Уныло Небо бросает взгляды, мокры дороги из-за слез. Господа, а у нас осень. Мы признаюсь, немного устали друг от друга, но по-прежнему искренни, любим, просто не можем жить без общего воздуха, сердца срослись. Вы спросите, что за воздух? Тот воздух, что дает нам закат и небесные глаза. Ни нужно музыки, и красок не надо всеравно как всегда не хватит. Не могу объяснить, что за воздух позволяет мне дышать каждый раз, делая новый вдох, вдох, которого ни один человек не испытывал. Наш воздух позволяет дышать мне не так как все. Мы дышим вместе, совершенно по-своему. Так не у кого не получится, никогда.
Он говорит мне только правду, особенно откровенен осенью. Деревья совсем голые, земля тоже голая, мокрая, конечно еще недавно трава пыталась скрыть от человеческого взгляда стыдливые неровности земного рельефа, но было так холодно, что она умерла до мая. Вы знаете, нагие деревья напоминают мне его обнаженные нервы. Изуродованные ветки изнывают от ежесекундных пощечин ветра, кровь льется из каждой древесной раны, но стона деревьев никто никогда не слышит, ведь это всего лишь деревья. Несчастны те, кто не способен слышать скрипку. Я научилась слышать скрипку, я научилась слышать жизнь.
Сидела одна на снегу под деревом, в центре. Снег ложился на бренную Землю, а я смотрела в Небо на драгоценный закат. Мечтала. Счастье заполняло все тело до верха, кровь превратилась в лунную жидкость, у души снова выросли крылья. Родные стены Кремля обнимали нежно руками, от них веяло надежностью и защитой, холодно вовсе не было, скорее, было тепло. Думала, будем вместе, думала, буду говорить с Ним, набирая в легкие один и тот же воздух, такой же что и Он. Сидеть одной, под большим деревом было так здорово! Небо вырисовало аргентинское танго жаркими оттенками красного, а я думала, напишу Ему письмо и все проясниться. Снег рвал воздух, так остро, как скрипка у Пьяцоллы, царапает самые незащищенные области сердца, и снежная гладь очаровывала тем, как напоминала о Нем. Я все также сидела под большим-большим деревом и жадно глотала закат. Вокруг все та же снежная гладь новая, чистая, я ее совсем не знала, но она была удивительна, как Он. Небо уже полностью заселило душу, сердце спело каждой звезде, Его глубокий, сине-зеленый цвет не давал покоя. Была уже выше кремлевских старинных стен, парила над шумом машин и гневной властностью времени, знала, все получится. Самые воскрешающие секунды, минуты, а если повезет, то и часы бывают именно такими. Знала это. Благодарила Бога. Вспоминая о Нем, сидеть на снегу под деревом в центре ни чуть, ни холодно и не глупо. Может быть, была бездарной тенью у Него, но снег падал так волшебно, что глаза сжигали все разумные мысли. Знала, такие минуты у Всех не бывали. Среди холодной Вселенной был теплый остров, который состоял из снежного шелка, дерева, Небосвода с жарким и красным зимним закатом, Него. Время там не было, провожая Закат можно было встретить Рассвет. Можно было всю жизнь мечтать о том, как стоять рядом, с Ним, среди одного воздушного пространства. Встала, попрощалась с деревом, наплевала на то, что опять походила на сумасшедшую, пошла по тем же следам, которые привели в снежный штиль, чтобы не сломать безъизъянную гладь, из островного тепла попала во вселенский холод, уходила не торопясь. Холод оглушил. Обернулась, стремительно возвращалась к следам, вставала на них не задевала снежной глади, писала Его имя огромными буквами, смеялась. Снова ступила в широтность вселенского холода, смеялась. Терпела холод, скучала по теплому острову, шла от любимой снежной глади. Снег, снег, снег и снова снег, скрипичные ноты Заката, Танго Пьяцоллы на Небе, свет от фонарей взорвал сердце, стремительно побежала в тепло снежной глади рядом с Его именем написала свое еще большими буквами.
Уже привыкла к холодности насущного мира, вышла из-за ворот Кремля, его добрые руки выпустили из объятий. Мечтала в холодном тумане серых людей еле отличных от железных машин о картине испещренной Его глубоким сине-зеленым цветом.
Весна пришла на место зимы, выразительные буквы стерлись сырым мартовским дождем. Еще одна история дождя закончилась. Его сине-зеленый цвет уже не казался таким глубоким, воздух вокруг него был обычным. Писем писать больше не хотелось.
Имена. О, сколько же бывает в жизни их! Совершенно разных, со своим цветом, со своей музыкой, со своей зимой, со своим снегом. Сколько же в жизни бывает людей, способных зажигать Небо. Но лишь одно в моей душе на веке написано с большой буквы. Мой Город, Мой Псков. Он сумел подарить мне все Небо и право видеть закат настоящим, Он дал мне право вечно жить, воскрешая сердце волшебными секундами, минутами, а если повезет, то и часами разговора с бесконечностью горизонта. Он любит все мои имена, Он определенно знает, что брызги шампанского прекрасны, хоть и быстро гаснут, а через секунды их искрящийся блеск потухает. Я остаюсь с Ним. С Тем, который подарил мне душу, с Тем, которому я отдала сердце, с Тем, который подарил головокружительное ощущение счастья, С Тем, который опьянил навсегда мой разум огнем своих глаз, с Тем, кто научил летать и дышать поистине божественным воздухом вместе с Ним.
Осень закончилась. И зима оставила нас. Мы по-прежнему вместе, страстно ловим воздух новой весны. Вдохновенной травы еще нет, почки не набухают и сиренью не пахнет, но наше Общее Небо уже сменило цвет глаз и скрипка меж тем заменена отчаянно романтичным окардионом. Деревья больше не стонут, улыбаются будущности и с поэтической грустью напевают мелодии Астора Пьяцоллы.
|
