СКАЗКА НА ВЫРОСТ
Бывают разные сказки. Бывают добрые сказки, в которых живут добрые персонажи, а бывают сказки, в которых живут злые персонажи. Злые спорят с добрыми персонажами за право, чтобы их любили и понимали.
Бывают сказки, которые сделаны под размер малышей. Скажем так, есть сказки такого маленького размера, которые могут понять даже самые маленькие малыши, а есть сказки на вырост, такие, которые дети понимают только тогда, когда становятся взрослыми.
Но даже тогда им не всё понятно в сказке жизни.
Пролог
Наши сказочные острова Тарнадоса располагаются к югу от К., чуть в стороне от основного трансатлантического пассажирского потока. В далёкие времена, здесь был порт, построенный в островной бухте. Именно он обеспечивал жителей работой и мечтами о далёких землях с хорошей жизнью. Но порт закрыли, так как нынче ни один лайнер не может зайти в нашу бухту из-за того, что было землетрясение и подходы в порт завалило скальной породой. Постепенно от коренных жителей острова никого не осталось: все уехали в поисках лучшего места для жизни, более соответствующей их мечтаниям. Из некогда стотысячного населения, сейчас здесь обитает пять тысяч жителей, занятых тем, что обслуживают постоянную десятитысячную армию туристов, подключенных к чуду…
Что за чудо на наших островах Тарнадоса?
Ну, конечно же, жизнь не дожидаясь смерти, это всем известно.
1. Глава первая, в которой профессор Хаши принимает миледи, и принимает решение хранить её тайну
- Профессор Хаши, вас ожидает пациент, - сообщила секретарша.
Первое сообщение…, и хотя и утро, но уже день - началась рабочая суета. На часах девять ноль три.
Профессор Хаши человек небольшого роста, кругленький, тихий, скромный, он больше похож на детского врача, чем на трансплантолога-криогеника, которых всё больше представляют как людей сухопарых, с продолговатыми, даже заострёнными чертами лиц. А вот Хаши не такой, и в первый раз никто из пациентов не верит, что именно он является мировой знаменитостью, открывшим способ продлить жизнь, проникнув в её самое сокровенное – в смерть.
Звучит угрожающе, но это не так, именно любовь Хаши к людям сделала его тем, кто смог раздвинуть представление о смерти и жизни, о реальном и нереальном, об извечной мечте человечествам - о Sempre vita или попросту о вечной жизни, ведь даже сказочные персонажи желают жить вечно.
Да, он такой, немного чудной, немного загадочный, но, в общем-то смешной и нужный, разумеется, когда вы понимаете, что такое жизнь и имеете для её продления всё необходимое, в том числе и деньги.
Приемная на самом деле не кабинет, а огромный зал, оборудованный всеми самыми современными средствами убеждения человека расстаться с его телесной оболочкой, чтобы продолжить жизнь духа. В этом кабинете находились такие мировые знаменитости как сами П., и Ф., а самым известным посетителем этой обители был сам А., но что говорить об этих людях, ведь можно сослаться на другого, не менее известного бизнесмена и политика Г.
О! Разумеется, необходимо упомянуть и Р., так как именно после того, как он заморозил свою телесную оболочку, все наконец-таки доверились технологии профессора Хаши, этого чудотворца современности, который, приоткрыв дверь третьего кабинета, насвистывал мелодию арии из оперы «Аида».
Настроение профессора было бодрое, так как ничто не предвещало ничего нехорошего, пожалуй, что и наоборот, всё было чрезвычайно прекрасно. Да и по-другому быть не могло, вот только так, как всегда - всё превосходно.
В кабинете, на мягком, даже не просто мягком, а уютном кресле от известного дизайнера С., сидела дама. По её виду, для неё молодость и красота были тем самым обыденным явлением, каким является воздух. Женщина была слишком красивой, чтобы её можно было считать обычной смертной, с обычными житейскими проблемами. Её прическа и два вплетенных в волосы голубых бриллианта говорили о том, что её материальному положению может позавидовать сам Крёз. Ну если и не позавидовать, то проявить к даме соответствующее уважение, что для него служило событием чрезвычайным. Если возможно, то здесь надо сделать небольшую сноску для того, чтобы описать состояние самого доктора Хаши, которое весьма и весьма сопоставимо с состоянием Крёза, но разве в наше время этим кого-нибудь удивишь?
Простите, но несколько уточнений, сделанных в начале нашего повествования были крайне необходимы, так как именно данное описание властности и состоятельности людей данного круга очень важно для нашего рассказа.
Так вот, рассмотрев женщину профессор подумал, что дама явилась к нему по поводу престарелых родителей и желает оплатить их трансплантацию. Дело достаточно обыденное, но все-таки несколько щекотливое. Вот так запросто, взять живого человека, поместить его в условия близкие к полному покою, и после этого, как ни в чем небывало общаться с ним…, не каждый на такое способен, а тем более близкие люди - родители…
- Доброе утро мадемуазель миледи! – воскликнул профессор Хаши, буквально врываясь в просторы залы. – Вы не представляете, насколько я наслышан о вас, о вашей красоте! Только боги могут любоваться вами!
- О, профессор, вы льстите мне.
- Нет, отчего же! нет! не льщу! Хотя, пожалуй, я льщу себе, имея смелость не пасть пред вашими ногами, и не моля о разрешении исподволь наблюдать за вашим лицом.
- Ах, профессор, умоляю вас. Если бы вы знали, как мне хочется быть обыкновенной девушкой, даже дурнушкой, с прыщиками на лице, с привычным невниманием окружающих…. Если бы вы знали, как я от устала от постоянного внимания! Всегда около меня вьются поклонники, фотографы, журналисты…. Иногда я даже заглядываю под подушку, вдруг и там кто-нибудь из них спрятался.
На мгновение у профессора возникло подозрение, что дама решила прервать телесное существование, из-за невыносимости публичной жизни, но…
- Нет, профессор, не хмурьтесь, я к вам по весьма деликатному делу.
- Понимаю, ваши родители…
- Нет. Нет. Они, к сожалению, твердо заявили о том, что ни о какой вашей замороженной криогенике и слышать не желают. Дело не в них.
- Мадемуазель…, в таком случае я не совсем понимаю…
- Профессор, позвольте. Мне очень непросто об этом говорить, но обстоятельства вынудили меня явиться к вам и просить о вашей снисходительности. Вы можете обещать мне, что всё останется в тайне?
- Полная конфиденциальность…, это основной принцип моей работы.
- Я наслышана, но этого мало. Мне необходимы гарантии.
- Мадемуазель, честь нашей клиники, разве этого мало? Нет, мы не просто гарантируем сохранность тайны имен наших клиентов, мы несем и материальную ответственность перед родственниками усыпленных. Да что там…, - профессор Хаши, наконец, присел в кресло напротив дамы и позволил себе закурить сигарету, – сумма страховки о сохранении тайны порядка двух миллиардов долларов, так что страховая компания более чем существенно охраняет наши тайны.
- Ну хорошо профессор. Хорошо. У меня все равно не остается выбора.
- Позвольте. Выбор есть всегда.
- Да, он есть, но не в моём случае. Дело в том…, вы позволите сигарету?
- О, конечно. – Профессор протянул даме пачку редчайших сигарет и галантно поднёс зажигалку.
Дама закурила. Говорила она отрывочно, нервно.
- Через восемь месяцев у меня назначена свадьба…
- Поздравляю…
- Не с чем. Дело в том, что этот брак не совсем тот которого хочу я. Вы меня понимаете? Ах, да, вы меня понимаете. Так вот, - в голосе дамы появились металлические интонации. – Мой брак, это не просто брак, это государственная необходимость и мне придется расстаться с тем человеком, которого я люблю…, я в положении…, у меня будет ребёнок…. Я хочу, чтобы вы взяли его в клинику.
- Мадемуазель? Но это невозможно!
- Я всё оплачу…, не вынуждайте меня ничего объяснять, но это единственный шанс ребенка на жизнь.
- Мадемуазель миледи, но мы имеем дело только с пожилыми людьми, уже прожившими жизнь…
- Мне так хочется оставить его! Профессор, вы не понимаете! Я не могу его оставить! Мне нельзя! О, этот брак! Я проклинаю его!
- Мадемуазель?! Успокойтесь, возьмите, - профессор протянул даме воду. – Выпейте.
- Ах, да. Я спокойна. Сейчас, пока у меня есть время, я могу побыть на вашем острове, родить малютку, но потом…, я понимаю, что больше никогда его не увижу…
Дама разволновалась и профессор, не привыкший к подобным проявлениям чувств, почувствовал себя неуютно, и в то же время обязанным даме.
Да, в конце концов, он не смог отказать ей. Он был вынужден согласиться взять ребёнка, но дал он своё согласие лишь после третьей встречи с дамой, равно как и запросил в три раза дороже - всё-таки моральная сторона вопроса волновала его больше чем деньги, и только очень большие деньги, преломили доводы морали.
2. Глава вторая, в которой события свадьбы миледи сменяются событиями будней
Восемь месяцев спустя вся мировая пресса сообщала о браке господина У., на самой прекрасной женщине мира. В течение целого месяца эта новость витала по всей планете, давая каждому из живущих надежду на прекращение угрозы войны между государствами. А свадьба миледи прекращала все раздоры, так как теперь государства объединялись в одну империю. Да и зачем границы, если люди и так спокойно ходят друг к другу в гости?
Таково было время, таковы были нравы, что ж с этим поделаешь?
Но какая была церемония свадьбы!
Да, о ней и было что разговоров: и какое на ней было платье, и какие на ней бриллианты, и кто из приглашенных как располагался. Отметили и то, что на свадьбе, наряду с главами государств присутствовал сам профессор Хаши, который был в первой гильдии окружавших молодоженов…
Да, большое было событие в жизни людей, значимое.
Но и оно закончилось, и вновь начались каждодневные будни, в том числе и будни профессора Хаши, который, вернувшись на острова Тарнадоса, вновь занялся излюбленным делом – делом отдаления жизни от назойливой смерти.
До сих пор мы так и не упомянули, в чем же именно заключался метод профессора Хаши, но всему своя череда, а в череде важности, этот рассказ мы вынуждены были сместить чуточку дальше, так как он влияет только на последующие события нашей сказки.
Так вот, метод профессора заключался в том, что он погружал людей в креозот, который охлаждал тела до температуры практически неотличимой от нуля. Что же в этом удивительного, ведь этим занимались и сотни лет назад?
А вот так и не занимались. Все те люди, погруженные в креозот, погибли, а вот профессор Хаши, умудрялся сохранять им жизнь. Как? Да он просто сохранял телам разум и сознание, подсоединяя их мозг к миллионам тончайших проводков, обеспечивающих сохранность ума и духа, которые тянулись к огромной подземной машине, связывающих сознание усыплённых с сознанием живущих людей. Он каким-то неведомым никому образом сохранял ментальность жизни там, где царствует смерть, и даже более того, он давал возможность неподвижным телам двигаться!
Да-да, именно так!
Через эти миллионы тончайших проводков, сознание замороженного человека подсоединялось к сознанию живого человека, который соглашался, разумеется за определенную плату, носить в своей голове специальную коробочку, которая и являлась тем связующим звеном между ним и человеком, лежащим за тысячи километров в состоянии глубокой заморозки. Тот, кто спал во льде, мог прекрасно видеть и даже ощущать всё то, что видел носитель коробочки. Он даже мог общаться с носителем, давая ему рекомендации и наставляя его как жить лучше. А в этом замороженные господа понимали толк, ведь сумма, которую они платили за подобное продолжение жизни, была громадной, да и вознаграждение носителя было огромным. И конечно, сами носители понимали, что предоставленная им честь обязывает их вести тот образ жизни, который угоден замороженным господам.
Из десяти тысяч пациентов никто не жаловался на носителей, все были довольны выбором, о чем свидетельствовали десять тысяч благодарственных отзывов замороженных господ. Иногда, в свободную минуту, профессор Хаши приходил в благодарственный зал и там рассматривал благодарственные отзывы пациентов. Иногда, он приводил в этот зал родственников замороженных господ, чтобы они могли сами во всем убедиться, и те, всплакнув, показывали своих детей, радуя замороженных господ. Единственный запрет, который был у замороженных господ – это сообщать своим родственникам имя носителя их ментального сознания, что соблюдалось неукоснительно: тайна - это то, что знает один. Даже носители не знали имен тех, чьё сознание они носят. Это правило устраивало всех и сохраняло жизнь людей в безопасности, ведь вы сами знаете, как много нынче развелось разбойников, желающих приобрести состояние путем вымогательства.
На этот случай существовала целая команда людей, отслеживавшая все разговоры между замороженным господином и его родственниками. Но за сорок лет не было ни одного случая разглашения тайны, что впрочем, ничуть не ослабляло внимания членов команды наблюдения.
Было у профессора Хаши и другое правило, а именно не принимать в один и тот же день двух клиентов. Бывало, что он проводил целый день в компании посетителя, рассказывая ему истории жизни носителей, и они вместе размышляли о том, является ли такая форма существования жизнью, и конечно же, приходили к выводу, что разумеется является, ведь замороженный господин всё чувствует, всё понимает, он разговаривает и мыслит, а значит – живёт полноценной жизнью.
Как правило, замороженные господа выбирали молодого носителя одного с собой пола, но было несколько сотен исключений, и поверьте, ничего в этом предосудительного не было, ведь сам замороженный господин не испытывал тайных эротических мыслей, он просто пытался понять сущность существования другого пола. Что ж, впрочем, и это было тайной выбора самого замороженного господина, и профессор Хаши по этому поводу не распространялся, да и других забот у него было предостаточно.
Ко всему прочему, кроме руководства криосанаторием, профессор Хаши был избран почетным директором островов Тарнадоса, что обязывало его являться на коллегию управителей островами. Наш любезный профессор чтил это занятие, так как оно доказывало тот факт, что ученый может быть тонким и разумным политиком, к чьему мнению прислушиваются не только в ученом мире, но и в мире политических деятелей. И тщеславие здесь не причём: главное в жизни профессора Хаши, было то, чтобы его пациенты, в его санатории, как он называл свою больницу, находились в спокойствии и благоденствии. Именно поэтому он согласился занять почетную должность директора островов и столь прилежно появлялся на всех заседаниях коллегии управителей.
Но если совсем-совсем честно рассказывать об этом назначении, то профессор Хаши многое преодолел в себе, а именно то, что он не хотел становиться почетным директором островов, и только многочисленные просьбы пациентов заставили поменять точку зрения на данный вопрос. Многие из пациентов опасались разглашения тайны своего существования и тайны носителей, чтобы пустить дело на самотёк, а так они получили стопроцентную гарантию своей неприкосновенности. Во всяком случае, пока будет жить сам профессор Хаши, а он, как известно – вечен…
Ах да, мы совершенно удалились от дел нынешнего дня профессора Хаши, вернувшегося из своей поездки на свадьбу миледи.
3. Глава третья, в которой мы встречаем господина профессора, возвращающегося со свадьбы миледи.
На самой свадьбе, как мы упоминали, профессор Хаши занимал место в числе первой гильдии самых уважаемых гостей, и теперь, вернувшись на острова, он был встречен с почетом, подобающим столь значимому человеку.
Профессора встречали все жители островов, собравшиеся у причала, куда подплыл ялик господина профессора Хаши. Шутка ли, целый месяц жители острова оставались без почётного директора.
У многих присутствующих создалось ощущение, что к ним на остров приехал не только господин профессор, но так же и сама миледи, но, разумеется, это было мифом, не имеющим никаких оснований: разве может такая красавица появиться в месте, где покой и старость правит балом? Конечно нет! Ведь она воплощенная жизнь, олицетворение праздника и любви. К сожалению, теперь только к господину У., законному мужу и будущему родителю её детей.
На наших островах, все только и сплетничали об этом союзе, а господин Вошка, состоящий при пивном заведении поломоем, так он и вовсе считал, что брак этот не по любви, а по расчету: так де необходимо в целях мирового спокойствия. Ему возразил сам господин Тучка, который поверг аргументы господина Вошки с лёгкостью истинного рыцаря, несшего в петлице пиджака имя миледи.
- Не может просто так, такая красавица выйти замуж на чудовище! Здесь явно прослеживаются обоюдные чувства!
- Ах, прекратите, господин Тучка. Вам с вашей высоты всё кажется, слишком красочно и ярко, а вот мне, с пола, всё видится несколько под иным углом зрения.
- Вам бы господин Вошка грязь на полу рассматривать, да счищать её, нежели лезть со своими домыслами, к светлому лику миледи. Нынче другие времена, нынче свобода и равенство всех углов зрения.
- Вот и я говорю, нынче равенство, но всё равно, кто-то оказывается ровнее остальных, - эту реплику кинул скромный архивариус наших островов Тарнадоса, господин Переписчис.
Надо было прекратить прения, не хорошо…, все-таки такой случай! Свадьба миледи! А её пытаются замарать грязными руками поломоя.
Они стояли в третьем ряду встречающих профессора, что показывало истинность демократического устройства нашего политического строя, и всё же, был ещё первый ряд, да и второй, а ведь еще было семь рядов равенства. Но с другой точки зрения, как такое может быть, чтобы все пять тысяч человек стояли в первом ряду? Это какую же площадь должен иметь причал, чтобы все выстроились в один ряд? Нет, и в демократическом устройстве никуда не деться от доводов разума и равенства.
Господин профессор, важно улыбаясь, сошел на берег и обратился со словами приветствия к пятитысячной толпе встречающих. Он говорил о том, что безмерно соскучился по обитателям островов, что рад вновь приехать сюда и намеревается больше никуда не уезжать, ибо главное событие жизни у него уже состоялось - он видел свадьбу миледи.
Мы радостно захлопали, приветствуя речь господина профессора Хаши. Половина из нас затопала ногами, другая половина кричала «ура профессору», ну а он, всё так же улыбаясь, прошел в автомобиль с открытым верхом и сел в него. Мы все хотели поприветствовать его лично, заверив его в нашей любви и уважении, но мы понимали, что он человек необычайно занятой и важный, если сама миледи пригласила его на свадьбу, поэтому покорно расступились и дали машине умчаться в клинику, где, как всегда его ожидали пациенты.
- Вот уехал, теперь мы его нескоро увидим, - сочувствующе произнёс Тучка вслух то, что думал каждый из нас.
- Да, теперь мы его нескоро увидим, - подтвердил господин Вошка.
- Такое событие надо отпраздновать, - предложил господин архивариус и мы отправились в пивное заведение господина Ашика, расположенное на склоне превратной горы.
Мы всегда отправляемся в это заведение, чтобы в тесной и дружной компании обсудить новости прошедшего дня, и хоть день не окончился, но что уж тут поделаешь, других важных событий в нём не ожидалось.
По дороге господин поломой Вошка недовольно бурчал, что речь господина профессора могла бы быть и подлиннее, что нынче утерян дар ораторства, когда публика держалась по два дня пред Публием, и никто не помышлял о том, чтобы уйти.
- Да, измельчал оратор, и хоть наш господин профессор наиумнейший человек, но все же ему стоило подготовить для нас речь посолиднее, чтоб так сказать и ноги устали и в голове просветлело.
- Не бурчите, пан Вошка, если вам не понравилась речь господина профессора, то так и скажите, и нечего темнить, - потребовал господин Тучка уверенный в своей правоте.
- Нет, позвольте. Я даже наоборот…, вы меня не поняли. Мне понравилась речь господина профессора, но больно уж она была коротка.
- Не оправдывайтесь. Так и скажите, если вам не хватило.
- Что вы, что вы, господин Тучка, мне хватило, но хотелось бы ещё…
- А вот и наш кабачок, господа. Прошу вас, прервите прения.
- Господин архивариус, вы как всегда правы. Мы немного увлеклись нашей дискуссией, и совершенно напрасно. Заметьте, как прекрасен наш воздух. Ведь правду говорят, господин профессор избрал наши острова только из-за воздуха. Он так прекрасен! В нашем воздухе хватает ароматов и содержания влаги, он легко входит в легкие и многое говорит душе, - как всегда отвлеченно заметил Поэтис, четвертый член компании, без которого мы никогда не собираемся вместе.
Вот еще одно упущение скороспелого повествования, за сменой декораций забываешь описать внешность людей, о которых рассказываешь. Ну и это простительно, так как эту историю, знают теперь все жители наших островов, равно как и внешность четверых друзей, пришедших в пивное заведение, известна всем на островах. Для вас же господа, мы сделаем короткое отступление и поведаем некоторые детали внешности этих любезнейших из господ.
Начать, конечно, стоит с господина Поэтиса. Этот достойнейший из жителей островов имел внешность опрятную, даже вылощенную. Он всегда выглядел ухоженным настолько, насколько это вообще было возможно, и это несколько его заслуга, а достоинство его любезнейшей супруги, пани Поэтисы. Дамы, чьему сердцу принадлежало сердце самого господина Поэтиса. Супруги соответствовали друг другу как две капельки утренней росы: многое было схоже в их внешности: и губы, сложенные лепесточками васильков, достаточно пухленькие, достаточно красивые, для того чтобы они друг друга целовали. Лбы этих супругов скорее походили на лбы императоров древности отпечатанных на монетах. Но подводили их носы. Если бы они своевременно сделали пластические операции и изменили форму носа, то, наверное, они бы причислялись бы не к третьему ряду равенства, а ко второму, а там кто знает, может на старости лет из уважения к возрасту их пропускали бы и в первый ряд. Но вот носы…, они их подводили своей угловатой формой. Они были не такими уж длинными, но какими-то распухшими, какими-то не такими, как у всех остальных жителей островов. Впрочем, никто не обращал внимания на эту несуразность внешности господ Поэтисов, все и так их любили и уважали как наидостойнехших граждан наших островов.
Следующий заслуживающий описания член нашей компании, это конечно господин Вошка. Человек прекрасных добродетелей и достоинств. Некогда он был отменным алхимиком, но осознал всю бесплодность и слепость поисков философского камня, после чего устроился на должность поломоя при пивном заведении, о чем ни на секунду не пожалел. Внешности он был, честно говоря, блошиной, да-да, именно так: голова узкая, даже комариная, с утонченными чертами лица, и смешной родинкой на носу. Такой большой и смешной, что многие впервые видевшие его, улыбались, на что сам господин Вошка нисколечко не обижался, считаясь с правом улыбки каждого обитателя наших островов. Самым примечательным в его внешности был животик. Да-да, именно животик, такой, знаете ли, выпирающий наружу круглый шар, носимый им с большим достоинством и важностью. Если бы не добровольный отказ от алхимических упражнений, быть бы сейчас господину Вошке господином министром, и никто бы не потешался тогда над его родинкой на носу, считая её достоинством, сочетающимся с важностью персонального животика, и все бы считали его лицом государственной важности и государственной же ответственности. Вот только его отказ от занятий сыска философской истины не позволили господам управителям пригласить его в члены кабинета министров. Подумайте сами, ну может ли обычный поломой, пускай и бывший алхимик, быть министром философии? Конечно нет, это недопустимо! Но вот важный животик, все равно выпирал наружу, напоминая всем о важности господина Вошки, не зависимо от тех занятий, коим он себя посвящал.
О господине архивариусе Переписчисе можно сказать как о человеке стройном, солидном и…, немного шаловливом, как и о каждом господине архивариусе. Эта шаловливость шла не столько от склада характера, сколько из-за того, с какими бумагами общался господин архивариус. А они бывали старыми и рваными, новыми и заламинированными и не смотря на всё это умными и глупыми, грустными и смешными. Разумеется, больше было бумаг казусных - тех, которые можно считать и умными и глупыми, а поскольку архивное дело способствует развитию у архивариусов особого чувства юмора, то и видят они преимущественно в бумагах смешное, предпочитая не замечать грубого и жестокого. Господин Переписчис даже как-то поведал компании, что он не раз переписывал бумаги таким образом, чтобы они были смешными, и часто в указах, разумеется, древних и никем требуемых, исправлял предложение «казнить нельзя помиловать», увеличивая его двусмысленность, ставя две запятые. Да, этот господин архивариус имел чувство юмора, поддерживаемого прекрасным чувством такта, ведь то, что можно делать с бумагами, нельзя делать с людьми или на людях. А в сторонних бумагах, да в темноте архива…, почему же не пошутить?
Господин Тучка за то и был назван Тучкой, что имел вес необычайный. Да и вид его был тучным, как у переспевшего облака, налившегося синевой сливы и готовящегося превратиться в штормовую бурю, сметающую океанские лайнеры с их протоптанных столетиями маршрутов. Да, такой он наш господин Тучка. Его мама, когда в первый раз увидела, назвала Тучкой, так забавно он хмурил бровки, которые впоследствии выросли в настоящие грозовые надглазные тучки. Впрочем, добрее этого милого господина мало людей на нашем острове, и он, как самый добрый господин, следит за тем, чтобы и другие добропорядочные граждане наших островов соблюдали доброту. Нелепо, но факт - господин Тучка служил начальником отдела добра на наших островах, и единственный кто нуждался в его постоянной опеке из всех пяти тысяч граждан, бал пан Вошка, да и то не по своей злости, а по причине постоянного бурчания. Но таков уж его характер, и с этим мирился господин Тучка, предпочитая всегда и везде сопутствовать пану Вошке. Так они и подружились и сошлись даже до того, что пан Тучка, вместо первого ряда равенства, занимал место в третьем ряду, предпочитая быть рядом с паном Вошкой и поправлять его не совсем и не всегда верные рассуждения.
Все четверо вошли в пивное заведение, где служил при должности поломоя господин Вошка.
- Здравствуйте господа, мы рады вас видеть, - поприветствовал вошедших людей хозяин заведения, господин Пивная Кружка. – Подождите. Присаживаётесь, сейчас вас обслужат.
Он так старался ради посетителей, что несколько раз, от волнения ронял свою двубортную шляпу, которую тут же поднимал. Понять господина Пивную Кружку было можно. На наших островах целых три подобных его пивных заведения, а людей любящих посидеть в компании на все заведения не хватает, вот и приходится ему крутиться перед посетителями, выказывая им почет и уважение.
- Ах, - иногда думал господин Пивная Кружка, - вот если бы пивных заведений было бы всего два, вот тогда мне бы не пришлось изгибаться и вертеться перед посетителями.
Впрочем, спустя пару минут, он понимал, что ему нравится кружится перед посетителями, ведь они так благодарны за внимание и уважение.
– Нет, всё правильно, так и должно быть, иначе, если бы я пришел в другое пивное заведение, передо мной так бы и не появился его хозяин, и не поприветствовал меня. А это было бы слишком обидно, - одумывался господин Пивная Кружка и разливал в большие, полуторалитровые кружки пиво.
4. Глава четвёртая, в которой господин поломой Вошка сомневается в находке господина архивариуса, но даёт клятву
Сколько же за месяц накопилось дел у господина профессора, ужас! Целый ворох писем, кипы бумаг для подписывания, да и просто вырезок из медицинских журналов с новостями о научных достижениях. Всё надо пересмотреть, всему уделить внимание, но самое главное – клиенты. Их скопилось аж тридцать человек, а завтра приезжает тридцать первый, и каждому необходимо уделить внимание - все-таки такое важное решение им необходимо принять: или оставить всё как есть и всё-таки покинуть бренность бытия, в надежде на царство небесное, или все-таки остаться в бытийной бренности, пускай и в форме сосульки. А он, профессор Хаши должен понять, готовы ли они к тому, чтобы смириться с телесным покоем, и удовлетвориться жизнью наблюдателя или же нет - в них слишком много жизни, чтобы продолжать жить.
О, как всё это сложно: одного уговорить к вечной жизни, другого отговорить от вечной жизни. О, как это не просто, брать на себя эти обязанности! А доверить их никому нельзя, так как лица приезжавшие на консультацию к профессору Хаши, привыкли общаться только с первыми лицами, решая судьбы миллионов других граждан, так что о своей дальнейшей судьбе пеклись самостоятельно и требовали личной встречи с профессором.
- Как же всё это непросто, - благоговейно думал профессор, - как же мне решить этот вопрос времени? Как же мне все успеть? Надо нарушить какой-либо из принципов. Скорее всего, я смогу принимать по два посетителя в день. Но тогда появится вероятность ошибки, что же мне делать?
Так он думал, так бы думали и мы если бы мы были на его месте, но не нам решать, на каком месте нам быть, будь то пивное заведение или кабинет профессора. Судьба самостоятельно рассаживает нас на наши места, и глупо ей сопротивляться.
- Глупо, - думал профессор Хаши, - что я до сих пор не решил вопрос с младенцем. Ох уж эта настойчивость миледи, будь она неладна…, не могу я впихнуть младенца в саркофаг, пусть и золотой, пусть и вечной жизни - не могу и всё тут. А с другой стороны, я пообещал…
- Вот и я пообещал господину Вошке, что смогу показать ему архивный документ, открытый мной давеча в архиве, в котором говориться о тайне философского камня, - воскликнул господин архивариус, когда закончилось обсуждение голубых бриллиантов миледи, подаренных ей мужем, господином У..
- Ах, оставьте своих глупостей! Нет такого документа. А если и есть, то он написан каким-нибудь безумцем, несведущим в алхимии, - разумеется, эту реплику отпустил на волю никто иной, как господин Вошка.
- Нет, почему же, всё может быть, - Поэтис, милый Поэтис, он как всегда верил во всю чушь, которой не было на свете.
- Господа, попрошу вас, будьте добрее друг к другу.
- Нет, нет! я обязан показать, я настаиваю на том, чтобы мы выпили еще по кружке пива и все вместе, дабы имелись свидетели, прошли в архив, где я покажу найденный документ! – Победно осматривал побежденного противника, господина Вошку, господин архивариус.
- Согласен! – воскликнул господин Вошка. – Если он есть, этот документ, то быть мне опять алхимиком ищущим истину, а не простым поломоем, коим сейчас я являюсь!
- Так тому и быть! – Господин Тучка тут же подумал, что место в первом ряду ему нравится больше, чем место в третьем, а решение господина Вошки приводило к тому, что такая смена положений весьма вероятна в самом скором времени.
Итак, господа выпили пива, чокнувшись по обыкновению так сильно, что пена из бокалов пролилась на стол и вышли на улицу, где ночь вступила в законные права. Вся компания изрядно выпила, а потому и шла, держась совместности, то есть совмещенности или общности, обуреваемая противоречиями и согласием, в нужности своего похода.
В здании архива, как всегда никого не было, и громкие, в другом здании возгласы, гасились мягкостью хранимых здесь документов. Само здание было необычной формы, издали напоминающее огромный папирус, свёрнутый в свёрток, что оправдывалось его спиральной структурой. Несмотря на высоту здания, кроме лестниц в нём не было столь привычных и необходимых всем лифтов, что принуждало людей, приходящих сюда чувствовать необычайное уважение к господину архивариусу, чувствовавшему себя здесь словно рыба в воде, умеющего находить в бесчисленных бумагах нужные просителям. А об огромности собранных архивов, так и говорить не приходится, если и сам господин архивариус, часто поговаривает, что и он сам не все документы видел, а работоспособность и трудолюбивость этого господина является примером для многих и многих жителей наших островов.
Господин архивариус, словно птица взлетел на восьмой ярус здания и не дожидаясь медленно ползущих, запыхавшихся товарищей достал из огромной папки документ, в котором описывался философский камень и путь его изготовления. К сожалению, документ был писан в такую древнюю пору, что язык того времени позабыт, а сам господин архивариус не обладал даром знания древних языков, да и нужды в этом не было - не его дело читать документы, его дело знать, где они лежат, и то, что они в последствии востребуются.
- Ах.
- Ох.
- Да.
Пыхтели поднимающиеся компаньоны, жалея о том, что пришли в здание архива.
- Вот он! – победно оповестил компанию господин архивариус. – И только алхимику он откроется.
- Сейчас, сейчас я решу, стану ли я вновь искателем истины или же навсегда останусь поломоем, что лично мне больше по душе, нежели бессмысленность поисков…
- Стойте господа, мне кажется, мы слишком торопимся.
- Поэтис, вы кажется устали. При вашем здоровье, да сюда…, побудьте внизу, мы вас обо всём уведомим, да и кроме этого, ваше воображение будет с нами, и вы впоследствии напишите об этом балладу.
- Хватит с вас господин архивариус небольшого стиха, не тот повод.
- А вдруг Поэтис?
- Не дело поэтов пускаться в поиски философов, ничем хорошим это не кончается, - Поэтис задыхался от трудного подъёма, и господин Тучка, чтобы не оставлять его одного остался с ним.
Господин Вошка поднялся к господину архивариусу и с трепетом в руках взял документ.
- Ну, что я вам говорил! Это и есть фабула вечной жизни и вечного богатства.
- Подождите, подождите. Не все так быстро, - и все-таки, господин Вошка сомневался в правильности данного зарока, уж больно безмятежной была жизнь поломоя…
5. Глава пятая, в которой младенец попадает в мир льда и господин профессор отправляет голубя
И все-таки, взятые на себя обязательства заставили господина профессора Хаши смириться и выполнить условия контракта. Как не печально, но вечная жизнь на наших островах являлась контрактом, нарушить который не мог даже сам господь Бог, что же говорить о господине профессоре.
Он спустился в комнату, где кормилица вытирала грудь, после кормления младенца и забрал младенца. Ночь скрывала его мысли от света морали, ночь вселилась в профессора этой ночью. Ночь души, которая обливалась холодом крови, мучимая осознанием преступления, которое он свершает. Пожалуй, впервые за сорок лет он пожалел о том, что занялся криогенной трансплантацией, ругая себя за слабоволие перед красотой миледи.
Впрочем, это нисколько не мешало ему уложить младенца на специальный стол, по которому ползали тысячи микроскопических роботов, запрограммированных таким образом, чтобы самостоятельно пробираться с тончайшими проводками к нужному месту в коре головного мозга. Обычно они моментально выполняли необходимые действия, и профессор удовлетворенно крякнув, закрывал саркофаг, который постепенно заполнялся криогенной жидкостью, но сейчас они действовали медленнее, так как находить нужные точки им было труднее, ведь мозг младенца сильно отличается от мозга привычных стариков.
Профессор Хаши облокотился на стол и помогал роботам находить пути к точкам, и всё же крошкам роботам было трудно выполнить его команды, так что некоторые проводки остались неподключенными. Почти одна треть проводков безвольно болтались, сообщая профессору, что то, что невозможно – невозможно, и если нет места, то его нет, и то, что если нет точки, то к ней не подключиться.
Кровь младенца источалась из тысячи тысяч маленьких ранок, через которые были просунуты проводки.
- Всё, операция закончилась, - сообщил главный робот, и суета на операционном столе прекратилась.
- Очень хорошо. Подавайте саркофаг.
И выехал крошечный, специальный саркофаг-малютка, в который медленно погрузили тело младенца.
Профессор Хаши лично закрыл последний замок на саркофаге и нажал на кнопку криогенного замораживания, вмонтированную в стенку саркофага. Разверзся пол и туда, во тьму и холод стал съезжать саркофаг с младенцем, чтобы там занять своё место, в числе саркофагов десятка тысяч стариков.
Профессор не стал дожидаться окончания процедуры спуска саркофага, ведь ему предстояло еще одно чрезвычайно важное дело: а именно отослать голубя миледи, который понесется за тысячи километров, не неся на себе ни одного сообщения, так как он и являлся сообщением о том, что контракт выполнен.
6. Глава шестая, в которой многое меняется в жизни господина поломоя Вошки, и появляется две даты одного и того же события
- Позвольте, господин архивариус ваш документ, - господин поломой Вошка с важным видом протянул руку, как будто он не простой поломой, а птица важного, даже министерского полёта.
- Не торопитесь так, господин Вошка! – оттягивал момент встречи документа с его будущим хозяином господин Переписчис. – Вам не стоит так торопиться, ведь вы сможете потом вдоволь насладиться этой важной для вас бумагой, а пока дайте и мне проститься с ней подобающим образом.
- Вы правы, господин архивариус, делайте всё необходимое.
Господин Переписчис вставил бумагу в копировальный аппарат и через несколько мгновений у него появилась бумага, содержание которой, странным образом расходилось с содержанием папируса.
- Это всё очень странно, - произнес господин архивариус, рассматривая копию документа.
Он, конечно, ничего в нём не понимал, но господин Вошка заметил, что на копии документа высветился символ звезды Денеб (Deneb Adige, искаженное арабское Занаб Даджаджа или в переводе "Хвост Птицы"). Да и откуда господину архивариусу было знать, что звезда Денеб по своему символическому значению аналогична Венере и Меркурию и означает пытливый ум и любознательность, столь свойственные всем истинным алхимикам.
- Да, все истинные документы саламандров такие! Теперь я вижу, что папирус подлинный. – Воскликнул пораженный господин Вошка, понимая, что этот знак дан ему, чтобы он не сомневался, а делал то, что ему предназначено судьбой.
- Я знал это и без вас, - опрометчиво заявил господин архивариус, уже сожалея о своём бахвальстве. Но делать было нечего, необходимо было переписать бумагу и отдать её господину Вошке.
Как раз когда господин архивариус сел за письмоводительский стол, подошли господин Тучка и господин Поэтис.
- Ну вы и забрались, господин архивариус! - с уважением сказал господин Тучка.
- Здесь наверно облака витают, встречаясь друг с другом, - произнес Поэтис, присаживаясь рядом с господином архивариусом, чтобы утешить отдышку, возникшую от непомерного подъема.
- Господа! Прошу вас, тише! – попросил господин Вошка, внимательно наблюдая за тем, как сам господин архивариус переписывает документ.
Ему было так любопытно, что он нечестно подглядывал из-под руки, что не понравилось господину архивариусу, и он попросил господина Тучку отвести господина поломоя в сторону.
Там, вдали, господин Тучка поинтересовался, что за важный документ переписывает господин архивариус.
- О, это древний папирус. Такой древний, что язык, на котором он написан древнее некудода и подвластен только истинным огненным саламандрам, да и то только для прочтения про себя, а не в слух - иначе можно лишиться голоса, обжегшись произносимыми словами.
- Да вы что, господин Вошка, ни в коем случае не читайте его вслух! – попросил господина Вошку господин Тучка. – Мне будет очень не хватать разговоров с вами. Да и мыслимо ли такое, чтобы слова жгли глотку крепче нашей водки, разбавленной спиртом? – Пан Тучка лукаво посмотрел на господина Вошку, с которым они иногда распивали означенный напиток, рассуждая о красоте мира и его совершенстве.
- Возможно, пан Тучка, всё возможно!
Господин архивариус встал из-за письмоводческого стола и важно произнес:
- Теперь господа, я обязан передать этот папирус господину Вошке. Как вы все слышали, наш любезный господин Вошка торжественно поклялся, что он станет вновь заниматься тайной алхимией света, чтобы открыть секрет философского камня, инструкция приготовления которого передается ему. И да будет так!
- О, господин архивариус, благодарю вас за напоминание о клятве, выданной в нетрезвом состоянии.
- Позвольте, господин Вошка, не ищите путей к отступлению, смелей берите документ! – поторапливал его Поэтис, которому очень хотелось узнать, о чём же в нём написано.
И вот наступил момент, когда пан вошка взял папирус и развернул его. Он с важным, но что там говорить, с глупым видом рассматривал его, даже не пришепетывая по своей привычке, так как боялся, что даже малейший звук опалит его глотку.
- Что же там, любезнейший пан Вошка?
- Да, о чем же в нем говориться?
Волновались присутствующие господа.
- Тише, еще минутку, и я смогу рассказать вам содержание первой фразы. – Осёк их господин Вошка.
В прошедшей минуте, тишина показалась громом – громом ожидания бури, нависшей в стенах папирусного здания.
И вот гром слов раздался.
- В ночь, когда прочтёшь бумагу, ледяная кровь младенца потечёт по кругу жизни.
Как только господин Вошка перевел прочитанное предложение, он неожиданно выронил документ.
- Что случилось, господин Вошка? Вам плохо? – засуетились присутствующие господа.
- Нет, но взгляните на папирус!
Господин архивариус осторожно поднял бумагу и внизу, там, где ранее не было ничего, появилась дата дня, когда господин Вошка перевёл первую фразу папируса.
- Это невозможно! Я же переписывал! Так не бывает! – пан архивариус взял переписанную им бумагу и стал сравнивать с оригиналом.
Действительно, никакой даты на переписанной бумаге не было. А ведь всем известна дотошность господина архивариуса, который и помарки от мух старался заносить в переписываемые документы.
Но самое странное, что на самом деле, на папирусе появилось две даты: одна вчерашнего дня, другая настоящего. Взглянув на часы, господин Вошка убедился, что он перевел документ аккурат в самую сокровенную полуночную пору, когда один день сменяется другим.
- Да господа, теперь мне никуда не деться – теперь я вновь посвящен в алхимики огненных саламандр и несу в себе огонь таинства магии, - громко, но с сожалением произнес пан Вошка, ставший теперь господином алхимиком паном Насикомусом, облаченным в переливающийся плащ истинного саламандра.
7. Глава седьмая, в которой господин алхимик Насикомус отправляется в путешествие
Если что и происходило на наших островах, то только то, что должно было произойти, и ничего стороннего не вторгалось в покойное течение жизни. Целый год господин алхимик Насикомус бродил по островам, разыскивая ингредиенты для составления формулы философического зелья. Он подбирал камешки, поднимался на горы, собирал травы и минералы, но, наконец, настал день, когда он собрал все имеющиеся на острове вещества и был вынужден устроить прощальный вечер, так как наступила пора отправиться в путешествие, чтобы продолжить сбор таинственных веществ.
Он пригласил всех друзей и знакомых и торжественно поклялся вернуться на остров, чтобы здесь изготовить камень камней преткновения жизни и смерти.
- Лучше места мне все равно не найти, друзья мои, так обещаю вам, что вы будете присутствовать на таинстве изготовления эликсира вечности.
Да, много было съедено, еще больше выпито пива, и пан Пивная Кружка, в чьем заведении проходил торжественный ужин прощания, еще долго-долго рассказывал посетителям, в какую кругленькую сумму обошлась столь торжественная церемония.
- Не поймите меня превратно, - говорил он, - но если бы каждый отбывающий с островов устраивал у меня прощальные балы, то я бы давно стал клиентом господина профессора Фиши, и почивал спокойненько на лаврах льда, пользуясь глазами постороннего мне человека, которому самому бы пришлось крутиться целый день, разнося среди посетителей пивные кружки. Уж будьте уверены, я бы ему спуску не дал!
Вот такой богатый стол накрыл господин бывший поломой, перед тем как позвать китов, на которых он и уплыл в никому не известные дали, чтобы там дособирать все необходимые ему ингредиенты.
Ушел он поздней ночью, так как не хотел никого смущать появлением у наших островов трех китов, вызванных им накануне, и прячущихся в расщелине рядом с утесом Радости.
Только господин Тучка последовал за ним, так как он был знаком с китами, ранее наведывавшимися к господину Вошке.
- Вы уж берегите себя господин алхимик, не суйтесь там, в разные передряги, - напутствовал господин Тучка друга, уж больно ему не хотелось, чтобы тот уезжал с островов. – Вы же понимаете, там не здесь - там неспокойно, войны, мятежи, да что там говорить, драконы царствуют. Вы уж мне поверьте, так уж там устроен мир - всё в суете да в разбое. Вы уж попомните мои наставления, и оберегите себя каким-нибудь таким заклятием, чтобы от вас вся шушера отскакивала, как вода от раскаленного жира.
- Будет вам, пан Тучка. Вы же знаете могущество магии саламандров, способных словом поразить любую надвигающуюся опасность, а уж мне, последнему и самому могучему из саламандров алхимии так и вовсе не пристало опасаться того мира.
- Эх, господин Вошка, вы для меня всегда им будете, вы уж простите меня за наглость, но дружба не знает чинов. Так вот, не обольщайтесь могуществом чародейства - часто нож, вогнанный в спину ради четвертака, оказывается могущественней власти королей. Уж я то знаю. Все же на службе добра состою третий десяток лет. Мне ли не знать, как оно бывает, да еще вдали от островов. Тихих и покойных как сон младенца.
- Вот тут вы правы, все мы тут находимся во сне наших иллюзий. Пора мне просыпаться, пора друг мой. Мне пора.
Пан господин алхимик Насикомус, бывший когда-то год назад поломоем, обнял старого друга, господина Тучку и, позвав китов сел на них. Он уплыл в далёкие дали, отыскивать столь необходимые ему ингредиенты для изготовления философского камня.
Господин Тучка вытер платком щеки и отправился попивать пиво в пивное заведение, чтобы оно залило рану в его душе, вызванную прощанием с другом.
- Нет, напрасно вы господин архивариус нашли тот документ, так бы наш любезный друг пан Вошка был бы с нами, и пил бы сейчас пятую кружку доброго пива, - упрекнул господин Тучка господина Переписчиса, который и хотел бы, да не мог переписать всю историю с начала, не включив в неё находку папируса.
- И вот ведь что странно, - думал господин Переписчис, - ведь я сотни раз ползал по тому стеллажу, ни разу не находя этого документа, а вот тогда, он взялся из неоткуда, и надо же, прям мне в руки. Да и потом расчувствовался я больно сильно в тот день - день встречи господина профессора, вот и выдал таинственную находку. А, всё что не делается – делается к лучшему. – Успокоил себя господин архивариус и допил пятую полуторалитровую кружку пива.
И господин профессор Хаши был приглашен на вечер прощания господина алхимика, но появился только на каких-то полчаса, так как был занят чрезмерно и чрезвычайно, но пропустить такое событие и он не мог себе позволить. Все-таки уезжает не кто-нибудь, а сам господин алхимик, а с этой братией надо вести себя как можно вежливей и любезней. Мало ли что им может привидеться, вот возьмут и заколдуют, а потом самостоятельно расколдовывайся. Нет, господин профессор зашел на ужин, и даже сказал короткую речь, которая так понравилась господину алхимику, что тот прослезился от умиления.
Ушел профессор так же тихо, как и господин алхимик. И пошел он в здание расположенное у ратуши управителей, что на площади трёх лун. Как считают многие историки, сама площадь есть определение центра наших островов, которые некогда являлись целым островом, потонувшим вследствие ряда крупных землетрясений произошедших в далёкой древности. Так это или не так, оставим истину извечному спору господ главного историка и главного геолога наших островов, нам же важно знать, зачем именно пришел в этот поздний час господин профессор в здание, что располагается близ ратуши. А пришел он сюда по причине важной встречи с людьми, которые были родителями годовалого малыша.
Целый год господин профессор посвятил поискам малыша пригодного для того, чтобы вместить в своё сознание - сознание ребенка госпожи миледи. Он придумал даже целую небанальную историю, в которой малыш попал в авиакатастрофу и лишился всех конечностей, и ручек и ножек, и только профессор Хаши смог вернуть надежду на нормальную жизнь младенцу высокопоставленных родителей.
- Неужели это про того ребенка, что недавно попал в авиакатастрофу! – воскликнула панночка Малишка.
- Тише дорогая, тише, - успокоил её муж пан Рун, который был, как и его супруга очень милосерден и любезен, а в вопросах хранения молчания и тайн, так и вовсе подобен постаменту статуи. Это статуя может о многом рассказать сведущим людям, а сам постамент всегда сообщает только надпись специально на нём записанную и ничего больше.
- Да, всё так, но может и не так, кто знает на самом деле? Вы меня понимаете?
- О, разумеется, мы вас понимаем, господин профессор, и для нас, и для нашего ребенка является большой честью ваш выбор, - сдержанно произнёс пан Рун, сердце которого обливалось слезами сострадания к маленькому существу, которому он может помочь, и не важно как его зовут, важно, что помощь подоспела вовремя.
- Как мы с вами оговаривали в нашем договоре, ваш малыш не будет знать подлинного имени того, кого он будет носить в своём сознании. – Произнёс господин профессор, и про себя подумал, что даже и сам замороженный ребёнок не знает своего имени. – Ну, к делу господа. Вам надо расписаться здесь и здесь. – Он протянул важные бумаги, которые были составлены в одном экземпляре.
Такая предосторожность была очень важна в этом деле, ведь мы знаем, что за разглашением имени ребёнка последует его смерть от рук наёмных убийц господина У.. так что этот документ будет помещен в самое сокровенное место на островах, в туннелях господина нотариуса, который и будет хранить этот договор, не разглашая его. Даже не ведая о его содержании.
Дама и муж поставили подписи на бумаге, а профессор подошел к люльке, в которой лежал младенец, будущий носитель сознания замороженного ребёнка.
- О, какой красивый малыш, он даже лучше ангелочков, которых рисуют художники. – Восторгался профессор Фиши красивым младенцем. – О, пани Малишка, не волнуйтесь, врач не может сглазить ребёнка, но мне надо было его увидеть, ведь и мой ребёнок будет видеть себя его глазами, и я должен быть уверен, в том, что то что он увидит, будет ему нравиться.
- Конечно, конечно, пан профессор, мы понимаем, - ответил за жену пан Рун.
- Ну что же господа, теперь я обязан попросить вас пройти вместе со мной через тайный вход, в мой санаторий, где мои помощники или даже я сам, произвёдём операцию miraculum daat, представляющую наивысшее знание о чуде, которое мы с вами можем достичь. Знание, которое нам с вами придётся хранить в тайне или даже вовсе забыть о нём.
Господин профессор нажал на потайную кнопку и тайная дверь, ведущая в подземелье, раскрылась.
- Прошу вас господа, проходите вперед. Путь один, а мне надо привести всё здесь в порядок, чтобы стены ничего не могли рассказать о нашем договоре.
Господин профессор быстро собрал все бумаги в черную папку и вызвал горничную, чтобы она довершила уборку помещения, а сам прошёл за супружеской четой и закрыл потаенную дверь.
8. Глава восьмая, в которой господин алхимик Насикомус попадает на остров обезьян, встречается с господином старым знакомым и тот задает ему загадку
Господин Насикомус плыл через ночь по великому океану странствий. Он плыл на ките по имени Цетус, великане, способном преодолевать огромные расстояния. Но господину алхимику не нужно было плыть так далеко, ему нужен был остров обезьян, на котором он хотел найти белого алхимического тарантула Вришчика, дающего яд, с помощью которого очищают алхимическую ртуть.
Паук избрал местом жительства подземелье острова обезьян, и теперь жил там не выбираясь на поверхность. Многие спорили, есть ли на самом деле белый тарантул Вришчика или нет, так как последний раз показывался сто лет назад.
Господин алхимик Насикомус уже с ним встречался и знал его вкусы. Он надеялся с помощью подарков, которые он вез, умилостивить белого паука, чтобы тот добровольно отдал драгоценный яд. Среди даров господина Насикомуса были: спелые королевские сливы. Синие настолько, что их соком можно писать магические заклинания; зеленые мухи цц, специально выращенные к этому случаю, такие большие, словно они были курицами; и волшебная трава pathos или трава страсти, столь необходимая старому белому тарантулу, для того чтобы он смог выработать драгоценный яд.
Через ночь путник проплыл быстро, вторгнувшись в радугу рассвета. И вот впереди появились скалы острова обезьян, громадного, словно целый континент. Никто из людей так и не прижился на этом острове, так как обезьяны свирепо охраняли свою землю, отгоняя всех людей от острова. А, как известно, никто не может долго продержаться в месте, откуда его постоянно выгоняют. Вот так и люди, помыкались рядом с островом, попробовали его заселить, но у них ничего не получилось - слишком сплоченными были воинственные обезьяны.
Господин алхимик знал о неприятии обезьянами людей, но на то он и был самым великим огненным саламандром, чтобы иметь возможность принять любой облик по своему желанию, как он сделал это ранее, на островах Тарнадоса притворившись поломоем. Сейчас он превратился в старого обезьяна, павиана путешественника-пилигрима, возвращающегося с подарками к семье.
Он сошел на берег и отпустил китов, так как время на острове обезьян протекает быстрее, чем воды в океане. Он прошел через строй деревянных воинов обезьян, погибших в разные времена в сражениях за свободу острова, и свернул в сторону входа в пещеру Carcer, у которой цвели акации, охраняя вход в неё лучше любой стражи, настолько злыми были у них колючки. Внутри пещера имела форму огромного краба, у которого одна клешня имела такие же размеры, как и тело. В прошлый раз господин алхимик по незнанию вошел в зал огромной клешни, из которого выбрался с невероятными усилиями, применив все имеющиеся у него знания и возможности магии. Сейчас он шёл, зная куда ему надо попасть, а именно в дальние просторы самой маленькой лапы-ответвления пещеры. Именно там проживал пан тарантул Вришчика.
Конечно, вы уже догадались, что на самом деле пан тарантул был не пауком, а таким же как и пан Насикомус алхимиком, правда, из другого клана – клана серебряных пауков. Пауком он стал, потому что он жил на острове, где появляться в облике людей было запрещено, а пауков обезьяны боялись до смерти, впадая в оцепенение при одном только виде господина тарантула Вришчика. В этом и был секрет, который давал право господину алхимику Насикомусу войти в обитель господина Вришчика.
- Господин тарантул Вришчика, позвольте к вам войти огненному саламандру пану Насикомусу, - прокричал в темноту пещеры пан алхимик.
- О, старый друг и коллега, господин Насикомус! Сколько же лет мы с вами не виделись? Вы всё так и живете среди людей, в вашем третьем облике? – на свет вышел старый, важный алхимик, у которого белая борода соприкасалась с полом пещеры.
- Да, годы пролетели незаметней полета мухи, что ж с этим поделаешь? Но вот я снова у вас.
- Я рад, что вы вернулись. С тех пор, когда вы уехали, я размышлял о ваших делах, и поверьте, ничего утешительного я так и не надумал.
- Я польщен вашим вниманием.
- А кем вы стали после вашего изгнания с большой земли?
- Я состоял поломоем при пивном заведении.
- Что ж, вполне достойное занятие, для праздного человека. Но сейчас, я вижу, вы восстали из небытия. Чем я обязан вам вашим появлением предо мной?
Надо сказать, что господин тайный саламандр вновь принял облик человека, но не в третьем обличии, в каком мы с вами его знаем, а в облике великого старца и мудреца, то есть в своем первом облике, и его борода, черная как смола, коснулась пола пещеры.
- Тайное становится явным. Я приблизился к пониманию философского камня преткновения и знаю рецепт его приготовления.
- Как? Вам удалось добыть свиток, написанный еще до появления первых языков? Невероятно! Значит, миру действительно угрожает нечто страшное, если он вновь нашелся!
- Возможно и так, но возможно и по-другому. Вот возьмите, пожалуйста, мой подарок, пан тарантул Вришчика, это необыкновенно вкусные мухи цц, специально откормленные мной до размеров куриц. Надеюсь, они вам понравятся. И я привёз с собой столь редкую траву страсти, чтобы вы могли быстрее насладиться их вкусом.
Пан тарантул Вришчика превратился в паука и с особой тщательностью усыпил своим ядом трёх подаренных мух. Пока он их обрабатывал ядом, господин алхимик незаметно подставил крошечную пробирку, куда собрал несколько капель яда белого тарантула, и как ни в чём не бывало, спрятал её в полы дорожного сюртука.
Всем известно, что у пауков нет зубов, и поэтому они вынуждены впрыскивать в своих жертв яд, который размягчает их плоть, так что должно пройти немного времени, перед тем, как пан тарантул смог насладиться вкусом подаренных мух. Всё это время господин алхимик Насикомус сидел напротив и смотрел за действиями паука, запоминая его танец над жертвами. Когда, наконец, пан тарантул насытился едой, он вновь перевоплотился в старого алхимика из клана серебряных пауков, чтобы отблагодарить господина Насикомуса за великолепное лакомство.
- Огромное вам спасибо, пан Насикомус, теперь я еще сотню лет смогу наслаждаться сыростью пещеры, не обращая внимания на дела вне моих интересов.
- О, не за что, пан Вришчика, если вам понравилось, то значит, так тому и быть. Я же хочу спросить у вас, где мне найти глиняную посуду, способную выдержать жар звезд.
- Да, и в правду, вы пан Насикомус знаете чего вы хотите, и знаете, что то, чего вы хотите, приведёт вас к заветной цели. Да, я знаю, где находится такая посуда, но сделана она не из глины, как написано в вашем свитке, а из огненной слюны трех драконов, у которых было по девять голов. Всё дело в ошибке понимания слова глина и слова слюна девятиглавого дракона, они так похожи по своему написанию в языке, появившемся раньше всех остальных языков, что многие из алхимиков ошибочно понимали их за глину. Но это то их и губило. Взгляните сюда, дорогой саламандр, вы увидите изображение, где этот чудный сосуд хранится.
Пан тарантул Вришчика распахнул завесу паутины сплетенной им и указал на серебряную чашу, на которой была нарисована необходимая пану алхимику Насикомусу чаша и дорога к ней.
- Надеюсь, вы запомнили всё что увидели? – спросил пан Вришчика, перед тем как опустить паутину.
- О, да, разумеется. Теперь я ваш должник. Позвольте мне отдать вам королевские сливы, чтобы хоть как-то отблагодарить вас.
- Нет, господин Насикомус, теперь мы в расчете. Сто лет одиночества, подаренные мне вами, стоят того, чтобы оплатить то знание, которое я вам дал. А сливы я просто приму в знак вашего ко мне уважения. Итак, любезный пан алхимик, теперь вы, наверное, отправитесь на новые поиски нужной вам вещи?
- Да, теперь отправлюсь.
- Удачи вам, друг мой из клана огненных саламандр, и обязательно загляните ко мне, чтобы рассказать о том, как закончиться ваша история.
9. Глава девятая, в которой миледи узнаёт вторую сущность своего мужа, господина У.
Целый год прожила миледи в замке своего мужа господина У.. И только спустя год её муж предстал ей во втором обличии – обличии холодного дракона, столь страшного и ужасного, что даже цветы, стоящие в пустом зале дворца, от испуга завяли.
- Да миледи, на самом деле я магистр алхимиков из ордена холодных драконов. Вы достойно пронесли ваши супружеские обязанности через год, и теперь я предстал вам в своем втором обличии. Теперь вы знаете мою тайну, и будете хранить её в своём сердце, - признался господин У., и вновь обрёл человеческий облик.
- Зачем вы мне показали второй облик? Мне вполне достаточно было знать то, что я знаю!
- Ах, миледи, я понимаю, что наш брак есть супружество по нашим обязанностям, но за этот год многое изменилось в наших отношениях, я полюбил вас, и как я надеюсь, вы испытываете ко мне определенную симпатию. Уж лучше чтобы вы узнали мою тайну от меня, чем от заговорщиков и кляузников.
- Да, вы правы. Чего же вы от меня сейчас хотите?
- Чего хочу? Многого. – Господин У., вышел из залы, так и не объяснив миледи, чего он от неё хочет, оставив её наедине с загадкой.
Неудивительно, что он вышел, дел у него было предостаточно, шутка ли быть властителем всего мира!
Миледи подошла к окну и увидела, как в него бьется голубь.
- Свершилось, - произнесла она, и тихо заплакала.
Господин У., стоял в это время в потаённой комнате и наблюдал за супругой. Он хоть и был обременен множеством дел, но самым главным для него делом было понять миледи. Он никак не мог понять причину её холодности с ним. И хотя она и была покорна и смиренна, но разве такую жену он хотел?
Надо сказать, что у господина У., было всё. Он был властителем мира реального и мог управлять миром реальности, вот только мир фантазии был для него недосягаем. Конечно, он мог узнать любые, даже сокровенные мысли, но для этого ему надо было применять пытки: просто так никто не хотел с ним делиться сокровенным. Он никак не ожидал, что его супруга, госпожа миледи закроет от него свой фантазийный мир, а применять к ней пытки он не мог, так как очень любил её. Вот и осталось господину властителю мира подглядывать за своей супругой, чтобы хоть так приблизиться к разгадке её тайны. Он, конечно, знал, что она полгода жила на островах Тарнадоса и несколько раз встречалась с профессором Хаши, но вот что она там делала, и по какому поводу пребывала, он не знал.
И вот в этом месте, нам надо поподробнее раскрыть интерес мистера «я владею всей вселенной» к пребыванию миледи на островах сказки. Дело в том, что этот всемогущий господин давно мечтал стать не только властелином миров материи и магии, но и мира сокровенных желаний. Он жаждал получить доступ к машине господина профессора Хаши, для того, чтобы самостоятельно править в мире иллюзии. Как? Ну, конечно же, через технологию господина профессора. Когда-то давно-давно, он внедрил в криосанаторий тайного агента Мухлюфуса, которого должны были казнить за какую-то провинность. Как раз два дня назад приёмную господина У., пришел человек и назвал условленный пароль, сообщающий мистеру «я хочу всё», что он и есть носитель сознания Мухлюфуса. Теперь этого господина обхаживала тайная канцелярия господина магистра алхимика из клана холодных драконов. Ему были созданы все самые лучшие условия для жизни, и он пока ни о чём не догадывался.
Так вот, когда миледи произнесла «свершилось», господин «я всемогущий» захотел узнать, с чем же связано её восклицание, и он с помощью магии позвал голубя профессора Хаши, чтобы от него выведать, откуда он и зачем прилетел.
10. Глава десятая, в которой рассказывается, как и господин алхимик Насикомус, задал загадку господину Вришчике
Господин алхимик Насикомус пробирался сквозь заросли акации, чтобы подойти к берегу, где его должны были ожидать к этому времени, отпущенные им киты. Но по дороге он увидел стаю свирепых орангутангов, которые стояли у берега и кидали в океан камни.
- Значит, они заметили китов, и теперь отпугивают их от берега, - подумал пан алхимик, и повернул назад, в глубину острова обезьян.
Ему пришлось снова принять облик странствующего павиана, и он пошел по острову, размышляя, где то место, в котором спрятана чаша, способная выдержать огонь звезд, сделанная из крови девятиглавых драконов.
- Странно, - подумал он, - господин алхимик Вришчика не стал бы мне показывать эту карту, если бы он не знал, где спрятан горшок. С другой стороны, он не стал бы так долго жить на острове, если бы здесь не было чаши. Да, загадку он задал, загадку…
А пан алхимик Вришчика из клана белых тарантулов, недолго, но очень громко смеялся над загадкой, которую он преподнёс своему другу, пану алхимику Насикомусу.
- Теперь ему долго придётся искать то, что было рядом. Ну ничего, жизнь длинна, а загадок в ней мало, надеюсь моя загадка ему понравится.
Не подумайте, что смех господина Вришчика был злым. Нет, совсем наоборот, он был добрым, ведь настоящая загадка – это подарок для алхимика, ведь именно для того, чтобы их разгадывать и становятся алхимиками.
Но и пал алхимик Насикомус преподнёс ему подарок. Конечно, те сливы, которые он оставил пану Вришчику, содержали магию, от которой никуда и никому не деться, если он съест эти сливы. Дело в том, что выращивая королевские сливы на острове, на котором никогда не было королей, господин алхимик Насикомус сделал так, чтобы пан Вришчика воспылал непреодолимым желанием отправиться на острова и охранять тайну господина профессора Фиши.
Вы удивленны?
Напрасно!
Что, по-вашему, делал господин великий саламандр Насикомус на острове Тарнадоса? Да ещё в должности поломоя при пивном заведении?
Конечно, он охранял покой и неприкосновенность тайны господина профессора.
Вы спросите, а почему никто об этом не знал?
Только потому, что тайна, это то, что знает только один человек.
Теперь, когда господин алхимик Вришчика из клана белых тарантулов вкусил плода королевской сливы, он ощутил непреодолимое желание охранять тайну господина профессора Фиши.
- Ох уж этот старый разбойник, господин алхимик Насикомус, ну и подарочки же у вас, - произнес пан алхимик Вришчика, когда понял, что за подарок оставил господин Насикомус. – Видно теперь мне придётся замещать вас на том острове, от господина, желающего узнать всё на свете, чтобы владеть всеми на свете. Ох, видно мне и правда придётся вылезать из своего логова, вместо спокойных ста лет безделья!
Впрочем, господин алхимик Вришчика не злился на своего друга, так как только настоящие друзья умеют так попросить, что им не откажешь. Так что отправился господин белый тарантул на острова Тарнадоса, приняв обличие утки, маленькой птички, которая способна преодолеть большие расстояния.
Господин алхимик Насикомус, тем временем, пробрался в середину острова обезьян, где стояла горная гряда, разделявшая остров на две половины. В предгорье располагался город обезьян – Бахчасардай. Это был очень древний город, хранивший множество тайн обезьян. Город, в который сами обезьяны без особых дел не совались, дабы не узнать чего такого лишнего, за что потом можно пострадать.
Вообще, обезьяны жили очень интересно. У них до сих пор принято было жить стаей. Некоторые стаи были такими большие, что занимали много места, и не помещались в одном банановом лесу. Иногда стаи путешествовали по острову, и тогда многие обезьяны узнавали историю острова, а стоящий в предгории город, и был той самой историей.
Господину алхимику Насикомусу не очень повезло, так как одна из стай обезьян решила показать потомству город Бахчасардай.
Ох уж эти маленькие, пронырливые обезьяньи потомки, они вертятся под ногами, так и норовят задать тысячу вопросов, так и не выслушав на них ответы. А так как в городе было много статуй великих обезьян, то вопросы сыпались отовсюду.
- Мама, скажи, а, правда, мир иллюзорен? - спрашивал маленький шимпанзе у матери.
- И да и нет. Всё зависит от того, сыт ли ты. Вот посмотри на того пожилого павиана, что стоит рядом с гориллой. Если он сыт, то мир ему кажется иллюзорным, а если голоден, то состоящим из материальных бананов, и тогда у него выделяется слюна.
- Я понял, иллюзия, это когда много бананов, и ни одного павиана вокруг! – радостно завизжал маленький шимпанзе.
- Да сынок, всё именно так.
- Достаточно было сказать о комаре, - посоветовал павиан, который был не павианом, а господином алхимиком.
- О, статуя комара! Как же я забыла об этой замечательной статуе. У-у-у, это моя ошибка. Пойдём сынок, и спасибо вам, господин павиан, - поблагодарила мама шимпанзе, таща на спине сына.
Конечно, в городе Бахчасардае было много обезьяньей суеты, но только не в тех местах, где они поклонялись обезьяньим богам. Всего в городе было три площади, где на самом деле поклонялись одному богу, но делали это по-разному. На первой площади, куда попал господин алхимик Насикомус, был храм б-га, чье имя не называлось. Все обезьяны были молчаливы и сдержаны. Они с важными волосатыми лицами паслись на деревьях возле храма, боясь в него зайти: а вдруг огонь их б-га опалит их нежные шкурки. Поэтому они молились рядом с храмом.
Вторая площадь была заполнена обезьянами, которые считали, что на самом деле бог не может обжечь святым огнём их шкурки, поэтому ломились в храм, сваливаясь отовсюду с деревьев. Там, внутри храма они важно распевали обезьяньи песни, а также пили красное вино, которое, по их мнению, означало кровь их бога. Честно говоря, пить обезьяны не умели, поэтому часто вели себя как пьяные люди, валясь там, где им хотелось.
На третьей площади обезьяны сидели и в храме и на площади. Они смотрели вверх, ожидая момента, когда к ним снизойдёт тот, кто будет представлять самого бога. От долгого ожидания, многие обезьяны поседели и вылиняли. Шерсть клочьями носилась по площади, а долгожданный наместник, всё никак не появлялся.
- Обезьяны, - подумал господин алхимик Насикомус, и пошел в туннели, которые соединяли две части огромного острова обезьян.
11. Глава одиннадцатая, в которой в нашей компании вновь появляется господин поломой
В пивном заведении господина Пивной Кружки появился новый посетитель, о чем он немедленно уведомил господина начальника отделения добра пана Тучку.
- Вы знаете, господин Тучка, - говорил по телефону пан Пивная Кружка, - этот господин, совершенно не подозрителен. Он даже наоборот, вполне честный и добропорядочный господин. Я сразу это понял по его длинному, черному сюртуку и важному портфелю. А лицо его словно выточено из белого мрамора, с умными глазами, которые, как кажется, замечают все, что происходит вокруг него. И еще он как-то странно спросил, много ли на наших островах мух, и какого они размера. Я как раз перед этим прихлопнул парочку. А он как-то странно облизнулся, и попросил себе половину кружки пива. Вы же знаете, на наших островах все пьют только полные полуторалитровые кружки пива. Это-то мне и показалось странным в нем. Вот я вам и позвонил.
- Хорошо, пан Пивная Кружка, я сейчас приеду к вам, а то мне, после отбытия господина бывшего поломоя Вошки, а ныне пана алхимика Насикомуса, совсем нечего делать. Надеюсь, что в лице вашего нового клиента я найду себе нового знакомого и друга.
- О, да. Приезжайте поскорее, так как он допивает половину кружки пива.
Пан Пивная Кружка подошел к столику господина приезжего и любезно предложил ему вторую половину пива.
- Конечно! Ваше пиво имеет отменный вкус и запах. Оно пахнет приятной затхлостью. Принесите мне вторую половину и еще, нет ли у вас в продаже сушеных мух?
- Извините, не держим.
- А вы не могли бы мне, за отдельную плату, конечно, принести тех двух мух, которых вы прихлопнули накануне?
- Ну если вы так желаете, то я конечно принесу, господин…
- Паранпулус, с вашего позволения.
- О, да, конечно. А я господин Пивная Кружка. Вы к нам надолго?
- Возможно, пан Пивная Кружка. Мне нравится ваше пиво.
- Да, я сам варю пиво, так что если захотите, то я для вас буду варить особое пиво.
- Я подумаю об этом.
Господин Пивная Кружка ушел за пивом, оставив господина Паранпулуса в гордом одиночестве.
Когда он налил пиво, и когда отстоялась пена, в здание пивного заведения вошел господин Тучка, в руках которого была свежая газета, только что вышедшая в типографии и привезенная пану начальнику отделения добра, дабы он первый имел честь узнать все новости. Так как он еще не прочитал газету, то собирался это сделать сейчас, обсудив все события вместе с господином прибывшим на острова Тарнадоса.
Господин Тучка сел за столик рядом со столиком господина Паранпулуса и стал читать газету, периодически охая и ахая, узнавая о событиях в мире.
- Нет, вы только подумайте, - как бы невзначай произнёс он, - они собираются уменьшить размер пивной кружки, до размеров её половины. Разве такое мыслимо! Пан Пивная Кружка, вы слышите? А вы господин, простите, не знаю вас по имени, вы возмущены?
- Да конечно! Это недопустимо! Как же я тогда узнаю, первую половину пива я пью или вторую? Мы не допустим этого безобразия! Меня зовут господин Паранпулус, а с кем имею честь общаться?
- О, я обыкновенный господин начальник отделения добра нашего острова, пан Тучка, если позволите? – Господин Тучка пожал руку пана Паранпулуса и присел к нему за столик. – Мне очень приятно с вами познакомиться. Вы откуда к нам приехали?
- Из далека. С полюса трех пингвинов.
- Ого! Да это же на конце света! – Не удержался пан Тучка от выражения своих эмоций.
- Да, именно так. Вы, конечно, знаете, у нас там очень холодно, вот я и решил, что мне пора на старости лет перебраться в более теплые места. Вот я и странствую по миру, приискивая для себя тёпленькое местечко. Скажите, а на вашем острове есть такое?
- О, конечно есть, недавно освободилось место господина поломоя, если желаете, вы можете его занять. Так ведь, господин Пивная Кружка?
- Да, конечно, пан Тучка. Если господин желает, то место свободно.
- Спасибо за вашу любезность, я согласен. Давайте за наше знакомство выпьем пару кружек пива, - предложил пан Паранпулус, когда господин Пивная Кружка принёс ему пару мух, и незаметно сунул в его руку.
Вот так нас опять стало четверо, ведь так не может быть, чтобы друзей оставалось только трое, их всегда в кругу должно быть четыре.
Вечером пан Тучка представил господина Паранпулуса нашей компании, и мы с радостью приняли его в свой круг, пообещав, что белизна его лица скоро пройдёт.
- Уж больно у нас здесь яркое солнце, господин Паранпулус, так и светит. Нигде от него не спрячешься, - заявил господин Поэтис.
- Да, я заметил, но мне больше нравится оставаться бледным, чем загорать под солнцем.
- Это как вы пожелаете, вон пан архивариус так и остаётся белым, ведь он почти всё время проводит среди документов.
- Всё верно, господин Тучка. Но поверьте, лучшего занятия нет на всем белом свете, чем изучать задокументированные жизни людей.
Да, вот так наша компания снова обзавелась четвертым членом.
12. Глава двенадцатая, в которой Мухлюфус сообщает о необходимом времени и мистер «всё будет по-моему» давит тараканов миледи
- Мухлюфус, расскажи мне, что ты узнал о машине профессора, - потребовал мистер «отдайте мне всё», от человека, который находился в гипнотическом состоянии, и теперь только Мухлюфус мог пользоваться голосовыми связками своего носителя.
- О, его машина - совершенство. Мне пока не удалось подобраться к её чертежам, но она удивительна. Вы этого не знали, но она так устроена, что мы, то есть те кто находятся в замороженном состоянии, можем общаться друг с другом, даже устраивать целые собрания, которые называем конференции. Это удивительно, когда ты не можешь пошевелить даже пальцем, но в то же время пред тобой нет никаких преград, и ты можешь оказаться где угодно, даже в мире фантазии своего ближайшего соседа.
- Ого, Мухлюфус, ты многое разведал, постарайся разузнать, как она устроена, эта машина. Мне так это важно!
- Господин алхимик из клана холодных драконов, вы знаете, я предан вам всем своим мозгом, и высоко ценю всё что вы для меня сделали, но я не могу сделать это быстро, я вынужден действовать осторожно, исподволь, и по-моему, я что-то такое нашел…
- Что ты нашел? Говори!
- Мне кажется, я нашел самого господина профессора Фиши, то есть его замороженное тело.
- Ага, вот почему все говорят, что он вечен!
- Господин властитель мира, я пока не уверен, но вскоре, через год, я буду точно уверен, и попытаюсь у него разузнать все тайны. А пока я прошу вас, дайте как можно больше денег моему носителю, чтобы он мог проводить время, как хочет, ничем мне не мешая.
- Хорошо Мухлюфус, об этом не беспокойся. И у тебя будет еще один год. Время не имеет значения, в нашем деле, так ведь, Мухлюфус?
- Конечно, господин вселенная.
Господин «я захвачу все миры» вышел из роскошно обставленной комнаты, так как действие гипноза заканчивалось, а господин носитель сознания Мухлюфуса не должен был знать о тайных контактах мистера «всё будет по-моему» с господином тайнозамороженным шпионом Мухлюфусом.
Он пошел в комнату мадам миледи, чтобы поужинать вместе с нею. Как не странно, но это был их первый ужин вдвоём. До этого вечера, они всегда ели в присутствии большого количества слуг и подданных господина У., что только осложняло их отношения, и не позволяло стать по-настоящему близкими людьми.
В комнате мадам миледи, на огромном столе стояли самые вкусные вкусности, собранные со всех владений господина «всё самое лучшее». Там были шевелящиеся груши, чья мякоть так и тает во рту; яблоки, вкус которых больше походил на вкус клубники и манго, чем на вкус яблок; икра белужьей рыбы, собранная из самой большой особи; мясо лани, ничуть не отличающееся по вкусу, от мяса молоденькой лани, что придавало ему особую пикантность, так как немногие вещи в королевстве господина У., походили сами на себя.
Конечно, было еще много-много разных вкусностей и вина и фруктов, которых обычные люди никогда на своём столе не видят, но ничуть от этого не страдают. Зато за этим столом не было самого главного блюда – блюда любви, а его, как известно, не приготовишь, даже с помощью самых лучших кулинаров мира.
Мадам миледи, покорно сложив руки на платье из золотых нитей, с вплетенными в него разноцветными бриллиантами, сидела и смотрела на пол. Там веселились два таракана, которые часто помогали ей улучшать настроение. Они забавно копошились в икринках, которые она сбросила на пол, когда в залу пришел господин «я приказываю вам любить себя». Он прошел как раз по тому месту, где копошились таракашки, и даже не заметил, как раздавил их, но это заметила миледи.
- Дорогая супруга, вот, наконец, мы вместе, что же так печально ваше лицо? – господин муж сел на своё место, располагающееся во главе стола.
- Нет, вам показалось, - миледи попробовала улыбнуться, но вместо улыбки по её лицу скатились слёзы, которые она постаралась скрыть от мистера «я занят только собой».
- Ну хорошо. Приступим. Вы не подадите мне молоко журавлей?
- Да, пожалуйста, - миледи протянула ему просимое блюдо, и глаза их встретились.
- Что с вами, миледи, вас кто-то обидел? Я разорву его на части! – гневно спросил мистер «я сама справедливость».
- Нет, никто меня не обидел, я просто устала.
- Так может вам лучше прилечь спать?
- Нет, я не хочу. Сейчас всё пройдет.
Миледи вытерла слёзы и улыбнулась мужу без слёз на глазах. Сам господин У., страшно проголодался, поэтому накинулся на еду, как будто у него была не одна голова, а шесть. Он жадно поедал блюда, совершенно не замечая, что миледи ничего не ест, но разве это могло его заинтересовать, ведь он хотел от неё только любви, а не того, чтобы она покорно вместе с ним пережевывала пищу.
Миледи смотрела на пол, где совсем недавно ползали в икре таракашки, и думала, что их жизнь гораздо скоротечней, чем жизнь людей, да и угроз их жизни, гораздо больше, чем жизни человека. Их может любой раздавить, отравить или сделать им какую-нибудь другую пакость, отчего они умрут, так стоит ли из-за них расстраиваться?
13. Глава тринадцатая, в которой пан господин алхимик Насикомус засыпает, а пан господин Паранпулус отвечает на свой непонятный вопрос
Время в полутьме движется незаметно, его не видно, оно не сменяется ни светом, ни тьмой. В туннелях, в которые вошел господин алхимик Насикомус никогда и никто не спрашивал о времени, так как его здесь не было, и понять, сколько сейчас времени, было невозможно. Здесь даже часы вели себя как-то странно - то стрелки часов останавливались, то они, вдруг, неожиданно начинали бешено кружить по циферблату. В этих обезьяньих туннелях, расположенных под городом Бахчасардайем, время может все, что ему заблагорассудится. Оно может сделать так, что одна секунда будет длиться вечность, монотонно повторяясь суетой толпы обезьян, но оно же может сделать так, чтобы миг жизни тянулся всего одно мгновение. Оно может всё, вот только над господином алхимиком Насикомусом, из клана огненных саламандр, оно было бессильно.
Как он вошел в туннели, то произнёс магическое заклинание, и время перестало над ним играть свои шутки, отступив в глубину туннелей.
- Вот, - думал господин алхимик Насикомус, - здесь, в этих туннелях и хранится нужная мне посудина, будь она неладна! Ведь именно карту туннелей показал пан алхимик Вришчика, да и обезьян, отгоняющих китов, тоже позвал он, чтобы я не уплыл с острова.
Но сколько он не шел по коридорам туннелей, он никак не мог приблизиться к отправной точке карты.
- Ох уж эта загадка, господина алхимика Вришчика, больно она трудная, ну да не настолько трудная, чтобы я не мог позволить себе поспать. Как говориться, утро вечера мудренее. – И пан господин алхимик Насикомус расстелил на полу туннелей дорожный плащ и уснул. Вот только трудная загадка никак не давала ему покоя…
Трудная, что говорить. Вот и пану поломою Паранпулусу было трудно выполнять взятые на себя обязанности господина поломоя, в заведении господина Пивной Кружки. Он целыми днями смотрел на тряпку, которой он должен был мыть пол, но как только на неё садилась муха, смотрел уже за её полётом, совершенно забывая о том, что ему необходимо мыть пол. Да и другие обязанности были слишком обременительны, чтобы он выполнял свою прямую работу, то есть ту, за которую ему платили золотые. Впрочем, если честно, то этих золотых у пана поломоя Вришчика было предостаточно, и он часто угощал за свой счет нашу компанию. Мы даже удивлялись, как такой богатый господин может состоять при должности поломоя, но он оправдывался тем, что всегда мечтал быть господином поломоем, простым парнем, который близок со всеми людьми, и даже чуточку дальше стоит в кругах равенства.
- Да, из задних рядов и видно лучше тех, кто стоит впереди, а вот им не видно тех, кто стоит сзади. Вот так вот, господин архивариус. Это также как у вас в вашем ведомстве с бумагами. Пока живёт человек, все воспринимают его как обычного человека, неспособного на нечто большее, чем он делает, а как только проходит время, после его смерти, так тут уж вы можете пересмотреть всё, что он сделал, и оценить его вклад в жизнь островов.
- А, тут вы правы, пан господин поломой Паранпулус. И хоть ваше лицо за это время совсем не загорело, но вы то точно знаете, какую муху, где ловить! – произнес господин архивариус Переписчис, и мы все вместе рассмеялись.
Действительно, господин поломой Паранпулус, знал, где ему ловить мух, но знал он так же, что многих интересует, откуда он это знает, и вот это знание он берег пуще всяких других секретов.
Господин Тучка смеялся вместе с нами, так как он считал, что никакого секрета, в ловле мух нет, уж если человеку дано право ловить их, то значит на то его предназначение, а на наших островах действительно стало меньше мух, за что все были благодарны господину поломою Паранпулусу.
А, чего говорить, пан Тучка так сильно привязался к господину Паранпулусу. Часто после работы, он приходил в пивное заведение и мыл полы за господина своего друга, так любящего мух.
В этот вечер, когда мы все собрались в пивном заведении, было необычайно весело и уютно. Мы безобидно шутили друг над другом, зная, что даже если мы пошутим обидно, никто из нас не обидеться, уж больно тёплый и весёлый вечер выдался.
- А я вот вам что расскажу, - произнес господин Поэтис, заказывая еще одну кружку пива, - тут недавно, моя жена, госпожа Поэтис, встретилась с огромной мухой цц, больше похожей на курицу, чем на муху. Представляете её испуг, когда она побежала от мухи цц. Да я бы и сам убежал, если бы увидел такое чудовище!
- Да, господин поломой Паранпулус, тут ваше дело. Вам так не кажется? – Господин Тучка озабоченно посмотрел на пана поломоя.
- Где это место! Я хочу немедленно пойти туда и разобраться с этой мухой великаншей! – воскликнул пан поломой Паранпулус, сглатывая слюну так, как будто он только что съел вкуснейший омлет господина Пивной Кружки.
- Оно рядом с пивным заведением, так что нам незачем спешить, давайте выпьем по четвёртой кружке пива, а только потом пойдём смотреть мух, - предложил господин Поэтис и все с этим согласились.
Вот только пан поломой, отчего-то слишком быстро выпил пиво и нервно поглядывал по сторонам, постоянно сглатывая слюни.
Как только отшумела последняя кружка пива, мы поднялись и пошли за господином Поэтисом. Было темно, так как луна вступила в ту фазу, когда её свет ничего не освящает, а звезды не способны праздничной гирляндой осветить наш путь. Только веселое настроение нашей компании, позволило нам так самоуверенно идти к скалам Беллатрикс, названных так в честь миледи, вышедшей замуж за господина У.. Так мы выразили признательность за её самопожертвование.
По дороге господин Тучка засомневался в правильности нашего похода.
- Ну послушайте господа друзья, завтра будет утро, завтра мы сюда и придём, а сейчас пойдёмте почивать.
- Нет, господин Тучка, уж ели мы идём туда, то значит так нам уготовано, - произнёс пан Паранпулус, продолжая идти.
- Да, но я как-то сомневаюсь в том, что ночью мы сможем увидеть полеты мух ЦЦ, - не сдавался пан Тучка.
- Поймите, пан Тучка, сомнение и вера образуют своеобразную систему нашего знания. Есть вещи, которые несомненны, и что, отталкиваясь от них, мы можем сомневаться в чем-то другом, что и составляет процесс познания. Поймите, для того чтобы двери могли двигаться, петли должны оставаться неподвижными, - загадкой ответил пан Паранпулус, забыв о том, что он находиться в компании обычных людей.
- Что-то я вас не пойму. Мы идём в полной темноте, а вы хотите, чтобы темнота появилась в наших сознаниях. Ну-ка объясните-ка нам, всё как следует, - запротестовал господин Тучка.
- Хорошо, пусть будет по-вашему. Темнота ночи, в которой даже луна не даёт света, это и есть наше с вами сомнение, и лишь только вера пана Поэтиса, уверенного в правильности нашего пути, заставляет нас следовать по его стопам. И мы не можем сомневаться в том, что он ведёт нас правильной дорогой, иначе он будет выглядеть перед нами лгуном. А все мы знаем, что пан Поэтис никогда не врёт, он только приукрашивает факты жизни. Вот он нам и открывает дверь комнаты, в которую нам без него никогда не зайти, если бы не его сомнения.
- Пан Паранпулус, если вы думаете, что после ваших объяснений, мы хоть что-нибудь поняли, то вы ошибаетесь, - эту фразу произнес господин архивариус, до сих пор молчавший.
- Ну, хорошо, пусть будет по-вашему, я просто очень хочу увидеть огромную муху цц, - честно признался господин поломой Паранпулус и сглотнул слюну.
14. Глава четырнадцатая, в которой господин Рун делиться своими опасениями с панночкой Малишкой
Вот уже год пани Малишка нянчилась с ребёнком, ни на минуту не оставляя его без присмотра. Она так сильно его любила, что господин Рун не переставал умиляться. Тех денег, что выдавались им господином профессором, было более чем достаточно для роскошной жизни в центре города-столицы Урбаноса, где жила и миледи и властвовал господин «я получу всё что захочу».
Город Урбанос был не просто большим, а огромным. Пожалуй, он был даже больше, чем казался издали. В этом городе было всё: и замки, и дворцы, и даже нищие, которые жили вполне пристойно, так как господин У., не любил нищих, а единственным способом от них избавиться, было выдавать им деньги, чтобы они перестали вести нищенскую жизнь. Еще господин У., не любил цыган, но кто же их любит, если они продают запрещенные вещи, такие как наркотики, от которых люди быстро умирают. Нет, люди их тоже не любили.
Еще, господин У., был настоящим тираном и деспотом. А, как известно все тираны и деспоты, а господин муж миледи, бесспорно, был таковым, не любят свой народ и государство, которыми правят. Они их, пожалуй, и вовсе ненавидят. Так и господин «я хочу всего сразу» тоже ненавидел свой народ, а, как известно, чтобы уменьшить ненависть тирана, нужно уменьшить количество людей, причиняющих ему столь ужасные чувства. Иногда, для этого тиран устраивает войны, и напыщенные солдаты верят в то, что защищают родину, окруженную со всех границ врагами. При этом господ солдат осыпают деньгами и властью, которыми они не успевают воспользоваться, так как быстро погибают за границей своего государства. Вот удивительно, до чего глупы солдаты, которые верят в то, что есть границы. Мир так устроен, что никаких границ в нём нет, и если и есть водные преграды, то только для того, чтобы человек мог отдохнуть от сухопутных мыслей и предаться созерцанию стихии воды, наслаждаясь свободным временем.
Но господа тираны знают об этом, поэтому всегда устраивают границы по земле. Так им спокойней. Но чем больше их королевства, тем им беспокойней, так как люди, кишащие вокруг, их раздражают своим видом.
А когда тиран захватывает всю территорию, которую может захватить, тогда, им становится не с кем воевать, и они начинают превращать людей в обезьян. Да-да, маленький мой читатель, всё именно так и происходит. Не обезьяны превращаются в людей, а наоборот, люди превращаются в обезьян. Конечно, многие из вас возразят: у человека не появляется хвост, да и шерсть тоже не появляется. Всё это враки! но маленькие мои читатели, разве в этом заключается отличие обезьян от людей?
Конечно же, нет. Дело в том, что обезьяны живут стаями, думают вместе и питаются вместе, полностью подчиняясь своему вожаку. Также всё и у напуганных людей: они, так же как и обезьяны, перестают самостоятельно думать, полностью доверяясь мыслям и словам вожака.
Так вот, воевать господину «я вселенная» было не с кем, так как он захватил всю территорию земли, и повсюду расставил свои статуи, чтобы люди постоянно о нём помнили и боялись его. Мало того, он в каждую статую всунул подслушивающие устройства, чтобы знать, что о нём говорят люди. Каждую статую обслуживало по три солдата, чтобы сразу хватать тех, кто был недоволен правителем. И в королевстве господина У., не осталось людей, способных хоть что-нибудь сказать вслух, даже по поводу кислого яблока, а вдруг подумают, что кислое яблоко, на самом деле, это господин «бойтесь меня все».
Вот в таком царстве-государстве воспитывался ребёнок госпожи Малишки. Сама же госпожа Малишка ни о чём таком страшном и не догадывалась, так как пока живёт тиран, никто не догадывается, что они живут вместе с ним. Наоборот, все считают его очень хорошим и правильным человеком, заботящимся о своём народе. Как будто сам народ не может о себе позаботиться, как будто народ склонен к самоуничтожению и самопоеданию. Но не верьте этому, это не так. Люди самым удивительным способом сами о себе заботятся, и даже умудряются выживать под властью тиранов и их тупых солдат. Хотя если честно, то панночке Малишке, солдаты нравились.
- О, дорогой муж, пан Рун, подойди к окну, посмотри, там внизу маршируют солдаты. Посмотри, какой красивый наряд у господина офицера. Посмотри. Какой красивый хвост у него на голове, наверное, его специально сделали из перьев павлина. Сейчас я и нашему ребёнку покажу этого красивого офицера.
Она поднесла к окну ребёнка и указала на господина офицера. Тот, заметив в окне люльку с ребенком, отдал честь, так как и сам любил детей, вот только он не любил когда они вырастают, так как тогда из них получаются тупые солдаты, которые не умеют маршировать, и их приходиться бить, чтобы они научились ходить строем. А так, вообще, господин офицер, с павлиньим хвостом на голове любил детей, особенно их молчание.
- Да, маршируют. Всё маршируют и маршируют, - печально произнёс господин Рун. – А ты знаешь, что мне тут недавно удалось узнать?
- Что мой дорогой муж? – Пани Малишка очень любила мужа, и верила, что его гадание никогда не врёт.
- Скоро всё изменится. Правда я не знаю, в какую сторону, в лучшую или в худшую. Но кости никогда не врут.
Дело в том, что господин Рун, до того как стать мужем панночки Малишки занимался гаданием. Он долго жил в таборе цыган, и они его научили древнему скандинавскому гаданию на рунах. Теперь он изредка брал в руки кости, так как ему было интересно, что день грядущий готовит.
- О, я надеюсь, что только в лучшую, так как не может же наш ребёнок жить в страшное время перемен. Нет, не такая ему уготована судьба, не такая.
- Кто знает, моя дорогая панночка Малишка. Всё возможно. Да и не скрыться теперь нигде, всюду статуи господина У., да жить ему вечно в своих статуях.
15. Глава пятнадцатая, в которой господин алхимик Насикомус разгадывает загадку господина алхимика Вришчика, а пан алхимик Вришчика разгадывает загадку господина Насикомуса
Целый год странствовал господин алхимик Насикомус в подземных туннелях Бахчасардая, пытаясь определить место, где прячется чаша способная выдержать огонь звезд, но никак ему не удавалось приблизиться к пониманию загадки господина алхимика Вришчика. Тот сон, который ему приснился, был о том, что чаша стоит в подземелье, но он и так это знал. И вот он опять лёг спать, так как устал он очень сильно. И приснился ему господин Вришчика в облике белого тарантула, и смеялся он над своим другом. Но не зло, а так, как будто сообщал ему, что чаша где-то рядом, почти под его носом.
- Ну всё! – воскликнул господин алхимик Насикомус. - Я понял вашу загадку. Теперь я быстро её разгадаю.
Он вышел из туннелей Бахчасардая, и пошел к пещере господина белого тарантула. Несколько раз он даже летал, превратившись в орла, так как все знают, что белые орлы большие друзья огненных саламандр.
И вот он оказался в пещере господина алхимика Вришчика. Господин алхимик Насикомус прошел в самую маленькую каморку и отодвинул серебряную паутину.
- Вот ты где! Вот ты какая - чаша сделанная из слюны девятиглавого дракона, способная выдержать огонь звезд! Ну и хитрец же пан господин алхимик Вришчика. Надеюсь, ему понравилась плантация мух цц, которую я оставил на островах Тарнадоса.
О, не подумайте, что пан господин алхимик насикомус рассердился на господина Вришчика. Наоборот. Ему очень понравился розыгрыш, придуманный паном алхимиком из клана белых тарантулов.
- Да и чашу расписал старый мудрец, чтобы я подумал, что она карта. Да, пан алхимик Вришчика, должен отдать вам должное, загадки вы научились задавать - умеете ли вы разгадывать мои загадки?
А пан алхимик Вришчика, который как вы знаете, был на островах Тарнадоса в облике господина поломоя Паранпулуса, разгадал загадку пана алхимика Насикомуса. Конечно, в ту ночь он не смог добраться до потаённой двери, за которой располагалась лаборатория господина алхимика Насикомуса, но он узнал место, где она находилась.
В ту ночь он изрядно вымотал господ Тучку, Поэтиса и Переписчиса, но то того стоило. Он вплотную приблизился к тайне господина алхимика Насикомуса.
И вот настал день, когда пан алхимик Вришчика вошёл в потайную дверь лаборатории. Там ничего не изменилось со дня ухода пана алхимика Насикомуса, и всё также в центре комнаты лежал свиток, на котором появилась двойная дата.
Вы удивленны, что пан алхимик Насикомус не взял с собой столь ценный документ? Напрасно. Дело в том, что этот документ был безопасен только в таком захолустье, как наши острова Тарнадоса, где если кто новый и появляется, то только для того, чтобы быть сразу же замороженным и быстро покинуть наши острова, уносясь в сознании другого человека. Да и если бы кто и зашел в потаённую дверь, то разве он стал бы обращать внимание на бумагу лежащую в самом центре помещения? Конечно нет. Ценные сокровища стараются спрятать, а тут бумага лежала на самом виду, ничем не охраняемая.
- Ох, хитрец! Надо отдать вам должное, вы по-настоящему умеете прятать вещи, прямо как и я. – Пан алхимик Вришчика рассмеялся. – Видно в тот момент он и приснился пану господину алхимику Насикомусу, и тот понял, где искать чашу.
Вот такие они эти алхимики, вроде бы тайн много, но все на виду, а всё равно ничего не поймешь, для чего они эти тайны заводят.
16. Глава шестнадцатая, в которой господин шпион Мухлюфус рассказывает господину «я хочу всё знать» тайну господина профессора Фиши
Итак, прошел еще один год. Вновь пан шпион Мухлюфус предстал перед господином «расскажи-ка мне все тайны». В этот раз он опять подверг тело носителя гипнозу и имел разговор с господином У., но ничего нового ему не удалось узнать, за что он просил прощения перед господином «я пока не сержусь, но скоро вы меня разозлите».
- Жаль, - коротко сказал он, и приказал Мухлюфусу появиться перед ним только тогда, когда он что-нибудь узнает о машине господина профессора Фиша.
- Постойте, господин повелитель, я ещё кое-что узнал такое, что вы должны знать, - на коленях произнёс господин шпион Мухлюфус.
- Ну. Только коротко. – Обернулся господин «я уже устал от тебя».
- Дело в том, что в нашем морозильнике, появился ребёнок.
- Что? Как это так? Ведь профессор замораживает только старых людей! Ты врёшь мне!
- Нет, что вы, повелитель вселенной, я недавно услышал его голос. Он пока слаб и тих, да и говорит несуразно, ничего не понять, но то, что это ребенок, я узнал наверняка.
- Значит, у господина профессора есть такая тайна, которую не охраняют страховые компании. Значит если это так, то я могу смело её узнавать. Действуй же мой шпион, это поможет мне проникнуть к господину профессору Фишу за шиворот, и посмотреть, какие блохи его кусают.
Господин У., ушел из комнаты, где остался шпион. Он пошел в залу миледи, и принял облик рыцаря, ибо только самые злые драконы помнят, как выглядели рыцари, перед тем, как они их съедали.
- Миледи, я принёс вам цветок с дерева Сефирот, что произрастает в висячих садах Семирамиды. Он так прекрасен, что украсит вашу диадему, - поднёс господин У., цветок миледи.
- О, спасибо. Не стоило беспокойства, - с тех пор как состоялся их первый ужин, миледи ни разу не посмотрела на своего мужа. Она стала бояться его, так как человек, который даже не заметил как раздавил тараканов, не может вообще ничего замечать. Так решила она, и после этого перестала смотреть на мужа.
- Стоило, стоило. Вы так прекрасны, что мне хочется делать вам самые лучшие подарки.
- Увы, господин У., но настоящая красота не нуждается в украшении.
- Ложь! Только настоящая красота нуждается в украшениях. Посмотрите вот на этот бриллиант, разве он был так прекрасен, если бы он был неграненым, без прекрасной оправы? Нет, он был бы простой стекляшкой, валяющейся у моих ног. Да я бы просто не посмотрел на него!
- Что ж милорд, любуйтесь им, - и миледи вышла из залы, оставив господина «я владею всем прекрасным» одного.
- Ах ты, строптивая женщина! – воскликнул господин «всё будет по-моему». – Тебе всего мало, ты даже не ценишь мои подарки. Так не буду тебе больше ничего дарить, может это тебя образумит!
Миледи не слышала слов господина У., но она поняла, что именно так он и поступит. Тираны так предсказуемы, если они не могут получить того, чего они хотят, они лишают людей своих подарков.
В последнее время она тосковала по своему ребенку, которого оставила жить, но разве такая жизнь лучше смерти? Об этом она часто думала, мучаясь, страдая, но не могла подать вида, так как тогда бы её муж получил над ней полную власть, а так у неё оставалось немного своего мира, пусть и иллюзорного, но только её. Мира, где она могла качать своего младенца в колыбели и петь ему песни.
17. Глава семнадцатая, в которой рассказывается какой переполох начался на островах, когда жители острова узнали о предстоящем карнавале в честь третьей годовщины свадьбы миледи
Многое изменилось на наших островах с тех пор, как на них появился пан поломой Паранпулус. Во-первых, практически исчезли все комары и мухи, во-вторых, стало как-то веселее жить, безбоязненно. И хоть наши острова считаются заброшенным захолустьем, но и на них, возможно, устроить самый невероятный карнавал. Естественно, пан поломой Паранпулус, не имел к этому никакого отношения, он просто как-то раз высказал это предложение пану Пивной Кружке, рассказав тому о выгоде подобных мероприятий.
- Да, я понимаю, столько пива, сколько выпивается в день карнавала, не выпивается даже за год! Пожалуй, я внесу предложение господам управителям, а то давно мы не выстраивались в ряды равенства. Даже как-то обидно!
Предложение пана Пивной Кружки было встречено господами управителями островов с большим сочувствием и пониманием, ведь целых два года на наших островах не было праздника.
Многие вспоминали свадьбу миледи:
- Вот тогда мы гуляли и веселились! Нашим детям никогда не увидеть такого чуда!
- Да, пора бы и нам немного повеселиться, а то как-то и кости стали противно скрипеть, да и сердца биться медленнее, а карнавал это хорошо – весело.
Даже такая зануда, как тетушка Яркоокрашенная Нарядная Жаба, и та принялась готовиться к карнавалу.
- Ква-а, - пришепетывала она, - в этот раз я буду Дюймовочкой. Самой настоящей. И пусть только попробует принц колибри отказаться от танца со мной - я его тогда съем! Ква-а!
Карнавал дело непростое, порой для его организации требуется целый год, да и того мало, когда речь идёт о настоящем празднике. В подготовке праздника принимали участие все жители островов Тарнадоса, и все делали это добровольно, в свободное от работы время, часто задерживаясь до самой поздней звезды, мастеря украшения и наряды для карнавала.
За этот год госпожа Поэтис совсем извелась, она трижды меняла маскарадные костюмы, так как по её мнению все они выдавали её.
- Ну что это за веер такой! Ты посмотри, он весь из мелких щелочек, сквозь которые меня видно. А мой колпак! О, мой колпак! Он совсем не похож на колпак Арлекина. Нет, я не хочу быть Арлекином, пожалуй я буду тетушкой феей. Дорогой, тебе нравится идея: я буду феей, а ты сказочником, который придумывает сказки с феями. Вот здорово! Надо будет и на твой сюртук пришить белый воротник, как носили в стародавние времена.
Господин Поэтис во всем соглашался с женой, но в четвертый раз менять костюм…, это знаете ли слишком.
Впрочем, и другие жены уважаемых жителей города ничем от госпожи Поэтис не отличались, и меняли наряды и по пятому разу и по шестому, а госпожа Сливовая Настойка, так и вовсе перебродила, и стала пахнуть уксусом.
- Нет, это невозможно, - жаловалась она, - все другие дамы будут выглядеть красивее меня. Да что там красивее, они будут загадочнее, ведь меня выдаёт запах. Дорогой пан Слива, вам не кажется, что вам надо сходить на базар и купить мне новую шляпку. Из соломки. Я выпотрошу её, и сделаю маску для лица, тогда никто меня не узнает.
И господин Слива в шестой раз шел на базар, чтобы купить шляпку, из которой госпожа Сливовая Настойка делала карнавальную маску.
Надо сказать, что в это время на островах все стали сторониться друг друга, чтобы не выдать своих секретов, но естественно близкие знакомые встречались. Так и наша компания собралась в заведении пана Пивной Кружки, чтобы выпить пива и рассказать обо всех домашних новостях.
Правда, перед этим госпожи Поэтис и Тучка и Переписчис взяли с мужей обещание, не обсуждать с друзьями их карнавальные костюмы.
Естественно встреча началась как раз с того, что все достойные мужи стали жаловаться друг другу на жен и их пристрастие к нарядам.
- Ох, ах, если бы вы только знали, - жаловался пан Тучка, - панночка Тучка решила стать белоснежным облаком, и теперь скупает по всем магазинам белоснежную тюль.
- А, господин Тучка. Ваша беда - маленькое облачко, по сравнению с моим торнадо, - жаловался господин архивариус. – Моя жена решила стать госпожой папирус, и теперь размачивает специальный бамбук, чтобы к торжеству стать самой таинственной дамой островов.
- Не сомневаюсь, что вы господин архивариус распишите папирус древними письменами, - пошутил господин Поэтис, которому на самом деле было совсем не весело. – Вот моя жена, так и вообще не знает, чего она хочет. Ах, если бы всё было по-прежнему, без всяких карнавалов - она бы осталась самой милой женой на свете.
- Прекратите, господин Поэтис, любая подготовка требует усилий, - тихо произнес пан поломой Паранпулус.
Вот так проходила подготовка к карнавалу на наших островах.
18. Глава восемнадцатая, в которой миледи просит мужа поехать вместе с ней на карнавал
«- Все знают, когда есть враг - надо готовиться сражаться с ним, - думал господин «я победил всех на свете», - но когда нет явного врага, есть скрытый, таинственный враг. Вот с ним мы и поведем борьбу».
После этого решения армию господина У., расформировали, но не распустили. Всех солдат переодели в штатское и сделали тайными агентами полиции, а офицеров сделали явными полицейскими, и теперь все следили друг за другом. За каждый донос полагалась премия, поэтому часто солдаты писали доносы на невинных людей, чтобы получить вознаграждение.
Единственным местом, где обитали люди и не было преследований, был наш остров Тарнадоса, так как по масштабам империи господина императора У., мы были так же ничтожны, как и тараканы, раздавленные им. Он нас не замечал, да и спугнуть господина профессора Фиши ему не хотелось, ведь он мог навсегда выключить свою машину, так и не рассказав секрета.
Впервые за три года в кабинет «мистера подозрительность» зашла миледи.
- Что вам угодно, жена моя? – спросил господин «а этого я не знаю».
- Сударь, нас пригласили на карнавал, на острова Тарнадоса. Если вы не против, то может быть, мы съездим к ним на праздник?
- Я подумаю, - ответил господин У., который стал думать, почему его супруга пришла к нему и попросила поехать на карнавал, на острова Тарнадоса.
А госпожа миледи впервые за все три года действительно разволновалась. «– В чём же мне появиться на этом празднике? – думала она. – Ведь там я буду рядом с моим малышом».
А господин «что я не знаю», стал усиленно допрашивать всех соглядатаев насчет предстоящего праздника.
- Что вы знаете об этом празднике? – кричал он на начальников полиции.
- Мы…, мы совсем ничего не знаем. Вы же велели нам узнавать о недовольных вашим правлением, а о довольных вы не спрашивали.
- Мерзавцы! Всех вас сгною! В растения, в овощи превращу! Вы знаете, это в моей власти!
- Да господин император, все будет, как вы хотите.
Начальники охранки ушли, а господин алхимик из клана холодных драконов превратился в дракона и полетел на острова Тарнадоса, чтобы самому убедиться в том, что там нет подвоха.
19. Глава девятнадцатая, в которой господа алхимики встречаются и начинают варить философский камень
Целый год господин алхимик Насикомус летал за жаром звезды Фомальгаут, которая славится покровительством славе и почету человека, если он, конечно, умеет правильно себя вести. Если же нет, то она же может своим огнём низвергнуть его вниз - туда, где даже червяшки не ползают.
Путешествие господина алхимика Насикомуса было сложным, но не таким сложным, как загадка господина алхимика Вришчика. Дело в том, что расстояние до звезды было очень велико, и пока к ней доплывешь, пройдет полгода, а ведь пану алхимику Насикомусу нужно было вернуться обратно, везя с собой чашу, в которой лежал огонь звезды Фомальгаут.
Но как всякое путешествие и оно закончилось, и господин алхимик вновь ступил на землю островов Тарнадоса. Он прилетел после того, как остров покинул холодный дракон, поэтому не мог попрощаться со своим учеником.
Он сразу же пошел в лабораторию, чтобы собрать воедино все собранные компоненты. Как только он открыл дверь лаборатории, об этом сразу же узнал господин поломой пан Паранпулус.
- Простите, господин Пивная Кружка, но мне срочно нужно уйти с работы, - сообщил он хозяину и быстро вышел из пивного заведения.
- Как будто для того чтобы уйти вам надо моё разрешение, - пробурчал пан Пивная Кружка, готовясь встречать первых посетителей.
А господин Паранпулус бежал к утёсу, под которым располагалась потаённая дверь лаборатории.
- О, господин алхимик Вришчика, рад вас видеть! – обрадовался господин алхимик Насикомус, протягивая другу руку.
- Я тоже рад вас видеть, и рад, что это именно вы приехали на наши острова, а не кто-нибудь другой.
- Кто же еще может приехать сюда и войти в эти стены, кроме нас с вами, пан алхимик Вришчика, из клана белых тарантулов.
- О, вы и впрямь не знаете. Конечно же, господин алхимик из клана холодных драконов. Но вы, конечно же, не знаете об этом, ведь вы только что вернулись со звезды Фомальгаут.
- Да, вы правы, я ничего не знаю. Но расскажите мне всё так, чтобы никаких загадок в вашем рассказе не было, - попросил господин алхимик Насикомус, пана алхимика Вришчика.
- Хорошо, пусть будет по-вашему. Только учтите, что и для меня его появление, является абсолютной загадкой. Так вот, ваш ученик, а я знаю, что он был вашим учеником, и не прячьте глаза, он вполне достоин уважения, побывал на наших островах из-за карнавала, который мы устраиваем в честь третьей годовщины свадьбы миледи.
- Да, я совсем забыл, что отсутствовал на островах так долго.
- Но, я уверен, что есть еще одна причина, по которой он прибыл сюда. Мне стало известно, что у него есть тайный соглядатай, в санатории господина профессора Фиши.
- Не может быть!
- Может! Еще как может! И я уверен, что господин холодный дракон ищет способы получить доступ к тайне машины господина профессора. Уж будьте уверенны, он хочет владеть всеми тремя сферами мироздания, а если я не ошибаюсь, именно вы научили его достигать поставленной цели, вот только вы не смогли научить его ставить правильные цели, достойные алхимиков.
- Что ж, это моя вина. Но я за это наказан.
- Все мы наказаны. Теперь нам надо попробовать остановить его, ведь я специально устроил карнавал на наших островах, чтобы и он сюда прибыл.
- О, да вы настоящий мудрец, господин алхимик Вришчика.
- Уж если вы меня подрядили на это дело, то вправе предполагать, что я не буду ждать милости от судьбы, а сам смогу её сформировать.
- Я в вас не сомневался.
И господа алхимики стали готовить философский камень из ингредиентов собранных господином алхимиком Насикомусом. Они клали в чашу, в которой горел огонь звезды Фомальгаут сушеные уши черных нетопырей, восемь лапок пресноводных жаб, глаза воблы, траву страстей, и еще множество компонентов из минералов, таких как шипучая ртуть и зеленое серебро. Все надо было сложить в строго определенных пропорциях, и пан алхимик Вришчика часто перевешивал тот или иной ингредиент, чтобы не ошибиться.
За этим занятием они и встретили начало карнавала.
- Вам не кажется, пан алхимик Насикомус, что нам надо выйти наружу, чтобы вместе со всеми встретить карнавал, ведь нам необходимо добыть еще один ингредиент, который не описан в свитке.
- О, я всегда подозревал, что этот пергамент написали вы, господин Вришчика.
- Вы быстро обучаетесь разгадывать загадки, господин алхимик Насикомус.
И господа алхимики покинули стены лаборатории, ибо то, что им необходимо было добыть, имелось у господина алхимика из клана холодных драконов.
20. Глава двадцатая, в которой начинается карнавал и все веселятся, только один господин не может заставить себя улыбнуться
- Господа всех рядов равенства, мы начинаем наш карнавал. Позвольте сообщить вам, что на нашем празднике присутствует сама госпожа миледи и сам господин император У., в честь которых мы устроили карнавал. Но не ищите их, так как наш карнавал маскарадный и все имеют право оставаться в тайне. Так что господа, наш праздник начался! – этой речью господин почётный директор профессор Фиши ознаменовал открытие карнавала.
Как всегда это бывает, женщины, разряженные до неузнаваемости, сильно волновались перед началом торжества, так что на многих мужчинах не хватало каких-либо деталей их костюмов, которые были напялены на их жен. Так господин архивариус был без папирусного воротника, на который села его жена, и теперь он волочился сзади неё, а господин архивариус тихонько посмеивался, не говоря ей ни слова.
- Где же твой воротник? Тебя же все узнают! – шептала госпожа Переписчис в ухо мужу, но так как музыка играла слишком громко, то и её шепот был подобен раскатам грома.
У господ Поэтисов дела были не лучше, так как госпожа Поэтис так и не определилась, кем же она хочет быть, то ли Арлекином, то ли Пьеро, так что её костюм содержал все атрибуты обоих комедийных персонажей.
Да чего там, сама госпожа Тучка запуталась в облаках парчи и тюли, и теперь ей было сложно переставлять тучкоподобными ножками.
- Ты виноват! это ты не так застегнул последнюю пуговицу! – кричала госпожа Тучка на мужа, но не из-за злости, а потому что иначе её не было слышно.
Да, многие семьи наших островных граждан перенесли тяжелый вечер, пока было не выпито достаточно пива, так как самый лучший способ примирить ругающихся супругов, это напоить их до отвала пивом.
Вот тогда-то все перестали обращать внимание на несуразности в одеяниях, и даже сказочный принц колибри пригласил госпожу Яркоокрашенную Нарядную Жабу на танец. Конечно, все понимали, что она никакая не Дюймовочка, но это никого не смущало, так как все веселились и танцевали.
Все были довольны и счастливы, и только один господин стоял в стороне и не понимал, почему все так веселятся, ведь он в браке несчастлив. И мало того, несчастна и его супруга, госпожа миледи, а ведь всё что он делает - он делает ради неё и для неё, а вот она несчастлива.
Он стоял и думал над этим вопросом, совершенно не замечая, как господа алхимики пан Вришчика и пан Насикомус плетут вокруг него серебряную паутину, чтобы поймать магическую силу мистера «я разрушу всё ради неё».
В тот момент, когда он почувствовал, что его оплетает паутина, он уже не мог ничего поделать, и его магическая сила алхимика была задержана сетями пана алхимика Вришчика, из клана белых тарантулов.
- Да, господин алхимик из клана холодных драконов, мы лишаем вашей магической силы, так как вы совершенно не умеете пользоваться ей во благо людей, - произнёс пан алхимик Насикомус, и исчез вместе с паутиной и магической силой господина У..
Теперь господин У. стал обыкновенным императором, перестав быть мистером «я превращу вас в овощ».
Заговор двух алхимиков удался.
21. Глава двадцать первая, в которой всё только начинается
Господа алхимики побежали в лабораторию, где сразу опустили сети в чашу, где кипел огонь звезды Фомальгаут.
Вспыхнул свет, рассыпались миллионы ярких огней, и господа алхимики увидели небольшой камешек, больше похожий на кусочек олова, чем на мистический философский камень, способный превращать любой металл в золото и оживлять любого человека, после смерти.
- Поздравляю вас, пан алхимик Насикомус, теперь вы обладаете тем, что может возвеличить вас выше звезд.
- О, господин алхимик Вришчика, вы же знаете, мне такого величия не надо, я был счастлив когда был обыкновенным поломоем, и надеюсь испросить вашего разрешения сменить вас на вашей должности. Вы, наверное, захотите вернуться в свою пещеру.
- Ну уж нет, господин алхимик Насикомус, тут вы ошибаетесь, у вас здесь слишком вкусные мухи, чтобы я променял их на пещерных червяшек, так что вам придётся устроиться в другое заведение, и там спокойно доживать свой век, а я остаюсь здесь, на своем месте.
- Как вам будет угодно. Вот только вы не можете отказать мне в моей просьбе, до поры до времени пускай философский камушек лежит у вас, вы же, как я понимаю, и до этого момента владели таким же камешком, и он вас совершенно не испортил. Ну а я пока займусь устройством на работу поломоя, в пивном заведении госпожи Сливовой Настойки, надеюсь, там мне понравится работать, как и вам, господин алхимик Вришчика.
Господа алхимики пожали руки и разошлись, каждый в свою сторону.
Что же до госпожи миледи, то она увиделась с господином профессором Фиши, и узнала всё, что её интересовало.
А господин «я теперь обыкновенный император», задумался над тем, как ему удерживать имеющуюся у него власть, и совершенно забыл о тайне госпожи миледи.
Ну а наша компания выросла, и в ней прибавился новый член, пан поломой Блошка, из пивного заведения госпожи Сливовой Настойки. О, он очень интересный человек, и с ним о многом можно поспорить, особенно о вкусе мух, но об этом в продолжении…
Бывают сказки, рассказываемые маленьким детям, чтобы они поверили в то, что на свете всегда торжествует справедливость. Бывают сказки, которые рассказывают взрослым людям, чтобы они не забывали, что на свете всегда торжествует справедливость. Да, разные бывают сказки, вот эта сказка на вырост…
|