Неделя
Четверг.
МТС-эфир в очередной раз прислал какую-то ересь. С Велкомом было как-то проще. С утра ко мне все навязывались: мама с идеей о милом ужине вечерком, Костя с просьбой одолжить ему, Ритка с приглашением на свой ДР и вчерашняя блондинка с «Шоколада». Я угрюмо размешивал сахар в кружке с зелёным чаем и вспоминал, кто же мне сказал, что зелёный чай и сахар несовместимы, как я и вьетнамские треники. Не вспомнил.
Подошла официантка, принесла пиццу. После чая мне уже не хотелось съесть этот оранжевый блин с ляпистым пейзажем «много понтов, мало еды». Наверное, моё нежелание было написано на лице, официантка виновато улыбнулась. А я, сволочь, по приходу обещал ей, что съем быка.
— Кирюшечка, сколько лет, сколько зим!
Ага, никакого одинокого поедания пищи — Танька Рокотова, здрасте вам.
— Привет, Танечка! Будешь помогать мне кромсать пиццу?
Я улыбнулся лучшей из своих улыбок. Девочки после неё сдавались без боя.
— Буду, — Танька не была манерной, — выглядишь классно, хоть и видно, что гуляешь неделю. Или нет — шесть дней.
— В точку, — похвалил я. Танька была странной, но в мужиках разбиралась.
— Я слышала, ты женишься.
Кусок резиновой пиццы застрял в моём горле.
— Я только слышала, — спохватилась Танька.
— Никому не верь, — выдал я ей свой жизненный девиз.
— Чумаков, тебе сколько лет?
Она заглядывала в мои глаза, и я не удивился, если бы мне сказали, что Таня Рокотова читает мысли.
— Мне двадцать пять лет.
— Хм, я думала ты моложе.
Не понятно, это её удивило, расстроило или обрадовало.
— Может, выпьешь чего? — запоздало предложил я.
Танька заказала мандариновый сок. Свежевыжатый. В семь вечера сок? Танька?
Мы замолчали. К летнему кафе подъехал «мерс» Эдика, зама гендиректора местного завода. Из чёрного авто вышел сам Эдик — коротенький, полненький молодящийся мужичок и его новая девица — тоже невысокая, с длинными светлыми волосами и турецким загаром. Где-то я её видел…
— Смотри, Юлька уже к Эдику перебралась, — комментировала увиденное Танька.
Юлька?
Эдик подошёл к нашему столику, пожал мне руку.
— Как ты, ничё там?
— Потиху, — улыбнулся я.
Блондинка надменно смотрела на меня, остервенело жуя жвачку. Небось, проклинала всё на свете: почему она с богатым и влиятельным, но неказистым Эдиком, когда тут сидит такой, блин, красавчик. И тоже богатый и влиятельный.
— Я думала, она перескочит на твои коленки, — подтвердила мои мысли Танька.
Таньку я знаю лет семь. Но я не представляю, сколько ей лет даже приблизительно. Танька высокая, фигуристая, модная девушка с огромными карими глазами. Когда-то, ещё до нашего знакомства, она выиграла какой-то белорусский конкурс красоты, считай, один из первых. На ней тут же женился местный воротила. Через пару лет Танька стала вдовой. Лихие девяностые угасали, но всё же давали о себе знать. У Тани осталось много денег, несколько квартир и маленький сын. Сейчас этому сыну двенадцать лет. Вроде. Танька замуж больше не выходила, но тусовка без неё была не тусовка. При этом Танька ни с кем особо не сближалась, не помню я у неё серьёзных романов. Она прикольная девка, не боится ничего, язык острый. Но при этом не сучка. Я вспомнил, кому бы из знакомых девушек я мог бы дать подобное определение. Не вспомнил.
Сегодня я много тупил.
— Котёнок не нужен? — на всякий случай спросила Танька.
— Котёнок? — мне почему-то стало смешно,— Тань, он сдохнет с голоду у меня. И одичает.
— Он тебя дисциплинирует, Кирюша, — серьёзным тоном ответила Танька.
Я молчал.
— Меня в Минск вызвали, там юбилейный конкурс красоты, собирают всех красоток. Всех лет, — поделилась Танька.
— Круто, — отрефлексировал я, — ты звезда.
Танька грустно улыбнулась.
— А у меня племянник чудит, — решил поделиться я.
— ?
— Маму не отпускает к Игорю. Ну, к отцу то бишь. Злится на него без причины, а Ирку всё время обнимает и за руку держит.
— Эдипов комплекс, — вздохнула Танька.
— Чего? — я требовал расшифровки.
— Это возрастное. Ревность мальчика к отцу.
— И дальше что?
— Пройдёт. Но вообще, можете к психологу сводить.
— Да?
— Пройдёт. Само по себе. Должно.
— А как?
— Страх кастрации.
Я, наверное, в глазах Таньки выглядел полным дауном. Ну что она несёт?
— Да не парься, Кирюша, это всё психология. Ухо обывателя режет, но Фрейд был во многом прав.
Ёптель-моптель, Фрейд этот!
— А проще как-то нельзя все эти процессы обзывать? — злился я.
— Проще? Ты обижаешь Зигги и ту эпоху, когда он жил. Знаешь, легенду про царя Эдипа?
Танька спросила так, будто интересовалась, знаю я ли, какая сейчас пора года.
Я — даун.
— Нет, — фыркнул я.
— Почитай на досуге. Поймёшь, в чём фишка определения.
Я зарёкся прочитать. Хотя последнее, что я читал — параметры девушки месяца в Playboy.
Мы доели пиццу, я рассматривал Таньку и думал, что её место не здесь. Ей не парикмахерской владеть надо, а где-нибудь преподавать. Впаривать салагам-студентам про Фрейда.
— Как твой сын? — я вспомнил, что где-то в глубине души у меня завалялись такт и вежливость.
— Хорошо, — Танька улыбнулась, и лицо её стало совсем другим — мягким и щедрым на тёплые эмоции, — в Италии сейчас отдыхает, в спортивном лагере.
— Молодца, — похвалил я, — спортом увлекается?
— Всем понемногу, — снова улыбнулась Танька. Она уже была не здесь, а в солнечной Италии рядом со своим долговязым сынулей.
Мы распрощались. Танька напомнила про котёнка, я пожал плечами. Я был стопроцентным эгоистом.
Поздно вечером ноги несли меня в «Шоколад». Он мне порядком устыл, я готов был перебить половину морд мужикам-посетителям и послать половину девиц-посетительниц. Но я сел в свой серебристый «бумер» и покатил в сторону этого чёртова клуба.
По холлу металась разъярённая Алёна Меткина, наследница и красавица. Стерва первого разряда. Пару лет назад у нас был секс в приват-комнате этого же клуба. На следующий день Алёна хладнокровно шествовала мимо меня с очередным мажором. Как выяснилось, красотка потеряла серёжку с брюликом. Администратор успокаивала её, хотя сама была до смерти напугана. Алёнин кавалер, похожий на педика с нулевым IQ, стоял в сторонке и бездействовал.
— Я вас всех тут закрою, — орала порядком захмелевшая Алёна, — вы поняли меня!
Все знали — такой вариант не так уж призрачен.
— Может, вы танцевали, и она упала? — робко предположил парень из охраны.
— Ты дебил? — Алёна лихо ставила диагнозы, — я их сняла на секунду, показать хотела подруге, там надпись внутри выгравирована. Положила на стол, с краю. Возле телефона. Потом с Женей пошла танцевать, прихожу, а она одна!
Охранник устало вздохнул. Он думал, что не прочь поинтересоваться у подруги, куда могла пропасть серёжка. Но вслух не сказал, ибо это могли быть его последние слова на этой работе.
В холле появились две незасвеченные девушки. Одна — рыженькая, полноватая — прошла вперёд, а второй — худенькой брюнетке с шикарной шевелюрой — Алёна воинственно преградила дорогу.
— Это она! — закричала Алёна, — вот эта мурка сидела напротив. Она пялилась всё время на меня! Это точно она!
Алёну пытались успокоить, но она была в азарте. Публики поднабралось.
— Девушка, вы что? — робко протестовала брюнетка.
— Вы посмотрите, — Алёна призывала народ к прозрению, — эта овечка вряд ли вообще бриллианты в руках держала. Она наш разговор с Викой подслушала и спёрла серёжку. Да я тебя засажу!
Алёнины руки хотели впиться в шикарные волосы брюнетки, но непоколебимый охранник предотвратил шоу.
Я стоял у кассы и думал, что пора идти в зал. Но природное любопытство не позволило мне сделать этого. Ещё мне было жаль брюнетку, стопудняк она тут не при чём. Я утешил себя, что, если бы не охранник, я сам бы спас девочку от нападения. Кстати, подруга Вика поспешно ретировалась. Надо же, она не переживала за Алёну?
Бунтарку успокаивал весь холл. Она ругалась матом и обещала всех закрыть, посадить и размазать. Надо сказать, энергии у неё бы точно хватило. Каким-то чудом её уговорили вернуться за стол, всё тщательно осмотреть. Она обзывала всех ничтожествами и уродами, но побрела к столу. Я шёл следом, как независимый репортёр. Обернулся, хотел увидеть брюнетку, но она, по-моему, ушла из клуба подобру-поздорову.
Прикол в том, что серёжка была на месте. То есть мирно лежала себе рядом с парой. Алёна выглядела полной дурой, истеричкой и клоуном. Но инцидент замяли.
Я встретил друга Саню, мы обсудили конфуз-с Алёны, а потом вышли на улицу. Стояли курили, смотрели по тачкам, кто здесь, а кого ещё нет. За столиком летнего кафе сидела брюнетка. Она не плакала, но видно было, что ей очень хочется. Её подруга — рыженькая и полноватая — стояла невдалеке и счастливо млела под водопадом красноречия моего приятеля сердцееда Гриши. Гриша вёл счёт своим девочкам. Сейчас дело шло к четвёртой сотне. Может, Гриша трындел, но девок у него реально было много.
Мне очень захотелось подойти к брюнетке, успокоить её, обозвав при этом Алёну зажравшейся дурочкой. Но это был порыв скорее не свойственный мне.
Мы с Саней вернулись в зал, распили Martini и я закружил в вихре девочки-алкоголь-глупости- пафос.
Пятница.
День начался в двенадцать. Я проснулся, голова трещала, хотелось пить и ругаться матом. На моей лиловой простыне умиротворённо дремала загорелая блондинка. Я зажмурился. В голове пронёсся трейлер вчерашней ночи.
На кухне было противно: в окно как-то слишком старательно светило солнце. Я выпил колы (моя сестра говорила, что она вставляет, и искренне относила её к алкогольным напиткам), включил телик. Какой-то внешне знакомый мужик загонял, что эра гламура прошла. Ниццы, яхты, клубы и деньги на ветер уже ничто. Я злорадно засмеялся.
— Адьёс, мажоры! — кинул я в воздух и удивился собственному голосу.
Я напомнил себе раннего Кая Метова.
Потом в мозгу кольнуло — Юля.
Я — скотина, я переспал с девочкой Эдика. Я поморщился — этот секс может повлечь кучу проблем. Конечно, не впервой и, может, обойдётся, но… Приятного мало.
Юлю я будил долго. Она была ещё пьяная. Мы как-то всё же оделись, я даже её чуть-чуть причесал и вот так (кккозёл!!!) выставил за дверь. Там её ждал мой знакомый таксист.
Пятница наступила — уже?
Я гулял, прожигал свой так называемый отпуск. Наш с отцом бизнес цвёл себе, поплёвывая на кризис. Папа заставил меня хотя б на пару недель забыть про дела и отвлечься, потому что мама его замучила уверениями, что после весеннего бизнес-забега я похудел и выгляжу бледненько. В итоге я гулял, пил, вёл жизнь законченного бабника-циника-негодяя.
Делать было нечего. Я набрал Саню, разбудил его. Тот предложил приехать к нему в посёлок, порезаться на корте. Я согласился. Хотя с похмелья я, прямо скажем, не Марат Сафин.
Полчаса я поднимал Саню. Он рефлексировал по поводу вчерашней ночи, оказывается, моя память на удивление избирательна. Я половины не помнил. Я (я!!!) залез на стул, и под вездезвучащую Fairytale изображал триумфатора Евровидения, даже играл на воображаемой скрипке. А вокруг благодарный народ пьяно и весело танцевал белорусскую польку. Норвежская песня и наши народные танцы, как выяснилось, дивно сочетаются. Или вот ещё: я заставлял покурить йоркшира Марины (говорят, в Москве она работала в эскорте), взывая к его мужской гордости риторическим: «Ты мужик или нет?». И ко всему прочему (барабанная дробь) я разорвал свой пиджак на куски и продавал его фрагменты за поцелуи девушек.
Наши с Саней тела уныло брели к корту. Я сомневался, что вообще смогу поднять ракетку, но (о спорт, ты мир!) мы сыграли таки партейку, и не одну! Гордые и довольные собой мы освежились в бассейне Сани и развалились в креслах-качалках на веранде.
— Я завязываю, — сообщил я.
Саня рассмеялся, я тоже. Жизнь прекрасна.
Санина жена, а он был женат, кстати, отдыхала в Испании. По этому поводу Саня, как настоящий друг, присоединился к моему загульному забегу, чему был несказанно рад. Друга попиливала мама, которая смотрела за Никитой, шестилетним отпрыском Сани. Но мой друг, зацеловывая теть Тасю, шёл и дальше безобразничать, сорить деньгами и флиртовать с незнакомками. Иногда флиртом дело не заканчивалось.
— Вечером к Никите репер придёт.
— Кто? — удивился я.
— Репер. Ну репетитор значит. Она его к школе готовит, мамка наняла.
— Молодая? — осведомился я.
— Ага, только я её ещё не видел ни разу. Она две недели уже у нас, но мы как-то не пересекались. Наверное, какая-нибудь очкастая синяя чулчиха.
— Кккто? — я рассмеялся.
— Ты ж знаешь, я после пьянки поражаю всех своим лескиконом.
Это точно, только мой друг Саня может выдать на утречко такие перлы как «у неё губы, как две пластилиновые трубочки, стандартные заготовки для вылепки человечков» или «кантец», что означало — моя философия зашла в тупик.
На веранде появился Никитка.
— Здорово! — пацан мне щербато улыбнулся и дал «пять».
— Как дела, Никитос? — прохрипел я. Чёрт, опять Кай Метов?
— Зэ бэст, — парировал Никита, — па, когда Аня придёт?
Саня хотел спросить, кто это, но прикинул, что должно быть — репер.
— А ты её Аня называешь?
— А как? — удивился Никита, — не кобылка же.
Мы вытаращили глаза на малого.
— Ты это о чём? — мне показалось, что мой друг побледнел.
— Вы когда Муз-ТВ с дядь Кириллом смотрели, ты так на тётеньку сказал, которая пела «Дам-дам-дам я тебе по губам».
Я засмеялся в кулак, а Саня постарался ретировать Никиту, чтоб не попал под раздачу.
— Твой лексикон тебя погубит, — подытожил я.
Мы посмеялись. Потом заснули.
Разбудил меня мобильный.
— Да, — я почти не хрипел.
— А это Юльчик, — зазвенела трубка.
Каюк.
— Юльчик — это кто? — типа не понимал я.
— Кто? Твоя новая девочка, Кирюша.
— Девушка, не хочу вас расстраивать, но вы, вероятно, не туда попали, — я казался себе графом Эдинбургским, хотя почему им, ну звучит пафосно, — моя девушка сейчас рядом, готовит мне ужин.
— Чумаков, ты спятил? — смеялась и удивлялась трубка, — вчера ты говорил, что ты одинокий волк. Кстати, а как я домой попала, я не помню…
— Милая, — эх, я подлец, — ты, наверное, где-то была, но почему-то решила, что у меня.
— Я же у тебя ночевала, — утверждала трубка, но без прежней уверенности в голосе, — ведь…
— Маловероятно, — усмехнулся я, — я провёл ночь со своей девушкой.
— Ты врёшь, — правильно упрекала трубка, — зачем ты так?
Но я вошёл в игру. Мне захотелось убедить Юлю, что она дура-дурой, повнимательнее надо быть со спиртным. И с парнями.
В дверном проёме мелькнула белая юбка. Так, а кто это у нас?
Я попросил Юлю подождать, а сам скользнул в дверь. У входа тихонько зашпиливала босоножки темноволосая девушка. Она услышала мои шаги и вздрогнула. Подняла глаза. О-па, это же та брюнетка, которую вчера оклеветала Алёна.
— Привет, — я всё – таки вежливый человек.
Она смущённо кивнула.
— Слушай, иди сюда, — позвал я.
Брюнетка засомневалась.
— Я?
Нет, блин, если б здесь была Анжелина Джоли, я, конечно, позвал бы её.
— Ну иди, не бойся! Да не разувайся ты. Там мне звонит одна невыносимая особа, в общем, скажи ей, что ты моя девушка, и ты этой ночью была со мной.
Я улыбнулся. После этого обычно девушки готовы были на всё.
Брюнетка застыла с десятком вопросов на губах, но я молил её одними глазами.
Слава Богу, она оказалась не из тупых.
— Да?... Да, это я… С Кириллом?... Ну, конечно, я была ночью с Кириллом, а что? Кто-то другой должен был быть?
Брюнетка входила в роль, я даже завёлся.
— Девушка, не звоните больше сюда или у вас будут ну очень большие проблемы… Я не угрожаю, я пока что предупреждаю… Давай, удачи!
Я выдохнул. Ай да брюнетка! Молодец!
— Супер, мерси тебе огромное, с меня — конфеты.
Брюнетка улыбнулась. У неё была очень настоящая улыбка.
— Я сейчас, наверное, подлость совершила, — тихо предположила она.
— Да не, не парься, с такими так и надо. Меньше пить будет, — уговаривал я девушку.
Она смущалась, но при этом хотела понравиться. Явно.
Тут с лестницы налетел ураган по имени Никита.
— Аня, а ты завтра придёшь?
Ах вот значит, Аня.
— Нет, Ники, я приду в понедельник. Но у тебя же есть такое замечательное задание — тебе тут не до всякой ерунды, правда? Ты ведь не оставишь мишек без запасов на зиму, правда?
— Нет, — уверил Никитос, — представляешь, дядь Кирилл, у меня задание. У меня семья мишек есть, ну нарисованная, а я должен нарисовать им запасы на зиму и ещё каждому мишке придумать имя.
— Круто, — оценил я, — хоть одному придумал?
— Ага, — заулыбался пацан, — старшему. Михалыч. Как в «Нашей Раше».
Мы с Аней встретились натянутыми улыбками.
Я вёз брюнетку домой. Она пыталась делать вид, что не рассматривает мою машину, но я всё просёк.
— А ты учитель, да? — надо же о чём-то говорить.
— Да, начальных классов. А ты?
— А я бизнесмен, — получилось гордо. Но я на всякий случай посмотрел в зеркало — эй, там точно нет следов загула?
— Любишь детей? — о, Кирилл, ты сама непредсказуемость.
— Да, они всегда искренны. Даже, когда делают какие-то подлости. Но хотят они все одного — любви и внимания.
Я смотрел на Аню, меня увлекала её внешность. Курносый носик, зелёные глаза, шикарные волосы.
— У тебя красивые волосы, — не смог удержаться.
Аня усмехнулась, наверное, ей говорили об этом сто раз на дню.
До города мы ехали пятнадцать минут, и за это время я понял, что Аня очень правильно и красиво говорит, у неё богатая речь, она не делает ошибок в словах и даже некоторые её обороты до меня не сразу доходят. Но мне это нравилось. И всё же натура подлеца хотела смазать картинку.
— Ты слышала об эдиповом комплексе? — завернул я ни с того ни с сего.
— Увлекаешься психологией? — невозмутимо спросила Аня.
— Да нет, просто… Это правда, что ли?
Аня подняла подбородок, как это делают учительницы перед объяснением нового материала.
— Это название связано с мифологией. Ревность ребёнка матери к собственному отцу, который становится соперником…
— Не продолжай,— оборвал я, — но как так? Бред!
— Это образно, понимаешь? Конечно, ребёнок не может вот такими словами определить свои чувства. Потом это забывается, уходит в бессознание.
— Ладно, чёрт с ним, — согласился я, — причём тут мифология?
— Прочти легенду о царе Эдипе.
И ты туда же! А вот просто так объяснить нельзя?
Суббота.
Суббота началась у меня в час дня. Накануне вечером я отвёз домой репера-Аню. Она мне понравилась — хорошенькая и умная. Я ничего не спрашивал об инциденте с серёжками Алёны, потому что… потому что не хотел. Аня была интересна сама по себе, без всякого контекста «а вчера ты в клубе…». Домой я приехал бодрый и в приподнятом настроении. Позвонил маме, спросил, есть ли у нас дома «Легенды и мифы Древней Греции». Мама испуганно спросила, есть ли у меня градусник. Я обиделся.
Потом мы созвонились с Саней и поклялись, что не пьём-не гуляем-забиваем на все клубы. Я свою клятву произносил перед зеркалом и наполнялся гордостью.
В шесть утра мы с Саней в обнимку спускались с крыльца «Шоколада» и хором орали:
Ты меня забудь, ты меня прости,
Ты меня ночами долгими не зови…
На нас с восторгом и надеждой смотрели девицы, стоящие перед альтернативой «такси или кто подвезёт».
Однако я был счастлив, что проснулся один.
Опять вспомнил репера-Аньку. Тридцать раз отжался от пола.
После обеда поехал в магазин, накупил еды, цветы маме и трансформера Никитосу.
Мама обняла меня прямо на пороге. Сказала, что я выгляжу неплохо и, вроде, поправился. Это значило, что пить-гулять безумно полезно для здоровья.
Мамуля любовалась на подаренные мною цветы и кормила меня холодничком с жареной картошечкой. В «Шоколаде» таким не кормят, а жаль. Конечно, мамуля собрала мне пакет с провизией: соленья-варенья, деревенское сальце, огурцы, помидоры, лук и… серую блестящую книгу «Легенды и мифы Древней Греции».
К Сане я не поехал, сидел дома, как медведь. При полном комплекте запасов на зиму. Потом в меня вселился дух романтичного мальчишки, я позвонил Сане и выклянчил у него телефон репера-Ани. Всё это сопровождалось издёвками моего лучшего друга. Он назвал меня «жалким сластолюбом», а я посоветовал ему бросить пить.
Я дико боялся набрать её номер. Я выкурил четыре сигареты и прорепетировал несколько первых фраз.
— Привет, а это я, твой вчерашний знакомый.
Тупость!
— Здравствуй, Анечка, как настроение?
Сентиментально.
— Анют, привет! Вот решил позвонить, спросить, как передать обещанные конфеты…
Типа, съехал.
СМС решил не отправлять, банально боялся сделать ошибку в слове или не поставить запятую. Хм, раньше не парился.
В итоге я всё же позвонил.
— Привет, как дела?
О, я король оригинального жанра!
— Привет… А это Кирилл?
— Узнала, приятно, — я даже смутился, честное слово.
— У тебя тембр особенный, легко узнать.
Тембр… Ах ты, тембр, я б тебя сейчас!
— А приезжай ко мне конфеты есть, с чаем из Индии. Мне друг привёз. А?
Через час Аня сидела у меня в зале. Было такое ощущение, что она не знает, куда деть свои ноги. Кстати, длинные.
— А я в старших классах учителям трепал нервы, гад, — и что к чему я сказал, — но физика любил. Он был жесть мужик, всё по делу объяснял. А девки… девчонки наши под партами красили ногти. Тогда он брал мусорницу и вместе с ней подходил к ним. Молча. Они сами лаки свои доставали и бросали в мусорку.
Аня улыбалась мне. Её улыбка означала: расслабься, я, конечно, учительница, но это не значит, что со мной нужно говорить только о школе.
Я перевёл тему на Индию и чай. Как ни странно, но тема эта привела к новинкам кино. Хотя, почему странно… Оказывается, я не смотрел «Миллионер из трущоб». Саня бы сказал, что я жалкая, ничтожная личность. Дремучий. Я пообещал купить диск и посмотреть.
Итак, я вышел на светлый путь: я почти читал «Мифы и легенды Древней Греции» и смотрел актуальное кино.
В телике повторяли выступление Рыбака.
— Настоящая звезда, он цепляет людей, — Аня улыбнулась телевизору. Может, я полный идиот, но я ревновал.
— Сейчас все поют эту песню, — сказала Аня уже мне.
Я кивнул и опустил глаза. Ага, и я, в клубе, на стуле.
— Может, шампанского? — предложил я.
Аня опять смутилась. Отказалась. Мотивировала тем, что очень вкусный чай.
К чёрту чай, к чёрту шампанское, если я её сейчас не поцелую!
— Ань… — я загадочно выдержал паузу, — ты красивая такая…
Я провёл рукой по её волосам. Она смотрела мне прямо в глаза.
— У меня все остальные мысли сбиваются, — я не врал.
Аня улыбнулась, плечи её так волнующе вздымались. Всё, ну что за спектакль? Кто сейчас ломается?
— Да ладно, Ань, ты красивая девушка, и я ничего парень, чего мы время тянем?
Я накрыл её поцелуем, у меня всё задрожало внутри, но недолго. Через несколько секунд я отчётливо услышал звук захлопнутой двери.
Воскресенье.
Проснулся в обед. Голова не болела — беспонтово. Боль — это знак, сигнал, мол, задумайся, человек разумный, прими меры. Но я не был человеком разумным, я был человеком в отпуске.
Вчера в «Шоколаде» была нереальная туса. Я встретил бывшую, мне было по барабану, что она замужем. Мы занимались сексом в моей машине, это было вери гуд. Маринку встретил, она сказала, что её йоркшир приболел, поэтому сегодня она не даст его никому тискать. Я пообещал оплатить лечение и пришёл к выводу, что пора бросать курить. Впрочем, это не помешало мне цинично вливать в обезумевшего пёсика Rose, пока Маринка охмуряла Эдика. Эдик кстати был опять свободен. Я, кажется, немного догадывался почему.
Мы пили за царя Эдипа, за Аристотеля и Сократа.
Но утром мне было паршиво. На душе. Точнее — днём.
Я позвонил отцу и сказал, что хочу работать. Отец сказал, что до четверга и видеть меня не хочет. Отдыхай, мол, сынок.
Я позвонил бывшей, она примчалась ко мне и у нас было опять и опять. Я совершенно ничего не чувствовал к ней, но меня сладко задевало то, что она снова предпочла меня. Ближе к вечеру я один сидел на кухне, пил чай из Индии и читал про аргонавтов. Честно говоря — интересно.
Понедельник.
Я проснулся в восемь утра. Я звир!
Я проехал десять километров на велотренажёре и сделал более-менее приличный завтрак. Побрился.
По телеку шёл какой-то нудный сериал, мне было лень переключать и я за сорок минут усёк, что Юра любит Таню, но она замужем за другим. А от него беременна секретутка (сто проц — трындит). Всю серию Таня рыдала в палате, она лежала с приступом каким-то, а Юра громил офисный планктон и страдал по Тане. В итоге он приехал к ней в больничку, я даже честно оторвался от жаренья картошки, чтоб увидеть сцену встречи двух любящих сердец. Но если Юрин трясущийся подбородок я увидел, то с Таниной моськой, пардон, лицом, не прокатило — в пиковый момент его закрыл анонс фильма «Вокзал для двоих» внизу экрана. Я даже расстроился.
Ближе к вечеру я поехал к Сане. Шёл дождь, мы сидели в его кабинете и обсуждали молочную заваруху с Россией. Со стороны выглядело, что мы с Саней умники, с ума сойти, а наши все политики ну просто детский сад. Интересно, что мы не пришли ни к какому итогу. Запутались.
Я вспомнил про трансформера и помчался за ним в машину. Представил счастливые глаза Никитоса и, чёрт возьми, было приятно. В комнате у пацана сидела Аня.
— Тощий Тимка всех тощее,
Тоще тощего Кощея…
Никита продолжил:
— Он не ест совсем ни щей, ни борщей, ни овощей,
Вот и тощий, как Кощей.
Я кашлянул.
— О, здорово! — Никита хотел броситься ко мне навстречу, но опасливо поглядел на Аню.
Она улыбнулась ему, и я позавидовал Никитосу. Парень получил трансформера и урок логично завершился. Никитка назвал трансформера Тимкой, я почесал затылок.
Сын побежал хвастаться папе и бабушке.
— Ань, я хотел извиниться, — вообще-то хотел, но не собирался.
— Всё нормально, — жёстко ответила Аня, я даже не ожидал, — извини, что я неформат.
— Что? — я схватил её за локоть, задержал.
— Отпусти, — её зелёные глаза впились мне куда-то в совесть.
— Ну прости, Анюта, я не хотел тебя обидеть. Я идиот.
Аня собирала книжки-тетрадки.
— Я перегнул. Я сволочь последняя.
Аня не спорила.
— Давай мириться, а? Я тебе про аргонавтов расскажу.
Я был счастлив — в меня полетела тетрадка.
Вторник.
Вчера мы с Аней ужинали в летнем ресторане. Она так вкусно и красиво уплетала салат и кальмаров в «кляре», что я сидел, подперев подбородок ладонями, и любовался ею. Мимо проходили знакомые, здоровались, жали руки, а я был весь в Ане, мне было по фиг, кто с кем и кто в чём.
А сегодня мне позвонила Танька Рокотова и сказала, что я обрёл вкус. Мне было жутко приятно. Я поведал Таньке о царе Эдипе, да так, будто был лично с ним знаком. Было слышно, что Танька аплодирует с помощью трубки. Я согласился взять котёнка.
Я навёл порядок дома.
Я развесил галстуки по цвету.
Я позвонил сестре и поведал, что с малым всё нормально, но к психологу сходить можно.
Я почти не курил.
Днём я повёз Аню на озеро. И пока она плескалась в воде, я вытащил из багажника белые цветы (типа ромашки), оторвал их от стебельков, а потом всем этим осыпал Аньку. Получилась русалка в кольце из ромашек. Аня зажмурилась — ей было очень приятно. А у меня прямо всё пело внутри. Она сама меня поцеловала.
Ей Богу, это было круче секса.
Вечером Анька жарила мне картошку с грибами, а я опять любовался ею. Приехала Таня с котёнком. Он был черный с белыми лапками и белой грудкой. Аня бросила картошку и закружила котёнка, прижимая его к себе. Я идиот, я завидовал котёнку.
Танька вышла со мной на балкон, типа курнуть, но даже не достала сигареты.
— Хорошая девочка, — одобрила Таня, — смотри не упусти.
Я не понял — а как? Она уже моя.
— Волосы красивые, — похвалила Таня.
Я кивнул.
— Как твой конкурс? — я хотел (хотел!) быть вежливым.
— Отлично, завтра покажут по телевизору.
— Посмотрю.
— Если не забудешь, — точно подметила Таня.
У меня была Аня, а моя подруга Танька возвращалась в пустую квартиру — сын в Италии, котёнок у меня.
— Тань, может тебе замуж выйти? — предложил я. — Если что, помогу с конкутсу.
— С чем?
— Это в Японии мода такая. Там не ждут, когда твоя половинка с неба свалится, сами себе партнёра ищут.
Я фраерился.
— Это тебя Аня просвещает?
— Да, — признался я, — она учительница.
Таня улыбнулась:
— Ой, Чумаков, как бы я была рада пристроить тебя в хорошие руки!
Я благодарно обнял Таньку.
— А ты сама?
— Я после Витьки замуж не выйду.
— Но он… Уже много лет…
Не знал, как правильно сказать.
— Но я его люблю. Любить можно только один раз. По-настоящему.
Я не знал, что ответить. Я слабо верил в любовь. Я не знал, что это такое.
— А что это? — мысли вербализировались.
— Это единственное, что меняет нас.
— И ты не хочешь больше меняться? — как бы предложил я.
— Не хочу. И не смогу. У меня было два счастливых года — с Витей. У нас растёт сын. У меня свой бизнес, друзья, я красивая и интересная. У меня есть поклонники. Этого достаточно. Я не могу жить с мужчиной, если просто сплю с ним, а не изнываю от нежности.
Я думал над Танькиными словами. Как будто меня поставили на место. И задвинули мощной подачей по всем моим понтам.
Среда.
Всё утро мне звонила бывшая. Я готов был размазать телефон по стенке. Потом что-то запищало на кухне. Я накрыл телефон подушкой и помчался туда. Под батареей сидел Потап — мой котёнок. Сидел и орал. Надо же, а вчера с Аней он только мурлыкал. Этот Потап выхлебал почти кружку кефира и умял полкуска колбасы.
Наш человек.
Я позвонил Таньке и доложил обстановку. Таня сказала, что теперь его может тошнить. Который раз за неделю я чувствовал себя идиотом. В итоге я притворился им, позвонил Ане и сказал, что без неё не смогу полноценно воспитать котёнка. Анечка, моя Анечка, сказала, что приедет вечером, а сейчас она едет к бывшему однокласснику, к тестированию готовить.
Моё воображение рисовало самые ужасные картины. Я мучился до вечера.
Анька не брала трубку, они, должно быть, решали, как правильно — ракУшка или рАкушка. А может… А чёрт его знает, может Аня сейчас со своим бойфрендом, а я так — пойманный на удочку Чумаков. Про меня можно рассказать подружкам и искупаться в их зависти. Я сам себя уверил в этой теории и, что вы думаете, я сел в машину и поехал к Грише. У него дома была тусовка — по гостиной ходили ногастые девки с бокалами, а парни смотрели теннис по телеку. Гриша встретил меня, как президента, честное слово.
— Чума, здорово! Ты знаешь, кто сегодня у меня?
Группа «Топлесс», предположил я про себя. Не удивился бы.
— Рита.
О-о… Риту я любил. В смысле Рита жутко сексуальная девочка в статусе свободного агента. Недавно я не пришёл к ней на День рождения, Ритка обижалась на меня.
— Она спрашивала про тебя, — подлил масла в огонь Гриша.
Я заводился. Я не хотел, но я заводился. Точнее, я хотел и заводился.
Рита провела холодным бокалом по моей щеке.
— Чумаков, ты скотина. Ты не пришёл на мой праздник.
Я просто улыбнулся, а затем поцеловал её руку.
— Я ждала.
Врёт, но мне приятно.
Мы присели на оранжевый диван. Интересно, сколько девиц из Гришиной коллекции попадали в неё на этом диване?
— А я в Египет улетаю через три дня, — грустно сообщила Рита.
— Классно тебе.
— Может, со мной махнёшь?
Рита наклонилась за виноградом, и я увидел ложбинку на её груди. Мне стало жарко.
— Ну так что? — напирала Рита.
Когда я не знал, что говорить, я улыбался. Я был уверен, что по моим улыбкам плачет полгорода.
Примерно через полчаса мы целовались в одной из комнат Гришиного особняка. Рита стягивала с меня рубашку и звенела серёжками. Потом убежала и появилась через минуту абсолютно голая. Она смеялась, как шлюха.
— Смелее, Чумаков. Обалдел от такой красоты?
Я стоял как идиот, моё тело рвалось в бой, но что-то (что, чёрт возьми) протестовало. Я надел рубашку, и покинул комнату.
Рита крикнула вдогонку, что я импотент.
Гриша загородил мне выход.
— Чума, ты чего? А Ритуся где?
— Голая в твоей спальне.
—???
— Гриша, она уже была в твоей коллекции?
— Разумеется.
Я усмехнулся и отодвинул Гришу. Я гнал домой на предельной скорости, я убегал от надоевших мне людей, девочек с повадками шлюх в крови и бесконечного алкоголя.
Было одиннадцать вечера. Безумно хотелось позвонить Аньке, но, возможно, она уже спала. Раньше меня это не остановило бы.
Я заснул сном человека, которого освободили из тюрьмы, куда он попал по ошибке.
Четверг.
Мы сидели во дворике моего дома и все втроем ели мороженое. Я, Аня и Потап. Я понял, почему мне с Аней так легко — я не ждал от неё никакого подвоха.
— А я в восемь освободилась, меня Андрей просто выгнал, так я ему надоела со своими правилами. Приехала к тебе, а тебя нет.
Я идиот, несомненно.
— Я ездил к другу. Ну, так к приятелю.
Аня кивнула. Я испугался, что она не так поймёт, а точнее — поймёт всё правильно.
— Вернулся в одиннадцать, но подумал, что разбужу тебя.
— Кирилл, я вчера узнала кто ты, — обречённо произнесла Аня.
С ума сойти.
— И кто?
— Ты тот самый Кирилл Чумаков.
Она меня сейчас бросит. Вот прямо сейчас возьмёт и бросит. Мы с Потапом будем вдвоём доедать мороженое и проклинать всё на свете. Не знаю, как Потап, но я точно.
Почему? Потому что тот самый Кирилл Чумаков желанная добыча для любой девочки из нашей тусовки, но абсолютный негодяй в представлении таких девушек, как Аня.
Я молчал.
— Я не знала, — Аня почему-то оправдывалась, — ты думаешь, что я с тобой поэтому?
Я покачал головой. В смысле?
— Ты мне просто нравишься. Просто — сам по себе.
Я ей верил. Хотя не понимал.
— Но ты немного… У тебя другой образ жизни. Клубы, компании. Я в клуб выбираюсь раз в год, и то… Последний раз меня чуть не стали обыскивать.
Я не хотел комментировать.
— Я не из твоего круга.
— Я очень рад.
— Что? – испугалась Аня.
— Я очень рад, что не из моего круга.
— Почему?
Я пожал плечами.
— Я хочу поменять свой круг, хотя бы немного.
— Поменять? Ты взрослый, в таком возрасте редко что-то меняют.
— Не-а, — я хитро улыбнулся, — есть такая штука, которая нас меняет.
— Да? — теперь хитро улыбнулась Аня.
Мы прекрасно понимали друг друга. Где-то рядом пели птички, тихо чавкал Потап. Я обнял Аньку, она прильнула ко мне, и видно было, что ей очень хорошо было в кольце моих рук. Это был мой новый круг.
Самый лучший круг.
|
