Фактически, у Нее ничего нет, но ветер развивает ЕЕ длинные волосы. Мечта и ничего больше, пожалуй, это все, что нужно. Идиотическая устремленность и слепая вера приведут ЕЕ… Да, я уверена приведут! Приведут!!!
Раздражающие, депрессивные сомнения перед выбором – время лучших секунд истинного поэта или художника, наверное, это не важно. Солнце упрямо светит, а холод совершенно неожиданно в самом центре города, далеко от дома заставляет зубы дрожать, и вроде тепло оделась, но все же холодно. Это время я называю главной скрипичной партией. Все просто – либо Да либо нет. Не стоит бояться. Нет, точно не надо! Никогда!!! Само Небо говорит с тобой.
Окна – самые прекрасные архитектурные творения Человека. Интересно, сколько усталых, воодушевленных, счастливых, ликующих, вдохновенных, печальных, влюбленных, гордых, откровенных, сумасшедших глаз на стекле осталось. Были какие-то отправлены в будущность. Ее, не знаю. Но он, взгляд, был пронизывающим Небо и достающим до лун, по крайней мере, мне так казалось. Даже колкий фарфоровый снег Ее взгляд не мог перебить. Но разбилось ли стекло?!
Она сидела на вершине, на старой обрушившейся кремлевской стене отсюда, казалось, был виден весь город. Это Ее любимое место в суетливом провинциальном городе и бархатный, алый закат здесь, заставляет говорить только правду. Холодная зима вот-вот должна была превратиться в живую весну, но только после того, как Она, наконец, решится сказать лишь себе и всему Миру Да или нет. Это довольно сложно, говорить, когда вся Вселенная ждет твоего ответа. Наверное, это решение было самым, во всех смыслах самым важным в Ее жизни. Она сидела на каменной плите, поэтому было весьма дискомфортно, но не так как там, вдалеке Ее истощенной души. Небо становилось все тяжелее и тяжелее, его ватные облака с неимоверной быстротой превращались в свинцовые пласты неизбежности. Неизбежности, которая неумолимо сдавливала легкие и выпытывала из сухой глотки ответ. В Ее мыслях мечты, желания, запахи и все цвета слились в безудержно поэтическом танце и порхали так красиво и прелестно, как неведомые Свету бабочки. Там, в космической безмятежности все закружилось, сладкое перемешалось с горьким, Ее голова закружилась, свинцовое Небо медленно опускалось и уже доставало до Ее растрепанных волос. Вальс сомнений и решимости, вальс мечтаний и страха, утонченный вальс музыкальной души. И не важно, какие там краски, в тех нотах души, но она уникальна, она раскрашена музыкой талантливейшего художника. И черные краски играют порою с красотою неведомой солнечным светлым. Ее уши уже болели от крайне романтичной музыки вальса, голова кружилась, хотелось спать, но проклятые ноги грузно чеканили плавные ритмы, оббивая несчастные каблуки своих туфель. Эти странные пластические этюды теперь даже издали не напоминали вальса. Все запахи смешались воедино и истошно пытались звучать, но ничего не получалось. А Небо давило сильнее, ломая Ее волосы о бетонные плиты свих свинцовых туч. Одна. Тихо, тишина оглушала. Колкие кустовые шипы резали небесный гранит, сердце рушилось. С реки дул ветер, Ей хотелось закрыть глаза, но веки упорно сопротивлялись. Это время казалось адом, судным днем, сложившимся не в ее пользу. Ее тошнило от всех своих жизненных отступлений, и каждая ошибка перекрывала кислород. Но эти полчаса, проведенные в сыром подземелье духовных исканий, решительно определили все. Эти истошные минуты задали счет для музыки всех последующих лет. Старые камни грузно впадали в землю, а Небо снова и снова манило Ее, взывая наверх к облакам и закату.
В самых холодных глубинах высоты Она слилась в объятиях танца со скрипичной мелодией и теперь знала все новые ноты, музыкальной души. Ее руки звучали как скрипка, талия изгибалась плавно в такт романтичного аккордеона. Огонь Ее глаз был спрятан за океанами пресной воды. Лишь стоило присмотреться в даль океанов… Пожары, пожары, пожары. Она из холодного космоса, танцевала на волшебной, манящей звезде. Скрипка звучала в каждом Ее движении. Обрывы и рвы Ее яркой Звезды дышали голосом, падающим с непреодолимых высот космизма человеческой души. Вулканы из лавы испанских, палящих зноем слов обжигали. Волосы взрывались на каждую сильную долю аккорда, словно солнца последний закат. Губы, собрали в себе запах ветра. Озорное платье играло с ночными отблесками новой Луны. Ее танец звучал из космических далей громче всех воин и вязких грязей, что упорно топили Землю. Ее цвет был раскалывающим стальной занавес зла. Жаль, люди часто бывают, глупы, почему-то бояться посмотреть в Космос, увидеть сквозь океан пресной воды волшебство огней и попытаться попросить у голоса такие же или хотя бы похожие глаза. Холодный танец, низвергающий водопады пожара пах солнцем и льдом, печалью и счастьем.
Озорное платье из нового кислорода неловко зацепилось. Теперь Она падала. Глухие, бездвижные дали. Пожары выплескивались из глаз, сочились струи пресной воды. Красиво! Беспорядочное движение вниз, смиренная отчаянность… Лишь страх вонзиться в титановое дно. Лишь страх упорно душил всю поэтику.
Хрустальные руки потухали. Уже потухли в коричневой грязи болотного дна. Губы сжались в камень, их обволакивала вязь губительного яда. Смрадный запах вырвал глаза, нос сжигали тактильные прикосновения трясинной отравы. Ее слух плавно погибал в узлах токсичного стона. Сердце, молясь, искало пощады, а разум ютился в клубах паранои. Тело изнутри засыпало в едком песке, все органы жизни мучительно были убиты. Могильный, трупный дым рассыпал легкие, сломил усталый скелет. Ей хотелось плакать, но не было больше не капли воды. Ей хотелось кричать, но язык, изуродованный струпьями, был наполнен болотной известью. Сейчас Она уже тонула в просторе титанового дна, после того, как окончательно упала. Когда-то озорное платье превратилось в гнилые тряпки, которые шевелились от обилия червей. Больно. Минуту назад она парила на пике Вселенной. Сейчас, сквозь километры тумана было сыро и безнадежно. Могильные черви поедали погрязшие в тине одежды, отчаянья черви поглощали упадшего дух.
За старой кремлевской стеной закаты сменяли рассветы, снег превращался в воду. Жужжание мух и прочих других насекомых вещало о наступлении новой весны. Обжигающее холодом, высокое, темно-синее, грузное Небо развеял прозрачный невесомый дым облаков. Узлы неизбежности выбора не отпускали, Небо крепко держало Ее русые волосы. Время устремленно отрезало метры черно-белой зебры.
Молния. Весенняя молния загремела как тысячи барабанов, как миллионы железных булыжников. Полуживые глаза заискрились, подожгли торфяное болото. Взрыв. Синий, необузданный красный и сумасшедший фиолетовый, Она видела. Гром ударил, грубым звуком. Она снова слышит. Хрустальные руки живые, глаза наполнены как прежде океанами пресной воды. Фиолетовая взрывная волна вытолкнула Ее наверх, она летела стрелою обратно, к холодной пылающей зноем звезде. Острый визг радостной скрипки, направленный вертикально вверх, ломал нотный стан, оглушал. А Она неслась обратно к себе на Звезду, со скоростью мощнейшей ракеты. Сначала разрезала облака из перьев, потом расколола гранитные синие тучи. Лететь без видимых крыльев наверх куда лучше, чем падать с осязаемым смирением вниз.
Она снова танцует на самой яркой звезде. Пожары загораются спонтанно, но тут же гаснут в серебряных каплях небесного океана из пресной воды. Она безгранично красива, тонка и изящна, смела и горда. Ведь Она сумела упасть и вернуться! Возвыситься в Небесах! Сгореть, утонуть и снова воскреснуть. Эйфория и радость танцует в Ее душе так просто и звучно, музыка льется из сердца, губы глотают мелодию счастья. Энергия низвергается из ее тела, она бесконечна. Ей подвластно все. Она утонула, но новый, весенний дождь спас ее глаза. И теперь, озорные, резвые, детские, местами неуклюжие движения несутся навстречу ветру, нет конца радости о спасении. Душа кричит и слезы есть за веками, лишь для того, чтобы ниспослать свое счастье всему Миру. Свобода, пожары и безграничные океаны. Все ликует и умиляется добрым сумасшествием, наполнившим тело. Явственная, свежая новь вызволила Ее из области грузного притяжения и позвала в пространство беспорядочного падения вверх. Хрустальные руки звучат, волосы, как прежде страстно взрываются на каждую сильную долю аккорда. Наступило новое время. Время, в котором все возможно. Когда-то ей подарили волшебные глаза, которые спасли Ее. Теперь, Она вольна дарить глухим пустыням фейерверки неоновых дождей. Вперед! Она снова дышит взахлеб, с жадностью глотая каждый грамм воздуха как последний. Она утопает в километрах пожаров и сгорает в самых холодных глубинах океана. С высоты ночной луны виднеются тысячи фонарей, освещающих земные перекрестки. Иногда, Она спасает милых, глупых людей, которые в последнее время все чаще смеются, чтобы не заплакать, и так катастрофически часто отчаянно пытаются утонуть. Она еще долго будет жить, сгорая в музыке танца и купаясь в пресном океане своих волшебных глаз. Есть в сердце рубец, он высечен Богом и не даст утонуть никогда.
У Времени для Нее больше не оставалось черно-белых полос, уже давно следовало сделать выбор.
Да. Это слово было сухое, как будто без сахара чай, но Она, сказала.
Небо облито радостной легкостью. Солнце шумит, и дни стали быстрее еще. Тот дождь весенний приблизил ее к Небу. Голос тех минут был громче поэзии, Ей было тепло средь городских ветров. Те капли святые как драгоценные камни рассветов звенели, лечили глаза от бациллы дурацких сомнений. Она поняла, тайну пожаров, потому что секрет рассказала вода.
Небо словно большая- большая странная рыба, надулось. Вобрало все Ее счастье фантастического размера. Ее лицо поцеловали в один миг миллионы громких капель нового дождя. Ради таких мгновений стоит жить.
|
