Прекрасная Инесса
I
Эта история возникла на закате рыцарства, когда люди не просто верили в чудеса, а жили с ними бок о бок и принимали за что-то обыденное и само собой разумеющееся.
В одном старинном немецком городке жил не богатый и не бедный архитектор по имени Иоганнес. Имя его было довольно известно в округе, потому что он не был беден, а фамилии не знал никто, потому что он не был достаточно богат. Он был одинок, хотя был не стар и не молод. Просто из-за беспрерывной работы над чертежами и различными расчётами Иоганнесу некогда было заглядываться на девушек. Так он и жил угрюмо и одиноко в своем старом домике с постоянно протекавшей крышей – на её починку у него как всегда не хватало времени.
Однажды Иоганнесу предложили руководить восстановлением городской крепости, разрушенной многочисленными междоусобными войнами прошлых лет. Архитектор взялся за дело вдохновенно, и вскоре его талант и усердие были по достоинству отмечены правителем этого города. И с того дня к нему потекли заказы от самых состоятельных жителей окрестных мест, многие люди стали считать за честь знакомство с Иоганнесом, его стали приглашать на все городские празднества как самого почётного гостя.
Теперь архитектору не приходилось до ночи засиживаться за чертежами – половину работы выполняли за него ученики и подмастерья. А он в свободное время рисовал или лепил из глины. С самого детства Иоганнес хорошо рисовал и мечтал стать художником или скульптором, но, понимая, что этим ремеслом ему не прокормить себя и старых родителей, подался в ученики к местным градостроителям.
Но все его рисунки и фигурки изображали одно и то же – дивной красоты девушку, равной которой нельзя было найти не то, что в этом городе, но и во всей стране. Локоны жгуче-чёрных волос обрамляли золотисто-смуглое лицо, главным украшением которого были глаза – чёрные, бездонные и немного грустные. А такого тонкого стана, изящных маленьких рук и ног не было ни у одной из жительниц этого холодного и сурового края. И имя у неё было странное, певучее, не похожее на местные грубые имена, которые скорее напоминали сухой кашель, - Инесса. С этим именем на губах не раз просыпался архитектор, с горечью обнаруживая, что он по-прежнему один в своём старом, пусть и с подлатанной крышей, доме.
Восстановление старой крепости принесло Иоганнесу и счастье и несчастье одновременно: с одной стороны, это были весело звенящие гульдены, с другой – грустные глаза Инессы. Однажды во время строительства он самолично производил замеры толщины стен и, шагая среди развалин городской тюрьмы, наткнулся на что-то блестящее. Это оказался довольно крупный золотой медальон. Чтобы не привлекать внимания окружающих, архитектор быстро сунул находку в карман, благополучно забыв о ней до вечера. После ужина он собирался лечь спать, но когда снимал свою грубую кожаную куртку, медальон выпал из её кармана. Со звоном ударившись о каменный пол, он раскрылся, как морская раковина, на две половинки. Иоганнес поднёс украшение к свече и стал с интересом рассматривать. На одной его половинке виднелась полустёртая надпись на каком-то чужом языке, немного похожим на латынь, кончавшаяся подписью – tu Inessa*. А со второй на мужчину глядела загадочная незнакомка.
С того дня образ с медальона днём и ночью преследовал бедного архитектора. Днём он сам вызывал её лицо, сидя с закрытыми глазами в перерывах между работой, а ночью Инесса сама приходила в его сны. Сначала Иоганнес только робко любовался на неё, затем пытался заговорить, с трудом подбирая слова, но девушка молчала, лишь изредка бросая взгляд в его сторону из-под длинных чёрных ресниц.
Ни во сне, ни наяву Иоганнес не знал, кто она, откуда, когда жила на свете, если вообще жила, а не была плодом фантазии какого-то художника. Но он твёрдо верил, что где-то – в этом мире или другом – Инесса существует и её тайна доступна только ему, по этому в своих мечтах влюблённый называл её не иначе, как «моя Инесса». Да, именно влюблённый - иначе нельзя было его назвать. Молчаливый, одинокий нелюдим познал любовь благодаря случайно найденному медальону. И не простое земное чувство, которое со временем незаметно растворяется среди перебранок из-за подгоревшего ужина и детского плача, а любовь-преклонение, любовь-обожание, искреннюю, как молитва ребёнка, и прекрасную, как бутон розы после дождя.
* твоя Инесса (исп.)
II
- Почему ты всё время молчишь? – спрашивал Иоганнес, вглядываясь в чёрную глубину глаз Инессы и не находя в ней ответа. – Я люблю тебя. Люблю так, как никто никогда не любил. И если в день Страшного Суда спросят меня, чем я жил в этом мире, что служило мне путеводной звездой, я смело отвечу – твои глаза.
Иоганнес приблизился к своей возлюбленной и бережно взял в ладони её маленькую руку. И в этот раз дивный сон не оборвался, как обрывался ранее, когда архитектор пытался коснуться девушки. И вдруг страшная догадка озарила его:
- Понимаю… Ты – немая! Так пусть мои объятья скажут тебе то, что не смогли передать слова!
Но только он хотел воплотить сказанное в действия, как Инесса, грустно улыбнувшись, растаяла в ночи.
Иоганнес уже проснулся, но в его ушах всё ещё звучал её вздох: «Enamorado desdichado»*. «Нет, она не немая, - с радостью думал он. – Её голос прекрасен. Но что означают эти странные слова? Они так мелодичны, так звучны…»
Однако днём жизнь продолжалась и шла своим чередом. Однажды при постройке очередного здания заказчик спросил, почему такой хороший архитектор сам живёт в лачуге: нет средств или времени? Иоганнес ответил, что и то, и другое у него теперь есть, и задумал следующее…
Теперь на ночные «свидания» с Инессой у архитектора стало гораздо меньше времени: все ночи напролёт он что-то усердно рисовал, вычерчивал, рассчитывал. А ранним утром ездил по окрестным ярмаркам закупать различные строительные инструменты, выбирать материалы. При этом успевал работать на трёх, а то и четырёх заказчиков одновременно и к вечеру уставал так, что ночь пролетала за одно мгновение.
Вскоре он снёс свою лачугу, перебравшись жить к одному из богатых горожан, которому год назад построил великолепный каменный дом. А на её месте начал загадочное строительство. Загадочное потому, что работа велась под белым куполом из ткани, закрывавшем строительство от посторонних любопытных глаз.
Ровно через год архитектор объявил, что его дом закончен. Многие жители города пришли посмотреть, как сдёрнут с него белый покров. И представьте их удивление, когда вместо сказочного дворца перед ними предстала огромная удивительной красоты статуя из белого камня. Ещё бы – над ней работало одиннадцать самых лучших скульпторов, каких только смог найти Иоганнес, а сам он был двенадцатым.
Это была Инесса. Её лицо, волосы, одежда были отделаны так искусно, что, казалось, ещё немного – и она оживёт. Это ощущение усиливала и сама поза статуи: она изображала девушку, идущую против ветра: локоны волос свободно бьют по плечам и шее, платье, плотно облегая стан спереди, волнами струится позади неё, а опущенные вниз руки немного откинуты назад и благодаря широким рукавам напоминают крылья. Только миг – и она шагнёт вперёд, спустится с невысокого пьедестала.
«А где же ты будешь жить, Иоганнес?» - спрашивали удивлённые соседи. Вместо ответа архитектор открыл небольшую дверь в пьедестале статуи, и пара самых любопытных смельчаков отправилась за ним по узкой винтовой лестнице, поднимавшейся в недра удивительного творения Иоганнеса.
* несчастный влюблённый (исп.)
III
Через несколько месяцев шум вокруг Прекрасной Инессы (так стали называть статую-дом) улёгся, и влюблённый Иоганнес спокойно жил и работал в её чреве. Если быть точным, его каморка, тесная, как корабельная каюта, располагалась на уровне груди статуи, а её создатель был в прямом смысле сердцем своего творения.
Сквозь искусно проделанные узкие окна-бойницы, с первого взгляд неразличимые снаружи, в комнату проникал свет затухающего заката. Иоганнес с нетерпением ждал ночи. Теперь его свидания с возлюбленной стали более продолжительными, она не исчезала, когда он брал её за руку или нежно касался её волос. Они подолгу разговаривали, правда, на разных языках, но в музыке нежных созвучий непонятных слов было столько красоты и чувства, что вскоре грубоватый немец научился сердцем угадывать их смысл. Но он не мог узнать, что грусть в голосе Инессы, дочери богатого испанского гранда, вызвана воспоминаниями о её первой и последней любви – благородном доне Пабло, волей судьбы попавшего в шварцвальдскую тюрьму и окончившего там свои дни. Не знала и она, что с того момента, как её измученная душа отлетела от тела и стен арагонского монастыря, прошёл не один десяток лет и Иоганнес приходится внуком, если не правнуком тем, кто когда-то послал на смерть дона Пабло.
Иоганнес с особым нетерпением и волнением ждал этой ночи, он чувствовал, что сегодня должно произойти что-то удивительное. Он давно перестал задумываться о том, что Прекрасная Инесса – всего лишь его сон, даже наоборот, окружающая его действительность – вот истинный сон, притом кошмарный, а по-настоящему живёт он только ночью. Только ночью он может дышать полной грудью, испытывать чувства, которые недоступны ему днём.
Инесса - не фантазия, она принадлежит реальности, только не этой, а другой, которая существует где-то рядом и нисколько не противоречит этому окружающему миру. «Так что же, - размышлял архитектор, - наш мир не единственный? Неужели существуют и другие – столь же прекрасные, как этот?» Это предположение было одинаково манящим и пугающим для Иоганнеса, и он правильно делал, что ни с кем им не делился – даже по прошествии веков, человеку, посмевшему утверждать это, был уготован костёр. Но Иоганнесу и некогда было об этом задумываться – да и зачем? В последний раз он вместо тоски прочёл любовь в глазах Инессы, остальное же не имело для него значения.
Так бывает всегда: когда не терпится поскорее заснуть, сон как назло не приходит. Иоганнес ворочался с боку на бок, как вдруг почувствовал нас себе чей-то взгляд. Он зажёг огарок свечи: в центре каморки белела женская фигура. Она подняла опущенную голову и посмотрела в глаза остолбеневшего мужчины.
Их взгляды встретились. «Инесса!», - мысленно воскликнул Иоганнес, узнав знакомый образ. «Да, это я. Здравствуй, мой бедный возлюбленный, - эти слова он не услышал, а прочитал сердцем в её взгляде. – Сотню раз ты спрашивал, люблю ли я тебя, сотню раз я отвечала тебе «да», но мы не могли понять друг друга. Но после того, как моя неприкаянная душа обрела тело в этой прекрасной статуе, Господь, поражённый силой твоей любви, сжалился и внял моим молитвам: он даровал нам язык, на котором разговаривают ангелы – язык сердец. Стоит нам посмотреть в глаза друг другу и мысленно произнести что-нибудь, это будет услышано и понято нашими сердцами».
«Не сон ли это? Могу ли я прикоснуться к тебе, Инесса? Ты не исчезнешь, не уйдёшь от меня?», - эти мысли с быстротой молнии проносились в голове архитектора. Но глаза его возлюбленной словно излучали свет: «Нет, я не исчезну. Теперь я буду с тобой до самой твоей смерти».
Иоганнес прижал Инессу к своей груди и ощутил тепло её дыхания, нежный запах волос, прохладу гладкой атласной ткани платья. Инесса была не менее реальна, чем любая другая женщина этого города. «Будь моей женой, Инесса. Завтра утром мы пойдём в церковь и обвенчаемся!» «Я уже твоя жена – сам Господь благословил нас. А в церковь я не смогу пойти с тобой, потому что кроме тебя, меня никто не сможет увидеть. Для всех остальных я – бесплотный дух. Но я не думаю, что это будет тебя печалить». Девушка нежно поцеловала своего возлюбленного как раз в тот миг, когда свечной огарок, последний раз ярко вспыхнув, сдался и окончательно погас.
IV
Однажды Иоганнес вернулся домой раньше обычного. Инесса, увидев его озабоченное лицо, поспешно вытерла руки (она ещё не успела приготовить обед) и обняла возлюбленного за плечи. Но сколько она не пыталась заглянуть ему в глаза, архитектор их всё время отводил их и лишь крепче прижимал к себе Инессу. Наконец, он справился с собой и с нежностью посмотрел её в огромные испуганные глаза:
«Сегодня меня пригласил на приём барон фон Абендрот – он загорелся страстным желанием купить наш дом – нашу Прекрасную Инессу».
Бездонные глаза Инессы расширились ещё больше:
«А что ты? Что ты ему ответил?»
«Конечно, отказал. И конечно же, мой отказ не был принят. Барон дал мне на размышления три дня. Он подумал, что меня не устраивает цена».
«Но зачем ему понадобилась статуя?»
«Замок барона один из самых высоких в стране. Но после того, как король приблизил к себе его персону, тщеславный фон Абендрот захотел, чтобы его замок был не «одним из», а самым высоким. Его архитектор высчитал, что, если поставить Прекрасную Инессу на площадку самой высокой смотровой башни, этот напыщенный болван добьётся желаемого».
Иоганнес вполне справедливо назвал барона Отто Вильгельма фон Абендрота болваном: умом или какими-нибудь талантами он не блистал, зато прославился своей непомерной гордыней и жестокостью. Архитектор знал, что если он не даст своего согласия на продажу статуи, то по истечении трёх дней его труп с мешком на голове найдут в ближайшей сточной канаве, а через некоторое время Прекрасная Инесса перейдёт в собственность к барону, который в считанные дни подкупит всё городское начальство.
Через три дня архитектор вновь предстал перед грозным бароном. В душе он боялся его, но голос Иоганнеса был ясен и твёрд:
- Господин барон, я согласен не то, что продать, но даже подарить вам эту статую, но только при одном условии.
Барон удивлённо поднял брови – с ним так смело ещё никто не разговаривал, а уж тем более не диктовал условий.
- Ну, и какое это условие?
Иоганнес вздохнул поглубже и выпалил:
- Если вы разрешите мне по прежнему продолжать в ней жить и работать. Эта статуя служит мне домом.
Этого факта фон Абендрот не знал и удивился ещё больше:
- Ты живёшь внутри статуи? Воистину сапожник без сапог – архитектор, а не имеешь собственного дома. Хорошо, я дам тебе столько денег, что ты сможешь купить на них хорошее жилище.
- Нет, вы не поняли меня, господин барон, я не хочу себе другого дома, кроме Прекрасной Инессы. Вы меня не поймёте, если я скажу, что так люблю своё творение, что не могу с ним расстаться.
Барон задумался. Всё это показалось ему странным, даже нелепым. Человек, живущий в статуе! Ну каких сумасшедших не бывает на свете. «Хотя его можно понять, - размышлял фон Абендрот, - этот человек захотел, чтобы его статуя была самой удивительной, поэтому и поселился в ней. А я хочу, чтобы мой замок был самым удивительным замком страны, так почему бы мне не взять их обоих. Уж такой диковинки не будет ни у одного феодала. К тому же бесплатно».
- А ты однако хитрец! Хорошо, живи. Тебе никто мешать не будет. Заодно будешь смотрителем башни.
Обрадовавшись, Иоганнес бросился благодарить барона.
- … но за Прекрасную Инессу ты не получишь ни гульдена. Ведь ты не откажешься от своих слов, что даришь мне её?
V
Все, кто проезжал мимо замка барона фон Абендрота, восхищались его красотой. Его тёмно-серые, издали казавшиеся чёрными, шпили словно тянулись к восхитительной белой женской фигуре, украшавшей самую высокую башню. Они словно молчаливые стражи окружали Прекрасную Инессу со всех сторон, удерживая от шага в пустоту.
Архитектор уже полгода жил в замке барона, и тот даже платил ему жалование как смотрителю башни, тем более Иоганнес часто помогал ценными советами по благоустройству его жилища. У него появилась масса свободного времени, Иоганнес стал много читать и даже сам решил написать книгу по градостроительству, но в рукописи чаще появлялись стихи и контуры лица его любимой, чем расчёты и чертежи.
Ничто не нарушало тихого счастья Инессы и Иоганнеса. Она была его единственной радостью, смыслом существования, он уже не мог представить себе жизни без неё. Но однажды в их чудесный мирок опять вторгся барон. Он зашёл без предупреждения, когда супруги только сели завтракать. Иоганнес в ужасе переводил взгляд с Инессы на барона. Но фон Абендрот расценил это как приглашение присоединиться – кроме архитектора он больше никого в комнате не видел.
- Я тебя всегда считал за чудака, Иоганнес, - сказал, усаживаясь барон (Инесса успела выскользнуть из-за стола и теперь стояла за его спиной), - но готовить завтрак на двоих, когда ты один, - это действительно смешно. Или ты кого-то ждал?
- Вас, - только и смог выдавить из себя окончательно растерявшийся архитектор.
«За чем он пришёл? Что ему нужно?» вопрошали Иоганнеса глаза Инессы, «Я не знаю», - отвечал тот.
фон Абендрот несколько раз обернулся:
- Что ты так смотришь, как будто у меня за спиной стоит дух твоей прабабки.
Хорошо, что фон Абендрот не знал, на сколько его слова были близки к истине.
Гордого барона в жилище архитектора привело всё то же тщеславие: он узнал, что его замок второй по высоте во всей Европе, выше его только дворец одного принца на Британских островах и то всего на два человеческих роста. И фон Абендрот решил перещеголять этого принца: если голову Прекрасной Инессы украсить нимбом в виде тонких металлических лучей золотого цвета, то её можно сделать выше не то, что на два, а даже на три человеческих роста.
Бедный архитектор не мог доказать, что эта затея не только немыслимая, но и опасная. На что сумасбродный барон ответил:
- Если ты боишься за свою шею, то я найду других мастеров, которые согласятся рисковать ей за эти же деньги, но тогда тебе придётся навсегда расстаться с Прекрасной Инессой.
Всю ночь архитектор думал, что ему делать, положив голову на колени своей возлюбленной. Инесса могла существовать только в пределах статуи, как существует душа в пределах своего тела. Он не мог её бросить. Но с другой стороны, его терзало смутное чувство беды, ему казалось, что если он согласиться переделывать статую, он погубит свою любимую. Иоганнес со всей любовью и нежностью посмотрел в её ясные глаза.
«Но чего ты боишься, мой милый? – говорили они. – Ты боишься своими руками убить меня? Разве ты ещё не понял, что для любящих сердец нет смерти. Меня не поглотило забвение, потому что я любила, но любовь моя осталась неразделённой, и Господь дал мне тебя. Нас же теперь ничто не разлучит, мы будем вечно вместе. Смерть для смертных – тех, кого не коснулось обжигающее пламя вечной любви. А мы – пока жива наша любовь - бессмертны».
Иоганнес покрыл поцелуями глаза Инессы и понял, что она права. Через неделю он принялся за работу. Ему помогали два подмастерья – его бывшие ученики. На постоянном ветру, на огромной высоте было очень сложно крепить к голове статуи длинные металлические прутья-лучи. Однажды архитектор чуть не сорвался вниз. Увидев, как он оступился, подмастерья начали в ужасе креститься: они испугались не за жизнь мастера, просто им показалось, что статуя, вздрогнув, на миг изменила положение, чтобы дать опору своему создателю.
Примерно через месяц замок барона Отто Вильгельма фон Абендрота стал самым высоким сооружением Европы.
Эпилог
(из дневника покойного профессора Вертера)
15 октября 1956 года. Был серый осенний день, по зонтикам туристов монотонно стучали капли дождя, не менее монотонно звучал голос экскурсовода, напоминавшего механическую куклу.
- А теперь, уважаемые дамы и господа, мы осмотрим с вами развалины замка Абендрот. Исторические источники утверждают, что в начале XV века это было самое высокое сооружение Европы, но именно его высота послужила причиной его гибели. Самая высокая башня замка была украшена удивительной красоты статуей в виде женской фигуры. Её голова была украшена нимбом из металла. В первую же грозу в неё ударила молния, башня рухнула, похоронив под собой обитателей замка вместе с хозяином, остальное довершил вспыхнувший пожар.
Вы спрашиваете, кто был хозяин замка? О бароне фон Абендроте практически ничего не известно, его имя сохранилось в списках придворных того времени. Но зато в этих местах до сих пор живёт легенда о статуе и её создателе. Говорят, в ту жуткую ночь, когда молния сотрясла её тело, статуя ожила и прижала свои ладони к груди, словно пытаясь защитить жившего там скульптора. Да-да, вы не ослышались, легенда утверждает, что внутри статуя была полая и в ней жил влюблённый в неё безумный скульптор.
Последняя фраза экскурсовода мне не понравилась: так просто клеймить безумием человека, не зная его истории. Ведь, может быть, то, что сейчас нам кажется чистым безумием, столетия назад было высшим проявлением самых святых чувств.
В этих размышлениях я отстал от экскурсии и стал разглядывать обросшие мхом развалины, водя по ним рукой. Вдруг я споткнулся и, чтобы не упасть, схватился за выступ в стене. От резкого движения камень отвалился, чуть не отдавив мне ногу. Я посмотрел в образовавшееся отверстие – там лежало что-то вроде квадратного обгорелого куска кожи. Я взял его в руки – это была корка сгоревшей книги с несколькими уцелевшими страницами. Когда я раскрыл её, к моим ногам упал овальный предмет жёлтого цвета – судя по виду, какое-то старинное украшение. По образованию я историк, а по состоянию души – поэт-романтик, поэтому, глядя на найденные предметы, я уже начал мысленно восстанавливать замок и его обитателей: прекрасных дам и благородных рыцарей.
Дома я долго изучал свои находки: жёлтый предмет оказался медальоном, в нём когда-то было выгравировано изображение, но оно не сохранилось – только женские печальные глаза. На кожаной корке книги удалось различить имя то ли автора, то ли владельца – Иоганнес, фамилию прочитать не удалось. Зато на одной из страничек полностью сохранилось стихотворение, которое мне так понравилось, что я попросил друга сделать для меня хороший перевод со старонемецкого. Вот оно:
Тайна
О, тайна! Есть ли Имя у тебя?
Твои глаза – полночный сумрак дивный.
Их взгляд манящий, взгляд Наивный
С полотнища взирает молчаливо
И, орошая душу звёздным ливнЕм,
Нам открывает тайну бытия.
Возможно, ненавидя и любя,
Творец, оСвобождая от оков,
В калейдоскопе суетных миров,
Нарушив всех уСловностей границы,
Тебя создал – полночную царицу.
О, тАйна! Есть ли имя у тебя?
|
