дрожала от страха Ким, страстно желавшая оказаться как можно дальше от реки и от развернувшейся над ней смертельной битвой. А на правом берегу от жгучего желания принять участие в сражении у Ари горели не только глаза, но и сердце, и душа, и все ее тело, привыкшее к дворцовой неге.
Бой длился до утра. Снова пускали стрелы, на этот раз без обмана – зажженные. Воды Искринки стали красными от крови, водовороты кружили тела солдат, упавших в реку с обоих берегов.
Наконец, взошло солнце и осветило печальную картину вражды двух народов.
Глава вторая,
в которой мы знакомимся с историей Леса.
Некогда Лес был единой страной. Кикиморы и лешие дружили и вели свободную торговлю. Многие семьи кикимок жили по левую сторону Искринки, и целые деревни леших – по правую сторону, на землях кикимор. Так было потому, что народы нуждались друг в друге. Каждый по-своему заботился о благополучии Леса: лешие отвечали за растительность, кикиморы – за воду. От начала времен каждый народ служил природе своим особенным умением. Кикимки не обладали способностью врачевать деревья и землю, так же как лесовики не могли бы в одиночку сохранять реки и озера. Два народа жили одной страной, но кикиморы не женились на лесовичках, и лешие не женились на кикимках. Лешие и кикиморы различались по сути: лешие верили в Лесной Дух, Отца и покровителя растительности, а кикиморы – в Великую Матерь, Прародительницу самой жизни. Поэтому от века у кикимок главными в семьях, да и в стране, были женщины – хранительницы мудрости и жизни. Так было до тех пор, пока не начались войны.
Нынешнюю войну называли Этой Войной. Прошлую – Той Войной. Перемирие длилось двести лет. Та Война была не первой, и до нее случались раздоры. Никто уже не помнил, когда и почему единая страна разделилась на два лагеря, на два берега, и прежде дружные народы начали враждовать. Страдали не только люди – страдали земля, деревья и вода, птицы и звери.
С разделением Леса на две отдельные страны лесная растительность на стороне кикимок постепенно пришла в запустение. Они не умели лечить деревья от мелкой заразы – червячков и гнилых грибов. Они только за водой умели присматривать. А на стороне лесовиков была другая беда – оказались загублены многие ручьи, Главный Леший – Мудрый Рун с трудом справлялся с двумя озерами.
На левом берегу туго было и с одеждой. Прежде пряжу и одежду покупали или выменивали у кикимор, а теперь лесовикам пришлось учиться самим и прясть и вязать. Научились, конечно, но работа эта выходила у них довольно грубо, неискусно. Одна Ким вязала точно кикимка.
Лучшие пастбища для овец находились на стороне кикимор – у подножия Хрустальных гор, поэтому у них вдоволь было и шерсти, и пряжи. Но не хватало продовольствия, потому что лешие были более искусны в садоводстве и огородничестве, а так же в бортничестве. Лесовики, особенно молодежь, по деревьям лазали, как куницы. Им ничего не стоило добыть мед из улей. Лешие преуспели и в земледелии. Они и пшеницу сеяли, и рожь, и овес для лошадей.
Несмотря на трудности военного времени, король кикимор держал пышный двор. Жизнь во дворце была сытой и яркой, праздничной. Во владениях короля находились золотые рудники на северо-востоке, поэтому страна кикимор была богаче. Больше ученых, изобретателей и инженеров, больше солдат, более совершенное оружие, больше торговых связей с соседними государствами. Лесовики не обладали подобной мощью, жили по старинке – дремучей лесной жизнью.
Главным поселением на стороне леших был Вязовник. Там располагался военный штаб, склады и армейские казармы. Настоящих городов у них не было, люди жили в деревнях или в отдельных хижинах и землянках по всему лесу. А вот у кикимор были города и не один. У них и земли было больше, и золота. Главный город, в котором стоял дворец короля, назывался Большеградом, и по красоте мог бы соперничать с воздушными творениями эльфийских мастеров.
Лес Славии занимал обширные территории между землями западных и восточных сказок. На севере он упирался в Хрустальные Горы – гигантский горный массив, который никому не удавалось преодолеть. На юге – переходил в холмистые степи со множеством рек и озер. Там начинались земли русалок. Еще дальше простиралось Теплое море, которого не видели ни кикиморы, ни лешие, потому что лесной народ никогда не забирается так далеко на юг. Они не любят соленый морской воздух. Им больше по нраву прохлада лесной чащобы, тенистые рощи и солнечные поляны, усеянные цветами.
Река Искринка стекала с Хрустальных гор, пересекала Лес с севера на юг, и впадала в Теплое море. Ее истоки находились в стране горных троллей, а устье – в стране русалок, поэтому лесные народы пользовались только средним течением реки.
В соседях у кикимор были эльфы и нимфы с фавнами. Эльфы обитали к северо-востоку от Леса, нимфы с фавнами занимали земли на побережье Теплого моря. Лешие соседствовали с гномами на западе и с кудами на северо-западе.
Мост, над которым шло ночное сражение, называли Мостом Инки и Лесли. Там была своя тайна, но об этом позже. Он был сделан из камня и дерева, в длину составлял тридцать метров, в ширину – десять. Прежде Мост служил для торговли и праздников, теперь на нем стояли тяжелые дубовые ворота. С обеих сторон они охранялись солдатами враждующих армий.
По берегам высились искусственные горы из камней и стволов деревьев. Эти заградительные валы создавались многие годы, и тянулись на тысячу шагов в обе стороны от моста. Стесненная крутыми берегами, Искринка бурлила и бесновалась под Мостом, закручивая гибельные водовороты вокруг его опор.
Заповедная Пуща, в которой жили Мудрый Рун и Банша, верховные волшебники двух народов, находилась по левую сторону от Искринки, в землях лесовиков, но считалась нейтральной территорией. Волшебники остались верны древнему закону: не вмешивались в войну, помогали равно жителям обоих берегов, поддерживали здоровье Леса, каждый – в своей области. Рун врачевал деревья на стороне кикимор, Банша исцеляла ручьи и озера в стране лесовиков.
Глава третья.
Двое с разных берегов.
После полудня король кикимок собрал очередной Военный Совет. Но не успел он сказать и слово, как заявилась его дочь, единственная и воинственная под стать отцу.
- Папа, это нечестно!
Ари, взволнованная ночным происшествием, пересекла тронный зал и стала у золоченого кресла отца.
- Что нечестно, Ари? – вопросил ее король.
- Нечестно пускать ночные стрелы! И нечестно использовать пушки против лесовиков! Они не могут ответить тем же! У них нет такого оружия!
- Ха! – сказал король. – Это не моя забота!
- Ха! – подхватили придворные.
- Но силы неравны! – воскликнула Ари.
- Пусть изобретут пушку, если хотят сражаться на равных, - сказал принц, брат Ари, - а то и правда становится скучновато воевать со столь примитивным народом.
- Пустите меня на валы! – стараясь казаться суровой, сказала Ари. – Я принесу лесовикам извинения за вашу подлость. Ты знаешь, отец, мне по нраву война, пыл сражений, радость победы, я бы хотела стоять на линии огня плечом к плечу с тобой и братом, но, по-моему, битва должна быть честной, силы соразмерными, иначе бой превращается в бойню! Пустите меня на валы!
- И думать забудь, Ари! Сиди с матерью во дворце и пряди пряжу! А война дело мужское. Ники, проводи принцессу в ее покои. Наследнице королевства нечего делать на Военном Совете.
- Пойдем, Ари, - Ники взял сестрицу под руку и вывел из тронного зала.
Принц Ники приходился Ари троюродным кузеном и был влюблен в нее. Между знавшими его принц слыл заносчивым и высокомерным. Он претендовал на трон дядюшки и был уверен, что рано или поздно Ари согласится выйти за него замуж. Они были единственными отпрысками королевского рода, а их родители – король и герцог - несомненно, желали укрепления фамилии.
Ари не разделяла его уверенности. Но и не спешила расстаться со своим якобы женихом, поскольку ей было необходимо через кого-то узнавать о положении дел на передовой, а кто осведомлен об этом лучше, чем сам Принц – правая рука главнокомандующего? Ари умело пользовалась привязанностью кузена и легко выпытывала у него всевозможные подробности.
В это утро ее интересовал не столько исход сражения, сколько понесенные потери. Как она не береглась прошлой ночью, но все же ее едва не обнаружил патруль, и Ари пришлось срочно возвращаться домой, не дождавшись окончания битвы. Озабоченная благополучием одного лишь воина из трех тысяч, она настойчиво расспрашивала ни о чем не подозревавшего принца. Тот и представить себе не мог, что принцессу беспокоят потери не с их, а с противной стороны. Ари не спрашивала прямо, но так задавала вопросы, что принц, в конце концов, неизбежно упомянул о Большом Факеле.
- Мы дали первый залп, но их главарь так и не шевельнулся! – принц не скрывал своей досады и возмущения столь откровенной храбростью.
- Даже не шевельнулся? – делая недоверчивое лицо, переспрашивала Ари, в душе ликуя и разве что не лопаясь от гордости.
- Ни разу! – гневно восклицал принц.
- Но вы его, конечно, все-таки убили?
- Конечно, нет! Убьешь его, как же!
“О, благодарю тебя, Великая Праматерь! – прошептала Ари. – Он жив! Он все еще жив!”
– Что он о себе думает, этот Бесстрашный Чинк?! – продолжал негодовать тоже достаточно смелый, но все же не бесстрашный принц. - Что он бессмертен? Неуязвим?! Ну, ничего, придет и его черед!
“О, нет, нет, Прародительница! – молилась про себя Ари. – Не слушай его! Пусть этого никогда не случиться! Сократи мою жизнь, если хочешь, но не тронь его!”
Ари с самого начала не повезло – она родилась принцессой. Если бы ей позволили выбирать, она бы появилась на свет далеко от стен царского дворца. Она бы родилась в маленькой избушке на окраине Леса, в такой семье, где ей было бы дозволено бегать и лазать по деревьям, когда вздумается, и отправиться на фронт вместе с отцом и братьями, закинув за плечо изогнутый тисовый лук.
По рождению ей было положено быть послушной дочерью, день-деньской сидеть в светлице и прясть волшебную пряжу, как пряли десятки поколений кикимок до нее. Но Ари не желала жить так, как ей предписывало происхождение. Ее душа жаждала приключений, перемен и будоражащих воображение событий. Принцесса мечтала принимать участие в битвах на валах вдоль реки, сражаться за мост, ходить в разведку. Она рвалась в бой, в самую гущу битвы жизни. Ари была уверена: она бы стала превосходным воином, если бы получила такой шанс. У лесовиков в войне участвовали и женщины, весь народ от мала до велика искусно владел луком, стрелами и пращой, а девушки – кикимки вынуждены были весь свой век прясть пряжу да присматривать за детьми. “Мир устроен странно и неразумно”, – так думала Ари.
Она вовсе не походила на покорную куколку – принцессу, какой ее желали видеть папа – король и жених – принц. Ари соблюдала приличия, насколько могла, но как часто ей хотелось скинуть свои шелковые платья, вытканные королевскими шелкопрядами, и одеться в просторную одежду лесовиков, связанную из грубой пряжи. Такая одежда уж точно больше подходила отважному воину, чем волочащиеся по полу сверкающие подолы. У Ари порой так и чесались ладошки снять тяжелый жемчуг и взлохматить свои всегда безукоризненно убранные волосы на манер растрепанных причесок вражеской стороны.
Ким родилась в самой обычной семье лесовиков, в избушке – землянке. Крышу небольшого лесного домика устилали ветви орешника и коричневый мох, постелями служили набитые буковыми листьями одеяла.
Ким с сестрами равно хорошо умели ухаживать за растениями и воевать. С детства их приучали жить жизнью Леса, понимать и чувствовать деревья и травы, чтобы вовремя помочь им, спасти от какой-нибудь болезни. Ким стоило лишь прислушаться – и сразу кусты, травы и птички принимались рассказывать ей о том, что происходит в различных частях Леса, где рыжие муравьи основали новую колонию, на каком дереве взялись селиться грибы - трутни. Последнее нельзя было допускать – эти грибы способны были за короткое время совсем погубить дерево – поэтому, когда кто-нибудь из молодых лесовиков получал подобное сообщение, на место отправляли спасательный отряд.
Наблюдательные обязанности были возложены на молодежь, поскольку у старших хватало забот посерьезнее. Главной из них являлась предупредительная оборона земель лесовиков. Благодаря умению получать сведения от природы, лешие всегда знали, когда и где кикимки тайком перебрались на левый берег, чтобы пробраться в тыл врага. Это случалось довольно часто, и лесовикам все время приходилось быть начеку. Гордецы – кикимки никак не желали учиться на собственных ошибках. Всякий раз, когда они пересекали реку, им не удавалось ступить по земле противника и десяти шагов, как появлялись воины лесовиков и заставляли их поспешно ретироваться. Но кикиморы не сдавались и снова и снова пытались зайти с тыла, хоть и знали, что лесовикам известны все их уловки.
Ким жила обычной жизнью девушки – лесовички. Весь день она была занята и при деле, но когда наступала ночь или ей приходилось сидеть в засаде или на посту, в ее рыженькой вечно растрепанной головке возникали совсем невеселые мысли. Она думала о своей неприкаянной жизни лешего – воина, которую делила еще с несколькими сотнями таких же рыжих лохматых девчонок, и чуть не плакала: так горько становилось на душе.
Она оглядывала свой наряд, хоть и удобный для военного времени и обязанностей хранителя Леса, но до чего невзрачный! На ногах у нее были мягкие лапти, на руках – травяные рукавички. Рубаха да штаны из грубой узелковой шерсти, и все это страшного, как казалось Ким, серо- зеленого цвета. Правду надо сказать, в таком наряде да в лесной чащобе лесовики были почти что невидимками. Ким, конечно, привыкла к своей одежде за много лет, но не любила ее, считала убогой и тусклой.
То ли дело - наряды высокопоставленных особ в стране кикимок! Вот где раздолье для красок и всевозможных оттенков золотого и красного! Ким лишь однажды довелось увидеть придворных короля кикимор. Но этого было довольно, чтобы навсегда заболеть восхищением и преклонением перед той, недоступной ей жизнью на правом берегу. Отсиживаясь в сырых норах под валами, Ким грезила о роскошной, теплой и яркой жизни вражеского стана. У леших даже воеводы, да что там говорить – сам Мудрый Рун! – ходили в простой одежде с иголками и листьями в бородах.
Ким любила и умела рукодельничать, что подругам ее казалось странным, ведь вязанье и шитье считались причудами кикимор, а лесовичка должна уметь проворно вскарабкаться на дерево, смело добыть мед из улей и крепко держать в руках самострел. Ким помимо всего перечисленного еще отлично обращалась с иголкой и прялкой, чем и заслужила свое имя – Ким. Но она не обижалась на друзей – ей нравилось это имя.
А еще ей нравилось представлять, как однажды она встретит красивого голубоглазого лесовика – хотя среди лесовиков отродясь не бывало светлоглазых, все карие глаза да зеленые, - они поженятся и поселятся в чудесном домике с цветными окошками, как у кикимок. В этом домике Ким повесит шелковые занавески на окна, постелет пестрые дорожки и свяжет воздушные накидки на подушки. Она сама будет шить одежду для своих детишек – все больше из желтого и красного, радостного. Чтобы не осталось в ее жизни и следа серо-зеленого и мрачного, военного.
“Вот бы кончилась эта война, - мечтала Ким, - Лес снова стал бы единым, как в старых преданиях, мы бы дружили с кикимками, покупали у них ткани и украшения, как и прежде. Старики говорят, в ту пору на мосту не было ворот, и жители обоих берегов свободно ходили друг к другу в гости. Ах, только бы поскорее закончилась эта война!”
“Только бы война никогда не кончалась! - мечтала Ари, сидя у окошка в своей светлице и глядя на алеющий закат. – Может быть, со временем, разрешат воевать и нам, женщинам. Тогда я буду в числе первых добровольцев! А быть может, удастся как-нибудь улизнуть на ту сторону? Облачусь в мешковину, вымочу волосы в грязи да “украшу” их травой болотной – глядишь, и примут меня лесовики за свою. Кто знает, вдруг попаду в отряд Чинка! – при этой мысли ее сердечко взволнованно затрепыхалось, точно пойманная птичка. Но тут Ари взглянула в зеркало и в отчаянии сморщила белый носик. - Только что мне делать с этими голубыми глазами?!”
В этот поздний час не было покоя и в душе ее отца. Королю принесли срочное донесение с восточных границ. Вести были совсем не радостные, и правителю пришлось глубоко задуматься над судьбой своей страны.
Пока он тратил все силы армии на войну с лешими, внешние границы остались без защиты, и соседи на востоке и на юге решили, похоже, этим воспользоваться. В соседях у кикимор были эльфы и нимфы с фавнами. Эльфы обитали к северо-востоку от Леса, нимфы с фавнами занимали земли на побережье Теплого моря.
Пограничники сообщали, что местное население вымирает, и на освободившиеся территории вторгаются чужеземцы. Отчего погибают кикиморы на приграничных землях – никто не знал. Уничтожают ли их соседи – оккупанты, или на границах началась какая-нибудь смертельная эпидемия? - никто не мог дать царю вразумительного ответа. Главный советник отправился на границу – выяснять положение дел на месте. Других придворных король не посвящал в свои страхи, чтобы не вызывать панику во дворце и в стране. Ему оставалось только ждать и надеяться на лучшее.
Глава четвертая.
Принцесса и пленница.
На следующий день рано утром стражники Ворот протрубили в рог, возвещая о наступлении часа обмена пленниками. С обеих сторон на мост въехали тяжелые повозки, в которых, держась за прутья решеток, стояли плененные накануне воины. Одинаково измученные бессонной ночью во вражеской тюрьме, и лесовики, и кикимки желали только одного: поскорее вернуться на родной берег. Пленниками становились те, кто во время боя, раненый стрелой или сбитый камнем, падал в воду и не мог забраться обратно на свою сторону. Таким, чтобы не утонуть, приходилось хвататься (цепляться) за любые спасательные веревки, не разбирая, с какого берега они протянуты.
Прежде, несколько столетий тому назад, берега Искринки были пологими, течение спокойным, и упавшему в воду ничего не стоило выбраться на берег. Теперь по обоим берегам высились валы из нагроможденных друг на друга стволов деревьев и огромных валунов – окатышей. Все это было покрыто толстым слоем земли и дерна, в котором устраивали брустверы и бойницы, окопы и норы для часовых. Берега Искринки стали крутыми, почти отвесными, течение - стремительным.
“Да сохранит его Праматерь!” – так кикимки говорили о тех, кому не посчастливилось сорваться с вала в реку.
“Пусть Дух Лесной ему поможет!” – эти слова шептали лесовики, увидев, как кто-то из их товарищей по оружию упал вниз. Они, конечно, тут же кидали веревки, пытаясь помочь своим друзьям, но течение быстро уносило несчастных прочь от места падения. Стесненная между фронтовыми валами Искринка, словно в отместку, бурлила водоворотами. Быть может, таким образом она призывала воюющие народы одуматься и покончить с бессмысленной бойней?
Как бы то ни было, время обмена пленниками настало. Из тех, кто оказался в воде, выживал не каждый. Многих находили далеко вниз по течению, мертвыми. Они захлебывались, их затягивало в водовороты, и лишь спустя несколько дней река отдавала их тела.
Повозки с пленниками сопровождала стража. У кикимок впереди процессии два королевских оленя везли королевскую карету: Его Величество желал самолично присутствовать при обмене. За каретой и повозкой шла целая толпа. Здесь были крестьяне, кузнецы и пряхи, родственники тех воинов, которые не вернулись домой после ночного сражения. Женщины, кутаясь в шерстяные шали, украдкой утирали слезы.
Не менее печальной была процессия и на левом берегу. Жены и дети без вести пропавших в бою лесовиков шли за телегами с пленными кикимками с одной лишь надеждой: что там, по другую сторону Ворот, они увидят своих любимых и дорогих живыми и невредимыми. Пусть несвободными, пусть уставшими и простуженными после купания в реке, но живыми.
Заскрипели засовы, створки Ворот медленно поползли в разные стороны. Эти резкие звуки вывели Ким из оцепенения: всю дорогу от темницы до моста она сидела на дне повозки, понурив голову от усталости.
Да, Ким тоже попала в плен вместе с двумя десятками других лесовиков. Одно из пушечных ядер кикимор ударило прямо в то место на валах, где Ким пряталась в норе. Ее вытряхнуло из укрытия – бруствер разнесло на мелкие комья земли – и швырнуло вниз, в реку. Течение тут же отнесло бедняжку к правому берегу, и какой-то солдат, стоявший у самой воды, вытащил девушку на сушу. Ким отвели в темницу и грубо втолкнули в общую клетку. Здесь она провела ночь и следующий день. Еду и воду пленникам дали всего один раз, но они терпеливо переносили лишения, зная, что на второй день после сражения вернутся домой.
В толпе крестьян – кикимок шла Ари. Одетая простолюдинкой, принцесса ничем не отличалась от окружавших ее женщин и девушек. Свои прекрасные золотые волосы она спрятала под грубым коричневым платком, нежные ножки, привыкшие к шелковым туфелькам, обула в лапти. Такую обувь носили по обеим сторонам Искринки, да и то многие крестьянки ходили босыми.
Ари высматривала на левом берегу высокую статную фигуру Бесстрашного Чинка, а тем временем старалась держаться как можно дальше от королевской кареты и дворцовой стражи: ее могли узнать. Поэтому она затерялась среди простых людей, которые, хоть и видели принцессу прежде, но только в красивых платьях с короной на изящной головке, и не сумели бы распознать ее в крестьянской одежде.
Ворота отворили, и две процессии встретились лицом к лицу. Во главе лесовиков стоял сам Чинк. Впрочем, король кикимок другого и не ожидал. Вожди обменялись сдержанными поклонами и приступили к переговорам.
Когда дело дошло до подсчета пленников с обеих сторон, оказалось, что лесовиков больше, двадцать один к двадцати. В таких случаях отпускали лишь тех, за кого пришли просить родственники. За Ким никто не просил: она была сиротой. И теперь, когда пленников по очереди выводили перед народом, и к ним со слезами и криками кидались жены и матери, Ким с каждой секундой все больше слабела от ужаса. Ей оставалось надеяться только на друзей – соратников по отряду, которые могли оказаться здесь же, в толпе, и выручить ее из плена.
Тем временем Ари насмотрелась на Чинка и заинтересовалась пленниками. Она не испытывала к ним жалости или сочувствия. Как ни защищала она их перед своим отцом и братом, но эти оборванные, грязные солдаты вызывали в ней одно лишь презрительное любопытство. В этом отношении Ари была настоящей кикиморой.
То ли дело Чинк! Чинк настолько отличался от своих сородичей: ростом, осанкой, этой почти королевской манерой держаться, что Ари как-то незаметно для себя забывала, что и он тоже лесовик. Искупавшись ночью в реке и просидев сутки в сырой темнице, он выглядел бы не лучше остальных – тех, что сейчас томились в повозке за решетками. Только Ари и мысли такой не могла допустить – чтобы Чинк да попал в плен!?
Нет! Он мог погибнуть во время сражения, как герой, мог даже сорваться в реку и утонуть, но никогда он не позволит врагам схватить его и посадить в темницу! Ари представляла себе печальную, но невероятно романтичную картину: вот она находит на берегу бездыханное тело Чинка, склоняется над ним и горько оплакивает отважного воина. Но никогда в ее фантазиях Чинк не бывал среди пленников.
Когда вывели уже половину пленников, Ари смогла получше рассмотреть оставшихся. Она пробралась через толпу и встала у самых решеток. Толпа гудела, люди выкрикивали имена своих близких, кто-то, не найдя среди пленников своего сына или мужа и понимая, что его забрала река, принимался громко причитать. Рыдания слышались с обеих сторон. Стражники Ворот пытались хоть как-то поддерживать порядок. Обмен производили доверенные лица Чинка и чиновники короля кикимор. Предводители обеих армий стояли поодаль, не вмешиваясь в происходящее, только наблюдая. Правда, на своих ногах стоял только Чинк, король восседал на специально принесенном для него кресле.
И вдруг Ари, тоже наблюдавшая за процессом обмена, увидела себя! Да-да, увидела себя, свое собственное лицо, словно в зеркале! Оно было серое от усталости, запыленное и осунувшееся, но сомнений быть не могло: это было точь-в-точь ее прекрасное точеное личико! Хотя, следует признать, что покрытое пылью, худое и с тоской в зеленых глазах, оно не могло называться прекрасным. Отличие состояло именно в глазах – у Ари они были ярко-голубые, - да еще в волосах: те были цвета переспелых яблок, почти красно-коричневые, коротко острижены, взлохмачены, в них застряли сухие листья и травинки.
Поначалу Ари и пошевелиться не могла от изумления, но потом опомнилась и, прильнув к решеткам, окликнула девушку. Та подняла усталые глаза, и в них медленно, очень медленно стала разгораться жизнь. Ким решила бы, что это какой-то странный сон, где она встречает саму себя, только с голубыми глазами, если бы этот сон не был таким страшным: ей с минуты на минуту предстояло сделаться вечной пленницей кикимок. Поэтому она не стала протирать глаза и щипать себя за руку, но осторожно передвинулась от одного края повозки к другому.
- Кто ты? – спросила она шепотом.
- Ари, - так же шепотом ответила Ари. - А ты кто?
- Ким.
- Ты точно не кикимка?
- Нет, - сказала Ким, а про себя подумала: “Если бы!”
- Мы так похожи с тобой, - продолжала Ари. – Это странно.
- Да, странно, - прошептала Ким, и вскрикнула: конвоир схватил ее за шиворот и выволок наружу. Она не успела даже взглянуть на Ари.
Когда Ким потащили прочь, Ари крикнула: “Куда?”, но ее крик потонул в общем шуме. Ким кричала от страха и боли, Ари – от возмущения.
И вот бедняжку Ким вывели из повозки и поставили перед толпой ее сородичей.
- Кто скажет слово за эту пленницу? – громко вопросил конвоир.
Никто не откликнулся. Видимо, друзья и соратники Ким не пришли на обмен или сами погибли в ту же ночь.
- Кто скажет слово за эту пленницу? – повторил конвоир.
Ким от слабости, голода и страха едва держалась на ногах. Перед глазами все кружилось и плыло, в висках стучала кровь. Лесовики, собравшиеся на мосту, молчали. Среди них не было никого, кто бы знал Ким, а без должных доказательств родства, знакомства или власти никто не смел вступиться за пленницу.
- Кто скажет слово за эту пленницу? – в третий и в последний раз возгласил конвоир, и у Ари замерло сердце.
Она взглянула на своих отца и брата, безучастно наблюдавших эту жестокую сцену, и подумала: что бы они сделали, увидев лицо, которое скрывается под косматыми рыжими волосами пленной лесовички? В какой-то момент Ари захотелось скинуть платок, покрывавший ее чудесные волосы, выбежать вперед и, продемонстрировав всем золотую брошь – фиалку – знак и символ принцессы, заступиться за Ким.
- Отправьте ее обратно в темницу,– скучающим голосом приказал король.
Ари сорвала с головы платок и вытащила из кармашка свою брошь, но в тот же миг над мостом прозвучал сильный властный голос:
- Не троньте ее!
Чинк вышел вперед и встал между Ким и конвоиром.
- Слово за эту девушку скажу я! Она – мой солдат, а значит – моя сестра!
Он собственноручно развязал руки и ноги Ким, и она, пошатываясь, сошла на левый берег.
Глава пятая.
Тревожные вести.
Ари не спалось. Она лежала в своей золотой кроватке под пуховым одеялом и смотрела в окно. Над Лесом вставала полная луна, мерцающие звезды в темноте казались совсем близкими. Ночь выдалась теплая и тихая, ни ветерка, ни звука. Ари думала о Ким. Кто она? И почему они с ней так похожи? Как это может быть, когда Ари принадлежит к одному народу, а Ким – к другому?
Вернувшись во дворец после завершения обмена на мосту, Ари уединилась в библиотеке. Отец с матерью обрадовались: наконец-то дочь взялась за ум! Прежде Ари не выказывала особого интереса к учебе и книгам, все ее наставницы и учителя только за голову хватались – до чего непоседливая принцесса!
Обложившись фолиантами по истории Леса, Ари погрузилась в их изучение. Но старинные летописцы были не в силах удовлетворить ее любопытство. Они описывали чудеса, случавшиеся в Сказке и в Лесу, в частности, героев древности, цариц – кикимор, мирное время и начало Войны, но нигде и словом не упоминали о возможности такого поразительного сходства между представителями разных народов.
Лежа в темноте и глядя, как восходит луна, Ари припомнила старую сказку, слышанную от бабушки. В ней говорилось о тех временах, когда построили мост. Тот самый мост, на котором теперь совершали обмен пленниками. А в те времена он служил для торговли и просто соединял два берега. Лесовики и кикимки беспрепятственно переходили с одной стороны на другую. Валов тогда еще не было, и берега представляли собой не рукотворные горы, а просторные заливные луга.
Но бабушкина сказка была не о том. Да и не сказка то была, а легенда: вроде как то, о чем рассказывалось, было на самом деле, но было ли – люди уже не помнили и не знали, быль это или небылица.
В книгах говорилось, что большой каменный мост вместо старых деревянных мостков кикимки и лесовики строили вместе, во время перемирия. Перемирие в той войне наступило после смерти Инки и Лесли. Они-то, эти легендарные Инка и Лесли и помирили тогда народы, хоть и ненадолго. Мост через Искринку назвали в их честь.
Но все это было именно Историей, историческими фактами, об этом писали летописцы, имелись подробные хроники. А легенда состояла в том, что будто бы Инка и Лесли были похожи друг на друга как две капли воды, хотя Лесли родилась на правом берегу, а Инка – на левом. Лесли была кикимкой, а Инка – лесовичкой.
Ари не спалось. Она лежала в своей кроватке, и все думала, вспоминала и пыталась понять и догадаться, что произошло тогда, сотни лет назад, и что происходит сейчас, с ней и с Ким, и не привиделись ли они друг другу.
В эту ночь Ари думала и о Чинке, но иначе, не так, как всегда. Прежде она любила легендарную личность, воина, овеянного славой, отважного предводителя вражеского войска, ни разу не проявившего малодушия на поле сражения. Сегодня на мосту Ари увидела настоящего человека, из плоти и крови. Своих солдат он называл своей семьей.
Ари видела его лицо так близко как никогда, видела его прекрасные умные глаза, их взгляд, проникающий в душу. Движения Чинка были исполнены достоинства и благородства, достойного короля. Когда он опустился на одно колено, чтобы снять веревки с босых ног Ким, в душе Ари что-то перевернулось, и домой она вернулась уже не той беспечной романтической дурочкой, какой была еще утром.
Не спалось и Ким. Она не мучилась тайнами старины и загадками ушедших героев. Нет, она наслаждалась мягкой постелью из сухих буковых листьев, казавшейся пуховой периной после ночи, проведенной на сыром полу подземелья в плену.
Сон не шел, и Ари решила побродить по картинной галерее, помещавшейся в правом крыле дворца. Возможно, старинные изображения подскажут ей разгадку тайну Инки и Лесли. По дороге в галерею, принцесса заметила свет в тронном зале и услышала голоса. Король с принцем Ники и доверенными советниками обсуждали последние новости. На стуле у трона сидел чуть живой курьер и жадно пил воду. Под высокими сводами стоял гул встревоженных голосов.
- Они даже не сопротивляются! – кричал курьер. – Я сам видел: люди падают замертво, словно сраженные невидимыми стрелами. Началось все от самых границ, и мор идет точно полосами. Миля за милей! Двое рядом стоят, один падает, второй – нет! И эльфы идут и ставят свои верстовые столбы, будто они здесь хозяева!!
Возмущенный возглас сотряс стены зала.
- А наше население бежит от границ вглубь Леса в страхе перед необъяснимой болезнью, которая косит только кикимор, эльфов не берет!
Ари ужаснулась. Она замерла, ей стало трудно дышать, и разум не мог охватить услышанного. Принц Ники вышел из тронного зала и увидел ее, бледную, испуганную.
- Ты все слышала, да? Присядь, успокойся. Вот поэтому мы и не зовем женщин на военные совещания. Но вести и вправду плохие. Здесь у нас, в центре, пока не чувствуется, но гонцы сообщают, что дальше к востоку, за Дубравами, поля засыхают на корню, вода из озер уходит под землю, и реки мелеют. Нам грозит неурожай.
- Это же немыслимо! – проговорила Ари. – Что там происходит? О чем он говорил, этот обезумевший человек?! Как люди могут падать замертво, если на них не нападают?!
- Наверное, это какая-то болезнь, мы пока не знаем наверняка. На стороне леших – то же самое, на них идут гномы и тролли, так что, полагаю, им приходится даже тяжелее: не хотел бы я повстречаться с троллем! Надеюсь, с ним столкнется этот нечесаный крестьянин – факельщик – Бестолковый Чинк! Или его свалит мор. Но, какой бы страшной ни была эта болезнь, будь уверена, принцесса, твой отец и я – мы позаботимся о твоей безопасности, - и Ники нежно поцеловал ее руку.
- Что мне до вашей заботы! – вскричала Ари, отскакивая от него, как ужаленная. – Что мне до безопасности, заносчивый мальчишка! Надменный самовлюбленный гордый принц! Ты ни разу не вышел на валы впереди своих воинов! Ни разу не взял факел в руки, за тебя их держат твои оруженосцы! Это ты Чинка назвал бестолковым? Прочь от меня!
Ники так изумился, что не мог ни слова произнести в ответ на ее тираду. Ари фурией взлетела по лестнице наверх. Промчалась по коридору и спряталась в своей комнате. Она бросилась на постель и горько разрыдалась. Ее душили горечь и страх, за свою жизнь и за жизнь Чинка, и досада на новую напасть. Разве мало нам одной войны, гневно думала Ари, зачем на Лес обрушилась таинственная болезнь? Чинк был неуязвим для стрел, но мор – другое дело. Как от него спасешься?
Вытерев слезы, Ари раскрыла окно и призвала своих маленьких друзей – лесных птичек. Она пела заветную песенку, а лесная тишина несла ее вглубь чащи. Ручные птицы услышали свою хозяйку. Они выпархивали из ночной темноты и садились в ряд на подоконник. Когда собрались все пятнадцать, принцесса стала им объяснять:
- Она невысокая, с меня ростом, только рыжая, в лаптях и зеленой рубашке. Полетайте над левым берегом, поспрашивайте у тамошних птиц. Мы с ней очень похожи лицами. Как найдете, шепните, что я жду ее на дереве, разбитом молнией, в сорока шагах от Моста на север. Летите, мои верные, летите, мои быстрые, найдите ее, непременно найдите Ким!!!
Птицы стайкой помчались к Искринке, перелетели ее и углубились в лесные чащи страны леших. А принцесса оделась потеплее, выбралась из дворца и побежала на условленное место.
(они с Ким встретились, поговорили, потом услышали звуки со стороны Моста, пробрались туда, и попали на тайный ночной совет короля кикимор и Чинка. Те обменивались тревожными новостями со своих границ. Король предлагает перемирие)
- Что это?! – закричал вдруг слуга короля. – Смотрите, что это такое?!!
Все в ужасе подняли головы и взглянули туда, куда указывал мальчик.
Небо, еще недавно чистого синего цвета, усыпанное бисером звезд, теперь приобрело грязно-серый оттенок, задул сильный ветер, и на землю полетели крупные хлопья снега. Сначала они летели медленно, но потом превратились в злой колючий снегопад, который хлестал людей на мосту по непокрытым головам и незащищенным лицам. С утра в Лесу был июль, и лесовики, и кикимки были одеты по-летнему.
- Что это?! – кричали люди. – Снег летом! Невероятно! Что же это такое?
Король и Чинк взглянули друг на друга и в один голос воскликнули:
- Пещеры! Что-то случилось в Пещерах!
И все, кто услышал эти слова, – а услышали все, несмотря на ветер и снежные вихри, - все, как один, бросились по направлению к Пещерам.
Глава шестая.
Стена Посланий.
Пещерами звались огромные каменные норы, в незапамятные времена выточенные древней рекой в Хрустальных Горах. Несколько высоких залов, стены которых за долгие века обросли сталактитами и сталагмитами удивительной красоты, соединяли извилистые туннели. Задолго до начала войны, у самых истоков Эры Сказок, народы Леса вместе обживали и украшали Пещеры. Здесь, по преданию, поселились первые верховные волшебники – прапрапрабабушка Банши и прапрапрадедушка Мудрого Руна. Здесь, все по тому же преданию, через Сказителей и Отражение Времен они установили связь между миром сказки и настоящим миром. Первый назвали “нашим”, а второй - “верхним”.
Проводником этой связи служила великая Стена Посланий – отполированная старинными мастерами – каменщиками северная стена Третьей Залы. Поверхность ее от природы была слегка вогнутой, и, вбирая в себя свет от факелов, переливалась всеми цветами радуги. В полной темноте Стена была серебристого цвета.
Когда на Стене появлялось послание из настоящего мира, она приобретала красный цвет, по ее поверхности пробегали золотые нити, вся Третья зала наполнялась гулом морского прибоя, факелы вспыхивали синим, а сталактиты принимались отчаянно сверкать и разбрызгивать вокруг себя разноцветные искры. Наконец, по гладкой, почти зеркальной стене пробегала волна, словно камень превратился в жидкость, и золотые нити складывались в слова и картинки. Послание появлялось ночью и держалось до рассвета. С восходом солнца все исчезало, Стена успокаивалась и принимала свой обычный зеркально-серебристый цвет.
За всю историю Леса Стена “заговорила” только однажды, и даже нынешние кудесники – Рун и Банша – не помнили, по какому поводу. Речь тогда шла о смертельной опасности для Леса и для всего мира Сказок: уж это-то знали и помнили все жители Леса по обоим берегам речки Искринки, потому что только в этом случае открывался канал связи между “верхним” миром и “нашим”.
Одна только Стена Посланий и могла нарушить древний покой Пещер. Остальные залы представляли собой обычные королевские покои, правда, невероятно роскошные, сплошной драгоценный камень, но их стены не обладали никакими чудесными способностями и свято хранили тишину даже в то время, когда Лес превратился в поле брани двух некогда дружественных народов.
Пещеры помещались в южных отрогах Хрустальных Гор, а вход к ним охранял Сердитый Мост. Это был большой каменный остров – подножие скал, с которых стекала река Искринка. Она брала начало высоко в горах, из дождевых ручьев и снеговых вершин, и бесчисленными водопадами струилась с южных скал в долину Леса. У Сердитого Моста начиналась речная граница между берегами лесовиков и кикимок. Сердитый Мост никто не охранял. Он сам себя охранял. Остров перед Пещерами был в стародавние незапамятные времена (в самом Начале) заколдован кудесниками так, что его поверхность принималась волноваться всякий раз, как кто-то пытался проникнуть в Пещеры со злым умыслом или из пустого любопытства. Ни кикимки, ни лесовики не могли взойти на плоский остров из серого гранита без того, чтобы не оказаться сброшенным в ледяное озеро, не говоря уже о чужеземцах: гномах, эльфах, троллях и кудах. Искринка в этом месте разливалась широко, а на дне били ключи, отчего вода в озере даже в самый жаркий летний полдень оставалась ледяной и кусалась морозными иглами. Так что, хоть Сердитый Мост и соединял земли кикимок и лесовиков, воспользоваться им для десанта в тыл врага не смогла пока ни одна из сторон.
Но в этот раз серый остров лежал спокойно. Лесовики и кикимки подбежали к нему с разных берегов, каждый народ – со своей стороны, и на мгновение замерли в нерешительности. Каменный Дворец над островом весь сиял изнутри, озаряя разноцветными вспышками черную ночь. Сверкали скалы, на которых он стоял, радугой переливались воды Искринки, омывавшие древнее строение со всех сторон, а из редких окон – естественных отдушин Пещер – вырывались всполохи золотисто-красного пламени. Грохот прибоя был слышен далеко вокруг. Внутри, как видно, происходило что-то невероятное, творилось нечто невиданное. Над Лесом грохотала невесть откуда взявшаяся гроза, хлестал колючий снег, сверкали молнии, и гремел гром. Маленькие жители Леса, сбившиеся в кучки по обоим берегам Искринки, дрожали от холода и ужаса перед разыгравшейся стихией. Но Мост молчал.
Первым ступил на него Чинк. Ари, наблюдавшая с другого берега, затаила дыхание. Чинк сделал шаг, другой, - Мост молчал. Чинк сделал третий шаг, и вдруг твердый камень под его ногой вздыбился гладкой волной. Люди на обоих берегах ахнули и попятились. Но Чинк не испугался. Он поднял голову и крикнул царю кикимок:
- Взойдите на остров! Он ждет нас обоих!
Гордый величаво ступил на Сердитый Мост, и тот успокоился.
За своими повелителями последовали и остальные, поначалу с опаской, озираясь, но с каждым шагом все смелее и смелее. Мост впустил всех.
Никто не пытался перебежать на другой берег – все устремились к сверкающим Пещерам. Под аркой входа было светло как днем. Каменные своды дрожали, и гул стоял такой, будто в Третьей Зале сам Океан сражался с прибрежными скалами. Мерцающие сталактитами коридоры, туннели… Первая Зала! Снова небольшие гроты, туннели, - Вторая Зала! Гул от Стены Посланий заглушал топот сотен ног по каменному полу. Кикимки и лесовики бежали гурьбой, позабыв о том, что еще только вчера, на валах над рекой, они пускали друг в друга стрелы и пушечные ядра.
Сводчатый коридор вдруг оборвался и огненным шаром вспыхнула Третья Зала!
Стена Посланий неистовствовала! Она казалась облитой свежей кровью, такая она была темно-красная и жидкая, точно кровавое озеро вдруг поднялось и встало стоймя. По темному полю пробегала дрожь, грохот плотно заполнял все помещение, так что люди перестали слышать друг друга. Да они и не пытались разговаривать, потрясенные, оглушенные и завороженные невиданным зрелищем.
Вот Стену прошили золотые точки, и тотчас гул стих, и все огни в Каменном Дворце погасли. Лесовиков и кикимок со всех сторон обступила густая тьма. «Живой» осталась лишь Стена Посланий. Она ворочалась, мрачно вздыхала, мерцая золотистыми звездочками. И вдруг все они разом сложились в цветное изображение. Перед очарованными людьми появилась окно, в которое с улицы заглядывала зима. На стекле расцветали белые узоры, а за ними, в маленькой спальне на узкой кровати лежала девочка одиннадцати лет. Она была бледна и безмолвна, худая ручка одиноко сжимала розовое одеяло. Рядом у подушки сидел пятнистый котенок. Он грустно смотрел на больную хозяйку и морщил носик, собираясь заплакать. На столе возле кровати стояла лампа, а среди лекарств лежала книжка сказок. Девочка слабо вздохнула, приоткрыла большие карие глаза и снова закрыла их. Картинка исчезла, а вместо нее на Стене появилась четкая огненная надпись, всего три слова.
Лиза умирает. Спешите.
И все исчезло.
Глава седьмая,
в которой Ари и Ким отправляются к верховным волшебникам.
Первые минуты все молчали, нужно было сперва прийти в себя от изумления. Важность происшедшего чувствовали все, и лесовики, и кикимки, но что означало явленное им послание? В верхнем мире умирала некая девочка, о существовании которой до сего дня никто в Лесу и не подозревал, а теперь Стена Посланий велит им спасти эту девочку? Наконец, послышались первые вопросы.
- Что это значит? – спрашивали друг у друга лесовики и кикимки.
- Кто она? - шептали они.
- Что означали эти слова – спешите?
- Куда спешить?
- Разве мы можем помочь ей отсюда?
Продолжая переговариваться и задавать вопросы без ответов, люди тем временем подошли к выходу из Пещер. Гроза прекратилась, снег перестал, но было холодно не по-летнему, и ветер все еще хлестал по воде и заставлял стонать и клониться вековые деревья.
Народ высыпал из Пещер на Сердитый Мост, который по-прежнему оставался твердым и спокойным, и тут все заговорили разом. И лесовики и кикимки – каждый предлагал свое объяснение. Кто-то схватил Ким за руку. Она вскрикнула, но среди всеобщего шума никто ее не услышал.
А это Ари разыскала ее в толпе и теперь крепко обнимала, словно сестру. Горящая, взбудораженная происшедшим, она едва не задушила Ким в объятиях.
- Ким! Ким! – повторяла она. – Наконец-то я тебя нашла!
- Да, да, - бормотала Ким, - только не задуши меня!
- Ты видела? – спросила Ари. – Как все сияло! И эти странные слова!
Но Ким думала о другом. Она смотрела на свою светловолосую копию и думала:
«как же идут моему лицу эти золотые локоны. И наряд из шелка, и маленькие жемчужины в ожерелье».
Ари уже тащила Ким прочь с моста. Ее деятельный ум работал за двоих.
- Пойдем! Он теперь начнет сердиться. Пора убираться подобру-поздорову.
- И ты не хочешь узнать, что все это значило? – спросила Ким.
- Хочу ли я? Не то слово? Но только здесь мы ничего не узнаем. Ты послушай - о чем они толкуют!
Люди вокруг, испуганные и недоверчивые, обескураженные происшедшим, говорили, будто послание адресовано не к ним, жителям славянского леса, а к одному из соседних народов. К эльфам, должно быть, имя-то Лиза скорее западного происхождения, а может и к гномам, если не к русалкам. Другие возражали, что послание для них, и русоволосая Лиза – славянка, да только как они смогут помочь девочке из настоящего мира? Верхний мир далеко, хоть легенды и утверждают, что в него можно попасть из сказки, да кто бы на это решился? И кто знает, как туда попасть?
- Слышишь? – прошептала Ари. – Но я знаю, кому известны все ответы!
- Кто это? О ком ты говоришь?
- Верховные волшебники! – с торжеством объявила Ари. Она гордилась своим знакомством с Баншей. - Банша! Банша – она такая старая и мудрая, она все на свете знает и умеет. Идем к ней!
- Там и наш Мудрый Рун, - сказала Ким. – Не зря же его называют мудрым. А годов он прожил даже больше, чем ваша Банша.
- И возможно, наконец узнаем, почему мы с тобой так похожи!
Сердитый Мост терпел-терпел болтовню да гомон людей и рассердился. Для начала он тяжело вздохнул: каменная плоскость так и пошла волнами под ногами людей. Половина попадали, все кричали и вопили от страха. Но никто не пострадал: и лесовики и кикимки благополучно покинули преддверие Пещер, помогая другим подняться на ноги, они впервые за много лет проявляли друг ко другу доброжелательность, а потом каждый сошел на свой берег.
Как только Мост заволновался, Ари и Ким споро соскочили на левый берег и побежали вглубь леса. Они крепко держались за руки и бежали быстро – Ким в темноте видела лучше совы и лесной кошки, - и скоро оставили Пещеры далеко позади.
Ночь была темной, ветреной, луна пряталась за тучами. Девушки бежали на север вдоль Искринки, в Заповедную Пущу, где в большом доме, выстроенном вокруг тысячелетнего дуба, жили Мудрый Рун и Банша. Ни Ари, ни Ким до сих пор никогда не были в этой местности, но Ким умела читать знаки Леса, а Ари понимала язык птиц, поэтому они без труда добрались до нужного места.
Ари, как единственную принцессу народа кикимок, еще в детстве познакомили с Великой Кудесницей – главной кикиморой Леса – Баншей. Банша связала для Ари волшебные заговоренные башмачки и косынку, оберегающие ото всех напастей, от болезней и грусти. Девочка выросла веселой и жизнерадостной, ничто не могло заставить ее опечалиться надолго.
Жилище верховных волшебников стояло на Большой Поляне в окружении кудрявых вязов и пахучих лип. Дом был выстроен вокруг старого дуба – великана, он служил основанием и опорой, колонной, а его крона – навесом над крышей дома. Крона у Великого Дуба была на редкость роскошная, ветви длинные, и пышная светло-зеленая листва спускалась низко, касаясь земли, и почти скрывала от глаз стены дома. За долгие годы они обросли мхом, их увили побеги плюща и хмеля, и жилище волшебников лишь с трудом можно было различить подо всей этой зеленью. Вечнозеленые древесные лианы окаймляли окошки наподобие резных наличников, а весной расцветали пестрыми цветами, которые так любила Банша.
Целый многоцветный сад заглядывал к ней в окошко, и она разговаривала с белыми цветками плюща и лесными фиалками, не покидая своего кресла у камелька (очага, огня). К старости у нее стали болеть ноги, и она редко выходила из дома. (В Лесу о каком-либо маловероятном событии часто говорили, что скорее Банша выйдет из своего дома под Дубом, чем произойдет это событие).
Вокруг Поляны протекал ручей, журча крошечными водопадиками там, где его течение встречало толстые корни деревьев. Через ручей были перекинуты две доски, а от них к домику вела тропинка.
Уже светало, когда Ари и Ким вышли к ручью. Мудрый Рун ждал их на крыльце своего дома. Ари и Ким в жизни не видели главного волшебника Леса, но он знал их обеих – видел в чане со Зрячей Водой, и заговорил с ними как старый друг, приветливо и с улыбкой.
- Я знаю, с чем вы пришли, - сказал он подружкам. – Послание! Мы с Баншей тоже видели, что показала Стена Посланий, – и восхитился, глядя на девушек: – Одно лицо! Только подумать: одно лицо!
Ари с Ким с любопытством и чуть боязно разглядывали рыжего Лешего, но тут дружно подтвердили цель своего визита:
- Да, Послание! И – почему мы так похожи?
Вместо ответа Мудрый Рун пригласил гостей войти.
Переступив округлый порог зеленого дома, Ари с Ким оказались в просторной светлой комнате с колонной – стволом посередине. Ствол Дуба был такой объемистый, что обхватить его смогли бы только шесть дюжих лесовиков с длинными руками. Кора на нем была темно-коричневая, толстая-претолстая, с глубокими и широкими трещинами. Леший пристроил в них несколько поперечных дощечек, и они служили полочками для горшков с цветами. Это был домашний садик Банши. Она любила окружать себя цветущими растениями, а Мудрый Рун очень заботился о том, чтобы ей жилось счастливо. Вот и сейчас, пока Банша вставала навстречу гостям, он раскрыл южное окно и впустил в дом побеги вьюнка с только что распустившимися розовыми цветами.
- Здравствуй, Ари! Рада, наконец, с тобой познакомиться, Ким! – приветствовала гостий Банша, лаская их взором карих глаз. Этот взгляд и сердечная доброта, наполнявшая его, побуждали довериться, полюбить и рассказать все, что на душе, словно родной матери.
Банша выглядела точно так же, какой ее запомнила Ари в детстве, ничуть не постарела, и волосы по-прежнему были черными как смола. Она усадила Ари и Ким за стол, и напоила молоком с медом и печеньем, - девочки всю ночь провели в лесу и сильно проголодались. Давно осиротевшая и не избалованная заботой, Ким глядела на Баншу как зачарованная.
- Так Послание предназначалось нам? – спросила Ари, едва проглотив свое молоко. - Нам, - сказал Мудрый Рун, - вы все верно поняли. Нам всем, Лесу, лесовикам и кикимкам.
- И вы знаете, что оно означает? – допытывалась Ари.
- Знает только Книга, - ответил Рун.
- Что за Книга?
- Тсс, - прошептала Банша. – Не так быстро, дитя мое. Не торопись, Ари. Вы сами все сейчас поймете. Идите за мной.
И, взяв свечу, она повела их вниз по лестнице, в комнату под корнями Дуба. Здесь была хозяйская кладовая. Вкусно пахло сушеными травами и ягодами, гроздьями развешенных по стенам земляной норы, на скамьях стояли корзины с клубками разноцветной пряжи, и большая пятнистая лесная кошка стерегла их от мышей. Она восседала на высоком ларце с припасами и зорко оглядывала свои владениями светящимся взором.
В темном углу кладовой на постаменте лежало что-то большое, толстое и квадратное, покрытое тонким полотном. Банша зажгла светильники, вделанные в стену, сняла покрывало, и девочки увидели настоящее чудо! На постаменте, сверкая золотым переплетом, вся усыпанная драгоценными камнями и жемчугом, лежала Книга!
Это была Великая Книга, о которой Ари читала в учебниках, а Ким слышала о ней от старших лесовиков. Великая Книга, знавшая все о прошлом и будущем Леса, обо всем, что произошло и произойдет, обо всех королях, волшебниках, сказочниках и героях!
- Великую Книгу написало Время, - сказала Банша, - и когда-то давно она принадлежала обоим народам Леса. Она покоилась в библиотеке Мудрецов, в Каменном Дворце, когда там еще жили первые верховные волшебники, наши прародители. Пока кикимки и лесовики жили в мире, Книга была открыта для всех. В ней было Знание и Сила, и пока в Лесу царил мир, Книга щедро делилась ими, и жители Леса были мудры и сильны.
- Мы взяли ее к себе еще в самом начале войны, - продолжил Мудрый Рун. - Книга была единственным движимым предметом в Пещерах, и я решил, что, пока два народа не натешатся войной, общему достоянию этих народов лучше всего храниться в нашем доме. Стену Посланий, - сказал он, - не вынесут, хоть та и сделана из драгоценных камней, а вот Книгу, хоть она и тяжеловата, легко можно унести вчетвером.
Банша ласково погладила золотой переплет, и он заискрился.
- Только Книга может объяснить смысл Послания. В ней записаны имена всех людей из верхнего мира, которые имеют отношение к Лесу, и если девочка, о которой шла речь в Послании, что-то значит для нас, ее имя и объяснение должны быть в Книге.
Ари и Ким с любопытством разглядывали Величайшее Сокровище Леса. Крепкая печать с причудливым замком стягивала страницы Книги. На печати в дружном узоре сплетались символы леших и кикимор – дубовые листья и ручейки воды.
- Где же ключ? – спросила Ари. Ей не терпелось поскорее открыть Книгу – маленькие ручки так и чесались – и узнать все – все, что только возможно знать!
- Не так это просто, Ари, как нам всем бы хотелось, - сказала Банша.
Ответил Мудрый Рун:
- Когда началась война, Книгу закрыли, ключ разделили на три части, и спрятали. Первая часть у нас с Баншей, вторая у твоего отца, Ари, а последняя – у лесовиков, в хранилище.
Ким удивилась.
- Но у нас нет тайников или сокровищницы, разве только Чинку или старейшинам доверили хранить эту часть ключа.
- Главный Склад, - произнес Мудрый Рун.
- Главный Склад? – переспросила Ким. – Но его же охраняют днем и ночью! Да и там одно лишь оружие!
- Охраняли бы его так старательно, будь там одно лишь оружие! – возразил леший. – Нет, в центральной комнате Главного склада хранится кое-что несравненно более ценное, чем топоры и самострелы!
Ари тем временем активно разрабатывала план действий, морщила лоб и что-то подсчитывала на пальцах.
- Значит так, - провозгласила она, прерывая споры, - нам необходимо как можно скорее открыть книгу. Потому что в Послании ясно говорилось: Спешите! Поэтому я теперь отправляюсь домой и..., - тут она запнулась, - наверное, выкрадываю часть Ключа у отца. Плохо звучит, да? – сказала она, оглядывая присутствующих. – Но, видимо, придется. Ему не объяснишь, не попросишь. Если расскажу, в чем дело, он приедет сюда сам, со всей свитой, будет шум и толпа, все затянется, усложнится. Да и как показать всем Ким! Да, кстати, а почему мы с ней так похожи? – вдруг вспомнила она и вопросительно посмотрела на волшебников. Те переглянулись.
- Об этом после, - сказал Рун.
- Так вы знаете? – воодушевились девушки.
- Не отвлекайся, Ари, - сказал Банша, - продолжай излагать свой план.
- Ну, хорошо. Я – домой, а Ким – к себе в Лес, прямиком к Главному Складу, за третьей частью Ключа. Я подсчитала: на все про все уйдет полдня, не больше, и к вечеру у нас будет Ключ. И мы откроем Книгу! И все узнаем! А потом..! – все больше воодушевлялась Ари. – Впрочем, я не знаю, что потом, но, надеюсь, что-то очень замечательное: сердце подсказывает! Ты ведь знаешь, где этот Склад, Ким?
- Конечно, знаю. Но чтобы я?! Одна! Тайком! Через охрану?!
- Не через, а сквозь, - поправила Ари, - или минуя, или обходным путем.
- Или прямиком в руки стражников и в тюрьму за такую проделку, – в тон ей бормотала расстроенная Ким. – Да что там – за преступление! Потому что кража – это настоящее преступление! Наши законы строги: меня повесят, Ари. Сердце мое не подсказывает, а кричит: это верная гибель!
- Я знаю одно, - задумчиво проговорил Мудрый Рун. - Промедление грозит гибелью всем нам, обоим народам Леса. Как именно, я еще не вижу, но неизбежное уже происходит. Вы обе, должно быть, слышали о том, что совершается на границах?
Ари и Ким кивнули.
- Так вот, я уверен, что это связано с той девочкой, Лизой, с ее болезнью и угасанием. Когда Зрячая Вода показала мне картину на Стене Посланий, для меня явственно проступило медленное умирание Леса. Я увидел, как наш мир исчезает во времени и пространстве. Вот что не дает мне покоя и заставляет торопить вас, мои юные друзья и подопечные. Как бы трудно ни пришлось, а Ключ необходимо сложить до второго заката. Только Книга прояснит настоящее и будущее нашего Леса.
Леший говорил веско и торжественно. Ким показалось, что лесной шум за стенами домика притих на это время, слушая и внимая, и само время уважительно приостановилось, уступая первенство мудрости.
- Но тебе, Ким, не придется идти сквозь охрану, - ободряюще сказала Банша, - эта задача предстоит Ари.
Глава восьмая.
Тайна Инки и Лесли.
Резкий ветер задул в раскрытые окна, и дождь забарабанил по крыше дома. над Лесом занимался серый, не по-летнему холодный рассвет. Привычное утреннее пение птиц оборвалось, тишину нарушали лишь унылые звуки ливня.
- Пора вам узнать, отчего вы похожи друг на друга, как две капли воды, - продолжала Банша. – История недлинная. Инка и Лесли были близнецами. Их мать – Ольна – была кикимкой, отец – Бат – из леших. Инка родилась похожей на отца, Лесли – вылитая мать. Когда Ольна и Бат встретились, шла война, ни одна семья не дала бы разрешения на такой брак. Но они так сильно любили друг друга, что пошли наперекор всем. Пришли к нам, мы их благословили и повенчали. Они поселились недалеко от нас, на нейтральных землях, вели хозяйство, не замечали войны, жили только друг другом и детьми. Когда девочки выросли, то разошлись по разным берегам, обе вышли замуж, сохраняя в тайне свое происхождение. Обе прожили хорошие полные счастья жизни. Но когда их сыновья достигли призывного возраста (у Инки было семеро сыновей, у Лесли – пятеро и две дочери), они встретились и решили, что не позволят двоюродным братьям убивать друг друга. В общем, очень скоро они положили конец той войне. А вы, Ким и Ари, - прапраправнучки Инки и Лесли. В вас заново повторилось их сходство.
- Как они сумели закончить ту войну? – спросила Ким.
- Своей материнской любовью и смелостью, - уклончиво ответила Банша.
- Вы не все рассказали, - заметила Ари. – Они погибли, Ким! Я читала историю той войны в дворцовых хрониках. Инка и Лесли погибли прямо на Мосту, который потом назвали в их честь. Их смерть была последней в той войне, единственной смертью от оружия на много веков вперед, пока не началась эта, наша война.
- Значит, и мы погибнем, - сказала Ким. – Раз лезем в ту же мельницу, то и нас она смелет в пыль.
- Вот уж нет! – возразила Банша. – Что за мысли?! Сейчас все иначе, другие события, другие причины.
- Слушайте дальше, - вступил Мудрый Рун. – Сначала сделаем все, что возможно, - волноваться будем после. Сперва надо попытаться спасти положение. Отчаяться мы всегда успеем.
Так вот, насчет Ключа. Две его спрятанные части сделаны так, что та часть, которая доверена лешим, дается в руки только кикиморе, а ту, что хранится во дворце Ари, может взять только человек из моего народа. От прикосновения кикиморы она рассыплется в прах. Такое волшебство организовали древние мастера и кудесники, и это было залогом того, что ни лешие, ни кикиморы не воспользуются Книгой против соседей. Слишком много силы в ней заключено. С ее помощью можно создать, исцелить, спасти, но можно и погубить. Доступ к Книге открывается только при мире между нашими народами.
- Вам придется поменяться местами, - продолжила Банша. – Ари превратится в лесовичку, Ким – в кикимору, но только внешне. Природа каждой останется неизменной, и соответствующие части Ключа дадутся в руки вам обеим. Я изготовлю превращающие напитки – они имеют силу на заре, когда день становится ночью или наоборот. В это время совершается превращение и длится восемь часов, до следующей зари.
– Рассвет мы уже пропустили, но сегодня будет дивный закат, - пообещал Рун. – Нужны два цветка. Золотая фиалка делает из лешего кикимору, а красная лилия из кикиморы сделает лесовичку. Эти цветы растут под Мостом Инки и Лесли. Принесите их, измените внешность и добудьте части Ключа. Я сложу все три вместе, и уже завтра утром мы откроем Великую Книгу и узнаем, что значат для нашего Леса Лиза и ее жизнь.
Ким бежала так быстро, как никогда прежде! Там, под Мостом, ей улыбалась счастливая возможность превратиться в кикимку! Всего один цветок – и уже этим вечером ее глаза станут голубыми, а рыжие волосы окрасятся золотистым сиянием. Ари едва поспевала за ней.
В этот ранний утренний час Мост сторожили лишь два охранника – по одному на каждом берегу. Легкие и гибкие, девушки без труда спустились к воде, оставаясь незамеченными. Искринка бурлила и ворчала, вспениваясь под насыпными валами, но Ари знала несколько волшебных слов, успокаивающих воду, и река затихла.
Ким первой заметила свой цветок. Держась за корни деревьев, она дрожащей рукой сорвала стебель золотой фиалки. Красная лилия росла под правым берегом, и Ари пришлось войти в воду. Она обвязала конец своего длинного пояса вокруг талии, а второй конец намотала на свою руку Ким. Ари ловко переплыла неширокий поток – ее манил красный огонек цветка. Все прошло благополучно. Их не выдали ни птицы, ни деревья, ни Искринка.
Еще до того, как обсохла роса на лесной траве, Ари и Ким уже мчались назад, в Заповедную Пущу. Золотая фиалка и красная лилия бережно покоились в кармашках их одежды.
- А вот и они! – сказала Банша, услышав стук в дверь. – До чего же быстрые ножки у молодых!
Но Ари с Ким в это время были еще только на полдороги к дому волшебников. Дверь отворилась, и вошел Чинк.
- Добрый день, Мудрейший Рун! – поклонился он. – Мое почтение, Банша!
- И тебе доброго дня, генерал! – отозвалась Банша, и с улыбкой спросила: - Как поживает твоя военная стратегия?
Чинк усмехнулся в ответ:
- Спасибо. Отбиваемся изо всех сил. Моя военная стратегия, Банша, состоит в том, чтобы не дать твоему заносчивому народу поработить мой. Но я сюда пришел не колкостями обмениваться. Мне нужен твой совет, Мудрейший.
Рун откинул полог с чана со Зрячей Водой, проследил путь Ари и Ким в лесу, и сказал:
- Говори, Чинк, я слушаю.
- Я знаю, вам известно все, что было и есть. О том, что происходит на границах, о том, что ожила Стена Посланий, и о моей встрече с королем кикимор. Стоит ли мне верить его словам о временном перемирии?
- Стоит, Чинк, - сказала Банша. – Давно пора.
Но Чинк ждал ответа от верховного волшебника своего народа.
Мудрый Рун молчал. Он видел в голубой воде, как быстро бегут через лес две легкие фигурки, он знал, как дорог его гость одной из этих девушек, и колебался, нужно ли допускать встречу Ари и Чинка. О том же думала и Банша.
- Пойдем, Чинк, - сказал Леший, - у меня нынче утром дела в Лесу, прогуляемся – и все обговорим.
Они ушли, а вскоре появились Ари с Ким. Они почти влетели в дом под Дубом, запыхавшиеся, уставшие, но счастливые и довольные. После плавания и быстрого бега по лесу они стали совсем неразличимы: волосы Ари растрепались и потемнели от воды.
- Вот они! – в один голос крикнули девушки, протягивая Банше волшебные цветки.
Кикимора взяла их, положила в два прозрачных сосуда, надписанных “для Ари” и “для Ким”, и залила розовым маслом.
- Теперь живо завтракайте, а я пока обернусь, - и она принялась крошить заранее приготовленные травы из своих запасов.
Пока подружки уминали ягодный салат, Банша приготовила превращающие напитки и поставила их в холод – набирать силу.
Прошел час. День разгорался, солнце поднималось все выше.
Ари с Ким не теряли времени. Ари рассказывала Ким о дворце, нарисовала план, все входы и выходы, заставила ее выучить имена всех домочадцев и прислуги: мало ли на кого натолкнешься. Ким, в свою очередь, разъяснила, как добраться до Хранилища и написала на листке все пароли. Делая это, она сказала:
- О, духи Леса! Узнал бы кто, что я выдаю наши секреты кикиморе, меня бы точно повесили! Это же предательство! Банша, обещай, что никто не узнает!
- От нас с Руном никто ничего не услышит, а цветы и деревья молчат.
- Но я слышала, что Мудрый Рун дружен с нашим Главным – с Чинком. – При этих словах Ари навострила ушки. - Не дойдет ли до него, хоть случайно?
- Вот тебе мое слово, дитя: до тех пор, пока Лес не будет вне опасности, то, что ты сделала, останется в тайне. А после, никто не станет осуждать, зная, ради чего вы на это пошли. Я говорю за себя и за мужа: никто не посмеет назвать тебя предателем. Кстати, пора бы уж ему и вернуться.
- Здесь я, здесь, - прогромыхал Леший, входя. – Тебя, моя волшебная, за версту слышно, правда, только мне, - и лукаво подмигнув, он раздвинул шапку светло-рыжих волос и показал Ари и Ким свои большие уши, чуткие как у летучей мыши.
- Готовы напитки?
Банша кивнула.
- А вы, девчата, готовы?
Тут девушки впервые испугались. Им предстояло нечто невероятное, о чем еще накануне вечером они и помыслить не могли. Еще до встречи обе они, каждая по своим причинам, мечтали стать частью враждебного народа: Ким жаждала мирной жизни, Ари искала встречи с Чинком. Об этом они сейчас и думали, каждая о своем.
- Мудрый Рун, а верно говорят, что ты дружен с Чинком – предводителем лесовиков? – спросила Ари.
Рун недовольно глянул на жену: неужели она проговорилась, что Чинк был здесь? – но Банша чуть заметно покачала головой.
- Верно, Ари, и я дорожу этой дружбой и его доверием.
- И верно, что он заговоренный от стрел?
- Может и так, мне об этом ничего не известно. Почему ты спрашиваешь о нем?
- Так, пришло на ум. Где же мой напиток?
Банша принесла две чашки: один напиток был желтого цвета, другой – красного.
- Красный – для тебя, Ари. Желтый – твой, Ким. Вы уснете на час, а когда очнетесь, превращение уже свершится. Еще раз, мои дорогие: чувствуете ли вы в себе силы испытать то, что вам предстоит?
- Да, - тихо, но твердо ответили Ари и Ким.
- Тогда пейте.
И кикимка с лесовичкой одновременно, в три глотка выпили свои напитки. Едва добравшись до кровати, обе крепко уснули.
- Взгляни, Рун, - Банша подошла к окну и выглянула.
Поляна вокруг Дуба стремительно желтела, цветы увядали, засыхающие листья падали на землю.
|
