Лариса Бурцева
Авторская книга рассказов "Ласточкино гнездо".
Чтобы помнили
Ранний телефонный звонок испугал Татьяну. Но, оказалось, звонила близкая подруга и приглашала ее на крестины.
- Я выбрала для дочери самое красивое имя - Олеся, - радовалась молодая мама, - и хочу, чтобы ты стала крестной.
Татьяна согласилась, но сердце кольнуло от давней боли: так звали ее двоюродную сестру, с которой Татьяна порвала все отношения много лет тому назад, вспоминая о ней только тогда, когда доставала старый семейный альбом. Вот и теперь нашла ее карточку и глянула на нее Олеся бабушкиными глазами. Стыдно Татьяне стало, что забыла она бабушкин наказ.
Через справочное бюро отыскала новый номер телефона сестры, а услышав родной голос, растерялась. Но не прошло и минуты, как поняла, что должна увидеться с ней. Тем более, Олеся очень просила приехать.
Собрать вещи в дорогу не составило особого труда. И утром следующего дня раннее солнышко, поднимавшееся над горизонтом, ласково смотрело на нее сквозь вагонное стекло. Пассажиры были еще сонные, неразговорчивые. Татьяна пристроилась на свободное место и задумалась.
Все эти годы ее мучила совесть: она обидела сестру. По молодости. По глупости. Хотела, чтобы та больше знала о своем отце, который не жил с ними уже много лет, и в письмах часто рассказывала о нем. А Олеся, в свои семнадцать лет, ответила однажды очень серьезно и резко:
- Отец не тот, кто родил, а кто душу вложил. Он поступает честно, обходясь без писем и прочих знаков внимания. Я ношу его отчество, а так мы - чужие люди.
Это откровенное признание огорчило Татьяну, может, даже обидело, и с тех пор они писали друг другу все реже и реже.
- Чай, кофе? - спросила проводница, заглядывая в купе.
Люди зашевелились, доставая из сумок бутерброды, домашнюю провизию. Вкусно запахло солеными огурцами и копченой колбасой. Татьяна тоже прихватила с собой “тормозок” и теперь пыталась изобразить у себя на коленях импровизированный столик. Но, как это всегда бывает в поездах дальнего следования, все продукты складываются на общем столе, потом аккуратно режутся огурцы, картошка, яички и прочее на всех сидящих, и начинаются взаимные угощения. Это сближает людей, дает повод познакомиться поближе и вести такие откровенные разговоры, которые потом долго пересказываются по приезде домой своим близким и знакомым, не называя при этом ни имен, ни фамилий, ни городов. В дальней дороге это помогает не только время скоротать, но и боль свою высказать или радостью поделиться.
Вот и теперь, после обильного завтрака, женщины начали потихоньку переговариваться, обсуждая сначала кулинарные рецепты, потом цены на рынке, неуклонно приближаясь к лабиринтам семейных тайн.
Только единственный мужчина в купе - седой, сухонький старичок - помалкивал в своем уголке, изредка приоткрывая глаза. Он не спал, как могло показаться, а размышлял о чем-то своем, прислушиваясь, однако, к разговорам женщин. Потом и он не выдержал.
- Вот вы говорите, что каждый должен жить, как ему сердце подсказывает, - обратился он к молодой женщине, бойко рассказывающей о своей жизни. - Сейчас вы счастливы со вторым мужем, а почему не говорите, что у него в первой семье ребенок остался, которого он бросил, чтобы жить “как сердце подсказывает”? Как его сыну теперь живется, что он чувствует с уходом отца?
Женщина растерялась, ответила, что он платит хорошие алименты, звонит по телефону.
- По телефону, алименты! - вскипел старичок, пере-дразнивая ее. - Мне скоро восемьдесят, уже внуки взрослые, а поступают, как дети неразумные. Правнучек Миша скоро в школу пойдет, а родители тяжбу затеяли: расходятся. Через суд вещи делят и мальчику свидание с отцом назначают в строго обозначенный день и ограниченное время. А он их обоих любит... “Дедуля, - звонит недавно по телефону, - приезжай скорее, забери меня к папке, а то мамка к нему не пускает. Мы с ним раньше по воскресеньям всегда на футбол ходили. Теперь меня, - говорит он, - в музыкальную школу записали и у нас по воскресеньям репетиции хора. Приезжай, а то я из дома убегу!”
Губы у старичка дрожали, выдавая сильное волнение. Он достал платок, приложил к сухим глазам, отвернувшись в угол купе.
- Я не против музыки, - закончил он тихо, не поворачиваясь, - но не поется ребенку, когда душа болит...
В наступившей тишине громче стал слышен равномерный стук колес, а из динамика, расположенного под потолком, голос знакомой певицы жаловался:
Красивая и смелая
Дорогу перешла,
Черешней скороспелою
Любовь ее была....
- Да, - возмущенно подхватила разговор женщина в черном платье, - вашего правнука “делят” родители, а мою племянницу вторая жена отца на порог дома не пускает: боится, семью новую разобьет. Да уж чему быть, того не миновать. Люди совсем ошалели, себе жизнь устраивают счастливую, а детей жестокостью губят.
В напряженной паузе все недоброжелательно покосились на молодую женщину. Та сникла и виновато теребила в руках носовой платочек.
Татьяна громко вздохнула и произнесла осторожно, чтобы никого не обидеть:
- Я тоже живу одна, сына воспитываю. Но он чаще к бабушке в гости ходит, чем к своему отцу. И тоже в музыкальной школе учится. Много раз побеждал в различных конкурсах. Мэр города ему дорогую скрипку подарил, учителя пророчат известность и признание, а он врачом хочет стать.
- Не вышла второй раз замуж? - спросила женщина в черном.
- Нет. Не встретила еще человека, которому доверила бы себя и сына, - отшутилась Татьяна.
- В гости к кому едете? - полюбопытствовала опять женщина в черном, боясь, что разговор оборвется и снова наступит напряженная тишина.
- К сестре. Десять лет не виделись, - продолжила Татьяна. - Олеся мне не родная сестра, двоюродная. Когда-то мы переписывались, а потом многие годы ничего не знали друг о друге. Словно какая-то черта пролегла между нами, через которую опасно переступить. Последнее время я много думала: почему судьба так поступает с людьми? Она, словно испытывает нас, на что способны сердца близких людей. Пересилит ли родство душ семейные проблемы, прошлые обиды, годы и расстояния? А вчера позвонила ей, и теперь она ждет меня в гости.
Татьяна рассказывала, и постепенно восстанавливалось спокойствие в этом маленьком мирке, где неожиданно встретились такие разные люди.
- Я помню, с каким волнением бабушка вспоминала о своей первой поездке к снохе и сыну, когда родилась внучка Олеся, - продолжала Татьяна, глядя в окно, за которым стремительно мелькали деревья с первыми листочками. Солнце поднялось высоко, облака легкими перышками расположились на горизонте, предвещая на завтра дождь. На душе у Татьяны все еще было неспокойно. - А потом они разошлись, и бабушка не видела Олесю семь лет. Перед школой ее привезла к нам мама. Бабушка ходила с ней по деревне, водила к речке, показывала родники, а вечером рассказывала сказки. Мы сидели с сестрой рядышком и слушали их, затаив дыхание.
Только однажды Олеся испугалась: ей навстречу вышел родной брат отца, очень похожий на него. Она подумала, что это ее папа тайно приехал в деревню, чтобы увидеться с ней. В огромных, как черный омут, глазах метались испуг и радость, отчаяние и надежда. Она рванулась к нему навстречу, а мать держала ее за руку и говорила непонятные слова: “Познакомься, это твой дядя”.
Горькие слезы разочарования хлынули из только что счастливых глаз и, не останавливаясь, покатились по пухлым детским щечкам. Мы были почти ровесницы, но я не понимала, почему она плачет, глядя на моего папу. На всю жизнь я запомнила безутешные глаза этого обманутого в своих ожиданиях ребенка...
- И вы с тех пор больше не встречались? - не выдержал минутной паузы старичок.
- Встречались. Бабушка потом ездила к ним в гости, а когда Олеся подросла, она сама стала добираться к нам и проводить каникулы в деревне. Каждое утро бабушка, глядя на нас, говорила:
- Глазки у обоих черненькие, как спелые вишенки с одной ветки. Ну-ка, идите умываться и не забудьте сказать:
Водичка, водичка,
Умой мое личико,
Чтоб глазки блестели,
Чтоб щечки алели,
Чтоб зубки белели.
Мы наперегонки летели к умывальнику, долго плескались, выкрикивая бабушкину присказку.
Татьяна улыбнулась, и каждый в купе вспомнил что-то свое.
- Бабушка очень любила внучку, радовалась, когда от нее приходили письма или она приезжала сама, часто просила нас: “Не забывайте Олесю!” Перед смертью ей очень хотелось увидеть ее, но мы не думали, что это случится так скоро. И на похороны Олеся не успела: была в командировке. Но на девятый день приехала вместе с мужем. Измученная дальней дорогой, она обула резиновые сапоги, спросила, как найти бабушкину могилку, и ушла вместе с Володей.
Пронизывающий осенний ветер дул им в лицо. Шел сильный дождь. Они взяли с собой один зонтик на двоих и бабушкины любимые карамельки “Клубника со сливками”. Вернулись через час. О чем вспоминала Олеся, глядя на деревянный крест, высоко поднявшийся над свежим холмиком, одному Богу известно...
На следующий день Олеся с Володей уехали, и пять лет от них не было никаких известий. Потом они сообщили, что переехали в другой город, прислали фото дочки, и снова тишина на долгие годы. Наверное, мы сами виноваты в том, что порой не складываются отношения между близкими людьми. Теперь я еду к сестре рассказать то, что не успела наша бабушка, и, может быть, привезу ее в деревню, как это было раньше. Я хочу, чтобы дети Олеси, внуки и дети ее внуков помнили о своих предках и рассказывали о них из поколения в поколение, - закончила Татьяна.
За разговором не заметили, как поезд подошел к станции. Татьяна тепло распрощалась со своими попутчиками, которые искренне пожелали ей счастья и удачи. На перроне она огляделась по сторонам, отыскивая выход к вокзалу, где ее должны были встречать. Неожиданно перед ней возник чумазый мальчишка, протянул грязную ручонку и попросил:
- Теть, дай денежку...
|
