Тихо капала вода. Мертвую тишину изредка прерывали крики птиц; они чувствовали яркие солнечные лучи, греющие их, и от этого перекликались все звонче и звонче. Зима шла на убыль. Наступала последняя стадия ее недолгой жизни агония. Не было больше прекрасной снежной страны. Только лишь редкие островки измазанного грязью снега. Упрямый февраль доживал свои дни. А весна потихоньку брала власть в свои руки. Она незаметно улыбалась небольшими проталинами луж, выглядывающим сквозь тучи солнцем и людьми, которые просто радовались тому, что суровые морозы остались позади. Да вот только я не любитель этого времени года, особенно в городе. У меня всегда возникало ощущение, что грязь повсюду, стоит только ступить за порог дома. Ненавижу грязь.
Я запомнил тот день, как пасмурный: куда ни глянь, до самого горизонта, облака висели единой стеной; они давили, усиливали ощущение слякоти в душе. Стоит отметить, чувство это немного сглаживалось мыслями о предстоящем празднике: должны были прийти гости − старые знакомые нашей семьи. К сожалению, оно не исчезало полностью, лишь чуть-чуть стихало. Впрочем, иногда мрачная погода тоже неплоха, особенно если ты дома, в тепле, а в руке кружка горячего чая и книга, которую стоит прочесть. И кажется что, окружающая обстановка словно наполняется уютом. Да… Мечты. Не стоило задумываться об этом, хотя это помогало отвлечься.
В общем, рассуждал я о многом, и в то же время ни о чем: что-то навевала дорога, густой поток машин, суетливые обыватели и город, кипящий жизнью. Кстати о городе, меня всегда поражали эти железобетонные муравейники, а если быть точным, гигантские паутины, оплетающие наши души с рождения и до смерти, – так я даже чаще представляю их себе. Ведь сколько бы люди ни вырывались из сетей, они практически всегда возвращаются обратно и сами оборачивают себя в клейкие нити, сделанные или из золота, или из меди, хотя это не так уж важно – результат то все равно один и тот же! Да… вот такие наши города, и стоит ли удивляться, что некоторые люди, вернувшись после отдыха, радостно восклицают, как будто истосковались они по бетонным лабиринтам улиц, пропахших бензином, и втягивают в себя поганый, оскверненный человеком воздух. Что же, хоть их немного − таких «представителей общества», тем не менее это показывает, что человек во многом подобен таракану: способен жить практически везде и привыкнуть ко всему. Но иногда, чтобы выжить, нужно не приспосабливаться к окружающим условиям, а изменить их самому. В противном случае менять уже будет нечего.
Однако в своих раздумьях я не заметил, как быстро дошел до дома. О чем это я недавно рассуждал? Ах да! Чай, книга, тепло! Вот одна из моих любимых формул досуга. Про меня можно сказать: «Сначала родилась лень, а потом появился на свет человек». Бесспорно, каждый день проходит в борьбе с этим пороком и… каждый день лень побеждает, хотя бывают редкие исключения. Хм, как бы себя заставить исправиться? Вопрос, как говорится, риторический! Раздумывая над этим, я чуть не забыл включить чайник, что бывает у меня только в период глубокой задумчивости. Обычно за мной такое не водится, так как кухня для меня место святое. Тем не менее мне уже ничто не мешало расслабиться и с радостной улыбкой вбирать в себя тепло родного дома. Кстати о тепле, точнее о его вечном противнике. Сырость. Не люблю сырость, особенно зимой. По мне так лучше добрый мороз, чем такая, то ветреная, то сырая погода. За все шестнадцать лет своей жизни я так и не привык к обычному для степей климату.
Мысленно я вернулся обратно в прошлое, волна приятной и беззаботной ностальгии окатила меня, словно укутала в теплое одеяло… Вдруг раздалось громкое бурление воды. Ага, вот и чайник вскипел, иногда свои маленькие мечты просто необходимо притворять в жизнь. Взяв горячую кружку с чаем, я не спеша устроился на диване. Там меня уже ждал очень любопытный роман, который мне давно хотелось прочитать. И я с удовольствием погрузился в четкие ряды строчек. Проводя время таким вот способом, я способен не заметить, как пройдут не то что несколько часов кряду, а то и полдня. Так оно и вышло. Из хитросплетений сюжета меня вырвал звонок в дверь: вернулись родители. Впрочем, на то они и родители, чтобы возвращать нас неразумных детей с ярких и красочных небес нашей фантазии на грешную землю обычной жизни! Как только мама зашла в дом, она тут же позвала меня – надо было полечить и покормить собаку. Полечить – означало сделать укол и компресс. Очень часто процедура, несмотря на всю серьезность ситуации, выходила довольно забавной.
Я держал Ордессу, а мама делала укол и накладывала на лапу ихтиоловый компресс. Моя любимая питомица стояла спокойно и смотрела на меня своими огромными янтарными глазами, но, когда мама стала оборачивать лапу в тряпицу с лекарством, бубенчик ее шапки свесился вниз, чем собака не преминула воспользоваться и начала увлеченно терзать его… В итоге мама была вся измазана слюной, и бубенчик держался лишь на одном честном слове. А жертва экзекуции, как ни в чем не бывало, яростно молотила хвостом и радостно тявкала. Я же пребывал в благодушном и приподнятом настроении, этот спектакль заставил меня вдоволь посмеяться. Когда еще такое увидишь! Но не только одному мне было весело, свою порцию хорошего настроения получил каждый.
Спустя час я вернулся в комнату и решил, что не худо было бы сегодня дочитать до конца хотя бы главу. Сказано – сделано. Мысль мне так понравилась, что я решил не медлить. Мой мозг тут же начал вникать в картину сюжета... Но через пять минут я понял, что несколько раз подряд просматриваю одну и ту же строчку. Я почему-то совершенно не мог сосредоточиться. У меня появилось какое-то дурное предчувствие, но оно было неясным смутным, как будто кто-то тихо шептал, а я, как ни стараясь, не мог расслышать его. Это было очень странно: подобные ощущения нечасто возникали в моей душе. Мое хорошее настроение погасло, как пламя свечи, задутое сильным порывом ветра. Это чувство усилилось, будто достигло своего апогея, и сошло на нет. Я очумело помотал головой, словно пытаясь смахнуть наваждение, и удивленно поморгал. Однако…
Чуть позже, когда я проснулся, мне в голову пришла дельная мысль, и я решил отвлечься и посмотреть, что-нибудь пасторальное и успокаивающее, иначе говоря, включил телевизор и выбрал свой любимый канал «Телепутешествия». Немного помогло. Ощущение грядущей беды отошло на задний план, и я, наконец, расслабился.
Я так гнал в тот момент от себя всё негативное, тоскливое, неприятное, что, похоже, переусердствовал. Лишь тускло мерцал экран, а я уносился в дали, доступные человеку только во сне. Единственное, что я запомнил, перед тем как окончательно провалиться в беспамятство, так это странный то ли вой, то ли всхлип, даже больше похожий на стон. «Что бы это могло быть?» – подумалось мне, и сладкая дрема полностью сковала меня.
Если спросить у человека, задумывался ли он о смерти серьезно, анализируя все аспекты этого деликатного вопроса, то он скажет да. Хотя бы раз, но думал об этом обстоятельно и со всей тщательностью. То же самое можно сказать о любом из нас. Все думали, все рассуждали, кто-то боялся, кто-то нет, но результата это не меняет. Большинство, пострадав и посетовав на судьбу, в конце концов, непременно откладывало неприятную тему на потом. А зачем забивать себе голову? Зачем мучиться? Она ведь так далека эта непонятная, страшная и таинственная смерть. Да, конечно, рано или поздно это произойдет, но ведь это так нескоро! И вообще, проблемы надо решать по мере их поступления и жить настоящим. Так думают многие, очень многие. До тех пор, пока они не сталкиваются с судьбой лицом к лицу, недоверчиво и удивленно взирают они на то, что произошло, и не могут понять: « Почему сейчас, так рано?» Оплакивают любимых, борются с тоской и пытаются жить дальше. А что делать? Остаются только два варианта развития событий. Самоубийство — это выход только с черного входа. Жизнь — это спасение, но очень долгое время после трагедии представляющее собой особо тернистый и горький путь. Не каждому он под силу. Из этого нам и остается выбирать. Третьего не дано. Иначе никак. Но хуже всего, когда уходят те, с кем породнил не один прожитый год, те, к кому ты привык и не мыслишь свое существование без них. Это самый тяжелый удар, для некоторых слишком тяжелый и окончательный. Вот и со мной произошло нечто подобное: не с таким разрушительным воздействием, но не менее тягостным.
Утро. Ласково светило солнце. Дыхание весны принесло с собой пробуждение спящей жизни, но вместе с тем оно забрало и жизнь бодрствующую, имеющую право существовать и радоваться своему бытию. Так почему же это право отобрали? Почему? Сейчас мне уже легче это осознать, чем тогда. Наверное, это закон всего миропорядка: что-то рождается, а что-то умирает. Все логично, все правильно — закон природы, не поспоришь. Да только как тяжело это понять и принять, когда семь лет прожил с дорогим тебе существом, пусть даже это и не человек. Пусть. Это не мешало его любить, не мешало сильно привязаться к нему, не помешало это и почувствовать такую же боль!
Да, все верно, моя собака этим прекрасным утром умерла. Кто-то скажет: « Ну умерла и что дальше, это же животное, заведи другую. Что? Не хочешь собаку? Так заведи кошку, птичку, черепашку и не надоедай мне своими причитаниями! Подумаешь, эка важность!» Так может сказать человек, у которого часть сердца превратилась в черный кусок угля. Он, может. И не злодей, и не подлец, просто обычный человек, способный убить ту же птичку, кошку, собачку и при этом с чувством выполненного долга пойти домой. А что? Почему бы и нет? Заразы в городе опять же меньше станет, все правильно. Благое дело!
Все произошло без особой патетики, достаточно просто, если не сказать обыденно. Я вышел во двор на уборку, которая начинается, когда становится по-весеннему тепло и погода позволяет заниматься рабочими делами. Первое, что я увидел, это были мама, стоящая возле груды чего-то белого, и отец, растапливающий печь, сегодня к нам собирались гости: он хотел пожарить мясо и овощи. Как только мама увидела меня, она тут же заспешила навстречу. У нее было какое-то странное, с легкой грустью и тяжелым налетом усталости выражение лица. Я только начал понимать, что дело здесь нечисто и что-то не так, когда прозвучала жалобная, полная боли фраза « Ордесска умерла». В тот момент я уже заметил хвост, торчащий из-под белых простыней, саваном покрывших тело. Я также успел заметить хмурое, жесткое, словно вырубленное из камня, лицо отца, и только тогда осознал факт, которому все еще пытался сопротивляться мой разум: ее нет и не будет. Никогда. Никогда она больше не подбежит ко мне, радостно лая, никогда не посмотрит на меня своими добрыми доверчивыми глазами, никогда больше не встретит у калитки и у двери моего дома. Это страшное слово «никогда» упорно билось в моем сознании птицей, пытающейся вырваться на свободу. Не получалось. Застряло.
В тот день пролилось много слез, а горе и уныние отравляло меня. Ничто не могло помочь: ни гости, приехавшие несколько часов спустя, ни понимание того, что Ордесса прожила долгую и, наверное, неплохую жизнь. В тот день я корил себя за то, что мало уделял ей внимания, мало гладил и чесал ее, часто отделывался сушкой, брошенной впопыхах, и слишком спешил: не мог остановиться и отдать ей должное. Собаке нужна была человеческая забота и ласка, а не бублик на откуп. Я воспринимал свою любимицу, как нечто постоянное, как некую константу. Мне казалось, что впереди еще так много времени. Я расслабился. Позволил себе забыть, что оно имеет свойство заканчиваться.
Эта рана из тех, которые все же поддаются лечению. Чуть погодя, не сразу, она начала зарастать, и вскоре, была исцелена полностью, оставив на память только маленький шрам, который будет постоянно напоминать мне урок, преподанный самой жизнью: любить надо всегда вовремя.
|
