Начало этого дня было таким же, как и сотни предыдущих до него. Семь утра, раздается настойчивый стук в дверь, он раздаётся и раздаётся до тех пор, пока не разбудит меня. Я нехотя открываю глаза и, запахивая халат, неспеша иду открывать дверь. На пороге стоит Анна Семеновна, пухлая круглолицая женщина в бело-синем халате, которую все за глаза зовут Аннушкой, и протягивает мне маленький пластиковый стаканчик, доверху наполненный разномастными таблетками. Как бы ни хотелось, нужно их взять и выпить прямо при Аннушке и потом, широко открыв рот высунуть язык, тем самым, показав, что проглотила все до единой. Аннушка удовлетворенно кивает и уходит. Так хочется ещё поваляться, но я должна аккуратно застелить постель, умыться, переодеться в широкие синие штаны и белую майку и пойти занять своё место в ширенге, строящейся в столовую на завтрак. Странно скажете вы, кто так обычно начинает свой день? Так изо дня в день живут люди оказавшиеся в клинике для людей, страдающих расстройством питания, побольшей частью булемиков или анарексиков. В моём крыле у каждого либо анарексия, либо булемия, либо всё сразу. У нас здесь только девочки, причем именно девочки, старше семнадцати нет ни одной, а отделение забито до отказа и каждый день подвозят новеньких. Мне шестнадцать стукнуло уже в больнице, вообще-то я уже и не помню точно, сколько здесь лежу. Меня вроде привезли зимой, потом лето, я выписалась, потом снова вернулась, снова выписалась. Иногда сидя у себя в палате и бесцельно глазея в окно, я вижу, как подъезжают скорые, как из них выносят кого-то на носилках, а сзади без помощно идут и плачут родители. Помню, как меня саму так несли, я просто не могла ходить весила тридцать килограмм. Мама заламывала руки, папа не знал, куда деваться от бессилия.… Сейчас мне говорят, что моя жизнь уже вне опасности, пищеварение потихоньку налаживается, я вешу уже почти сорок, а при моём росте должна пятьдесят пять. Каждый день ко мне приходят родственники, психологи, говорят, что всё уже хорошо, кризис миновал. Так и хочется иногда крикнуть им всем много вы понимаете…Они ведь не знают, как трудно мне идти на завтрак, а потом на обед, как трудно есть пять раз в день и ни разу не вызывать рвоту…несколько раз я чуть было не сорвалась, об этом никто не знает, даже персонал, я стараюсь всё держать в себе. Вот и сейчас на утреннем сеансе групповой психотерапии я отвлеклась и думую о своем. Спустя ещё сорок минут скучных и, по моему мнению, абсолютно лишних увещеваний на тему «научись любить себя» я, наконец, оказалась у себя в палате. Я легла на аккуратно застеленную постель, достала из тумбочки мятую тетрадку и начала рассматривать вырезки с голливудскими актрисами. Я так любила их всех, особенно N…Высокая, красивая и такая стройная. Я вздохнула, у неё-то в жизни всё отлично деньги, слава, внешность, а я парюсь в дурацкой больнице уже который месяц. Эти вырезки я начала собирать ещё давно, сначала просто собирать, потом подгонять свою фигуру под идеал. Сначала сидела на яблоках, потом на кефире, ходила в спортзал через день. Начали выпадать волосы, появились проблемы с кожей, но я не обращала на это абсолютно никакого внимания. У меня была цель, похудеть, причем не просто похудеть, мне хотелось, чтобы были видны рёбра, кости. Звучит странно, сейчас я это понимаю, но, тем не менее, это было, мне казалось это красивым. Помню, как голодала первый раз. Было очень тяжело, но потом ничего привыкла, а со временем и вообще перестала ощущать чувство голода, просто не могла есть. Я медленно перелистывала тетрадь, внимательно всматриваясь в каждую фотографию. В дверь постучали, сначала тихо потом на тон громче. Входите-лениво отозвалась я, не вставая с кровати. В палату, смеясь, вошли Олька, Света и Лиза-мои подруги по несчастью. Света и Лиза сели на кровать рядом со мной, а Олька, подойдя к зеркалу, критически оглядела себя-только с занятий, такое впечатление, что в этой комнате все зеркала какие-то кривые, вот здесь вроде ничего, а там бегемот бегемотом-пожала она плечами. Я усмехнулась, (раз в неделю нас водили на занятия в зеркальную комнату, лично я терпеть их не могла). Сегодня за завтраком не могла впихнуть в себя эту чёртову кашу-Света посмотрела на меня-и, что ты думаешь, поволокли к психологу, час, наверное, у него сидела, пока он бубнил. Мне надоела эта несчастная больница-выразила я общее мнение, а особенно ненавижу этих жирных психологов. Сидят в своём кресле, губы масляные, пальцы колбасками. Лиза захихикала. Света тем временем углубилась в оставленный мною на тумбочке журнал, а Лиза, подойдя к Ольке, стала сыпать советами по поводу собирания пазлов. Что же это со мной-подумала я, у меня просто не было сил встать, какая я стала ленивая. Но на задворки моего сознания была загнана мысль о том, что я возможно зря, съев завтрак, пришла к себе в палату и …да я вызвала рвоту. Я просто не могла, меня трясло,я казалась себе огромной бочкой,коровой,толстухой.Мне казалось,что я съела непозволительно много и я пошла и вызвала рвоту,пообещав самой себе, что в последний раз. Меня гложило чувство вины за это, ведь все, включая врачей и родителей думали, что я близка к поправке, со дня на день домой.
Эй-Света помахала рукой, ты здесь, сидишь, смотришь в одну точку. Я встряхнула головой-задумалась. Голова Аннушки показалась в двери и в упор посмотрела на меня-чего сидишь-добродушно спросила она. Я непонимающе посмотрела на неё и тут хлопнула себя по лбу, уже опоздала на психотерапию. В кабинет психолога я постучала на пару минут, позже назначенного времени-можно войти-спросила я, надеясь, что мой голос звучит виновато. Да,войди-прогромыхал Роман Эдуардович. Какже меня раздражала его манера постоянно орать. Я присела на кресло и приготовилась слушать. В этот раз мы поговорили на удивление быстро, всего за сорок минут. Он что-то быстро накропал в моей карте своими толстыми пальцами, (меня всю передернуло, едва я бросила на них взгляд.) Я взяла карту и, бросив « до свидания», пошла в соседний кабинет. Меня передернуло, куда ни глянь всюду зеркала. Видимо моё выражение лица не очень понравилось Тамаре Николаевне, и она излишне ласково поинтересовалась как у меня дела. «Ты знаешь, что нужно делать» - сказала она и углубилась в карту. Я покорно опустилась на банкетку и начала стягивать одежду. Оставшись в белье, я поднялась и медленно повернулась к самому большому из зеркал. «Ну, что ты видишь» - спросила у меня из-за спины Тамара Николаевна. Что я вижу-подумала я,хотите правду? Вижу девушку, высокую, полную... толстую. Я недовольна собой-это все, что я смогла из себя выдавить под взглядом врача. Недовольна-протянула врач, подходя ко мне ближе с становясь передо мной, чем именно? Я замялась-ну…своим телом, оно кажется мне дряблым, особенно руки и…ещё живот…Тамара Николаевна вздохнула-ты весишь сорок килограмм при росте метр семьдесят пять-она внимательно посмотрела на меня-пойми у тебя просто не может быть дряблых рук и всего того, что ты там ещё наговорила. Ладно, одевайся - сказала она и принялась делать в карте какие-то пометки. Я быстро натянула штаны и футболку ожидая, что мне скажет Тамара Николаевна. Но она лишь молча протянула мне мою карту и велела позвать Аннушку и Дмитрия Сергеевича, заведующего нашей, старшей группой. Я чувствовала, что ничего хорошего мне это не сулит. И как в воду глядела. Вечером, когда мы со Светой и Лизой увлечённо играли в карты у меня в палате, дверь неожиданно распахнулась, и мы увидели на пороге нашего заведующего вместе с Аннушкой. По палатам девочки-мягко сказал он Свете и Лизе. Те, побросав карты, мгновенно скрылись за дверью. Дмитрий Сергеевич присел на кровать рядом со мной, Аннушка же осталась стоять позади. Не буду в подробностях передавать этот нелёгкий разговор, но как я поняла о выписке говорить не приходилось, а если точнее я с этого дня должна была находиться под усиленным наблюдением. Еле-еле дождавшись пока за заведующим захлопнется дверь, я отвернулась к стене и горько, навзрыд заревела. Аннушка лишь тяжело вздыхала и гладила меня по голове все, приговаривая «Ну, ну недадо…всё хорошо будет». Но я никак не могла заставить себя остановиться, меня как будто прорвало. Помог лишь успокаивающий укол, который перепугавшаяся Аннушка поспешила попросить у дежурной медсестры. Я проснулась только под вечер следующего дня и, вспомнив всё случившееся захотела заплакать вновь, но слёз во мне видно уже не осталось.
Спустя три дня случилось событие, всем отделением провожали Лизу. Она набрала свои положенные пятьдесят один килограмм и теперь счастливо улыбаясь, обнимала врачей и медсестер. Как же я ей завидовала, но всё же заставила себя улыбнуться и обнять её наброщание. Боясь расплакаться прямо у всех на глазах я поспешила к себе в палату. Открыв дверь я увидела Свету сидящую на кровати. Паршиво правда-спросила она. Я посмотрела в её покрасневшее лицо и постаралась улыбнуться-правда паршиво. Сев рядом я рассказала о том, что мне выписка даже ещё не светит, как сказал наш заведущий.Боюсь, не выдержу здесь-вздохнула я. Согласна, уже тошнит от всего этого, от этих стен, от таблеток, от врачей-никогда ещё не видела Свету настолько подавленной. Мы проговорили с ней до самого вечера. Еще три дня прошли без особых происшествий, разве, что я просто не успевала от одного психотерапевта к другому и в столовой медсестра практически заглядывала мне в рот, чтобы убедиться, что я всё съела и достаточно тщательно прожевала. Но в одну из ночей меня разбудил громкий крик, вернее вопль,иступлённый,полный ужаса. Я поняла, что это кричит Аннушка. Испугавшись, я выскочила из постели и прямо в пижаме выбежала в коридов. Из палат тоже начали высовываться перепуганные лица. Я искала глазами Аннушку и тут увидела открытую дверь в палату Светы. У меня пошли мурашки, но мысль, так неожиданно пришедшая мне в голову просто не хотела достигать сознания. Ко мне подбежала трясущаяся и бледная как мел Ольга, начала трясти меня, что-то говорить, но я не слышала ее. Я смотрела. Как в палату моей подруги вбегают врачи со шприцами, смотрела на Аннушку, в полуобморочном состоянии вжавшуюся в стену. Не помня себя я рванула в палату к Свете расталкивая всех. Света лежала на своей постели раскинув руки белая, как мел и смотрела холодным, немигающим взглядом в одну точку, а над ней что-то делали врачи. Сильно пахло лекарствами и ещё чем-то противным…рвотой-мелькнула в голове странная мысль. Деточка, тебе нельзя здесь-донёсся словно сквозь завесу до меня голос Аннушки, пойдём. Я лишь отчаянно замотала головой глотая бегущие по щекам слезы. Я хотела сказать, спросить, но голос отказывался слушать меня. Я словно выброшенная на берег рыба, задыхаясь глубоко вдыхала и выдыхала воздух. Закруужилась голова и к горлу начала подкатывать тошнота. Све-ета-сумела выдавить из себя я и потеряла сознание.
Очнулась я, как потом мне сказали спустя два дня. Первым, что я спросила, было - «как Света?». Мне вначале просто не чего не ответили, потом размыто сказали, что всё нормально и быстро отвели глаза. И мама, и врачи, и даже Аннушка вели себя пугающе, похоже-быстрая, натянутая улыбка, «всё будет хорошо» - произнесённое замогильным тоном. В реанимации я так и не добилась того, что же со Светой, но зато узнала, что со мной. Обморок стал причиной нервного истощения, и поблеем с сердцем. Теперь трижды в день мне ставили капельницы, сначала просто в вену, потом уже в ладонь. Ела я с трудом. Сначала не хотела, но испугавшись, узнав про внутривенное начала, есть сама. Из реанимации, к которой я уже почти привыкла ммнеяперевели в обычную палату долгое время спустя и там я и узнала о том, что Света умерла. Она в очередной раз вызвала рвоту, а организм был настолько истощен, что просто не выдержал, оказывается, что не только я не любила откровенничать. Таким образом, со смерти одного человека началась жизнь другого, началась моя жизнь. Я хотела жить и каждый раз, когда мне становилось совсем плохо я вспоминала Свету и то, что с ней случилось. Не хочу сказать, что у меня всё пошло как по маслу и меня выписали пару месяцев спустя. Нет, это был долгий и сложный путь, на котором я часто падала, но рядом со мной всегда были родители и врачи, которые боролись с болезнью вместе со мной и в итоге мы поюедили, болезнь отступила. Я вешу теперь пятьдесят пять, но, к сожалению, моё сердце теперь никогда не будет здоровым полностью, но я сильная и я уверенна в себе. Если я справилась с анарексией, то справлюсь и с этим, я уверенна.
|
