…Я вам так скажу. Про Аркаху.
Аркаха Кривой кому нужен? По правде сказать - никому! Ни семьи, ни детей. Ни флага, ни родины. Ходит себе и ходит. То ли тень человеческая, то ли человек – не поймёшь. Одно слово – свинья, алкаш! А свинья, говорят, звёзд не видит.
Уж и кодировать его возили, и взаперти, пока мать была жива, держали – ничего не помогало. Дерябнет с утра стопочку – другую и валандается по посёлку не жив, не мёртв. Хорошо ещё – спокойный. Чертей, как другие, не ловит.
А так…. Бывало, утро ещё, до открытия магазина час-полтора, а он встанет у входа и цыганит на выпивку. Морда, что портянка после ночной рыбалки – замызганная, помятая, серая. И будто волглый весь.
Разве что глаз… Не в грех будь сказано - будто с иконы глядит. Жалобно так, просяще. Кажется, не ты его жалеешь – он тебя.
Поселковские, те по-разному к нему относились. Кто-то – жалеючи, а кто без мата мимо пройти не мог, презирал. Словно не человек перед ними, а разросшаяся до огромных размеров мокрица.
И окривел Аркаха совсем не случайно. Попёр как-то со склада мешок с кормами – на пропой, естественно – да на сторожа, на Ваську Хрянина, и нарвался. Аркахе б, дураку, мешок бросить, прощения вымаливать. Глядишь, и глаз на месте бы остался. А он буром пошёл.
Схватились они тогда. Завозились, как два медвежонка на берегу. Пыхтят. У Васьки ружьё – он тогда с одностволкой на дежурства ходил – в стороне валяется, пуговицы на фуфайке оборваны, рожа - как из бани, красная. А тут ещё Аркаха сверху надавил… Победитель, мать-перемать!
Ну, Хрянин не будь дурак, нащупал на земле камень ли, загвозду ли старую или ещё чего, да и саданул Аркахе в глаз. Кровища, вопли, маты! Боевик, да и только. Такой вот кандибобер.
Хрянину за задержание «особо опасного» сто рублей в конторе выписали. А Аркахе – глаз удалили. Искусственный поставили. После того случая Васька Хрянин стал для поселковских Стольником, а Аркаха – Кривым.
И всё бы ничего. Вот только запил Аркаха не на шутку. Будто жизнь свою несуразную на кон поставил, да проиграл. И никто ему не указ. Не бог, не мать, не участковый.
Казалось бы – на что обижаться? Живи – не кашляй! Люди, они ведь и с двумя глазами дураки бывают. А и те, что слепые вовсе – вон какие умницы есть. Только Аркахе разве докажешь? У него, если не наливаешь, для всех один ответ: «Да пошел ты…!». А кому это приятно? Никому. Кому нужно? Тоже – никому!
Раньше-то, пока мать жива была, шибутил помаленьку. И в драку, мужиков разнять, залезет. И сам на кого хочешь заведётся. Да и работать, если честно, работал. Пусть и на ферме. Пусть и под чужим приглядом, как пионер на сборе макулатуры. А как мать умерла – всё!
Спёкся Аркаха! Ходил как пришибленный, ничего вокруг не видел. Идёт, бывало, по дороге… Зима, не зима – всё равно. Идёт, идёт, да встанет. Стоит и стоит. Думу думает. Соляной столб, а не человек. Потом, вроде, отойдёт. Очухается. По карманам зашарит. Нашарит трёшницу – и в магазин. За портвейном. Купит, припадёт к горлышку как мерин на водопое, «эхнет» и доволен.
Так и понеслось. Утром - к магазину. «Настрекает», коли у самого нет ни копейки, на портвешок, приложится тут же, не отходя от прилавка, забурчит что-то, блеснёт искусственным глазом на окружающих, и – размякший – домой.
Весной, как только солнышко по-настоящему пригревало, любил Аркаха Кривой посидеть в сквере, у памятника. Помянуть погибших. И если кому-то покажется, что такой аркахин подход есть осквернение памяти, не соглашусь. Уж кто-кто, а Аркаха имеет такое право. Потому как пятеро из тех двух сотен, что отмечены на бронзе – его деды и дядьки. Чеботарёвы.
Да и подумать! Это ведь он непутёвый, не они…
…Летом это было. В середине июня. Вечером.
Как всегда, Аркаха припёрся на своё излюбленное место, клюкнул стопочку-другую портвешка, ну и побурчал что-то для порядку, с дедами-прадедами разговаривая. А потом, как у него это водится, задремал. И проснулся уже под утро. И почему-то за скамейкой, на земле. А земля у нас, точно скажу, даже в июне сырая и холодная. Не греет.
Сидит Аркаха Кривой, зубами чечётку отбивает, и вдруг слышит – тихо так – скребётся кто-то у стелы. Скребётся и постанывает. Может, от жалости, может – от страсти, а может - от напряжения мышц.
Аркаха, понятное дело, из-за скамейки выглянуть боится. Мало ли! У нас ведь в посёлке молодёжи полно. Во-первых, неудобно всё ж за людьми-то подсматривать, а во-вторых – на плюху добрую нарваться можно.
Только любопытство человеческое никуда не денешь. Не утерпел, выглянул. А когда выглянул – тут-то и опешил.
Стоит рядом с памятником вражина его коренной, Васька Хрянин, да монтажкой бронзовые таблички сдирает! Старается.
Ну, кто бы подумал!? Взрослый мужик! Не сопляк какой-то малолетний! Не алкоголик! Мало ли что – приезжий!
Да вы сами посудите! Это ж какой сволочью надо быть, чтобы таблички эти на металлолом приспосабливать? Довела жадность человека. Дальше некуда!
В Аркахе и взыграло. И обиды прошлые припомнились, и глаз выбитый, и презрение того же Васьки. Да и кровь чеботарёвская вскипела - вспенилась. Схватил он, что под руку попалось, и - вперёд, на амбразуру.
Жаль только, попалась Аркахе жердина. …Толстая! С руку толщиной. И метра три, не меньше. Этой-то лесовиной он Ваську и отрихтовал, наставляя на путь истинный.
Хрянин потом почти четыре месяца в больнице валялся. С множественными, говоря протокольным языком, переломами. А когда выписался, собрал семью, пожитки – и в соседний район, к маме с папой. От стыда подальше.
И уж если по - чести, по - совести разобраться – чёрт с ним, с Хряниным этим! Дураков могила лечит.
Аркаху жалко. За этот подвиг ему два года присудили. Вольного поселения. Химии по-нашему. Хоть весь посёлок за него и встал. Петицию в суд подписывали, какой он у нас хороший да правильный. Ему ж, по идее, медаль давать надо! А тут…. Вот и пойми - разбери судей этих.
…Одно сказать хочу! …Если толком-то подумать… Может, это всё и к лучшему?
Там, на химии, не больно-то наливают. Глядишь, полгодика-годик - и за ум возьмётся. И с водочкой дружить перестанет. Не зря ж пословица существует: «пьяный – проспится, дурак – никогда!».
А Аркаха у нас - не дурак! Заблудился он просто. Потерялся. А это, между прочим, со всяким может случиться!
…И ещё…!
Человек он хороший. Не обозлённый. С душой.
Разве что - непутёвый!
|
