Гвоздь
Ржавый гвоздь легко прошел сквозь старенькие кеды и глубоко вонзился в пятку. Димка отбросил топор, задохнувшись от острой боли и испуга. Плюхнувшись на бревно, он хотел закричать: “Ма...”, но лишь крепко сжал зубы. Боль поднималась выше, сердце зашлось от страха. “Умру”, - крутилось у него в голове, и слезы уже были готовы брызнуть из глаз, когда он услышал голос матери:
- Сынок, что случилось?
Собрав все свои силенки и глубоко вздохнув, Димка крикнул:
- Отдыхаю.
Мать недовольно проворчала:
- Нашел время отдыхать. Давай, выходи из сарая. Печка не топлена, скотина не накормлена. Сейчас отец придет с работы, сам знаешь, как тебе достанется.
Димка это знал. Рука у отца, вернее, отчима, была тяжелой, а бил он - по чему попало. Это когда трезвый, а пьяный всегда за ремень хватался и приговаривал: “Меня отец уму-разуму вожжами учил, и я человеком стал, а из тебя тоже лень надо выколачивать”.
В такое время Димке хотелось убежать куда глаза глядят, да он знал, что отчим от этого еще больше зверел и лез с кулаками к мамке. Хоть и мало силенок было у мальчишки, он, как мог, старался ее защищать. А когда оставались вдвоем, Димка любил положить голову ей на колени и просил рассказать про отца.
- Папка у тебя хороший был, веселый и работящий, - говорила она, приглаживая его черные кудри. - Ты весь в него пошел. Если бы он тогда на льдину не прыгнул за твоим дружком Васькой, не оступился бы в ледяную воду, то не умер бы от воспаления легких. Васька-то “сухим” из воды вышел, мать ему тут же на берегу нашлепала, а папка твой к врачам не пошел. Стакан самогона выпил и сказал: “Авось не сахарный, не растаю”. А вон как все потом обернулось.
Димка отца совсем не помнил, еще маленький был, но фотографию его у себя в столе прятал, а когда совсем плохо становилось, доставал ее потихоньку и представлял, как бы они хорошо жили вместе.
Когда Димка подрос, то стал понимать, что мамка не за того вышла замуж. Он уговаривал ее уехать к бабушке, но у них с дядей Колей родилась дочь Катюшка, и отчим на какое-то время перестал пить и обижать мать. Только ему, Димке, все равно доставались, как всегда, щедрые подзатыльники и напоминания: “Работай, работай, нечего нахлебником расти”.
Димка перевел дыхание, боясь пошевелить ногой, и не знал, что делать. Ему почему-то лезла в голову одна дурацкая мысль, от которой теплело на душе: ”Вот умру, тогда узнаете, как без меня!” Но тут же ему становилось жалко мамку: ”А кто коз на луг будет отводить, бычка поить, теленка кормить? Мать и так с утра еле поспевает по дому управиться, скотину накормить, Катюшку в детский сад отвести, да на работу до вечера уходит. А отчим с раннего утра и дотемна в колхозе на своем тракторе пашет, сеет, навоз возит”.
Боль в пятке перестала быть острой, но вся нога горела огнем. “Надо мамку позвать”, - подумал Димка, а она, видимо почувствовав беду, сама заглянула в сарай.
- Ты чего сидишь? - спросила она испуганным голосом. Посмотрела на топор, отброшенный в сторону, на побледневшее лицо сына и неестественно поджатую ногу, и запричитала:
- Димка, сынок, что случилось?
Этого Димка не выдержал и заплакал, размазывая слезы по щекам грязными руками.
- Нога... - только и смог выдавить из себя сквозь рыдания.
- Сынок, не плачь, я сейчас, - скороговоркой выпалила она, выскочила из сарая, увидела соседей:
- Ой, люди, помогите! Вызовите “скорую”, с сыном несчастье.
Сама тут же вернулась, села рядом и прижала его голову к груди. Ее слезы капали Димке на щеку, смешивались с его слезами и приносили необъяснимое облегчение. Мать что-то шептала, уговаривала потерпеть, а в открытую дверь сарая то и дело заглядывали ребятишки.
Врач приехал, посмотрел на глубокую рану и забрал Димку в больницу. На следующий день, сразу же после обхода, к нему пришли мать и отчим. Мать суетилась с гостинцами, передавала приветы от ребят, а потом долго гладила по голове, присев на корточки возле кровати.
Отчим сидел на стуле рядом, покашливал, оглядывая палату. И только когда они собрались уходить, посмотрел на него виновато и сказал:
- Поправляйся скорее, сынок. Я вчера к председателю колхоза ходил, путевку тебе выхлопотал в детский лагерь на Черном море. Через месяц надо ехать.
Он повернулся и пошел, неуклюже переступая ногами, зажав в руке новую фуражку.
Ночью Димке приснился сон: он достает фотографию отца, а на ней видит отчима, который улыбается и говорит:
- Поправляйся, сынок.
|