...Когда игла снова мягко пронзила его кожу, медленно приближаясь к вене, он чувствовал, как нарастает напряжение внутри. От нетерпения подскакивало и дёргалось уже не только сердце, на этой стадии оно заставляло двигаться все внутренности, вплоть до головного мозга. С каждым пройденным миллиметром чувства усиливались, и вскоре, казалось, что завибрировал сам воздух вокруг него. Всё сходило с ума...катилось куда-то далеко вниз...весь мир... весь, кроме руки, которая невозмутимо держала шприц. Она далеко не один раз проделывала это движение, отточено и уверенно, словно это была рука хирурга..
В такие моменты он всегда представлял, что игла накалена до красна, и мог поклясться, что пару раз, прямо на его глазах, она действительно меняла цвет.
Дальше всё как всегда. Мир сходил с ума, но вскоре начинал обретать прежние черты. Именно здесь, когда разум не полностью ещё возвращался в реальность, он был уверен, что это не мир приходит в норму, а просто он снова бросается в этот безумный водоворот смешной человеческой жизни.
За окном включился фонарь. Вечером, когда бардовый закат лениво поглощал город, этот фонарь всегда напоминал ему об окончании дня.
Из зеркала смотрело какое-то бесформенное лицо, измученное, бледное, со впалыми щеками и потускневшими глазами. Комнату залил багровый свет: напротив окна находился публичный дом, и когда включалась вывеска, красный неон, смешиваясь со светом фонаря, всегда заливал его комнату багровым.
Он хотел было выйти в город, как это всегда делал, но всё что смог, это только рухнуть на кровать и забыться. В тот вечер он проспал всего три часа... А когда проснулся, чувствовал себя до ужаса опустошённым. В голове не было почти никаких мыслей, только удушающая, давящая тоска. Она была такой тяжёлой, что ему казалось, если бы на него рухнул потолок со всеми пятнадцатью верхними этажами, это было бы куда легче, чем просто лежать и чувствовать эту тоску.. Тогда он погрузился в воспоминания...
Первый раз он встретил её в начале прошлой осени, когда вечером, на половину спятивший от ломки, ехал за новой дозой. Выходя из автобуса, он услышал её голос:
--Постойте, вы потеряли кошелёк, -- она сказала это так просто, так наивно..
Обернувшись, он грубо вырвал потрёпанный старый кошелёк из её рук и, ничего не сказав, ушёл. В тот момент он не видел ничего: не замечал, как прекрасно было уставшее солнце, сияющее тёмным перламутром, как в безветренном небе облака застыли в причудливые фигуры, и как прекрасна была она, растерянная и удивлённая на фоне поднимающейся луны.
Потом наступил ноябрь... он помнил его очень хорошо, в отличие от остальной осени. Когда он просто бродил по городу, как всегда это делал, она подбежала к нему сзади..
-- Привет, помнишь меня? -- с такой же наивностью сказала она, -- Я подобрала твой кошелёк, когда ты уронил его, помнишь?
Но он не помнил... Её лицо даже не показалось ему хоть капельку знакомым.
-- Нет, -- ответил он, -- не помню, прости..
В тот раз всё уже было иначе. Дул сильный ветер, солнце почти полностью упало за горизонт, из последних сил удерживаясь за край земли кровавыми руками. Облаков не было совсем, и поэтому в противоположном от солнца краю неба уже вовсю светили звёзды. Звёзды весело подмигивали, не зная, что их жизнь будет всего длиною в ночь. Но главным отличием было то, что он видел всё это, мог чувствовать все это.. мог чувствовать её красоту, которая показалась центром всего его безумного мира. Они гуляли, пока не стало совсем темно.. Им было хорошо вместе, хорошо, как никогда прежде..
Так прошла их вторая встреча, так же прошла и следующая, и следующая.. Они были вместе каждый день, боялись потерять друг друга.
-- Знаешь, а я ведь не жила до тебя.. я просто была, но это нельзя назвать жизнью. Ты понимаешь меня?
-- Понимаю, правда..
-- Я знаю..
В памяти колоколом отдавался её голос, её слова. Эта фраза выделялась над другими, она имела для него особое, непонятное значение. Он лежал на кровати, глядел в тусклый потолок, который так и не обвалился на него, и старался не плакать. Вокруг не было никого, кроме него и парящей в воздухе, сгустившейся, почти видимой тишины. Неоновая табличка за окном вдруг погасла, но через мгновение снова засветилась. Даже этот бездушный красный свет не хотел покидать людской мир, будто здесь было лучше, чем там, по другую сторону реальности.
Но как он ни старался, слёзы градом текли по его щекам на подушку. И ему вдруг стало ужасно стыдно, стыдно от того, что он не запомнил её при первой встрече.. от того, сколько горя он ей принёс, сколько раз предавал её, непростительно и низко.. от того, что крал у неё деньги на всё новые дозы.. а ведь он так её любил.. она была всем его миром.. он целиком жил в ней.. и от этого тоже становилось стыдно. Он ненавидел себя за то, что не мог вылечится, за то что лежал сейчас на кровати и плакал как ребёнок, от того что в свете неоновой таблички было куда больше жажды жизни, чем у него.
"Я должен вылечиться, должен ради неё и ради себя" -- появилась какая-то нестойкая уверенность. Слёзы больше не текли, и он даже смог подавить наступающую ломку.. первый раз он смог подавить ломку! Сумел контролировать себя, когда тело переставало слушаться, а по нервам медленно начинали разбегаться порывы нечеловеческой боли.
Он поднялся с кровати, голова кружилась так, что было не разобрать, где стены, где окно, а где дверь.. На ощупь выбравшись из комнаты, он надел ботинки и спустился вниз на улицу. Алый рассвет ослепил его, и он на время снова потерял ориентацию.
Через сорок минут он уже стоял у её двери, худой, грязный и смертельно уставший. Тут его передёрнуло: "А вдруг она не простит, не впустит к себе. А может у неё уже кто-нибудь есть.." Прошло два месяца с того момента, как он, в порыве наркотического бреда, силой забрал у неё все деньги и избил. После этого они больше не виделись, он просто боялся с ней встретиться.
Но дверь открылась ещё до того, как он успел постучать. Она была одета, видимо собиралась куда-то уходить, такая красивая и нежная, как и прежде. Она увидела его и остановилась в оцепенении.
Несколько секунд они смотрели друг другу прямо в глаза.. ему показалось, что прошла ещё одна жизнь..
--Что ты тут дел..
--Я люблю тебя,-- перебил он. Эти слова вылетели как будто сами по себе, без его ведома и контроля.
--Что?
--Я люблю тебя,-- он просто не знал что ещё можно сказать. За эти два месяца в голове скопилось столько мыслей и фраз, что невозможно было в течение всего одной жизни сказать их все. --Люблю тебя.
Она стояла и молча смотрела на это бледное, худое лицо. А потом просто обняла его..Она тоже не знала что можно сказать.. Она любила его больше жизни..
--Я никогда больше.. я решил.. я бросил.. прости, п-прости меня..-- слёзы снова потекли из его глаз, он боялся намочить её, такую прекрасную, но ничего не мог сделать..-- Ты мне веришь?
--Верю..-- она действительно верила ему. -- А я собиралась гулять по городу, как мы с тобой всегда делали..
...Когда игла снова мягко пронзила его кожу, он чувствовал, как нарастает напряжение внутри...
|
