Журке приснился лягушонок. Маленький, зелёненький лягушонок. И Журка вдруг так сильно захотел есть, что сразу проснулся. Он открыл глаза, но ничего не увидел, потому что было очень темно. Журка беспокойно завертел головой, пытаясь наощупь своим длинным клювом определить, где он находится. Но куда бы он ни поворачивал голову, везде клюв его упирался во что-то твердое и гладкое, похожее на стену, только очень непонятную: не было у этой стены ни начала, ни конца. Окон и дверей в ней тоже не было. Журка был маленький журавлик и не знал еще, что у яичной скорлупы не бывает окон и дверей. Он испугался и принялся что есть силы стучать по стене своим клювом. Он стучал так настойчиво, что стена не выдержала, и в ней появилась сначала трещина, а потом от нее отвалился большой кусок.
В образовавшееся отверстие хлынул яркий солнечный свет. Журка зажмурился, а когда открыл глаза, увидел маленького зелёненького лягушонка. Только лягушонок почему-то не плавал в воде, как положено всем лягушатам, а висел в воздухе между двух палочек. Тут кто-то стал сильно стучать по журкиной скорлупе, и она окончательно развалилась.
Журка облегченно вздохнул: наконец-то он был на свободе! Он расправил свои крылышки и помахал ими. Только из этого ничего не вышло: крылышки у него были еще маленькие. Тогда он попробовал встать на ноги. Сделать это с первого раза оказалось непростой задачей. Ноги у него были очень длинные, поэтому, когда он встал во весь свой рост, то оказался так высоко над землей, что у него закружилась голова, и он плюхнулся на дно своего гнезда. Он раскрыл клюв и жалобно запищал. Тут палочки, которые держали лягушонка, разжались, и лягушонок упал прямо в раскрытый журкин клюв.
Журка никогда в жизни не ел таких вкусных лягушат. Полежал он немного и решил попробовать еще раз встать на ноги. Вторая попытка оказалась более удачной. Правда, его еще немного покачивало, но он уже не боялся высоты. Было даже интересно посмотреть, что там есть нового в этом еще неизвестном ему мире.
Он увидел пруд, а за прудом - деревья. Рядом с журкиным гнездом стояли четыре длинных столбика, похожие на деревья, только без веток и листьев. Деревья, которые росли за прудом, были очень высокие, и когда Журка попытался досмотреть их до конца, у него опять закружилась голова, и он снова свалился бы на дно своего гнезда, если бы не столбики, что стояли рядом. Они вдруг задвигались, обступили его со всех сторон и не дали ему упасть.
* * *
И началась у Журки интересная жизнь.
Каждый день он узнавал что-нибудь новое. Он узнал, что столбики, которые он сначала принял за деревья, только без веток и листьев, были никакие не деревья, а ноги его мамы и папы. Он узнал, что солнце светит не всегда, а только днем. А когда оно скрывается за деревьями, наступает ночь, и становится темно. Но он уже не боялся темноты, как тогда в своей скорлупе: ведь теперь рядом с ним были мама и папа. Днем они летали на пруд и приносили ему то лягушонка, то маленькую рыбку. Ноги у Журки окрепли, и его больше не качало, когда он вставал во весь рост. Он научился даже стоять на одной ноге и мог простоять так очень долго. Когда ему надоедало стоять на одной ноге, он принимался махать крылышками. Они у него уже подросли, и если он махал ими особенно усердно и ему удавалось приподняться над гнездом и немного повисеть в воздухе, родители курлыкали и одобрительно кивали головами.
И вот наступил день, когда Журка подпрыгнул, взмахнул крыльями, оторвался от гнезда и полетел. Он долетел до пруда и немного покружил над ним, выбирая место для посадки. В пруду стояли его родители, но Журка еще не знал, можно ли ему в воду. Поэтому на всякий случай он приземлился на берегу.
Папа остался в пруду и продолжал высматривать что-то в воде, а мама подошла к Журке, сделала около него круг и снова направилась в воду. Журка был уже не маленький, и понимал, что если делать все, как мама, то ничего плохого не случится. И он смело шагнул за ней.
Вода была мягкая, как журкин пух, и совершенно не приспособленная, чтобы ходить по ней журавлям. Его ноги все время куда-то проваливались, и если бы не что-то твердое, во что они упирались под водой, то можно было бы совсем утонуть. Журка решил, что поступил правильно, когда выбрал для посадки твердую землю.
Папа продолжал пристально смотреть в одну точку. Вдруг его клюв на мгновение исчез под водой, а когда показался, - в нем трепыхалась маленькая блестящая рыбка. Журка знал, что надо делать в таких случаях: он открыл свой клюв, и рыбка оказалась у него во рту.
Теперь журавленок каждый день летал с родителями на пруд охотиться. Он узнал, что охота – это не забава, а тяжелый труд. Нужно было, не двигаясь, подолгу стоять в воде и высматривать добычу, а когда она подплывала на близкое расстояние, быстро хватать ее. Это оказалось делом непростым. Поэтому сначала у него не все получалось: то и дело в клюве вместо рыбки или лягушки оказывался то старый лист, то пучок водорослей. Иногда ему надоедало стоять неподвижно, и он начинал махать крыльями. Тогда папа косился на него и неодобрительно мотал головой.
* * *
Шли дни. Журка подрос и уже сам мог добывать себе еду, поэтому у родителей стало больше свободного времени. Теперь они все чаще поднимались высоко в небо и курлыкали, приглашая журавленка присоединиться к ним, чтобы испытать свои крылья в настоящем полете на большой высоте. Но ему больше нравилось кружить над прудом. Он не знал еще, что если не слушаться маму и папу, то это может плохо кончиться.
Иногда папа поднимался в небо один и призывно курлыкал. Тогда прилетали другие журавли. Они вместе кружили над лесом и о чем-то переговаривались на своем журавлином языке. Потом журавли улетали, а папа возвращался к своему гнезду.
Незаметно подкралась осень. Солнце светило уже не так ярко и все чаще пряталось за тучи. Веселые юркие ласточки больше не прилетали на пруд, и Журке теперь не с кем было гоняться наперегонки. Из леса вместо неумолчного птичьего многоголосья временами доносился лишь унылый пересвист синиц, да кукушка порой примется отсчитывать кому-то количество отпущенных лет, но вдруг оборвет свой счет. Рыбки и лягушки почувствовали приближение холодов и начали прятаться на зимовку в свои норки. В небе появились первые стаи перелетных птиц. Они направлялись на юг, в теплые края, туда, где пруды никогда не замерзают, и в прудах этих всегда много корма.
Журавли тоже стали собираться в дорогу. В их поведении чувствовались озабоченность и деловитость: ведь они готовились к трудному и длительному перелету. Они должны были провести в пути много дней и ночей, делая короткие остановки, чтобы только отдохнуть и подкрепиться. Для журавлей-однолеток, которым предстояло в первый раз совершить такое длительное путешествие, это - серьезное испытание, и чтобы его выдержать, им нужно постоянно тренироваться. Поэтому взрослые птицы поднимали на крыло молодых журавлей, и подолгу летали с ними, то забираясь под самые облака, то спускаясь к земле, то вновь взмывая высоко в небо.
Глядя на потянувшиеся на юг караваны птиц, Журка догадывался, что когда-то и ему придется расстаться с этим прудом, где прошла лучшая пора его жизни. Но он думал, что до этого еще далеко, что он успеет еще натренировать свои крылья. Да и зачем ему их тренировать? Он и так вон как ловко летает. И он продолжал беззаботно резвиться. Он то принимался бегать на своих длинных ногах по мелководью, нагоняя страх на выбравшихся погреться на солнышке лягушек, то парил, плавно скользя над поверхностью пруда, наслаждаясь необыкновенным ощущением полета и любуясь своим отражением в зеркале воды. В такие минуты ему казалось, что весь животный мир водоема с завистью смотрит на него, и сердце его переполняла гордость.
* * *
И вот настал день, когда папа-журавль в очередной раз поднялся высоко в небо, громко закурлыкал, и прилетело особенно много журавлей. Они покружили над лесом, а потом не улетели, как всегда, а сели на журкин пруд. Покурлыкав, вся стая поднялась в воздух, сделала круг, набирая высоту, потом журавли выстроились клином и полетели на юг.
Журка пристроился за мамой, а папа летел впереди клина: он был вожаком и должен был следить за тем, чтобы стая не сбилась с пути.
Сначала Журке нравилось лететь. Интересно было смотреть, как далеко внизу проплывают деревья и пруды, ставшие вдруг маленькими, похожими на игрушечные. А потом на пути им встретился большой пруд. Он был хоть и узенький, но очень длинный, такой длинный, что начало и конец его уходили далеко за горизонт. Пруд пересекала ленточка, а по ленточке двумя потоками навстречу друг другу двигались какие-то неизвестные Журке жуки. Они двигались ровными рядами, как муравьи, которые жили на опушке леса, что рос рядом с журкиным прудом. Только муравьи ходили строго один за другим, не нарушая строя, а эти то постоянно обгоняли друг друга, то вообще выползали из ряда и останавливались. Журка не знал, что длинный пруд – это не пруд вовсе, а река, а ленточка с жуками – это дорога, по которой едут машины. Но откуда ему было это знать? Он ведь в первый раз видел Землю с такой большой высоты.
Тут он вдруг почувствовал, что ему стало трудней махать крыльями. Они сделались тяжелыми, как будто их намочили водой. Постепенно он начал замедлять свой ход. Мама увидела это и поняла, что он выбивается из сил, и ему требуется срочная помощь. Она чуть приотстала и летела теперь совсем близко от Журки, прикрывая его своим телом от встречного ветра. На какое-то время ему стало легче: он приободрился и чаще замахал крыльями. Но скоро новая волна усталости навалилась на него. Теперь он уже едва махал крыльями, стал отставать и спускался все ниже и ниже.
Папа тоже заметил, что Журка не держит строй. Но сначала он принял это за обычные ребячьи шалости и недовольно заворчал. Когда же следовавшие за Журкой журавли, повинуясь принятому у перелетных птиц порядку держаться строго друг за другом, тоже начали спускаться и отставать, и строй начал разваливаться, папа понял, что случилось что-то неладное, и издал громкий тревожный крик. Ему ответила вся стая, и клин, ведомый вожаком, круто повернул в сторону реки.
* * *
Журавли летели вдоль берега, выбирая место для посадки. Сил у Журки уже совсем не оставалось, и он готов был в любую минуту рухнуть на землю, но вожак все не давал команды на спуск: он старался увести клин как можно дальше от дороги. Мама летела рядом, но она ничем не могла сейчас помочь Журке и только ласково курлыкала, успокаивая его на своем журавлином языке и прося еще немного потерпеть.
Но вот настал момент, когда силы окончательно оставили Журку. Он в последний раз махнул крыльями и в изнеможении плюхнулся на берег. Увидев это, журавли сделали разворот и приземлились рядом с ним. Обступив его со всех сторон, они сочувственно галдели, не зная, чем помочь ему, а он лежал без движения не в силах пошевелить даже головой и только с грустью смотрел на всех полными слез глазами. Вожак ненадолго отлучился, а когда прилетел, в клюве у него была большая жирная лягушка. Он положил ее рядом с журкиным клювом, но тот даже не взглянул на нее: у него не было сил даже поесть.
Журка лежал у самой кромки воды. Неторопливые волны время от времени накатывали на берег, принося с собой спокойное дыхание реки, и от этой мягкой прохлады он постепенно начал приходить в себя. Он попробовал проглотить лягушку, и после некоторых усилий это ему удалось. Тут все журавли бросились охотиться, и скоро около него образовалась целая гора лягушек и рыб. Журка был растроган и одновременно смущен такой заботой. Ведь это из-за него журавлям пришлось прервать свой полет и сделать незапланированную остановку. Но он чувствовал, как от еды понемногу восстанавливаются его силы, и был бесконечно благодарен журавлям за их заботу.
Прошло какое-то время, прежде чем он решил проверить, насколько он окреп и сможет ли продолжать полет. Сделав над собой некоторое усилие, он встал, пошатываясь отошел подальше от воды, расправил крылья и попробовал ими помахать. Крылья были тяжелыми и не хотели его слушаться. По его неуверенной походке, по тому, как он тяжело машет крыльями, было видно, что он не в состоянии продолжать полет. Но журавлям нельзя ждать. Им надо лететь дальше. Они и так уже потеряли много времени.
Папа-журавль не знал, что ему делать. Он был вожаком и должен был вести журавлей дальше. Ведь они доверили ему свои судьбы и сейчас внимательно смотрели на него, ожидая команды на взлет. Но как он мог оставить Журку в таком беспомощном состоянии?
Его сердце рвалось на части. Он подошел к журавлихе, прикоснулся шеей к ее шее, и они стояли так, тихо переговариваясь на своем журавлином языке. Потом он подошел к Журке и расправил над ним свои крылья, как будто хотел уберечь так от опасностей, которые поджидали его впереди.
Вдруг он поднял голову к небу, и из его горла вырвался пронзительный крик. В этом крике были и отчаяние от бессилия перед судьбой, и бесконечная тревога за участь близких существ, с которыми он должен был расстаться ради выполнения своего долга. Резко оттолкнувшись от земли, он подпрыгнул и полетел. За ним поднялись остальные журавли, и, сделав прощальный круг, стая взяла курс на юг.
Улетая, кто-то из журавлей обронил перо. Кружа и медленно опускаясь, оно легло к ногам журавлихи. Перо имело редкий окрас и неповторимые линии изгиба, по которым она сразу узнала его. Такое перо могло принадлежать только одному журавлю на свете – вожаку ее стаи.
Журавлиха бережно, как бесценную реликвию, взяла перо в клюв и положила на землю перед Журкой, словно хотела так обозначить незримое присутствие рядом с ними их дорогого папы-вожака, внушить журавленку уверенность в том, что они расстались ненадолго, что пройдет время, и они снова будут вместе.
* * *
В эту ночь Журке ничего не снилось. Он так устал, что у него не было даже сил смотреть сны. Когда он проснулся, то первым делом расправил крылья и попробовал помахать ими. Потом он несколько раз приподнялся и повисел в воздухе. Крылья, которые вчера отказывались ему служить, сегодня работали исправно.
Мама увидела, что Журка проснулся, подошла к нему и положила к его ногам лягушку. Но Журка решительно отказался от угощения. Он чувствовал себя значительно лучше, чем вчера, поэтому решил, что сможет поохотиться сам. И он полетел на опушку леса, что рос рядом с рекой. После крепкого сна аппетит у него был отменный, а на поляне было полно лягушек и вкусной клюквы – любимых журкиных лакомств. Он с аппетитом позавтракал, а когда вернулся к реке, журавлиха-мама уже была готова к отлету и ждала только его, чтобы отправиться в путь. Но прежде она сделала около него круг и придирчиво его осмотрела, проверяя, насколько он оправился после вчерашнего и готов ли он к длительному, трудному перелету. Своим осмотром она осталась довольна: Журка выглядел сегодня окрепшим и имел бравый вид. Журавлиха одобрительно курлыкнула, после чего взмахнула крыльями и поднялась в воздух. Журка последовал ее примеру, и они полетели в направлении, в котором вчера скрылась их стая.
Журавлиха не в первый раз совершала такой перелет. Но раньше она летала в стае, когда можно было всецело положиться на опыт вожака, а от нее требовалось только следовать его командам. Теперь им с журавленком предстояло преодолеть большое расстояние до зимовки самостоятельно и при этом нужно было не сбиться с пути.
Журавлиха часто оглядывалась на журавленка, чтобы посмотреть, как он себя чувствует. Журка держался молодцом и усердно махал крыльями. Но скоро по едва уловимым, видным только ей одной признакам она стала замечать, что он начинает уставать. Журавлиха изменила курс, и они направились к блеснувшему за лесом озеру.
Рядом с озером было поле, засеянное озимой рожью. Рожь уже дала ростки, и поле было похоже на пушистый зеленый ковер. На краю поля ярким пятном выделялось что-то белое и длинное. Очертания предмета показались журавлихе знакомыми, и она решила спуститься, чтобы лучше рассмотреть его. Они с Журкой приземлились и подошли к нему поближе.
На яркозеленом газоне озимых побегов лежало перо их вожака.
Ясно было, что перо это лежало здесь не зря. Значит, их стая пролетала здесь, и они с журавленком на правильном пути. Журавлиха, пританцовывая, сделала около пера круг, потом, как и в прошлый раз, взяла его в клюв и положила к ногам журавленка. Журка был уже почти взрослый и понял, что их папа был здесь, что он находится где-то недалеко, и, возможно, они скоро увидятся. Он радостно захлопал крыльями и из его горла вырвалось громкое ликующее курлыканье.
Подкрепившись и отдохнув, они снова отправились в путь. Воодушевленный надеждой на скорую встречу с папой-журавлем Журка теперь махал крыльями с особым усердием.
* * *
Стая давно уже находилась в воздухе, и пора было дать ей передышку. Вожак выбрал подходящее место для привала и повел журавлей на посадку.
Они остановились на берегу озера, рядом с которым было большое поле озимой ржи. Журавли принялись охотиться, а вожак поднялся на пригорок и долго стоял там в застывшей позе, внимательно вглядываясь вдаль, туда, где была его родина, и где остались журавлиха и Журка. Солнце уже начинало клониться к закату, журавли подкрепились, отдохнули и готовы были лететь дальше, а он все стоял и смотрел. Так и не дождавшись команды на взлет, журавли стали готовиться к ночевке.
Утром вожак снова пошел на пригорок, постоял, глядя на горизонт, потом подошел к краю поля, вырвал из крыла перо и положил его на зеленые побеги ржи. После этого он подал сигнал к отлету, решительно взмахнул крыльями, журавли поднялись в воздух, и стая полетела дальше на юг. Улетая, вожак обернулся и посмотрел на место их стоянки. На фоне молодых побегов ржи перо выделялось ярким пятном и было заметно издалека.
Теперь на каждом привале вожак вырывал из крыла перо и клал его на видное место. А чтобы выиграть время и дать возможность журавлихе с Журкой догнать стаю, он, прежде чем дать команду на взлет, подолгу стоял и смотрел вдаль, стараясь так оттянуть момент старта. Была, правда, еще одна причина, по которой он вынужден был увеличивать продолжительность стоянок. Дело в том, что перьев в его крыльях заметно поубавилось, и ему теперь все трудней было выдерживать длительные перелеты. Он стал быстро уставать, и ему нужно было больше времени для восстановления своих сил.
Вначале журавли мирились с этим и терпеливо ждали. Все-таки вожак был самым опытным среди них, и ему лучше знать, когда делать остановку, а когда отправляться в путь. Что же касается способности водить караваны журавлей, то здесь ему вообще не было равных: только он один мог прокладывать путь не только по звездам, но даже в ненастную погоду, когда звезды закрыты тучами. Поэтому журавли относились к нему с уважением и доверяли ему. Но когда задержки с отправлением участились, они стали проявлять беспокойство. Если все уже были готовы отправиться дальше, а вожак все не давал команды, и отправление слишком затягивалось, они начинали недовольно ворчать, а некоторые из них принимались подпрыгивать, махать крыльями и возбужденно кричать, давая вожаку понять, что им нельзя больше терять время, что пора лететь дальше. Ведь если их в пути настигнет зима, и водоемы замерзнут, а поля покроются снегом, то они уже не смогут добывать себе корм.
Тогда, повинуясь воле стаи, вожак поднимал журавлей в воздух, и они снова отправлялись в путь.
* * *
А Журка и мама-журавлиха продолжали свой полет. Настроение у них было уже другое. Теперь им легче было находить дорогу к месту зимовки. Покидая очередную стоянку, они летели до тех пор, пока не покажется следующее перо. Они находили его без труда. Ведь глаза у журавлей очень зоркие, могут рассмотреть на земле даже рисовое зернышко, а перо всегда лежало на видном, хорошо освещенном месте и было приметно издалека. Увидев его, они спускались и устраивали привал, а отдохнув, летели дальше. Мама всегда находилась рядом с журавленком, готовая в любую минуту прийти ему на помощь. Но Журка чувствовал себя с каждым разом все уверенней, поэтому они могли теперь подолгу находиться в воздухе и покрывать за день большие расстояния.
Однажды на пути им попалось большое озеро. Наши путешественники провели в полете уже много времени, а перо все не попадалось. Дело было под вечер, и журавлиха решила, что пора сделать привал. Они спустились пониже и сделали над озером круг, выбирая место для посадки. Однако найти свободный участок оказалось не таким простым делом. Наверное, это озеро было излюбленным местом отдыха перелетных птиц, потому что весь берег и значительная часть воды были заняты пернатыми, нашедшими здесь временное пристанище на пути к местам своей зимовки. Наконец им удалось отыскать небольшую свободную площадку недалеко от стоящих отдельной группой журавлей, и они направились туда. Журавли не обратили на вновь прибывших накакого внимания и продолжали заниматься каждый своим делом.
Журка приземлился, аккуратно уложил свои крылышки и огляделся. Он еще никогда не встречал такого большого скопления птиц разных пород. Большинство из них он видел впервые.
На мелководьи в застывших позах стояли задумчивые фламинго. В лучах закатного солнца они были похожи не на живых птиц, а на выточенные из розового камня статуэтки. Чуть подальше от берега плавно скользили по воде белоснежные красавцы лебеди. Казалось, скольжение это происходит без всякого их участия, что их несет по воде какая-то неведомая сила - настолько не приметны глазу были движения их лап под водой. Ближе к середине озера на свободной воде резвились проворные утки-нырки. Время от времени какая-нибудь из них надолго пропадала под водой, а когда всплывала, в клюве у нее была добыча. Между ног у голенастых журавлей, аистов и фламинго с важным видом проплывали пеликаны с большими мешками под клювом. У некоторых в мешках лежало что-то тяжелое, отчего они были похожи на хозяйственные авоськи. А на берегу, переваливаясь с боку на бок, степенно прохаживались гуси. Было тут еще множество всяких мелкопородных птиц. Эти отличались суетливостью и беспокойством поведения: сновали туда-сюда, порхали, прыгали, устраивали потасовки, а всё вместе пернатое население озера своим кряканьем, гоготаньем, курлыканьем, щебетаньем создавало такой оглушительный шум, что у Журки от всего этого начала кружиться голова. Ближе к ночи птичий гомон начал стихать, птицы стали готовиться ко сну. Подкрепившись, Журка и журавлиха-мама тоже начали устраиваться на ночлег.
Утром Журку разбудило громкое хлопанье множества крыльев. Это проснулась и пришла в движение вся пернатая колония. Одна за другой стаи поднимались в воздух и брали курс на юг. Пора было отправляться в дорогу и нашим журавлям. Они посмотрели, куда держат путь караваны птиц, и последовали в том же направлении.
* * *
А в это время на пригорке возле небольшого живописного озера в неподвижной позе стоял наш вожак. Журавли завершили свой перелет, разлетелись по зимним квартирам, а он остался на своём озере. Здесь они с журавлихой когда-то впервые увидели друг друга и с тех пор не расставались вот уже много лет. Он стоял и с надеждой смотрел на горизонт, но его верная подруга и журавленок все не появлялись. Значит, случилась какая-то беда…Ведь журавлей в пути подстерегает множество опасностей: их мог настигнуть коварный выстрел охотника, на них мог напасть хищный беркут – главный враг журавлей, они могли сбиться с пути - да мало ли что могло случиться…А что, если Журка так и не восстановил свои силы, и они не смогли продолжить полет? Тогда они неминуемо погибнут от холода и голода.
Вожак уже стал терять надежду и приготовился зимовать один, как вдруг вдали показались две сначала едва заметные точки. С каждой минутой точки увеличивались в размерах, и скоро уже можно было отчетливо различить, что это летят две большие птицы. Чем ближе они подлетали, тем ясней становилось, что это летят два журавля. Вожак стремительно взметнулся и полетел к ним навстречу.
* * *
Журавлиха и Журка еще издали заметили у озера одинокую фигуру журавля. Потом они видели, как журавль поднялся в воздух и полетел в их сторону. Неужели это летит их вожак? Они принялись с удвоенной энергией махать крыльями. Расстояние между ними и вожаком быстро сокращалось, и вскоре можно было увидеть необычную картину, как летящие навстречу друг другу птицы, встретившись, устроили в воздухе настоящее танцевальное представление. Они то ныряли вниз, то взмывали вверх, то плавно кружились в хороводе. Больше всех радовался встрече и резвился Журка. Он хлопал крыльями, восторженно курлыкал и выделывал в воздухе такие трюки, которым мог бы позавидовать настоящий воздушный акробат.
Это был самый счастливый день в жизни наших героев. Наконец-то все невзгоды остались позади, и они снова были вместе.
Потом они полетели к озеру, на котором им предстояло провести зиму, чтобы весной снова отправиться на север, в те края, где они родились, где впервые увидели свет и научились летать, где провели лучшие годы своей журавлиной жизни. Там Журка построит себе гнездо. Однажды он приведет в свой дом молодую журавушку, и у них выведется маленький журавлик. И все повторится сначала.
|
