Зейнаб родилась в небогатой семье мелких стамбульских торговцев. Когда она впервые увидела свет, у нее уже был брат годами старше ее. Детство Зейнаб прошло в опеке брата, и эта привязанность в последующем отразилась на харак-тере Зейнаб.
Когда Кемаль впервые покинул дом, поехав учиться в Англию, ей стало не-вмоготу, и она впервые ощутила бремя одиночества. Ей казалось, что нет несча-стнее человека.
Но время шло, и для Зейнаб пришла пора определиться с будущим. И, чтобы заод-но с увлечением убить в кругу сокурсниц одиночество, она решила поступить в педагогический колледж, и стать биологом. Зейнаб с детства любила птиц и ча-сами кормила этих бродяг.
А Кемаль в это время все еще был там, и заканчивал университет. С его редкими приездами для нее всегда наступал праздник. Для сестры он был куми-ром. И всех мужчин она всегда сравнивала с ним.
В последний приезд Кемаль увидел, что сестра повзрослела и стала краса-вицей, что переполнило его сердце гордостью за нее. Большие черные глаза, придавали ее красивому лицу неземную красоту. А ее пышная грудь и стройный стан с широкими округлыми бедрами останавливали на ней глаза мужчин, но она не замечала никого.
А в тайных девичьих снах ей грезился юноша, который всегда оказывался в последний момент похожим на Кемаля, но в этих ее сладостных грезах не было ничего от неведомой ей еще плотской любви. Это была какая - то инстинктивная любовь чистой девичьей души неизвестно к чему.
Родители искали ей мужа и все напрасно. Не лежало у нее сердце ни к од-ному из родительских избранников.
Чтобы вконец не убить родителей, Зейнаб все - таки решила выйти замуж, и ос-тановила свой выбор на молодом и стеснительном преподавателе колледжа, по ко-торому вздыхали сокурсницы.
Как бы насмехаясь, они с тайной завистью говорили о Гейдаре, что он кро-ме науки и Зейнаб ничего не видит. Правда, Зейнаб и сама примечала это, но на первых порах не придавала тому особого значения.
Родители справили скромную свадьбу, на которую с его стороны приехал дядя по отцу, и, купив им в качестве свадебного подарка роскошный особняк на бере-гу Босфора, улетел себе в Штаты.
Родители Гейдара погибли в автомобильной катастрофе, и он с десяти лет рос под опекой дяди. Дядя Джемаль, в отсутствие собственных детей, перенес это чувство на Гейдара и дал ему прекрасное образование в Штатах и объявил своим наследником. Но Гейдар захотел вернуться на родину.
Прошли три года замужества Зейнаб, а Гейдар, как ей казалось, ничего кроме науки не видел, и их брачное ложе не доставляло ей удовольствия. Он у него быль маленький и слабый на это дело. И всякий раз она поила его зельем, что готовила ей одна старуха. И чтобы не огорчать его своей фригидностью, когда он входил в нее, она делала вид, что получает удовольствие от соития с ним.
К тому же оказалось, что он не способен зачать ее. Родители ждали внуков, но, Зейнаб, чтобы не огорчать их, не объясняла причину, надеясь на чудо и бу-дущее медицины.
В главном для нее брак оказался неудачным, и она смирилась с этим, наде-ясь, что хоть Кемаль доставит эту радость родителям. А он не спешил жениться и работал там же, в известной автомобильной фирме. Глубоко любя родителей, Зейнаб чувствовала себя несчастной и от мужниного бесплодия и равнодушия бра-та к ожиданиям родителей.
Но она никак не могла представить себе, какие несчастья ждут ее в скором времени и к чему они приведут.
Из-за, неизвестно отчего возникшего ночью пожара в лавке, сгорел дом со спящими родителями, и, когда после похорон Кемаль уехал к себе, она ощутила во всей полноте горе своего одиночества, что навсегда выбыло ее из привычной колеи жизни. В отсутствие Кемаля, только в любви родителей она находила уте-шение своей монотонной жизни с любящим ее мужем.
А ей казалось, что у мужа в голове только его букашки, и немного она. Че-рез полгода, из далекой экспедиции в Африку, привезли и его самого, а точнее его труп, от подхваченной им там, наверное, от любимых букашек малярии. Со смертью мужа она поняла, что она хотя и не любила его, но чувствовала себя за его спиной далеко не одинокой. Кемаль не приехал, так как, в Австралии улажи-вал какие - то дела фирмы, и не мог так скоро вылететь оттуда.
А Кемаль в зяте не чаял души. Он был ему дорог, как любящий муж дорогой ему сестры. Ему нравились его ученые разговоры о природе человека и животных, и его уступчивый шурину характер.
Похоронив его, она вернулась в уже казавшийся ей чужим дом, и всю ночь глубо-ко оплакивала свое одиночество.
Ей невыносимо было оставаться в этом большом доме одной, и она в тоске позвала Кемаля, бросить все, и как можно скорее приехать к ней.
Она уже придумала, как разрешить бремя своего одиночества и будущего. А для этого ей нужно было любым образом уговорить его, сделать ей ребенка, хотя бы пробирочного. В своем положении она не видела в этом греха. А мысли от других она и не допускала. И больше всего она надеялась разжалобить его, зная, как он любить ее.
С этим мыслями она и отправила горничную на неделю к родителям.
Всегда, когда Кемаль навещал их, она любила кормить его с мужем любимыми им блюдами, и они всему предпочитал шашлык и кебаб. Кемаль предпочитал шашлык и кебаб из ягненка в маринаде из майонеза с луком, и потому она сходила на рынок, где купила сочное мясо ягненка и замариновала его. Кемаль очень любил такой шашлык. Купила она также любимое им сухое вино, которым он любил запи-вать его.
Когда он прилетел, она встретила его в аэропорту, и они поехали на клад-бище, навестить могилу мужа. Кемаль увидел сестру глубоко подавленной постиг-шим ее горем, и это настроение невольно передалось ему. Ему хотелось утешить ее, но он не знал, как. С подавленным настроением они приехали к ней.
В гостиной было жарко, и Кемаль решил освежиться в прохладе бассейна. И когда он обтирался, она, отойдя от жаровни, подглядела за ним и увидела его. Он свисал у него длинный и толстый, и она представила его возбужденным у себя там - от этого наваждения у нее чуть не подкосились ноги.
И неизвестно почему то к ней пришла уверенность, что это случиться.
Зейнаб, зная, что ее настроение передалось Кемалю, решила втайне от него приложиться к вину, хотя никогда не пила его. Пока готовился шашлык и кебаб, она несколько раз понемногу подкреплялась им, и вскоре почувствовала благо-датное воздействие напитка.
Когда она вернулась в гостиную с полным подносом горячих шашлыков и кеба-ба с зеленью, это была уже другая Зейнаб. Кемаль заметил это и обрадовался перемене сестры.
Зейнаб принесла Кемалю также и любимого вина. Когда начали есть, она по-просила его позволить и ей немного. Кемаль даже обрадовался ее просьбе, так как знал, что вино отвлечет ее от грустных мыслей и снимет, хотя бы на этот вечер, гнетущую её печаль.
Горячий кебаб и шашлык таяли во рту, а вино поднимал им аппетит и на-строение.
Когда Кемаль увидел, что Зейнаб заметно опьянела, он предложил ей на время прилечь, на что она охотно согласилась и ушла к себе в спальню. Вскоре она позвала туда и Кемаля, так как ей стало скучно одной.
Довольно раскрепощенная вином и счастливая от встречи с Кемалем, она ле-жала рядом и вспоминала с ним их счастливое детство. От былой печали, каза-лось, не осталось и следа, но неожиданно настроение Зейнаб переменилось, и, положив голову ему на грудь, она начала рассказывать Кемалю грустную историю своей неудачно сложившейся жизни.
И когда Зейнаб досказала все, Кемаль по-настоящему осознал трагизм ее поло-жения. И жалость к ее не сложившейся жизни, ради которой он отдал бы свою, сжала ему сердце.
- Зейнаб, я не оставлю тебя одну, я перееду в Стамбул к тебе, - сказал он ей.
На предложение Кемаля Зейнаб с грустью ответила, что это ей ничего не даст, и когда он женится, он будет занят заботой о другой, и она снова оста-нется одна.
Кемаль сначала не знал, что ответить, но потом нашелся:
- Зейнаб, ты молода, красива, любой посчитает за счастье жениться на тебе. Я знаю, ты найдешь свою любовь.
На это она с грустью ответила:
- Я не знаю, смогу ли я полюбить, а без любви я уже замуж не выйду. Не смогу. Такого как ты, я не найду, а за всякого, я не выйду.
Не найдя что сказать, он погладил шелк ее распустившихся волос и задумал-ся о несчастной судьбе сестры. А Зейнаб, продолжала все молча лежать у него на груди, думая о чем - то своем.
Она вдруг схватила ладонь Кемаля и стала целовать ее.
- Кемаль, как я рада, что ты приехал и рядом. Мне было так тяжело без тебя пережить это, - сказала она с грустью и затем, с тяжким вздохом, снова легла ему на грудь и затихла. Кемаль все поглаживал шелк ее волос, пытаясь этим знаком внимания утешить печаль Зейнаб.
Вскоре Кемаль стал замечать волнение ее пышной груди, и оно незаметно пе-решло в ощущение к влекущей к себе женской плоти. Ему не хотелось нарушать ее тихий покой, но вздымающаяся грудь Зейнаб будила его плоть предательским же-ланием. И с этим решительно ничего нельзя было поделать. Ему оставалось наде-яться только на свою выдержку. Лишь бы Зейнаб не заметила, стояло у него в голове. Пока он силился бороться с ней, природа взяла свое, а вздувшийся в этом месте халат выдал его. А Зейнаб этого и ждала. Зелье, подлитое в вино, оказало свое чудотворное действие.
Дело предпринимало желанный оборот, но Зейнаб не знала, что - же ей все таки предпринять в этой ситуации. Она вдруг резко присела, а затем, склонив-шись над ним, неизвестно зачем то стала отрешенно глядеть в сторону настежь раскрытого от дневной духоты окна. От этого движения, загодя расслабленный ею поясок халата развязался, и он раскрылся.
Перед взором Кемаля предстала обнажившаяся в своем великолепии нагота Зейнаб. И, уже мучаемый плотью, он заворожённо смотрел на эту красоту, не в силах оторвать свой взгляд от ее обворожительной груди. Белоснежные, полные с уже налившимися страстью сосками они свисали во всей своей прелести перед его глазами, и так маняще звали к себе. Кемаля безумно потянуло к ним, но он, где - то в потемках сознания, пытался подавить в себе это чувство. Зейнаб видела это мучительное состояние Кемаля в зеркале у окна, и в нерешительности все раздумывала, что же ей делать. Пока она думала, ее рука сама по себе невольно потянулась туда.
И когда она почувствовала его твердь, то решительно сжала его, отчего Ке-маль удовлетворенно застонал. У него уже не осталось сил для сопротивления предавшей его плоти. Этот податливый стон придал ей смелость, и Зейнаб, чтобы подавить последние остатки его воли, пошла на решительный шаг.
Она быстро откинула концы его халата и в одно мгновение села зевом своего лона на его огромный, томящийся желанием член.
Он, твердый, но толстый для ее почти девственного лона, с трудом входил в нее, и когда достиг глубины лона, ощутив его жар, брызнул в него обжигающей струей. Зейнаб от излившейся в нее горячей влаги впервые испытала оргазм, и, упав на Кемаля, потеряла сознание.
Когда она пришла немного в себя, то услышала, как Кемаль, прижав ее голо-ву к своей щеке, плакал - растерянный и подавленный свершившимся.
- Зейнаб, Зейнаб, что ты наделала, все повторял он сквозь всхлипы.
А она все еще была в прострации, но чувствовала, что его уже сникший член все еще там. И ее охватил страх, что он может навсегда покинуть ее, не дав ей то, что она ждала от него. Подгоняемая этим чувством, она быстро скинула с себя ставший уже лишним халат и, раскинув до конца халат Кемаля, жаром горя-щего тела накрыла его.
От ощущения манящего жара ее больших, упругих грудей и мягкого податливого низа живота Кемаль затих, и когда она, страстно зовя его, прильнула к его гу-бам, он не смог отвергнуть ее, и прижал к себе в страстном поцелуе. После тя-желого рассказа Зейнаб о ее не сложившейся жизни, где то в глубинах подсозна-ния Кемаля уже осело, в любом случае не оставить Зейнаб одну, с пугающим ее одиночеством.
Увидев, что преграда, стоявшая меж ними, пала, Зейнаб не выдержала и глу-боко зарыдала в ответ на его чувство. Рыдая, она все целовала и ласкала лицо Кемаля, и когда все его попытки прервать ее плачь стали напрасны, он снова в страстным поцелуем закрыл ее рыдающие уста. Ответ Зейнаб был столь страстен, что её порыв передался уже плоти Кемаля. Он вновь натужился, и почти девст-венное лоно Зейнаб ощутило его мощь всем своим существом. Напиток старухи и вправду оказался бесподобным.
Восставшая плоть наконец разбудила в Кемале самца. Он уже в нетерпении страсти повалил ее на спину, и его вздыбившийся от натуги член в неистовой безудержности начала распарывать тесноту ее непочатого лона, пытаясь насла-диться ее сладостным жаром. Это неистовство продолжилось недолго, оставив обоим, ненасытное желание обладания друг другом. Когда он с глубоким стоном спустил в ее лоно обжигающую струю, она со стоном изошлась, и вновь потеряла сознание.
Что касается Кемаля, то от недавно еще мучавшего его раскаяния не оста-лось и следа. Он уже любил и хотел ее как женщину. А Зейнаб совершенно поте-рявшаяся от такого поворота событый, наконец - то пришла в себя, и увидела, что он хотел ее, и теперь ничто не будет стоять между ними. И Зейнаб от на-хлынувшего на нее чувства вновь зарыдала. Она все просила Кемаля простить ее.
Кемалю невыносимо было слышать ее рыдания, и он стал упрашивать ее, целуя мокрые от слез глаза.
-Не плачь, Зейнаб, мне тяжело, что потерял сестру. Теперь тебе не надо бояться остаться одной, я буду всегда с тобой рядом.
В ответ Зейнаб схватила голову Кемаля и, покрывая его своими поцелуями, все повторяла, простил ли он ее. И услышав его - да, зарыдала с новой силой.
- Зейнаб, ты только не плачь, - все пытался успокоить ее Кемаль. Это судьба. Я ее принял. Я не могу не простить тебя. И прежде не было у меня ни-чего дороже тебя. А сейчас, когда я стал рабом твоей плоти, ты стала дороже мне еще больше.
Тогда Зейнаб прижала его руку к своей груди и сказала сквозь рыдания:
- Кемаль, чувствуешь, как оно бьется, и оно твое. Оно будет биться теперь только ради тебя. Ты не знаешь, как я счастлива сейчас, от того, что стала женщиной.
Я не знала радости женского удовлетворения, и потому, наверное, была несчастна. Кемаль, ты разбудил во мне женщину, и я не смогу больше и дня про-жить без тебя, не смогу. Я уже знаю, что у меня никогда не будет другого муж-чины кроме тебя. Знай, я вся твоя. Я сейчас не одинока. У меня есть ты, люби-мый мужчина, и я умру, если уйдешь от меня.
Кемаль, как я счастлива от того что ты мой, позволь мне плакать от сча-стья, я ведь так люблю тебя сейчас.
Кемаль, вопросила она вновь, - я хочу поплакаться на твоей груди, не волнуй-ся, я скоро успокоюсь, я не знаю что со мной, я так счастлива теперь.
В ответ на последнее Кемаль потянулся к низу ее живота и поцеловал ее там.
Эта нежность, проявленная им, расковала ее, и уже нисколько не смущаясь, она попросила его:
- Кемаль, возьми меня еще, я хочу, чтобы тебе было хорошо там.
Он уже знал, что это не зов похоти, а что-то большее, о чем она истоскова-лась в не сложившемся замужестве.
И он устремился туда, где она ждала его, чтобы упоить своей любовью.
- Кемаль, Кемаль … - звала она его в изнеможении. Он долго не мог насытиться ей.
И когда ее покинули последние силы, из-за обжегшей ее лоно струи, она, казалось, надолго затихла. Низ ее живота пылал жаром и болью, но она была ра-да этой боли доставившей Кемалю блаженную радость.
А Кемаль, истомленный соитием, покорно лежал у нее на груди и, молча гладил податливый овал низа ее живота и волосы, а ее рука все ерошила его во-лосы, пока истома утомившей их страсти незаметно склонила обоих ко сну.
Первой проснулась Зейнаб. Она осторожно вышла из-под него, и пошла в бас-сейн. Искупавшись, она ощутила прилив сил и с этим открытием вернулась к Ке-малю. Он все еще спал. И увидев, как во сне он чему - то улыбнулся, ей снова захотелось плакать.
Кемаль вскоре проснулся от её всхлипов и Зейнаб, зная, что вода вернет ему силы, попросила его искупаться. Ему не хотелось окунаться в прохладу во-ды, но он уже ни в чем не мог отказать Зейнаб.
Вода вернула Кемалю прежнюю силу, и его потянуло к наготе, ждущей его у края бассейна Зейнаб.
Когда он вышел из воды, она предложила Кемалю подкрепиться вином и остав-шимся мясом, но он вместо этого подхватил ее на руки и понес, к ставшему уже их брачным ложем, постели Зейнаб.
Кемаль ненасытно хотел ее – обворожительная красота тела Зейнаб возбуждал его плоть дикой ненасытностью. Когда лоно Зейнаб увлажнялось от его страсти, она надолго впадала в беспамятство, но могучий член Кемаля возвращал ее к ощущению сладости соития. И это, повторяющееся вновь и вновь движение плоти Кемаля в глубину ее лона, доставляло ей неизведанное ранее чувство бесконеч-ного блаженства.
Ей хотелось, чтобы это движение плоти никогда не кончалось. Но Кемаль, наконец, спустил в нее, отчего Зейнаб изошлась, и впала в забытье. Когда она пришла в себя, то увидела Кемаля уже спящим. И она решила подкрепить его силы зельем и мясом. Она хотела, чтобы Кемаль этой ночью упоился ей сполна.
Она развела на веранде угли и стала готовить кебаб. Она рассчитывала, что к этому времени Кемаль проснется и захочет поесть. То ли от аромата поджари-вающегося мяса, то ли отчего другого Кемаль проснулся и позвал ее. Кебаб уже были готов, и она вернулась с ним в спальню. Она была уже в прозрачном пень-юаре, сквозь который просвечивалась ее обворожительно мягкая нагота. Он при-встал, очарованный вновь изяществом ее тела. Зейнаб, поставив поднос на сто-лик, завязала ему прихваченным на случай платком глаза, чтобы не отвлекался на ее прелести, и начала поить и кормить его с своих рук.
Когда он наелся, она освободила ему глаза и стала снимать с себя пеньюар. Она еще не освободилась от нее, как оказалась под ним на ковре, и он с болью вонзился в нее. И когда она, наконец, освободилась от застрявшего ей в плечах пеньюара, она обняла Кемаля и начала двигаться навстречу его плоти.
Он страстно входил в глубину ее лона, и, не насыщаясь, снова и снова уст-ремлялся туда. Внутри Зейнаб все горело от испытаний, выпавших на долю ее почти девственного лона перед могучим членом Кемаля.
Кемаль и Зейнаб неиствовали в страсти безумно зовя друг друга в ночи.
Наступившая уже давно своим безмолвием темнота и эта безудержная страсть отрешила их от всех волнений дня. Зейнаб кончала уже несколько раз и ждала момента, когда Кемаль вольет в нее эту живительную влагу.
Они оба кончили вместе, что принесло им, как и прежде, неземное наслажде-ние. Изможденный этой схваткой он повалился рядом с Зейнаб, на мягкий ворс ковра и затих. Кругом было темно и глухо, и можно было слышать, как бьются их сердца.
Горячие и истомленные, они вновь незаметно впали в сон в объятиях друг друга.
Когда Кемаль проснулся, Зейнаб лежала на нем и согревала его теплом сво-его тела, и он снова захотел ее.
Кемаль осторожно перевернул Зейнаб, потревожив её сон, и когда он вошел в нее, Зейнаб проснулась вконец, и они вновь впали в исступление.
Зейнаб не помнила, сколько раз она оросила своей влагой Кемаля, а он, в своей ненасытности, все хотел и хотел ее. А когда Кемаль почувствовал, что силы стали покидать Зейнаб, он освободил себя, влив в ее лоно желанную струю. От ее ощущения Зейнаб как и прежде застонала и впала в забытье.
Когда Зейнаб пришла в себя, Кемал уже спал. Низ ее живота сладостно болел и, глядя на его спокойный сон, Зейнаб вновь тихо, зарыдала, будучи уверена, что он зародил в ней жизнь, которую уже и на радость Кемаля будет ждать с не-терпением. Она поняла еще, что только своей ненасытной любовью к нему она сможет оплатить Кемалю, принесенную им ради нее жертву.
Утро застало их тела врозь, и когда они вместе проснулись, уже трезвые от безумства этой ночи, их плоти вновь потянулись друг к другу. И с этим к ним навсегда пришло осознание, что эта грустная встреча, так негаданно перевер-нувшая их чувства, связала их плоти навсегда, и что эта ночь, разлучившая их как брата и сестру, только первая в череде других.
. . .
Зейнаб, когда узнала, что зачала, переехала на время в Анталью, где втайне от знакомых родила здорового малыша, становившегося так похожим на своего отца. За его материальное будущее не надо было беспокоиться, его ждало богатое на-следство дяди записного отца и любовь родителей.
Я знаю, что он никогда не узнает, как стал повелителем судьбы двух самых счастливых людей на этом свете, не будучи никем и ничем.
А Зейнаб с Кемалем, чтобы уберечь свою тайну, навсегда оставили берега благодатного Босфора, и направились навстречу неизвестности, где никто не сможет узнать об их грехе.
Я знаю только, Зейнаб и Кемаль и сегодня счастливы в своей любви, заро-дившейся в запретной страсти. Но грех ли счастье этих двух любящих сердец - вот в чем вопрос.
И здесь я заканчиваю свою сказку о большой любви, зародившейся в грехе, и хочу напоследок сказать читателю, что судьбу не предугадать, так как счастье и несчастье они всегда где то рядом.
|