Сокруха *
* Сокруха (Орл.,Вор.) - забота, сокрушение (Вл. Даль)
Своего двоюродного брата я помню с пяти лет. Он - сирота. Их было три брата, оставшихся в семье моей бабушки после смерти родителей. Отец погиб на фронте в 41-м, а мама умерла уже после войны. Старший Николай работал в Москве по направлению ФЗУ. Средний Виктор, окончив военное училище, служил в армии. Младший Вячеслав учился в школе и жил с нами. Маленьких сирот воспитывали мои родители. Они работали в той же школе, где преподавали мама и папа этих ребят.
Слава вставал очень рано. Он помогал бабушке Насте чистить картошку к завтраку и уходил в школу. Вечером учил уроки, и я к нему не подходила. Хотя мне и было скучно, но я терпела. Зато в выходные дни этот запрет не действовал! Брат не знал, как от меня убежать на улицу незаметно. Иногда это ему удавалось. Однако я караулила его и дома, и на террасе, и в кустах сада, и даже на дерево залезала. Понимая, как ему бывает трудно меня обмануть, бабушка усаживала меня обедать, дав Славе возможность уйти одному. Но я, выскочив из-за стола, уже через сад, через маленькие лазы в старом заборе летела за ним следом. Мне очень хотелось быть там, куда шёл он, принимать участие в играх его друзей в футбол, лапту и даже хоккей.
Меня отовсюду прогоняли, потому что я была маленькая. Но не обижали, разрешая «поболеть» за какую-нибудь команду. Конечно, это была та, в которой играл мой брат. «На трибуне болельщиков» я кричала, топала ногами и свистела в два пальца, в четыре и даже в один. Получалось здорово. Этому научил меня Слава. А когда игра заканчивалась, я бежала к брату, осматривала его ушибы и царапины, сокрушалась, если рубашка или штаны оказывались порванными. И вот тогда Слава дал мне прозвище – Сокруха. Но порой друзья над ним посмеивались, спрашивая: «Опять не смог от Сокрухи убежать?» «Ну что с ней поделаешь!»- отшучивался Слава. Нет, они меня по-своему тоже любили, и если я когда-нибудь уставала, что случалось крайне редко, то по очереди несли на плечах домой (в моём альбоме хранятся снимки того времени). Но ребятам было по 16-17 лет, и у них стали появляться свои секреты про девчонок, а я им мешала.
Хуже было брату зимой, когда они собирались играть в хоккей. Я тоже шла с ними на речку, укутанная в зимнее пальто, валенки и обвязанная по самые глаза тёплым шарфом. Но начиналась игра, я развязывала шарф и размахивала им, когда «мои» забивали шайбу. Перед игрой ребята готовились к игре, мне разрешали встать «на ворота» (два больших камня), пока они проводили разминку. А я, как заправский вратарь, отбивала шайбу настоящей клюшкой. В моей душе звучала музыка ликования и победы.
Осень была самым скучным временем для меня. Славины друзья собирались у кого-нибудь дома, и лишь изредка у нас. А я, скучая, играла в куклы, слушала бабушкины сказки и смотрела, как по стёклам сбегали струйки нудного осеннего дождя. Весной было веселее. Я прудила ручьи, пускала в плавание бумажные кораблики, сделанные моим братом. Но валенки быстро промокали, несмотря на то, что сверху были одеты калоши. Ручьи были широкими, а я бежала за своим корабликом, порой глубоко проваливаясь в рыхлый мартовский снег. Приходилось возвращаться домой и смотреть на яркое весеннее солнышко и высокое синее небо через маленькое деревенское окошко.
Но был один день в году, когда все жители высыпали на берега нашей маленькой речки Шиворони. Она, набухшая подо льдом, долго грозно ворчала, потом вода вздымала метровой толщины глыбы и уже с победным рёвом, разливаясь по сторонам, сметала всё на своём пути. Разносила по брёвнышку мосты, с корнем вырывала прибрежные деревья. Из самого крайнего к реке дома люди заранее уносили свои вещи, временно перебирались к соседям. Они никогда не были уверены, что после очередного ледохода дом уцелеет. И все, как заворожённые, стояли и смотрели на необузданную силу природы. Было жутко и несказанно интересно увидеть самим, чем всё закончится.
Ребята всех возрастов спрыгивали на льдину, которая краешком цеплялась за берег, подпрыгивали на ней и раскачивали со всей силой. В какой-то момент волна подхватывала её и несла в водоворот. Смельчаки спрыгивали на другие ледяные глыбы, кричали что-то друг другу, махали руками. Среди них был и мой отчаянный брат Славка… А на берегу их родители и бабушки, в испуге охая каждый раз, когда очередной гигант пропадал в чёрной стремнине, в бессилии выкрикивали имена своих детей и внуков. Сильные порывы ветра глушили все человеческие звуки, и только рёв и гул стихии властвовал над рекой, селом и людьми.
К ночи все расходились по домам, но долго не засыпали. Были случаи, что где-то падали электростолбы, и деревня два-три дня была без света. В школе занятия начинались через неделю, когда наводили мосты, и река входила в своё русло.
Летом брат ходил на рыбалку и брал меня с собой. Правда, Слава вставал очень рано, а я прибегала к нему позже, когда немного потеплеет. Удочку он готовил мне с вечера и червяков копал на мою долю. Как ловить рыбу, брат меня научил, но когда начинался клёв, не удержавшись, всегда мне подсказывал: «Подсекай, тяни, тащи!» И вот маленький пескарик уже извивался на крючке, а меня охватывал азарт и восторг: «Сама поймала!» Рыбы хватало не только кошкам на обед, но и себе пожарить большую сковородку…
По прошествии многих лет воспоминания стираются из памяти. Юрик, Жека, Петька. Ребят его возраста в то время в деревне было много, а вот запомнились только они. Может, потому, что приходили к нам чаще. Может, оттого, что когда Славика забирали в армию, они сидели с ним рядом. На проводах я плакала больше всех, потому что оставалась на попечении старенькой бабушки. Понимала, что все мои таинственные похождения и весёлые приключения прекращались на три года.
Сельскую почтальоншу тётю Марусю я встречала каждый день и спрашивала: сколько времени идёт письмо из армии? Слава служил в Сухуми. Он писал, как там жарко зимой, какие растут вечнозелёные деревья и необыкновенно вкусные фрукты. А когда приехал в отпуск, привёз фиников и мандаринов. Перед этим он прислал фото, где сидел на апельсиновом дереве и улыбался. Я была счастлива, что у него всё в порядке.
За три года, пока он был в армии, я уже пошла в школу. Когда брат вернулся домой, я не бегала за ним, как «хвостик», а он перестал называть меня Сокрухой. Перед армией Слава окончил техучилище, и поэтому почти сразу пошёл работать на машзавод. С первой получки он купил нам килограмм шоколадных конфет «Белочка», а на моё девятилетие подарил куклу Асю, которую очень любила и берегла.
Но в куклы я играла редко. У меня появилась другая страсть – велосипед. С маленького трехколёсного, как только я чуть-чуть осваивалась, убирали одно колесо, и он превращался во «взрослый». Потом мне купили «Школьник», затем «Смену». Но ездить по ровной дороге на велосипеде мне было скучно. Если только на спор, что проеду «без рук» или «без ног» вон до того поворота. Вокруг деревни было столько тропинок, подъёмов и спусков, только крепче держись за руль. Иногда увлекалась, и приходилось тащить на себе бедный велосипед с «восьмёркой» и вывернутым рулём. Дома родители помогали исправить неполадки, залечить сбитые локти и коленки ядовитой «зелёнкой». Мои велосипеды были дамские, а Славин – мужской, с рамой. На нём ездить было сложнее и опаснее, но я обещала родителям выбирать только ровные дороги. Дав слово, было очень трудно его сдержать. Мне всегда хотелось делать то, что умел мой брат. Преодоление трудностей воспитывало характер и волю. Потом мне это очень пригодилось в жизни.
Интерес к велосипедам прошёл годам к двенадцати. Я много читала, увлеклась стихами и даже сочиняла сама. Однако проза была мне ближе. Она и дала заряд на будущую работу в газете.
…А Вячеслав? Он живёт в другом городе. У него уже взрослые дочери, двое внуков. Мои дети тоже выросли, и я часто рассказываю им про моего брата и своё счастливое детство.
|
