Прямо напротив меня за игровым столом сидел Саня Федоров.
Я его узнал. Он все тот же. Только вечный позитив куда-то пропал, его место заняла измотанность, читающаяся во всем, начиная взгляда, заканчивая замедленными движениями рук, которыми он ставил на числа.
Саня то смотрел в мою сторону, то перемещал взгляд обратно на игровое поле, делая вид, что сосредоточенно размышляет над ставкой. Как только я смотрел на него, он тут же отворачивался..
Он видел во мне знакомые черты, но не решался подойти. Мне забавно было за этим наблюдать. Такой короткий срок, а я так изменился!
Сейчас без недели Новый год и я выгляжу как потрепанный Санта Клаус. У меня такая же густая борода - я отрастил ее для того, чтобы скрыть недостатки внешности. Уверен, если бы вы побрили Карла Маркса или Льва Толстого, то, не будучи их близкими родственниками, или хорошими знакомыми, вам вряд ли удалось бы их узнать.
Вот уже около двух месяцев я целыми днями сижу в «Бонус-слотс», том самом клубе, где все начиналось.
Каждый день, примерно в час дня я прихожу сюда. В нагрудном кармане моего потрепанного костюма всегда лежит пачка обезболивающих препаратов.
Без них я теперь никуда. Ведь, чтобы моя печень справлялась с той порцией алкоголя, которая ежедневно омывает ее, мне приходится обманывать организм лошадиными дозами таблеток.
«Бонус» стал моим вторым домом, а квартира местом ночлега. Туда я прихожу до отказа накачавшись алкоголем, не желая предаваться воспоминаниям из недалекого прошлого, сразу же ложусь спать.
Азарт куда-то пропал. Мне стало неинтересно честно выигрывать деньги в рулетку. Каждый день я сажусь за разные игровые поля, делаю ставки, пью, выкуривая пару пачек сигарет, и жду того самого момента….
Ведь каждая из моих ставок, каждый глоток коньяка, каждая выкуренная сигарета могут закончиться тем, что я опять попаду в прострацию, удивительное состояние, которое вновь вернет меня к жизни….
А пока я просто существую, жалкий кусок пьяного дерьма. Небритого, дурнопахнущего, как пристало истинному говну, наблюдающему за жалкими копеечными выигрышами и проигрышами других, за их маленькими драмами, нередко заканчивающимися настоящими трагедиями. «Хэппи-эндов» здесь не бывает!
За эти два месяца только при мне покончило с собой три человека.
Первый, молодой парень, мой ровесник. Вова, кажется, его звали…
Никогда не выставлял на люди свои эмоции. Даже когда проигрывал по тридцать тысяч за вечер. Для этого заведения, судя по здешнему контингенту, приличная сумма, часто даже месячный заработок!
Володя спускал тридцатку со спокойным выражением лица, игнорируя непрекращающиеся полифонические разрывные крики мобильного телефона у него в кармане. Это его параноидально настроенная на ревность жена. Володя же проигрывался в пух и уходил с тем же непоколебимым лицом, с которым и приходил.
Лишь после того, как он спокойно перерезал себе вены в ванной, мы узнали, что он взял кредитов в различных банках на триста тысяч рублей, оставив свои долги в наследство двухгодовалым близняшкам .
Второй, на вид не больше шестнадцати лет, с длинными светлыми волосами и пушком на лице парень, постоянно с гордостью предъявляющий охранникам паспорт, в котором значилось, что меньше месяца назад ему исполнилось восемнадцать.
Этот тоже не смотрел на деньги. Играл по-крупному. Его нашли возле собственного подъезда, распластавшимся перед входной дверью так, что некоторым жителям дома приходилось переступать через его размозженный труп, чтобы попасть к себе в квартиру, пока на место происшествия едет карета скорой помощи. Мы узнали, что парень заложил в ломбард все драгоценности матери, начиная с подаренных ей кавалерами в семнадцатилетнем возрасте.
Третий же, оказался обычным психом. Просто сорвался, когда третий день подряд его любимый автомат съел все денежки.
Чувак вскрыл себе вены прямо в туалете «Бонуса», перед этим изрядно накачавшись пивом. Давление повысилось, и кровь покинула тело довольно быстро. Часа в запертом туалете было достаточно. К моменту его смерти в коридоре скопилась приличная очередь, где я, кстати, стоял третьим!
Я рассматривал эти мини-драммы, на которые обществу просто плевать, как короткометражные черно-белые комедии. Отдать свою жизнь за три семерки на барабане?! Наплевать на детей за бонус в размере нескольких грязных потрепанных бумажек?! Неужели нельзя понять, что в выигрыше остается лишь владелец? Иначе они бы вовсе разорились. Или каждый из этих дебилов возомнил себя умником? «Все проигрывают, а я выиграю!»?
У таких как они могут выиграть только такие как я. Извините, поправочка…
…каким раньше был я.
Саня Федоров тоже один из умников. Я вижу это по его бегающим глазам, по его запущенному виду. «Куда упадет шарик?» - единственная мысль, разрывающая его мозг. Возможно, он тоже поставил на это число свою жизнь.
Он отрывает от рулетки свой безумный взгляд и направляет его на меня. Но на этот раз не тайком, он смотрит прямо мне в глаза и не отводит взгляда.
Смотрит несколько секунд, затем улыбается той улыбкой, которая вызывает во мне ностальгические чувства по тем временам, когда я еще не был замешан в этом порочном, алчном растворе под названием «игровая система».
- Андрюха?! – улыбается дрожащими губами.
- Это ты, братан? – он был жалок. – А я вот все смотрю, ты или не ты…. изменился очень сильно….
Я понимал, к чему идет разговор. Здесь мне были должны денег почти все. Мне тоже однажды приходилось испытывать подобное состояние и поэтому я начал интересоваться у Сани тем, что мне нужно, прежде чем амплитуда его истинного замысла достигнет критической точки.
Кстати это тот самый момент. После этой своей глупой фразы, Саня должен спросить о небольшой суме в долг, которую он «по-любому», «бля-буду», «сто пудов» вернет завтра утром. Ведь все эти больные уроды верят в свою неуязвимость, в то, что удача улыбнется именно им и именно сегодня. Ведь они избранные!
А на самом деле они завтра же будут отключать телефоны, или все-таки брать трубку, говоря «Ну, не повезло вчера, автомат ебал мозги! Завтра. Завтра, блядь, клянусь всем святым, что у меня есть!»
Наркоманы ебучие! Как их еще назовешь?
Я мог бы зарабатывать этим, получать неплохие проценты, прикрываясь нужными людьми. Я бы мог выдавать им ссуды под нереальный процент и жить этим. Ведь я не испытывая азарта могу целыми днями обитать в клубе. Во мне осталась лишь мечта….
У них – это сорвать куш, а у меня знать, когда представится возможность.
Почему мне больше не дают этого? Из-за того, что я равнодушен к игре, или это был какой-то знак?
- Андрюха, слушай, не богат на деньги?
Пауза.
- Просто… просто вчера облажался …. Все проиграл!
Вновь пауза. Лицо его багровеет от стыда.
- Мне до завтра, всего три тысячи! Тебя–то уж я точно не подведу! За базар отвечаю! Завтра отдам!
Я протянул ему три тысячи.
Мне приспичило в туалет.
- Спасибо, брат! – он сказал мне это, как очередному лоху, вырвал из протянутой руки помощи. – Даже сегодня верну!
Последняя фраза была адресована моей спине.
Прихрамывая, я отправился в туалет. Желудок мутит, а взгляд опаздывает за поворотами головы, словно дешевая цифровая камера.
Слава Богу, в сортир нет очереди, иначе я нассал бы прямо здесь и еще наблевал бы сверху.
Стоя перед унитазом всего на несколько секунд передо мной возникает дилемма: чего я хочу больше поссать или проблеваться? Еще и резкая боль в печени прибавилась! Я двадцатипятилетняя уродливая развалина, рухлядь!
Я блевал коньяком, который вперемешку со жгучей кислотой желудочного сока, прожигал мне горло и всю полость рта одновременно. Блевал, упершись взглядом в поблекшие въевшиеся в кафель пятна крови, оставшиеся от недавно произошедшего здесь суицида. Я вытер рукавом пиджака рот и принялся расстегивать ширинку. Желтая, как мед моча полилась на белоснежный унитаз, а взгляд переместился с пола на стену. И здесь те же пятна!
Боль, в правой стороне становится нестерпимой.
Рука тянется к упаковке с таблетками. Проглатываю сразу три и запиваю водой прямо из-под крана. Чувствую, как таблетки продираются по раздраженному пищеводу и, наконец, достигают конечной точки. Я сажусь на корточки, закрываю глаза, и жду, пока боль утихнет…
Саня Федоров… В кого он превратился?
Он даже не спросил, что со мной произошло, что с моим лицом!
Сколько еще пройдет времени, прежде чем он начнет выносить из дома вещи, брать общедоступные многопроцентные кредиты в банках? А может уже…? Может кровавых пятен на этом кафеле прибавиться?
Боль медленно, но верно уходит. Я поднимаюсь, открываю дверь и выхожу в зал. После нахождения в тихом сортире, хаотичное дребезжание автоматов, глухие удары по кнопкам давят на меня с новой силой.
Не могу больше здесь находиться! Мне противна здесь каждая рожа!
На сегодня достаточно. А может насовсем?
Тогда, что мне еще остается делать в жизни? Нет, играть я буду до конца своих дней - это мой рок!
Я подхожу к рулетке, мое игровое поле так никто и не занял. На экране светится четыреста восемьдесят кредитов.
Я одеваюсь и напоследок делаю ставку.
Саня Федоров даже не замечает меня. Кредиты на его табло
улетают с астрономической скоростью. Он еще играет по-крупному!
Закуриваю и ставлю на «зеро».
- Ставок больше нет!
Я смотрю на поле Сани Федорова, он поставил почти на все что можно. Смысл? Он сошел с ума…
А Саня не отрываясь смотрит за шариком. Руки его лежат на столе, между пальцев тлеет сигарета. Уголек вот-вот коснется кожи. Но он ничего не чувствует. Что уж там…, даже не дышит!
- Зеро! Делайте ваши ставки!
Я с ироничной улыбкой на лице наблюдаю, как возрастает количество кредитов на моем табло. Возможно, повезет теперь нескоро, а может просто полоса везения, но самое горькое, что теперь я не контролирую этот процесс.
А нужно ли мне это? Зачем деньги разваливающемуся на куски перекошенному ублюдку?
Безусловно, нужны! Я ищу хоть какую-то ниточку, за которую можно зацепиться, чтобы оправдать свое жалкое существование. Найти интерес в жизни, вернуть то время, когда я был всемогущим!
Как бы там ни было, на сегодня с игрой достаточно. Лучше пойти в ресторан или снять проституток.
У меня давно не было женщины…. Кто теперь даст мне, кроме проституток?
Да, нужно хоть как-то развеяться. Нужно бухнуть, напиться в дрободан, как обычно, чтобы мысли не смогли взять надо мной верх.
Я жестом подзываю к себе толстушку Иру, работницу зала. Она издалека замечает мой жест. Прикормленная щедрыми чаевыми, она бежит вприпрыжку, готовая бросить все на свете.
Саня Федоров сидит, склонив голову над игровым полем. Плечи ритмично вздрагивают - он опять проигрался, не прошло и полчаса.
- Поздравляю тебя Андрей, - говорит запыхавшаяся Ира. В глазах печаль, рот растянут до ушей. – Уже уходишь?
- Да. До завтра. – отвечаю я с характерной мне несимметричной улыбкой и накидываю дубленку.
Я хромаю к кассе и получаю выигрыш. За углом меня уже поджидает охрана, как свора глупых дворняг они виляют фантомными хвостами в надежде получить кость пожирнее. Протягиваю им заранее подготовленную «пятитысячную».
Охранник спешит открыть дверь и я делаю шаг вперед. Привычный гул автоматов глохнет, уступает место реву автомобилей, проносящихся сквозь крупные хлопья снега. Холодный ветер освежает голову, снежинки тают на потрескавшихся сухих губах.
- Андрюха… - знакомый голос.
Я оборачиваюсь. Передо мной Саня Федоров. В уголках глаз замерзли слезы, он стоит в одной рубашке и весь дрожит.
- Еще пару штук… Мможешь? Зеро! Яя нне знал! – в его глазах читается паника.
- Никто не может знать. – отвечаю я неожиданно грубо и сухо. – Ты уже получил сегодня в долг. Не в моих правилах давать в долг людям, которые не вернули предыдущий!
- Нно… Мы же к-кореша! Помнишь?
Все на свете отдал бы, дайте только забыть! «Эй, вы там наверху!», отформатируйте мой мозг без возможности восстановления!
Я молча поплелся навстречу хрустящему снегу, спиной чувствуя на себе тяжелый взгляд. Дверь позади с силой захлопнулась. Ну и пусть, плевать я хотел!
Дышу полной грудью, остываю.. Мимо проносятся суетливые прохожие с полными пакетами предновогодних покупок.
В детстве я любил Новый год, любил волшебство, которое он дарит. Предновогодняя неделя. Каждое утро – приятная неожиданность, все вокруг пропитано радостью, даже засыпаешь с улыбкой на лице, в предчувствии чего-то неизбежно хорошего.
Сейчас я лишь глубже ощущаю одиночество. Я уверен, что дальше будет только хуже. Это не пессимизм – глубокая уверенность.
Вся эта праздничность заставляет меня идти темными переулками, дворами пока не доберусь до ближайшего кабака, желательно находящегося в подвальном помещении….
….желательно серого и мрачного без снежинок ручной работы на стенах, без фигурок Деда Мороза и Снегурочки, без всего этого предновогоднего пафоса, скидок и суеты.
Пусть там будут такие же одинокие и потерянные алкаши, которым никто не дарит подарки, которым нужно лишь одного – напиться и забыться.
Я неспеша ковылял вдоль многоэтажного дома, желание напиться укреплялось с каждым неуклюжим шагом. Остановился, достал из кармана пачку сигарет, вытащил одну, закурил.
Мороз уже пощипывал кожу на руках, и я быстро спрятал их в карманы теплой дубленки.
Дым сладко обжег мои внутренности, в полной темноте и одиночестве я ощутил вкус свежего морозного воздуха. Для такого города как Москва это была полная тишина, нарушаемая лишь отдаленным весельем из квартир, криками о помощи автомобиля потревоженного где-то очень далеко, мигалок кареты скорой помощи или мусоров спешащих на место преступления. Стандартная тишина мегаполиса. А еще хруст снега…
Сначала едва различимый, потом все более четкий перекрывающий все остальные звуки.
А потом то ли толчок в спину, то ли резкий укол сзади…?
Я поворачиваю голову и вижу знакомое лицо, искривленное животным инстинктом. Я ничего не могу сделать, падаю на снег, ноги становятся ватными, а к горлу подступает приступ рвоты.
- Андрюха, прости! Прости, прости, прости…. Это все зеро! Я сделаю их, обязательно!
Я чувствую уколы, жгучие, как горячий нож в застывшее масло. Чувствую их по всему телу.. Они быстро остывают, но появляются следующие с каждым новым словом, которое шептал Саня Федоров….
Уколы прекращаются, Саня умолкает и грубо лезет во внутренний карман моей дубленки.
Я осознаю это смутно, будто через огромную толщу резины, которая обволакивает мое тело.
Вскоре хрустящие шаги быстро удаляются, оставив меня наедине с полной тишиной, сопровождаемой звуками трамваев, миксуемые со звуками охающих голосов зевак, неизвестно откуда появившихся сразу после того как хруст удаляющихся шагов Сани Федорова уже невозможно было различить.
А затухающее зрение под крики зевак в телефонные трубки неуклонно в преломленном свете предсмертных агоний падает на мое собственное, лишившееся чувствительности тело.
Тело, ускользающее из этого мира в другой более благополучный. Туда, где все задуманные числа приводят к задуманным результатам…
Алая, почти черная вечером, но все-таки такая красная кровь стекала с меня, словно из пробитого шланга на белы снег. Снег таял, и под ним образовывались маленькие прогалины.
Ранняя весна, поздняя осень - я их обожаю! Моя горячая кровь на промерзшей земле – красное на черном - ни то ни другое…
Значит все-таки зеро!
|
