Стояла летняя страда. Лес на горных склонах, щедро освещенный полу денным солнцем, изнывал от жары. В воздухе пахло ягодами, грибами и еще чем то неуловимым, чем только может пахнуть воздух лиственного леса в летний зной. Солнце, стоявшее в зените, нещадно палило, медленно скользя раскаленной сковородой по высокой сини небес. Прокаленный воздух переливался, дрожал, казался густым. Огибая лесистую местность, лениво катила свои воды река, образуя бухточки, песчаные пляжи. Ее свинцовые воды зеркально поблескивали, гладь их нарушал набегавший ветерок, поднимая, белые барашки волн. По обочине леса вилась грунтовая дорога, покрытая толстым слоем пыли, которая при малейшем дуновении ветра поднималась серым облаком, а в дождь превращалась в грязное липкое месиво. От полотна дороги местность, поросшая густым кустарником, полого опускалась к песчаной береговой кромке, о которую бились набегавшие волны. Ее во многих местах пересекали звериные тропы, ведущие к воде. Из тенистой чащи леса неслось беспокойное стрекотание вездесущей сороки. В камышах, у самой воды, гудел удод, а ему в унисон какая то птица вытягивала: - Квей, квей, квей…
На фоне этого торжества природы странно смотрелась изящная фигурка одиноко бредшей девушки, в легких облачках пыли. Она была настолько трогательно юной, что на фоне буйного леса казалась хрупкой тростинкой. Часто останавливаясь, что то, рассматривая, улыбаясь только ей доступным воспоминаниям, она даже разговаривала сама с собой. Звали юную красавицу Лялей. Она, проводив свою старенькую бабулю к ее сыну Ивану, а к своему родному дяде по линии матери, жившему в нескольких километрах от родного села, возвращалась домой, отказавшись погостить у родного дядюшки, по случаю самовольной отлучки из дому. Итак, забредя, в знакомые с детства места, поддавшись былым воспоминаниям детсткой, отроческой поры, радуясь каждому кустику, цветку, былинке, задержалась. Но, когда аккуратный домик дядюшки скрылся за поворотом дороги, в ее душу закралась непонятная тревога, щемящее чувство страха, казалось, ее поджидает нечто невообразимо страшное, что заставляло поминутно оглядываться, вздрагивать при малейшем шорохе, звуке. До села, конечно, было далеко и вокруг ни одной живой души, хотя, на противоположном берегу реки вольно раскинулось село, весело сияя, окнами своих мазанок, но оно было настолько безлюдным, что казалось вымершим. Да и случись нечто с ней, кто бы пришел ей оттуда на помощь, ведь их разделяла полноводная река.
Девушка не могла объяснить овладевшее, ею чувство тревоги, ведь лес был для нее вторым домом, она никогда здесь не боялась, наоборот, здесь ей было даже намного привольней, чем дома. Но, несмотря на это, тревога все усиливалась, заставляя задаваться вопросом: - Что происходит? Откуда ждать несчастья?- И она все чаще останавливалась то возле одного деревца, то возле другого, пытаясь избавиться от охватившего ею страха, зародившегося непроизвольно в глубинах ее естества. А вот и березки, ее ровесницы, она страшно обрадовалась им, здороваясь с ними , гладила их шелковистую кору, любуясь их глянцевитой листвой, нарядными, точно у невест сережками. Прижавшись щекой к теплой коре одной из них, даже, казалось, успокоилась. Березки, тоже ее вспомнили, несмотря на то, что видели ее совсем малявкой, затрепетали, приветствуя ее, зашумели, точно кланяясь ей, что вызвало слезы умиления на ее глазах. А тут она обратила внимание на раскинувшуюся пышную крону молодого дубка, помня его совсем маленьким, удивлялась, как он вырос, возмужал. Он встретил ее по - мужски, басовито приветствуя, радуясь встрече с ней. Его теплая, светло коричневая кора была настолько гладкой на ощупь, что напоминала кожу юноши. Ляля, любуясь его статью, ласково приговаривала: - Как ты вырос, возмужал, каким стал красивым, сильным, мощным.- Дубок, словно понимая слова девушки, трепетал от счастья. Не хотелось расставаться с другом детства, но ей не терпелось, пообщаться и с другими деревьями, вызывавшими в памяти приятное, такое уже далекое прошлое, и она направилась к дубу исполину, одиноко стоявшему особняком на возвышенном месте. Его мощный ствол в трещинах, наростах покрытый корявой жесткой корой серого цвета говорил сам за себя. Многое пришлось ему пережить за свою более чем столетнюю жизнь. Но он выдюжил, стойко перенеся все невзгоды, как морозных зим, так и зной лета об этом говорили упругие блестящие желуди, щедро изобиловавшие в его могучей кроне. Его более чем пышная приветливая крона служила убежищем в тяжкий полуденный зной для многочисленных туристов, сновавших на остроносых байдарках, любили здесь отдохнуть и простые сельские труженики, грибники, собиратели ягод. А однажды дети были свидетелями отдыхавших здесь ланей. Так что было что вспомнить, общаясь с гордым богатырем, тем более, что отсюда просматривалась водная гладь реки далеко, далеко вниз по течению, а пенившаяся на каменистых порогах, река посылала дубу исполину благодатную прохладу в знойное время дня. Девушка прижалась к его теплому суровому стволу и испытала щемящее чувство тоски по ушедшему детству. Но хоть как было жаль покидать дорогие ее сердцу места, а надо было, тем более что солнце уже перевалило далеко за полдень, а ей еще вон, сколько предстояло, пройди до родного дома. Но стоило ей оторваться от дуба, как непонятное чувство тревоги защемило сердечко пуще, прежнего. Она даже злилась на себя, обзывая себя трусихой. Преодолевая самое себя, вышла на дорогу, огляделась вокруг и еще больше встревожилась, шестое чувство подсказывало ей быть осторожной, не ослабевать своей бдительности. А вокруг все было таким приветливым умиротворенным, безмятежно спокойным, что ей стало стыдно за свою трусость и она смело пошла в направлении своего села, вспоминая, как они только недавно шли здесь вдвоем с бабушкой, и ей абсолютно не было страшно. Старушка своим низким с хрипотцой голосом все о, чем то, говорила, говорила, весело смеялась и с ней ей было так надежно, а на душе так покойно, и она посмеялась над своим беспричинным волнением. Но, когда она почти успокоилась, отошла от спасительного дуба довольно далеко, то из за поворота дороги ей навстречу, высунув язык, бежал безобразно лохматый зверь. Несясь прыжками прямо на нее, он тяжело дышал, а с его длинного языка стекали прямо в пыльное полотно дороги клубки пены. Расстояние между ними ежесекундно сокращалось. Несчастной одинокой душенькой охватил такой ужас, что она на мгновение вся оцепенела, потеряла дар речи, а зверь угрожающе рыча, молниеносно приближался. Местность была открытой, деваться, фактически некуда, а агрессивное животное ничего хорошего не обещало, сверкая налитыми злостью глазами, казалось, вот- вот, вопьется клыками в ее нежную шею, станет терзать ее беспомощное тело. Время точно остановилось, ей явно удалось разглядеть лучи света в его свирепых глазах, света злости. В ответ в ее мозгу вспыхнула яркая вспышка, и она молниеносно оказалась на обочине дороги, где красовалась своей пышной кроной ее любимица детства черешня, дарившая ей свои сладкие сочные ягоды в былое время. Весной ее крона благоухала пышным цветением, а летом изобилием сочных ягод. Кому это было лучше знать, как не ей, ведь она облазила ее каждую веточку, лакомясь ее щедрыми дарами. В данное время черешня стала еще более мощной, но главное манила девушку в свои ласковые объятья, предлагая защиту от ярого обидчика. У бедной жертвы зарябило в глазах, защемило под ложечкой, все стало безразличным, все не весть куда подевалось, одна черешня оставалась в поле зрения. Она хладнокровно измерила взглядом расстояние от зверя к себе и от себя к черешне, и словно это происходило не с ней, в мгновение ока оказалась у своей спасительницы, а через секунду уже сидела в ее благодатной кроне, на щедро прогретой солнцем мошной ветви. По - удобней устроившись на новом месте, она вздохнула спокойнее, а на полотне дороги напротив ее укрытия, лежа на брюхе в пыли, угрожающе рычала громадная приблудная псина, ревниво наблюдая за каждым ее движением. Хотя зверь и оказался бездомным псом, это не меняло положения. Во - первых, он явно вел себя агрессивно по отношению своей пленницы. Во - вторых, Ляля с детства страшно боялась собак. Они ее явно недолюбливали и даже очень часто, кусали.
Черешня, послужившая укрытием для девушки в трудную минуту, росла на покатом склоне, ниже полотна дороги, поэтому ее крона находилась почти, что вровень с дорожным полотном, где лежал пес. У девушки давно не лазившей по деревьям от быстрого подъема в крону дерева заболели ноги. Боль в ступнях была настолько сильной, что хоть плачь и она, ерзая, рискуя свалиться с дерева , сняла свою обувку, повесила на сук, стала ждать, когда бдительный сторожевой покинет свой пост. Но он, улегшись против кроны дерева, положив, свою лохматую голову на вытянутые передние лапы, и не думал покидать своей сторожевой позиции, держа постоянно свою жертву в поле зрения. Стоило ей сделать хоть малейшее движение, как он угрожающе рычал, щеря желтые клыки, да еще издавая страшное зловоние, несшееся прямо на пленницу. Напрасно она смотрела на дорогу, надеясь на помощь случайных прохожих, все было тщетно, как назло вокруг ни одной живой души. А между тем солнце спряталось за вершины деревьев, на землю легли мглистые тени, лес стал, тонуть в синей дымке, дневная жара спала, с реки повеяло свежестью. Близился вечер, не обещавший ничего хорошего один на один с агрессивным животным, сидя в неудобной позе на ветви дерева.
- Ну, появись хоть кто ни будь, пусть даже на другом дереве, и то не было так страшно и одиноко, - подумала она, глядя в наступавшую темень.
Солнце последним лучом скользнуло по противоположному берегу и окончательно скрылось за гористой местностью. Лес стал, тонуть в мглистых сумерках, становясь зловещим, а вскоре и вовсе скрылся в непроглядной мгле. Казалось, отовсюду за ней некто злой и зловещий наблюдает, злорадствуя. Отовсюду неслись тревожные шорохи, звуки, только пес лежал в беспечной позе, сверкая по- волчьи глазами в наступившей темноте.
Вода в реке притихла, небо замерцало звездами, отражаясь в воде , словно опрокинулось в ее глубины, землю накрыло точно черной шапкой. Никому не было дела до одиноко грезящей девчушки, что еле сдерживала слезы, чтоб не разреветься, как бывало в детстве. Безучастные звезды, перемигивались между собой, силясь преодолеть, бездонные дали, и это делало затерявшуюся в кроне черешни душеньку еще более одинокой и несчастной. Одно обрадовало ее, дохнувший с реки, ветерок разогнал надоедливых комаров, а то бы ей совсем уж было не сладко.
С наступлением темноты пугающая тишина давила на ушные перепонки, да с такой силой, что кружилась голова, клонило ко сну, веки отяжелели, и она боялась упасть. Как вдруг их чащи леса до ее ушей донеслась непонятная возня, словно ворчание, тихое по- скуливание, повизгивание. Пес насторожился, вскочил и скрылся в лесных зарослях. И в это время, разрезая тишину ночи, раздался душераздирающий вой: А-а-а-а!- Несчастную словно кнутом стеганули. Холод , вползая в душу, парализовал ее тело, покрывшееся пупырышками, волосы на голове встали дыбом, невольно зашевелились, неприятные колючие мурашки побежали по спине, ни с чем несравнимый страх охватил всем ее существом. Вжавшись в ствол дерева, она пыталась слиться с ним, стать невидимой, но зубы предательски стучали, тело, словно распалось на отдельные молекулы, стучавшие одна о другую, а на фоне ночной темени проступили две пары горящих огоньков, повторился жуткий, так ее напугавший, протяжный вой с переливами, в этот раз совсем рядышком. Он лился из их алчных глоток так тоскливо, словно прося у Бога человеческой жертвы, приглашая других серых разбойников на трапезу. Да, говорят бывалые люди, что волк так воет, когда просит разрешения на убийство человека, но Ляле от этого не было легче. На месте пленившего ее пса, она смутно увидела два крупных силуэта, и с горечью поняла, что это матерые волки, вышли на свой разбойничий промысел. Глаза их горели фосфорическим огнем, ноздри шумно втягивали воздух, волки все прислушивались, принюхивались, их настораживал запах человека. Видели они девушку или нет, но то, что обоняли ее присутствие это точно, это то и тревожило их. А Ляля слышала громкие удары собственного сердца, и это ее заставляло паниковать, не слышат ли ударов ее сердца хищники. Вообще ее положение было незавидным: ладошки вспотели , стали скользкими, она еле держалась за ствол дерева, по спине тоже текли ручейки холодного пота. Ей даже на мысль не приходило, что лес ночью совсем другой, не такой, каким бывает днем, а такой чужой, враждебный, живший совсем другой жизнью, полной страха и угроз. Она не могла определить, сколько прошло времени, оно словно остановилось, казалось, вечность прошла, и этот ночной кошмар никогда не кончится. Все ее внимание было приковано к светящимся огням, которые были так близко от нее, что, казалось, рукой подать, и прикоснешься к ним. Но вот звери забеспокоились, вскочив во весь рост, вслушивались в лесную глушь, а вскоре и вовсе скрылись в лесу. Ляля облегченно вздохнула, попыталась расслабиться, ведь от сидения в неудобной позе у нее затекло все тело, но из лесу донесся страшный гул, напоминая эскадрон мчавшихся лошадей. - Господи, что уже на этот раз? – только и успела подумать, как на полотно дороги со страшным гулом выбежало стадо лесных чудищ. Во тьме нельзя было рассмотреть, кто бы это мог быть, они казались громадными, безобразными по своей сути, словно черти в аду, да еще вдобавок издавали страшное зловоние, от которого нельзя было избавиться, так оно быстро распространилось в воздухе, проникло во все уголки местности. Прикрывая ладошкой нос, бедная жертва не предвиденных обстоятельств с замиранием сердца наблюдала за чудищами из своего укрытия, а они толкались, кусались, издавая режущие слух визги, стоны, промчались прямо под кроной дерева, приютившего бедняжку, так сильно перетрусившую при виде новой опасности. Но на нее никто не обратил внимания, звери хлюпались в воде, катались в болоте, рылись в речном песке, громко чавкая, устроив настоящий ночной шабаш.
Девушка немного успокоилась, поняв, что это стадо диких свиней, но в голову лезли разные мысли, а воспаленное воображение рисовало разные картины, порождая страх. Например , вспомнился рассказ бабушки, где она рассказывала, как дикие свиньи подрыли корни дерева, на котором прятался охотник, и разорвали его в клочья. А, что, если они меня обнаружат, и сделают тоже, что с ним? Хоть бы они меня не учуяли,- и опасалась даже дышать. А дикое кабанье стадо, чавкая, хрюкая, визжа, не обращая ни на что внимания, нарушало покой этой умиротворенной ночью, местности. Волков они не боялись, а других хищников, угрожавших их жизни, в лесу не водилось. Вволю повозившись в грязи, освободившись от паразитов, утолив жажду, оно так же внезапно умчалось в лесные дебри, как и нагрянуло сюда, напоминая о своем пребывании только шлейфом невыносимой вони.
Наша пленница ликовала, вслушиваясь в тишину ночи, думая, откуда еще можно ждать опасности, но все было тихо, спокойно. Природа под прикрытием ночи отдыхала от дневного зноя, погружаясь в благодатный сон. Над горизонтом появился краешек луны, а вскоре на небосвод торжественно выплыло само светило, чарующе осветило спящую землю. Крутые склоны холмов, покрытые буйным лесом, таинственно замерцали под фосфорическим лунным светом. Напротив, убежища Ляли, на водной речной глади, легла серебряная лунная тропа, горя меркантильным сиянием, словно зеркало, соединила противоположные берега реки. Девушка, освещенная лунными бликами сквозь роскошную крону черешни, напоминала речную русалку, подстерегавшую запоздалого путника, почти смирившись со своей участью, страстно ждала конца этой злополучной для нее ночи. Но как ее не удручало ее пленение, не могла не восхищаться красотами лунной ночи, почти девственной природой родной земли, не могла не замечать божественно красивых бликов небес, чарующей музыки цикад, сказочного перемигивания светлячков. – Прелесть, то какая! Просто божественно!- восхищалась она, не улавливая шума, несшегося с противоположного берега, даже не подумав о том, что опасность может прийти и оттуда. Ее внимание было приковано больше к лесным массивам, по этой только причине она не заметила, появившегося на реке длинного предмета, в каскаде серебряных брызг, напоминавшего фантастических размеров птицу, летящую над водой, задевавшую крылами ее зеркальную гладь, рассыпая вокруг себя тучи жемчужных брызг. Восхищаясь фантастическим зрелищем, Ляля диву давалась, откуда, здесь, в столь знакомой для нее местности, таких больших размеров птицы, наверное, ведут ночной образ жизни, ведь днем ей не приходилось их встречать ни разу, но вскоре поняла, что это вовсе не птица, а обыкновенная весельная лодка, на веслах которой сидят люди. А тем временем лодка- птица очень быстро приближалась к берегу именно к месту, где коротала ночь девушка. И вот уже раздался удар ее днища о берег. – Господи, защити меня, ведь они, вот- вот, высадятся на берег.- Ею овладело паническое чувство страха, удивившее тем, что она намного больше боится людей, нежели зверей. Вжавшись в ствол дерева, трясясь всем телом, боясь выдать себя, старалась не дышать. А лодка принесла троих мужчин. Двое из них сидели на веслах, а третий полу стоял на носу лодки, внимательно осматривая берег. Они уже рядом с черешней, прямо напротив ее спасительной кроны. Сидевший на носу лодки выпрыгнул на пружинистый берег, сильными руками потянул посудину из воды, пока та днищем не издала жалобный скрип. Гребцы тут же покинули свои места в лодке, озорно подталкивая друг друга, весело, переговаривались между собой.
- Весла, весла не забудьте, сорванцы! - Глуховатым голосом приказал тот, что первым вышел на берег.
Ляле стало смешно, что взрослых парней назвали сорванцами, но, приглядевшись ко всей честной компании, поняла, что это отец с сыновьями, для которого они всегда сорванцы.
Оба сына смотрелись настоящими атлетами, высокие, стройные, с буйными шевелюрами в отличие от отца, с совершенно лысым черепом. Все в их обличье указывало на молодость, силу, крепкое здоровье. На их фоне более чем коренастый отец, казался приземистым, грузным стариком, с короткими толстыми ногами, крепко опиравшимися о землю. Из него так и перла сила пещерного человека, накопленная годами в борьбе за нелегкое существование.
Вот один из сыновей, пошарив на дне лодки, достал топор, пилу. Другой взял весла, запрятал в ближайшем к лодке кустарнике, после чего оба, направились к черешне, неся наготове топор и пилу. Отец, поджидавший их под кроной черешни, любовно постукивал увесистым кулаком по ее стволу. Дерево, казалось, тревожно загудело, а Ляля, думая, что они намериваются, срубить именно ее любимую спасительницу еле удержалась, чтоб не закричать.
Но к ее великой радости они даже не помышляли об этом, постояли под ее развесистой кроной, о, чем – то, совещаясь между собой, перебраниваясь, подтрунивая, друг над дружкой, не имея ни малейшего понятия, что за ними наблюдает пара зорких глаз. Прислушавшись к звукам леса, все трое направились через пыльное полотно дороги в глубь леса.
Ляля, немного расслабившись, с высоты своего укрытия ясно увидела свою тень, в ажурной тени черешни, отбрасываемой на открытое пространство, ярко освещенное луной, удивилась, что они этого не заметили. Ясно было, что они даже мысли не могли допустить, что в полночь из кроны дерева, за ними могут наблюдать испуганные девичьи глаза.
Прошло не так много времени и до слуха девушки, невольной свидетельницы ночной потравы леса, донеслись гулкие удары топора, визг пилы, жалобный стон дерева, шум его падения, приглушенные голоса браконьеров. А вот и сами браконьеры вынырнули из гущи леса с увесистыми бревнами на спинах. Братья несли одно бревно на двоих. Отец, замыкая шествие, один нес точно такое бревно, мурлыча себе под нос мотив, какой то ему одному знакомой песни, видимо довольный проделанной работой.
Когда браконьеры протащили бревна к воде, то, о чем - то, посовещавшись между собой, долго возились у лодки привязывая бревна к ее бортам, по одному с каждой стороны. Слышно было их не злобное ругательство друг с другом, но слов Ляля уловить не могла. Управившись с работой, сыновья посмотрели в сторону отца, беспечно сидящего в стороне прямо на речном песке. Он спешно поднялся со своего места, проверил их работу, похлопал ближнего к себе по спине, довольный выполненной работой. Этим временем один из братьев направился к кустам за веслами, настороженно оглядываясь по сторонам, к чему то тревожно прислушиваясь. Было видно, что ему явно не по себе. Вот он остановился, вслушиваясь в тишину, после чего, пошарив в кустах, достал весла и спешно направился к лодке.
- Что ты там, сынок, замешкался, некогда ловить гавы, скоро светать начнет, - выговаривал ему отец, поглядывая на восток.
- Прости, отец, показалось, что кто то невидимый подсматривает за нами, поэтому я огляделся, прислушиваясь.
- Ну и как обнаружил шпика, эх ты будущий сыщик,- засмеялся отец, укоризненно покачав головой.
- Нет, не обнаружил, но на душе не спокойно, наваждение не иначе, - смущенно ответил парень, ища кого то глазами.
Ляля чуть ли не в обморочном состоянии, прикрыв глаза дрожащими веками, почти не дышала, боясь свалиться с дерева. Но все к ее радости обошлось, браконьеры уселись в лодку и отчалили от берега. Лодка, поскрипывая, плавно пошла против течения под сильным напором молодой силы на весла, а затем развернулась в направлении противоположного берега.
Девушка вздохнула с облегчением, но когда попыталась размяться, то чуть не вскрикнула от резкой боли во всем теле. Оно настолько затекло от долгого нахождения в одной позе, что при малейшем движении острая боль пронзала его, как кинжалом. Волосы прилипли к плечам, шее, лицу , настолько пропитавшись росной влагой точно она искупалась в реке. Платье тоже было влажным все от той же росы. Все указывало на то, что ожидается жаркий день, но в данный момент Ляля страшно продрогла, а тут еще с водной глади задышало прохладным ветерком. Небо загорелось красным пожаром, окрасилось в багряные тона, затем в розово золотистые и первые лучи всходящего светила, рассыпаясь каскадом золотых волн, осветили горизонт, после чего мощной лавиной проникли в полусонную зелень леса, опускаясь от верхушек деревьев к их корням. Из лесной глубины грянул птичий хор, встречая новый день Лес, застонал, заохал, словно проснувшийся зверь, разминая свои затекшие за время сна члены, потягиваясь , зевая, почесываясь.
Ляля изумленно оглядывала проснувшуюся землю, восхищаясь ее красотой, ее покойной безмятежностью. Все вокруг умытое росой, казалось настолько ярким, приветливым, что она удивилась, что же ее так страшно пугало ночью? Лес зачарованно шумел, казалось, деревья шепчутся о чем то, своем, сокровенном, радуясь солнечному теплу и свету, а девушке так хотелось спать, после бессонной ночи, что веки сами закрывались. Но она, пересилив себя, любовно обняла свою спасительницу черешню, благодарно прижалась к ее влажной прохладной коре и спустилась на землю. Прохладная росистая трава приятно холодила затекшие подошвы ног, скользившие в направлении реки. Выйдя на открытое пространство, девушка невольно зажмурилась под лучами яркого утреннего солнышка. Ее легкое из светло зеленого шелка платьице, выгодно облегало ее стройную девичью фигурку, опускаясь переливчатыми складками от лифа до колен. Она радостно рассмеялась, с удовольствием втягивая в себя свежий утренний воздух, настоянный на цветущих травах, подбежала к кромке воды, смело вошла в реку, радуясь новому дню. Вода оказалась теплой, словно парное молоко, так что, хлюпая, ею, себе в лицо, полу сонная девчушка не могла освежиться. В воздухе пахло травами, речной сыростью, из болотистых мест несся запах тины, доносилось робкое кваканье лягушек. Наконец, окончательно придя в себя, освежившись, ночная гостья лесных угодий, принялась приводить в порядок свои спутанные волосы, распрямляя их просто при помощи пальцев рук, после чего они рассыпались волнами по спине, груди, шевелясь под дуновением утреннего ветерка золотистыми пшеничными колосьями. Прозрачный утренний воздух настолько скрадывал расстояние, что противоположный берег с россыпью крестьянских изб, утопавших в садах, виноградниках, церковью, стоявшей на холме, казался, совсем рядом. Лай собак, мычание скота, петушиное кукареку так были ясно слышны, что невольно заставили ее содрогнуться. И если берег, на коем находилась она, уже во всю освещался солнцем, то противоположный находился еще в тени, но село уже проснулось. Хозяйки выгоняли на пастбище своих буренок, громко общаясь между собой, слышно было тарахтение подвод, отправлявшихся в поля. Все это ей было знакомо чуть ли не с колыбели, даже успокаивало, но, вглядевшись в противоположный берег, она увидела всадника верхом на коне. С обнаженным торсом, закатанными штанинами до колен он по узкой тополиной алее держал направление к реке, беспечно насвистывая мотив какой то модной песенки. Конь, завидев воду, ускорил шаг и вскоре по брюхо в воде утолял свою жажду. Сидящий на его крупе парень ласково его трепал, по холке, шепча ласкательные слова. И это было ей знакомо, поэтому не волновало. Но тут двойник всадника, точная его копия, стоявший поодаль, на холме, откинув со лба непокорные волосы, всматривался в противоположный берег, рассматривая освещенную солнцем девушку, удивленно воскликнул:
- Влас! Слышишь, Влас! Посмотри на тот берег, видишь фею. Откуда она там взялась в такую то, рань? Гляди, она и впрямь настоящая фея, просто сирена, освещенная солнцем.
Всадник, которого назвали Власом, выпрямился, стал внимательно, смотреть на противоположный берег, удивился приятному видению, еще более удивленно воскликнул:
- И впрямь фея! Господи, до чего же, хороша! Я же говорил, что за нами наблюдают, помнишь, там в лесу. Я чувствовал ее присутствие, но меня никто не слушал. Стоило нам немного оглядеться, и мы бы ее обнаружили. Это она за нами наблюдала, а то, как объяснить ее появление здесь в такую рань? Посмотри, куда она добиралась,- указал он в направлении села Ляли. - Ведь далековато отсюда.-
- Да, не близко,- согласился двойник.
- Где же она пряталась? Что ее заставило заночевать в лесу? Только посмотри, действительно настоящая жар птица!- воскликнул Влас, все с большим пристрастием рассматривая девушку.
- Чего там? Какой толк гадать? Плыви прямиком к ней и узнаешь, - посоветовал безразличным баском двойник, лениво почесывая волосатую грудь. Его уже не интересовала девушка. Зато Власа била нервная дрожь, и, не задумываясь, он направил коня вплавь к противоположному берегу, где все еще нежилась в лучах ласкового солнца, очаровательная незнакомка, стоя по колени в воде. Задумавшись о чем то своем, совсем не слушала разговора между братьями. Но, увидев, что парень на коне переправляется через реку, в ужасе вскрикнула и пустилась бежать сквозь заросли кустарника к дороге, рассчитывая скрыться в лесу, но, запутавшись волосами в ветвях кустов, замешкалась, а конь со своим седоком уже достигли берега. Конь встряхиваясь, обдал каскадом брызг парня, сидящего на его ладной спине, весело заржал, и, спустя считанные секунды, помчался в галоп по пыльному полотну дороги, вмиг настиг перепуганную незнакомку, прижав ее своим крупом к обрывистому берегу, о который бились беспокойные речные волны.
Молодой человек, боясь, что девушка от безысходности, бросится в воды реки прямо с обрыва, изогнувшись всем телом с крупа коня, ловко обхватил ее вокруг тонкого стана, приподнял над землей. Невольная жертва, возмущенная его дерзким поведением, ловко извернувшись, провела острыми коготками по лицу наглеца, одновременно впившись острыми зубами в его руку. Парень тихо ойкнул от пронзительной боли, отпустил злючку, как он назвал ее в душе, а рука с кнутом невольно взметнулась над ее головой, застыв в воздухе.
Возмущенная его поведением, злая, как тигрица, девушка показалась ему столь прекрасной, столь необыкновенной, что он потерял дар речи, глядя в ее сияющие, зеленые, как весенняя трава, глаза.
Она же, сменив гнев на милость, улыбнулась, показывая глазами на занесенную над ее головой руку, по которой текла струйка крови, рубиновыми каплями падая в дорожную пыль. Из глубоких бороздок на лице тоже проступили алые капли крови.
Укрощенный, пристыженный парень ловко спешился и оказался лицом к лицу с отчаянной незнакомкой, вызвавшей пожар в его душе. Стараясь загладить свою вину перед ней, краснея до корней волос, восхищенно глядя в ее разгоряченное лицо, он стал просить прощения за свой проступок. Она при этом, страшно смутившись, отвернулась, зардевшись маковым цветом, стала красивее прежнего.
Потрясенный ее необыкновенной красотой, смелостью, находчивостью он, чуть ли не заикаясь, спросил:
- Кто ты? Какими судьбами оказалась в ночное время одна в лесу? Где ты пряталась и от кого, да еще вдобавок так больно царапаешься и кусаешься? – Он, стараясь, говорить наигранным тоном, в душе не переставал, благодарить судьбу, что свела его со столь дивной девушкой.
Ляля посмотрела в лицо этому большому ребенку, и ей стало неловко, жалко, что причинила ему боль, а он был так хорош собой в своем смятении, просто изумительно хорош, какой то чарующей степной красотой. Его карие с золотистыми искорками глаза напоминали цвет спелого сена, такого же цвета была и его буйная шевелюра, тугими кольцами обрамлявшая бледный, выпуклый лоб. Темные дуги бровей под натиском чувств надменно ползли к волосам, а узкие ноздри тонкого носа слегка подрагивали, выдавая его нервное напряжение. Полные упругие губы сдерживали рвущуюся из самого сердца улыбку. Мягким движением руки он убрал со лба непокорные волосы, и его открытое лицо стало еще привлекательней. Это движение его, показалось, ей знакомым, так же убирал волосы один из гребцов, искавший весла в кустах. Признав в нем одного из браконьеров, она не подавала виду, что узнала его. Он же не мог успокоиться, удивляясь тому, что она одна провела ночь в лесу, все спрашивал:
- Кто ты, ночная фея или жар- птица.-
- Успокойся ты, покоритель рек, - насмешливо произнесла она, улыбаясь белозубой улыбкой. – Ну, кем я могу быть, такой же человек, как и ты, не то же бревно, что ты ночью волок из лесу.-
Услышав это, он так заразительно захохотал, что она, поддавшись его очаровательному хохоту, засмеялась в унисон ему звонким, озорным смехом, которым умеют смеяться только девушки.
Восхищенно глядя в озорное лицо девушки, он произнес: - Я чувствовал твое присутствие, но только теперь догадался – ты пряталась в кроне черешни, и за нами подглядывала.-
Еще что выдумал. Нужно мне было за вами подсматривать, то вы нарушили мое, уединение.-
- Как ты сказала – уединение? И захохотал пуще, прежнего. – Жаль, что ночью я тебя не обнаружил,- говорил он, продолжая смеяться. - Принес бы домой вместе с черешней. Имела бы мама невестку.-
- Ой, ли! Какой ты быстрый и часто тебе так приходилось приносить маме невесток?
- Еще не приходилось, но тебя бы точно не упустил. Согласись, что наша встреча неординарная, можно сказать роковая. Не заночуй ты в лесу. Не ходили бы мы в лес по дрова, не приди я нынче на берег напоить своего коня, встречи нашей не было бы. Из благодарности судьбе за эту встречу с тобой я готов дать зарок не губить больше деревьев в лесу.- Ему так нравилась девушка, что он был не в силах владеть собой, снова обратился к ней с вопросом : - Как же зовут тебя, жар – птица?
- Ты окрестил жар – птицей, а мама назвала Лялей.-
- Лялей? Боже, какое имя! Ляля, Лялечка! Лучшего имени тебе и не придумать. Просто твоя мама молодец. А вот моя мама меня назвала Власом.-
- Знаю, слышала, так тебя называл твой двойник, а, между прочим, кто он тебе? Вы так схожи между собой.-
- Это правда, что мы почти одинаковой внешности, ведь мы братья, да еще и двойняшки. Между прочим, его мама назвала Кузьмой.-
- Кузьма имя просто великолепное, настоящее мужское и все очень хорошо, но мне надо торопиться, мои домашние, наверное, глаза проглядели, не зная, что со мной. Вдобавок, я так хочу спать, что просто глаза слипаются, ведь этой ночью я даже глаз не сомкнула, и она, нагнувшись, прошла под его рукой, мимо коня, зашлепала босыми ногами по влажной пыли полотна дороги. Влас поспешил за ней , стараясь идти рядом, ведя коня за повод.
Ляля оглянулась назад и увидела две цепочки следов от босых ног. Свои маленькие, а рядом с ними, большие мужские и это ее развеселило, успокоило, мало знакомый человек, шедший с нею рядом вмиг стал таким родным и близким, что казался знакомым с детских лет. Спать расхотелось, интерес к этому красавцу – богатырю все возрастал. Скосив лукаво глаза в его сторону, она увидела его словно в новом обличье. С нею рядом шел щедро одаренный природной мужской красотой возмужалый, состоявшийся мужчина, со своими помыслами, стремлениями и ей стало страшно, что они могли никогда не встретиться, не плени ее заблудившаяся собака. Она в душе благословляла одичавшего пса за ночь, проведенную в лесу. Все ночные страхи остались позади, и она постаралась превратить свое ночное приключение в шутку, весело смеясь, рассказывала, как оказалась в плену, сколько страхов натерпелась при виде волков, диких кабанов, но больше всего испугалась, увидев лодку с людьми, смеялась над собой, как старалась не дышать, чтоб не быть ими обнаруженной.
Во время ее рассказа он любовался ее улыбкой, ее сияющими глазами, пухлыми девичьими губами, думая про себя: - Какая она красивая,- и снова оторопь брала, что они могли никогда не встретиться, не заночуй она в лесу. – Наши села рядом, но мне ни разу не приходилось бывать в твоем селе. Я даже помыслить не мог, что у вас такие красивые девушки.-
Ляля в свою очередь смотрела на него своими зелеными, словно омут, глазами, думая: - Ты просто не знаешь, каков ты. Ты чудо из чудес, ты лесной бог, родившийся в сельской глубинке, среди полей, лесов и рек.- И это правда, самые красивые мужественные парни родятся в сельской глубинке, на хуторах, в деревнях, видимо с росами, да вольными степными ветрами впитывают красоту и силу земли.
Влас просто и непринужденно рассказал, что является в настоящее время студентом юридического факультета, а Кузьма, брат его, сельского хозяйства, к большой радости отца. Ведь батя, так он называл своего отца, всю жизнь свою отдал кузнечному делу, приверженец сельского уклада жизни.
Ляля ласково смотрела на него и он ей нравился все больше и больше, от него веяло чем то светлым, теплым, он умел заразительно смеяться, а это редкая черта у людей. Но главным качеством его характера было умение слушать, может быть, это сказывалось влияние будущей профессии, но ему хотелось доверить самые сокровенные тайны. Им вдвоем было так весело, так интересно, что они не замечали бега времени. Солнце уже поднялось даже очень высоко, чувствительно припекало, а им казалось, прошло всего несколько минут с момента их встречи. Конь, постоянно тянувшийся к траве по обочинам дороги, вдруг призывно заржал, страшно напугав девушку. Она, охватив обеими руками голову, в испуге отскочила, развеселив своего попутчика. Он ласково взял ее руку в свою, легонько сжал. Это невинное пожатие ее руки, бросило ее в жар, и она поспешила отнять свою руку.
Конь прямо таки бесновался, гарцуя, ржал, чуя присутствие других лошадей. Наши молодые люди огляделись и увидели причину беспокойства своего коня. Немного впереди, на излучине дороги, у родника, раскинулся во всей своей красе цыганский табор, откуда доносился неимоверный шум и гам. – Как мы могли, не слышать столь страшного шума?- удивились наши герои, озорно глядя друг другу в глаза. А тем временем цыганята, собиравшие в лесу хворост, перекликались между собой громкими голосами, цыганки готовя незатейливый завтрак, громко стучали своими горшками, кастрюлями, мужчины цыгане стучали молотками, подковывая лошадей, ремонтируя прохудившиеся кибитки. Но больше всех нарушал тишину лохматый медведь, гремя увесистой цепью, ревел белугой, видимо завидуя детишкам, бродившим в лесной чаще.
Несколько цыганских девушек до черноты смуглыми, худыми точно сушеная вобла телами стайкой толпились на берегу реки, собираясь купаться. Стоя нагишом, они вовсе не стеснялись своей наготы, подмигивая, подталкивая, друг дружку, уставились на Власа, рассматривая его без всякого на то стеснения, похотливо хихикали.
Он же при виде цыган растерялся, недолюбливая их с малых лет, даже побаиваясь. Дело в том, что его пяти летним мальчишкой пыталась увести, по простому, просто украсть одна старая цыганка. Говорят, что цыгане это часто делают для прилива новой крови, для оздоровления своего рода. Так вот, с тех пор он относился к цыганам с неким содроганием в душе. Даже помнил запах той цыганки – старухи, приторно едкий, гадливый, поэтому игриво взглянул на Лялю и встретился с ее ласковым взглядом. Она сощурив свои изумрудные глаза рассматривала бороздки на его лице, сделанные ею, сожалея, что причинила ему боль. Кровь присохла, потемнела, и они казались глубже, чем были на самом деле, обратилась смущенно к нему: - Что так смотришь, болит, небось, особенно, когда смеешься?
Боже упаси, ничего меня не болит. Я вот о чем - ты больше не станешь кусаться и царапаться?
Ляля в ответ, пожав плечами, весело засмеялась, : - рассмешил, смотря за что.-
- А вот за что, ответил он, подхватил как пушинку, усадил на спину коня, ловко сам вскочил на круп коня, понесся в галоп через цыганский лагерь.
Что тут началось! Цыганята, радуясь, хоть какому ни на есть развлечению, завизжали диким визгом, цыгане степенно оценивали коня, молодые цыганки красавца Власа. А одна из них так загляделась, что опрокинула казан с варевом, за что тут же получила увесистую оплеуху старой цыганки. Но вот они подъехали к обочине ее села, где Ляля пожелала спешиться, обратившись к нему, извинительно, даже просительно произнесла:
- Влас, не обижайся, но я дальше пойду сама, а ты возвращайся. Что люди скажут, когда увидят нас вместе, тем более, что уже наверняка все село знает, что я не ночевала дома.-
Он согласился с ее доводами, несмотря на то, что не хотелось расставаться, молча спешился, снял ее с коня, чуток придержал в своих объятьях, но тут же отпустил. Не скрывая нахлынувшей на него грусти, посмотрел в ее доверчивые глаза. Неловко взял ее руки в свои, не понимая своего душевного состояния, ведь с другими девушками он смелый, а с ней боится сделать лишнего движения? Она ему казалась чистой, как хрустальный сосуд, и их отношения одно неловкое движение могло разбить, как хрупкое стекло. Он старался запомнить каждую черточку ее лица, не подозревая, что она пытается сделать тоже, в душе прося его быть смелее. Она жаждала сблизиться с ним, ощутить его крепкие объятья, подарить ему поцелуй, испытать сладость его поцелуя, ведь это так естественно, так свойственно юности. Ей так нравились его упругие губы, жемчужного цвета зубы, и весь его золотистый облик, как степь в полуденный зной, даже маленькая темная родинка на левом крыле носа казалась особенной, значимой. Но он только сжал ее маленькие кисти рук в своих ладонях и отпустил.
Ляля с упреком посмотрела в его затененные густыми ресницами глаза, и они ей показались черными, словно омут. – О чем он думает? Почему смотрит на меня, точно видит в последний раз? Может мне самой его поцеловать? Господи, а вдруг он женат?- И еще чуток постояв, побежала от него через заросли ивняка и вскоре скрылась из глаз.
Оставшись один, Влас долго смотрел, на тропку, по которой убежала его «жар- птица», проклиная себя в душе, что отпустил ее без поцелуя, даже не обнял, не прижал к себе. Теперь он окончательно понял, что она та единственная, которую он искал всю свою сознательную жизнь. Не сходя с места, поклялся, что эта встреча только начало их отношений. Конь мягкими губами коснулся его плеча, словно говоря:- Пора, друг, в обратный путь. Его молодой хозяин погладил его по морде, ласково произнес, обращаясь, словно к человеку: - Едем, едем, друг, я думаю, ты меня понимаешь.- Конь в ответ замахал головой, соглашаясь со своим хозяином. Влас засмеялся, потрепал его пышную гриву, легко забросил свое сильное тело ему на спину, от чего тот радостно заржал, видимо, радуясь власти, силе своего седока, понесся в обратный путь со скоростью ветра.
Ляля, оказавшись в сени ивняка, грустно вздохнула. Спрятавшись там все время, следила за Власом, а когда он с конем скрылся за поворотом дороги, обнаружила, что по ее щекам горошинами катятся слезы, не понимая, что это слезы первой большой любви, нагрянувшей так внезапно. Рядом с нею, в ивняке, нечто зашуршало, испуганно оглянувшись, она увидела старую цыганку, которая стояла почти рядом, с интересом разглядывая ее. Цыганка была настолько сморщенной, изношенной, вдобавок сверкала дешевыми украшениями, ярким нарядом словно елка, что делало ее еще старее, еще непригляднее до такой степени, что Ляля невольно попятилась.
Цыганка, не замечая неприязни девушки, залопотала: - Ай, да красавица! Дай ручку твою, я тебе погадаю, всю правду расскажу.-
Ляля уже не на шутку испугалась. Ведь в селе пожилые люди рассказывали такое о цыганах, что мороз по коже дерет. Что особенно старые цыганки умеют пускать в глаза людям туман, после чего человек теряет способность сопротивляться, выполняет все повеления цыганки, и главное потом ничего не помнит, что с ним было. Но цыганка и не думала о тумане, что она могла взять с этой крестьянской девчонки? Видимо Ляля своей светлой юной красотой вызвала в душе старухи светлые воспоминания из ее собственной жизни, может быть, по этой причине она смотрела на девушку своими выпуклыми, в красных прожилках глазами, все причитая: - Ай, да, красавица! Но красота скоро пройдет, как дым, как туман, а вот ждет тебя трагическая судьба, она, злодейка, никому не уступит. Будет у тебя в жизни больше слез, нежели радости. Злой рок навис над твоей головой. Да, красавица, говорю тебе, как на духу, ты потеряешь свою любовь, когда она только посетит тебя. Будь сильной, ждет тебя большое горе. Что смотришь с насмешкой, не пройдет и нескольких дней, как ты вспомнишь старую цыганку…-Девушка вежливо высвободила свою руку из жестких ладоней цыганки и, смеясь над ее предсказаниями, убежала, неся в своем сердце светлый образ Власа.
Возвратившись, домой, она объяснилась с домашними, как так случилось, что она не ночевала дома. Ее мать всегда доверяла своей дочери и на этот раз только посочувствовала ее страхам в лесу, все приняла за чистую монету. Ляля только ни словом не обмолвилась о молодом человека , с которым встретилась в лесу, не желая расстраивать мать, мало ли что она может подумать. После объяснения с матерью окунулась в свои повседневные заботы, сходила к портнихе на примерку платья, в кружок художественной самодеятельности, с подружками в кино, в клуб на танцы, помогала матери по хозяйству. Но, чтобы не делала, не могла избавиться от образа Власа, не могла не вспоминать его ослепительную улыбку, его золотистых глаз, его упругих мужских губ, его манеру говорить, слушать. Можно было видеть, как она сидит, углубившись в себя, позабыв обо всем. – Неужели это любовь?- задавалась она вопросом. А время бежало в постоянных хлопотах, мелочных заботах.
Вот и наступил воскресный день. Она с подружками ушла на речной пляж. Все девчонки любили купаться и загорать под шумок лопастей работающей мельницы. Озорницы взбирались на вращающее мельничное колесо, которое при своем вращении горами подымало пенные валы воды, в которую они прыгали с высоты турбинного колеса на виду восхищенных зрителей. Для них это было самым большим удовольствием, когда прямо поджилки трясутся от риска быть подхваченной вращающейся турбиной, а ты летишь с замиранием сердца в водную пучину. По воскресным дням сельчане всей честной компанией отдыхали на берегу своей любимой реки. Под залихватские звуки гармони, бренчание балалайки, томное пение гитары молодежь танцевала под открытым небом, прямо на траве. Другие на лодках катались. Этим воскресеньем особенно было людно на пляже. День выдался солнечным, ясным, умеренно теплым. Лодок было видимо невидимо, катаясь на них, люди пели песни, всем было весело, раздольно, радостно от общения друг с другом. Никто даже не приметил, когда к ним причалила новая моторная лодчонка с единственным седоком. Она была новенькой, просто сияла новой краской, да и седок в ней был на славу, парень видный, хорошо сложенный, но никому не знаком. Вот он заглушил мотор, поприветствовал всех катающихся на лодках, привстал во весь свой рост и спрыгнул в воду вниз головой.
Отдыхающие на берегу люди старшего поколения обратили внимание на красивый прыжок , совершенный вновь прибывшим, заинтересовались: - кто бы это мог быть?- Ожидали с интересом, когда он вынырнет, чтоб узнать, чей же это сын, такой ловкий, в селах любят смелых, ловких людей. Но время шло, а ныряльщик не появлялся, вызывая беспокойство, у наблюдавших за его лодкой. Она сиротливо, покачиваясь, сносилась течением никем не управляемая.
На берегу появился переполох, люди забегали, закричали: - Беда, беда ведь случилась. Куда подевался паренек? Эй, на лодках, помогите! С парнем случилось несчастье! –
На лодках забеспокоились, прыгая в воды реки, стали шарить по дну, ища несчастного, но его нигде не было, словно в воду канул, видимо не зря бытует в народе такое выражение. Сообщили на поисковую станцию, приехали искатели. Остановили мельницу, смельчаки ныряли под самое дно мельницы, надеясь на то, что может быть, он там зацепился за какой нибудь выступ, но все тщетно, его нигде не было. Люди плакали, представляя, каково будет его родителям, когда им сообщат о постигшем их дом несчастье.
Девушки в разноцветных платьицах молчаливой гурьбой толпились у самой воды, всем было невыносимо жаль утонувшего, но главное, что никто не мог сказать, кто бы это мог быть. Поиски не прекращались до самых сумерек. Разошлись только с наступившей темнотой с тяжелым камнем на сердце, ведь, как, никак, человек погиб, у всех на виду.
Ляля вернулась домой поздно ночью уставшая, поникшая, а тут еще мать Анна Ивановна набросилась с выговором: - Где это ты шлялась? Что можно делать на пляже глубокой ночью, нормальные люди уже десятый сон видят , а ты? Эх, Ты горе мое горемычное, да еще тут приходят всякие, ищут тебя. Кто это искал тебя? Кто этот парень? Нашел он тебя на пляже?
Ляля, до сих пропуская слова матери, мимо ушей, встрепенулась:- Мамочка, чего же ты молчишь, о самом главном? Кто приходил? Когда приходил? –
- Мне то почем знать кто он? Я думала ты мне расскажешь, где это ты заводишь знакомства с не местными парубками.-
- Мама не томи, а то и так на душе кошки скребут, ты разве не слышала – на речке утонул неместный парень, поэтому я так задержалась. Искали его всем селом и так и не нашли. Так кто ко мне приходил? –
Мама, прищурив свои выцветшие глаза, лукаво подмигнула дочери, видя ее интерес к посетившему их человеку.
- А то ты не знаешь? И еще раз, таинственно подмигнув, нарочно медленно произнесла: --Много ты потеряла, уйдя на пляж. Дочка, это надо видеть, описывать его внешность, нет слов, да таких мир не видал, молодой красавец. У нас в селе таких нет, во всяком случае, я таких не встречала.-
По всему было видно, что молодой человек матери очень понравился, и она укорила дочь, что та скрывает от нее свои случайные знакомства. - Это может плохо кончится для тебя, мой ты еще глупый несмышленыш,- и хотела прижать голову дочери к своей груди, ласково пожурить. Но дочь отпрянула, стала белее полотна и уже сквозь слезы спросила: - В каком часе он к нам приходил?-
Анна Ивановна, сведя брови домиком, ответила, назвав точное время почти до минуты.
- Все совпадает, мама, милая моя, родненькая мамочка, это он утонул. Мама, его больше нет.-
- Да объясни ты толком, кого больше нет? Правда я того парня отослала на реку, объяснив, что он там тебя сможет найти, но не обязательно ему тонуть.
При последних словах матери Ляля вся обмякла и осела на пол. Мать испугалась, ведь она почти не дышала, набрала кружку холодной воды, выплеснула той в лицо, подняла, усадила рядом – Доченька, ты мабудь голодна, рази можно цилый дэнь ны исты, мокнуты в води, дэнь напролит? – При сильном волнении она переходила на свой родной украинский язык, коверкая его безбожно.
Ляля, прижавшись к матери, хотела стать маленькой, но это оказалось невозможным, а ей так хотелось сочувствия, и она тихо начала: - Мамочка, прости меня, что я от тебя скрыла наше знакомство. Если б ты знала, кем он стал для меня, а теперь как мне привыкать, что его не в живых?
Анна Ивановна была не на шутку встревожена поведением дочери, соображая про себя: - А вдруг она неспроста падает в обморок? Господи, сохрани ее и помилуй.-
Дочка, словно читая ее мысли, молвила:- Мама, не думай ничего плохого, мы с ним были знакомы всего то чуток, лучше расскажи толком, как он выглядел, может, все - таки, это не он утонул, на что мама ответила, что парень уж слишком хорош и веяло от него степью.
Ляля заплакала пуще, прежнего по описанию матери это был Влас, она больше в этом не сомневалась, и чувство своей вины в его гибели не давало ей покоя. Она была не в силах смириться с такой тяжелой утратой: - Не может быть. Как такое могло случиться именно с ним, с таким сильным, смелым, веселым, так любящим жизнь. Ведь он на реке вырос-, и снова надежда затеплилась в сердце. Просто в ее понимании никак не вязалось случившееся на реке с тем Власом, которого она узнала в день их знакомства. – Не может быть. Он жив, он еще придет, придет, как обещал. Придет, улыбнется своей одному ему свойственной улыбкой, из глаз брызнут золотые лучики, он ласково сощурит их, чем унесет ее пасмурные мысли, возьмет ее за руку своей сильной рукой и уведет в мир, который будет принадлежать только им одним. Нет! Это просто наваждение, почему должен утонуть именно он. – Но в это время ее сердце сжалось, в голове что то ухнуло, точно мир перевернулся с ног на голову. Она вспомнила слова старой цыганки, и этим стерла все доводы о том, что это не мог быть Влас, и слезы чистой любви от безысходности положения, не сбывшихся надежд, потерянного счастья покатились из глаз горькими горошинами. Влас виделся таким, каким, она его запомнила в ту их первую встречу, такую короткую, такую необыкновенную, полную романтики, юношеского задора, и в сердце тлела надежда, что несчастье произошло не с ним. Она никак не могла представить его сильное, красивое тело бездыханным, и решила, что утонул не он. Ей так было легче усмирять боль, терзавшую ее неопытное сердечко. Но, наперекор судьбе, утонул, все – таки, он, Влас, ставший ей самым близким и родным с той единственной встречи, которую он, почему то, назвал роковой.
На следующий день, только забрезжил рассвет, в подворье родителей Ляли въехала двуколка, запряженная двумя лошадьми. Сидящий в ней кряжистый старик и молодой статный, почти юноша, молодой человек поспешили спешиться, кланяясь родителям Ляли, копошившимся уже по хозяйству, прося прощения за столь ранний визит. Те в свою очередь приняли их по сельскому обычаю, словно дорогих гостей, приглашая в дом. Приезжие, незваные гости вежливо отказались, старик пожелал свидеться с их дочерью, и его лицо свела болезненная гримаса.
Анна Ивановна смутилась, не зная, что и думать, но при виде молодого человека, приняв его за гостя, посетившего их накануне, успокоилась, радуясь, что он жив и здоров, поспешила разбудить дочь, уснувшую только под утро. Подойдя к постели спящей девушки, постаралась потушить в себе непонятную тревогу, стала будить ее, прося выйти к столь ранним гостям, заверив, что молодой человек, наведавшийся вчера к ней, жив и здоров.
Ляля вскочила, обуреваемая радостью, что с Власом все в порядке, тут же поспешила во двор, но, увидев вместо Власа Кузьму, с которым заочно была знакома, поняла все без слов, не в силах сдержать себя, разрыдалась в голос.
Анна Ивановна не могла понять, что происходит с ее дочкой, ведь парень не утоп, приехал с утра пораньше, да еще, видимо, и с отцом родным. Откуда ей было знать, что стоявший во дворе молодой человек только грубая копия того, что посещал их накануне. На самом деле он был ниже ростом, плотнее, коренастее Власа, даже глазами братья разнились между собой. У Власа глаза золотисто карие, лучистые, сияющие золотыми искорками, взгляд мягкий ласковый. У Кузьмы серо стальные, казалось, сверлили собеседника, словно буравчики. Но, в общем, братья были даже очень схожими между собой.
Старший из гостей, прикусив губу, суетливо стал возиться с колесом двуколки, видимо, для собственного успокоения, надеясь хоть немного успокоить сердечную боль. А, завидев плачущую девушку, не сдержался, заплакал навзрыд. Взгляд его глубоко запавших глаз сказал Ляле больше, нежели его слезы. Она всей своей сущностью ощутила его страдание, сердцем понимая его горе, глубоко затаившееся в стали, его глаз. Как вы поняли, это был отец Власа с Кузьмой, который старался мужественно переносить, смерть брата. Сжав челюсти, он из подлобья наблюдал за Лялей, а, подойдя к ней, глухо произнес : - Это я виноват в смерти брата, это моя вина. Он был всегда сорвиголова, бросаясь без раздумья в омут головой. Мне приходилось постоянно его сдерживать, предостерегать от необдуманных поступков, а вот в то злополучное утро, наоборот, я, увидев тебя на другом берегу, подстрекнул его погнаться за тобой, и вот, что с этого вышло. Он же буйная головушка, не задумываясь, вплавь на лошади помчался к тебе. Откуда ты там взялась на нашу голову? Что тебя там носило в такую рань на наше горе?- Он говорил , не заботясь о состоянии девушки, не замечая ни ее помертвевшего лица, ни дрожащих губ, ни катящихся по щекам горошин слез. Он знал одно - ему плохо, ведь это он осиротел, потеряв надежную опору в брате, и эта зияющая пустота его пугала, вызывая жалость к себе, не давала возможности ощутить горе других. Он даже не представлял, что им тоже тяжело. По- бычьи, тупо, разглядывая девушку, он продолжал, точно речь шла не о ней: - Конечно, за такой погонишься, не устоишь.-
Ляля чувствовала себя, как на допросе, не понимая, чего ему от нее нужно, не могла, понять то ли ею восхищаются, то ли ее ругают, а в мозгу монотонно некто постоянно твердил: - Власа нет! Власа нет! Все таки, это был он. Его нет, он утонул.-
А Кузьма живым укором стоял перед глазами, твердил свое: - Вот он погнался к тебе в это такое же злополучное воскресенье, как и то утро, не подействовали ни уговоры родителей, ни слова цыганки, нагадавшей, что он встретил роковую девушку себе же на погибель.-
При его последних словах Ляля не могла не вспомнить о том, что ей цыганка нагадала и с горечью подумала:- Может быть, нас действительно преследовал злой рок? Зачем судьба нам такое уготовила? Было бы лучше для нас обоих вообще не знать друг друга. Влас был бы сейчас жив.- А в мозгу продолжало безжалостно: - Он мертв, его больше нет. Та наша встреча была единственной и вправду роковой.-
Невзирая на то, что Кузьма был по своей сути грубоватым, неотесанным, но он так тяжело переносил смерть брата, видно было, что так искренне любил его и, может быть, то, что он, все таки, родной брат Власу, вызывало в душе Ляли сострадание. Ей было его искренне жаль, казалось, что обрела в его лице брата. Его душевная боль вызывала не только сострадание, но и уважение.
Отец Власа при всей своей тяжеловесности оказался на редкость чутким человеком. Стоило ему взглянуть Ляле в глаза, как он понял ее душевное состояние, сердцем почувствовал, кем стал для нее его сын. По отцовски обняв ее, он постарался, успокоить ее насколько это было возможно, унять боль ее неопытного сердечка: - Смирись, дочка, ты еще так молода, можно сказать, юна. Понимаю, это будет нелегко, но ты постарайся, ничего не поделаешь, так видно, было угодно Богу.- И это при его, не проходящей боли по утраченному навсегда сыну.
Ляля потянулась к нему, действительно, как самому родному, близкому человеку, прижалась к нему, в безутешном плаче, понимая, что он пытается забрать у нее хоть немного боли, и это возвышало его в ее глазах, делало еще ближе. Еще несколько дней тому назад, когда ей довелось увидеть этих людей в ту злополучную ночь, она даже не мола предположить, что эти случайно встреченные люди из той лодки, что она приняла по своей наивности за большую птицу, станут для нее настолько близкими. Да, что близкими? Не то слово близкими, родными, и она продолжала стоять, прижавшись к этому человеку, удрученному болью разве соразмерной ее боли. Ей казалось, что стоит потерять эту живую опору, отойти от нее, и она упадет. Но он ласково погладил ее по волосам, по отцовски еще раз заглянул в глаза, поцеловал в лоб, и отстранил от себя, ведь ему предстояло нелегкое дело, поиски его утонувшего сына.
Отец с сыном отправились на берег реки, где их уже ожидали водолазы, лодки, оснащенные баграми, сетями. Поиски продолжались до поздних сумерек, водолазы добросовестно обыскали речное дно, но все было тщетно, тела так и не нашли.
Село, встревоженное случившимся с парнем несчастьем, гудело, как пчелиный улей. Все дивились, куда могло деться тело утонувшего молодого человека? Даже люди старшего поколения, достаточно повидавшие на своем веку, не помнили случая, когда бы в летнее время тело утонувшего человека не всплыло бы. Другое дело зимой, могут льдины затереть. Но летом? Летом, чтоб тело затерялось, не бывало.
Прошло несколько мучительных для Ляли дней, она просто места себе не находила, живя в неизвестности. Ведь мертвым Власа никто не видел, и у нее вновь затеплилась надежда, авось он жив. Но тут вернулась домой бабушка, гостившая у дяди Ивана. Сам дядя и привез ее. Стоило бабуле переступить порог, как она, заломив горестно руки, стала рассказывать, что им с сыном пришлось пережить там, в лесу, при возвращении домой. Рассказала, как они случайно оказались причастными к людскому горю. Вот ее дословный рассказ:
- Сидим мы с Ванюшей в двуколке, солнце нещадно палит, лошадь лениво плетется, пыль глаза засыпает, рот забивает. Даже птицы умолкли, только вода в реке плещется, да лягушки, одуревшие от жары, кричат до хрипоты. Так вот только поравнялась наша двуколка с черешней, знаете с какой, думаю пояснять нет надобности. Она одна там такая щедрая на урожай. Кому не доводилось лакомиться ее ягодой.-
- Бабуля, не томи, говори, что там вас так потрясло.
- Погодь, внученька, не лезь по, перед батьки в пэкло, - обиделась бабушка. – Так вот на чем я остановилась?
- Поравнялись с черешней, - напомнили ей.
- Так вот, только поравнялись с черешней, глядим, человек лежит, да так будто руками к черешне тянется, добраться к ей желает.-
- Ляля при ее словах побледнела, безутешно заплакала.-
- Да пошто ты плачешь то, погоди, ты же не знаешь, что дальше то было.
- Знаю, бабушка, знаю.
-А вот и не знаешь, милая.
Бабушка, высморкавшись, продолжала:
- Ваня то мой хотел проехать мимо, мало ли кто балует, а я сразу заприметила, с человеком неладное случилось, уж больно много тины на его теле было. Приказала остановить лошадку, сынок, видишь, с человеком беда случилась. Ну, тут Ваня спрыгнул на землю, подбежал к лежащему на берегу, а он лежит себе, не шелохнется. Склонились мы над ним, перевернули вверх лицом, а он сердешный мертв. Тут уж я волю дала слезам, что не говори, а ведь душенька, чья то загублена, может, где то, по близости обитает, наблюдая за своей бывшей храминой.-
-Мама, вы, как всегда в своем репертуаре,- возмущенно укорила ее Анна Ивановна.
- Это я то, не в своем этом реуаре, а господи, язык можно поломать. Нельзя так, дочка, все мы под Богом ходим, без его воли не способны ни шагу ступить, а ты,- и она махнула безнадежно рукой, отвернулась, обидевшись.
- Ладно, мамочка, простите, я не думала, что вы обидитесь. Что же дальше?
- Вот так то лучше, а то больно все грамотными стали. Вот и слушай: - тело того парубка, а это был парубок и очень хорош даже собой, так вот его тело не было тронуто тлением, что вызвало в нас недоумение, ведь в жару то такую. Подумали, что только что Богу душу отдал. Вот тут то я и дала волю слезам так кричала, зовя на помощь, думала отходить его можно, привести в чувство. А тут с противоположного берега откликнулись плачем, криком, причитаниями. Ваня то мой объяснил собравшимся на том берегу, что труп мы нашли, мол, нашли тело молодого парубка. И в скором времени к нашему берегу причалила лодка, и, видимо, отец с сыном увезли утопшего беднягу.-
- У Ляли высохли слезы., она даже, казалось, повеселела, ведь бабушкин рассказ вновь вселил в нее надежду, что Влас жив, а то, как же могло случиться, что его нет уже больше недели и его тело не тронуто тлением? Это явно другой человек.
Но на следующий день к ним явился Кузьма с просьбой к родителям Ляли отпустить ее проститься с Власом. Видя колебание Анны Ивановны, заверил, что просят их об этом отец с матерью. Тогда Анна Ивановна заплакала, закивала головой в знак согласия: - Конечно, сынок, о чем речь, надо проститься, Ляля поедет.- И Ляля с Кузьмой ушли к ожидавшей их двуколке.
Когда они добрались в родительский дом Власа, то гроб с телом покойного уже стоял во дворе, ожидая невесту, как о ней говорили собравшиеся сельчане, и брата. Сотни любопытных глаз устремились на девушку. Сельские кумушки шушукались про меж себя, даже, несмотря на присутствие смерти
Ляля никого не видела и не слышала, кроме зловещего гроба, уносящего ее единственного, ставшего ей самым родным и близким. Она остановилась, хватаясь за сердце, но ее поддержал подоспевший отец, взяв ее бережно за плечи, подвел к гробу. Она в ужасе уставилась в гроб, ожидая увидеть пагубное действие смерти на облике Власа. Но к ее большому удивлению он лежал, как живой. Его темные брови были удивленно приподняты, точно спрашивали судьбу, за что она злодейка лишила его жизни в такую прекрасную пору, именно тогда, когда он встретил ту единственную, которую так долго искал.
Ляля, вглядываясь в его лицо, пыталась запомнить каждую его черточку, а, склоняясь над гробом, увидела, как покойник, приоткрыв глаза, обдал ее их солнечным светом, скорбно улыбнулся, после чего его лицо стало темнеть на глазах изумленной публики, приобретая землистый цвет. Не прошло и минуты, как с его лица смотрели остекленевшие глаза, вылезшие из орбит, рот запал, ощерив зубы. Тело мгновенно разложилось, оскверняя воздух зловонием. Гроб поспешно закрыли, т. к. открытым нельзя было его нести. Люди в страхе притихли, в их душах поселился суеверный страх. Похоронная процессия в гробовом молчании двинулась по сельской улице, где покойник бегал в детстве, будучи мальчишкой, играл, дрался со сверстниками, отвоевывая место под солнцем. В данный момент это был его последний путь.
Ляля вернулась с похорон повзрослевшей, молчаливой, никто больше не слышал ее звонкого веселого смеха, а в скором времени уехала с комсомольским отрядом в Казахстан, где шло освоение целинных земель, так и не сумев побороть своего горя. Что с нею происходило дальше, никто не мог сказать. В село она так и не вернулась, но по истечении более двадцати лет, в село приехал ее сын. Его сходство с Власом было разительным, казалось, сам Влас вернулся с того света. Никто не мог объяснить этого чуда. То ли Ляля вобрала в себя образ своего любимого, передав его своему сыну, то ли ее сын являлся следствием ее единственной встречи с Власом.
|
