Шел тысяча девятьсот девяносто первый год. Мелкий апрельский дождь перемежался приступами холодного ветра. Оленья голова с рогами, подвешенная на чугунной ограде, укоризненно смотрела на нас с Колей стеклянными глазами. Голова была предназначена для продажи американским туристам, посещающим Измайловский вернисаж, но никаких туристов не было и в помине.
– Что они дураки, эти туристы; по улицам шляться в такую-то погоду? – в сердцах высказался мой приятель.
– А что ты предлагаешь?
– Хорошо бы выпить для согрева!
Идея была неплохой, и мы выгребли из карманов всю наличность. Увы! Общих сбережений не хватало на бутылку самой дешевой водки.
– Будем стоять; все равно у нас нет другого выхода, – сказал я. – Вдруг продадим, вот тогда и выпьем; даже не выпьем, а напьемся в стельку! Хозяин хочет получить за нее шестьдесят долларов. Продадим за сто; погуляем!
– Да этой голове красная цена полтинник в базарный день! Ну, разве же это рога? Я на севере, в экспедиции, на оленей охотился; вот такие были рога! – описав руками окружность, сказал Коля. – Жлоб твой хозяин!
– Зря ты так. Просто он хотел дать возможность заработать. Он, между прочим, кандидат наук, – океанолог!
– И на рынке торгует. Океанолог; блин, дожили…. – и Коля замысловато выругался.
– Перестройка! Кому сейчас нужны океанологи!
Стемнело. Торговцы собирали свои товары: иконы, военные знаки различия, и матрешки с изображением Горбачева.
– Ничего ребята; сегодня был неудачный день…. Будет и на вашей улице праздник! – утешали они нас на прощание.
Один из них угостил нас вожделенной водкой.
Перед уходом я спрятал оленью голову в необъятный, плохо сшитый брезентовый рюкзак, который болтался у меня за спиной, как маятник. Рога наполовину высовывались из-под клапана; это выглядело нелепо, но мой вид беспокоил меня меньше всего.
Распрощались мы с приятелем уже в метро. Мне предстояла долгая дорога до станции метро Ясенево, а Коля жил на улице Подбельского.
Пересев на оранжевую линию я с облегчением швырнул рюкзак на короткое сиденье в конце вагона. Здесь плохо горел свет, и потому вагон оказался полупустым. Напротив меня на скамеечке обнимались двое разнополых пожилых бомжей, издававших неприятный запах.
Неожиданно разболелась голова. Зацепив рюкзак за локоть, я решил вздремнуть.
Получалось плохо. Дома меня ждала супруга, исполненная презрения к мужу, который не может заработать деньги для пропитания семьи. Что я скажу ей?! Хорошо, что дочка еще маленькая и не понимает, как мать относится к отцу? А куда годится отец, который не может заработать денег на еду для своей дочери?
На одной из остановок воздушная волна донесла до моего носа сильный аромат ландыша. Дорогими духами пахло от хорошенькой девушки, которая присела рядом с бомжами; она привалилась к поручням вагона и устало опустила веки. Ее русые волосы были распущены. Светлая кофточка, босоножки, и широкая бирюзовая юбка явно не подходили для уличной погоды. Одежда девушки была яркой, и сравнение с бабочкой, попавшей в обувную коробку, подошло бы ей как нельзя лучше.
Поведение девушки показалось мне странным, и я сразу нашел простое объяснение происходящему; она обкурилась, или навеселе. В этом случае стоило держаться от нее подальше. Нет никого страшнее пьяной женщины; об этом все знают. Да и вообще; мне-то какое до нее дело!
Через пару остановок мне почти удалось заснуть, как вдруг послышался странный шум, даже не шум, а какой-то шелест, и что-то легко задело меня за ноги. Это не сон? И я открыл глаза.
Девушка лежала в проходе, а пожилая бомжиха с удовольствием тыкала стоптанной туфлей в ее лицо. Я схватил девушку и поднял ее на ноги; она была тоненькой и легкой, как пушинка.
– Что же вы делаете, скоты?!
– Обкурилась, шлюха, и упала! – желчно заметила бабка. – Нечего ее жалеть; нас никто не жалеет!
Ну что же; у бомжей своя логика! Я повернул девушку к себе лицом, придерживая ее за талию. Запаха алкоголя не чувствовалось. И, правда, обкурилась?
– Что случилось?
– У меня муж погиб!
– Как погиб?! Когда?
– Вчера; сгорел….
– Как сгорел?
– Он электрик…. Открыли двери подстанции, а он уже обуглился!
– О, господи! Ты куда едешь?
– К его родителям, в Нагатино…. Завтра похороны.
– Это же не та ветка! – Я посмотрел на часы; стрелка давно перевалила одиннадцать, но не оставлять же девчонку здесь!
«Довезу ее до пересадки, а потом сразу домой»!
Станция «Новые Черемушки»! – донеслось из динамика.
– Выходим! – повесив рюкзак на спину (куда от него денешься!) я схватил девушку в охапку и выскочил из вагона.
Бомжи пробурчали нам вслед какое-то ругательство, но сейчас мне было не до них. И все же эта девчушка странная; может быть у нее с головой не в порядке? Час от часу не легче!
– Как ты на другую ветку попала?
– Давно еду; с утра….
– И где же тебя черти носили?
– Я поймала машину, а они меня в лес отвезли. Дали какие-то таблетки…. Сказали, что это успокоительное.
– А в лес-то зачем? – когда я получил честный ответ девушки, кровь бросилась мне в лицо.
Пнятно, что девчонка не в себе.... Как спокойно она рассказывает о случившемся!
– Сволочи, мразь!
– А потом они меня отпустили!
– Это же преступление! Интересно, где здесь милиция? – сначала эта мысль показалась мне удачной; пусть заявление напишет, а милиция с ней дальше разбирается. А мне домой надо!
– Вы думаете, что милиция мне поможет?
В бесхитростном вопросе девушки мне внезапно послышалась ирония. Сразу вспомнились различные истории, связанные с «оборотнями в погонах».
Нет, милиция, – это не выход…. Может быть, поймать ей такси?
– А деньги у тебя есть?
– Они были в сумочке!
Сумочки у девушки не было. Интересно, как она вошла в метро?
– Одна женщина дала мне талончик!
Что ж; понятно. Теперь у меня было только два варианта. Бросить ее на станции или ехать вместе с ней. Решать надо было быстро; в тоннеле уже зашумел поезд. Если оставить ее здесь, девчонка опять попадет в какую-нибудь передрягу! А меня совесть замучает….
И решение было принято:
– Тебя как зовут?
– Таня!
Сейчас уже не помню, назвал-ли я ей свое имя.
– Очень приятно. Наш поезд, Таня!
Другие пассажиры поглядывали на нас с удивлением; но все обошлось без приключений. В первом часу ночи мы с Таней вышли из метро на «Коломенской». На улице стало совсем холодно; куртку мне пришлось уступить девушке.
– Куда идти-то?
– Туда! – Таня показала на уходящие в темноту трамвайные пути.
– Точно туда? И как далеко? – перспектива заблудиться на незнакомых ночных улицах была малоприятной. То ли от страха, то ли от холода меня стала пробивать дрожь.
– Нет, не очень далеко!
– Тогда пошли!
Путь оказался неблизким; несколько раз Таня ошибалась с домами; в те годы этот район был застроен множеством унылых пятиэтажек, похожих друг на друга, как спичечные коробки.
Кодовых замков в доме не было, и мы вошли в подъезд, тепло которого принесло мне немалое облегчение. Мы поднялись на второй этаж и остановились.
– Я пришла, спасибо! – сказала Таня.
– Да, пожалуйста. До свиданья! – я неожиданно разозлился. Еще бы; мне предстояла обратная дорога по темным улицам, и было неизвестно, попаду ли я домой в эту ночь!
«Все женщины такие; ты участвуешь в их судьбе, делаешь для них больше или меньше, а они легко расстаются с тобой, принимая все, как должное. В их глазах мужчина должен быть бескорыстным рыцарем»! – думал я в ту минуту. – « Я благодарна тебе за все, что ты сделал для меня» – театрально говорит ваша возлюбленная, бросая вас ради другого, при этом она искренне полагает, что отплатила бывшему любовнику за все».
– Почему ты не уходишь? – спросила Таня.
– Я хочу согреться; покурю и пойду!
– Курить вредно!
– Иди домой, ты мне ничего не должна!
– Я тебе очень благодарна, пожалуйста, не думай обо мне плохо! – с этими словами Таня порывисто поцеловала меня в щеку. Ее губы были теплыми и мягкими; прикосновение девушки внезапно вызвало у меня сильное желание.
«Интересно, что делали с ней те, кто отвез ее в лес»? – кровь стучала у меня в висках.
Я крепко обхватил ее и впился в ее рот грубым поцелуем. Таня отвечала мне, и скоро мои руки, не встречая никакого сопротивления, проникли под одежду девушки.
– Ты сильный! – неожиданно сказала Таня.
Краска бросилась мне в лицо; те, в лесу, тоже умели пользоваться силой. А еще тем, что у нее муж погиб!
– А ты красивая! – с этими словами я отпустил девушку, испытывая к ней противоречивые чувства; странный букет из страсти, нежности, и жалости. Такого со мной никогда не случалось!
– Извини, что не могу пригласить тебя, ведь это дом моего мужа!– на глазах Тани выступили слезы. – Мы еще увидимся, потом.... Запиши мой рабочий номер; домашнего телефона у меня нет*.
– Расскажи мне о себе!– я все же закурил.
Как оказалось, Таня работает в больнице медицинской сестрой. Замуж она вышла совсем недавно, по любви; но не прошло и полгода, как она стала вдовой.
Из-за отсутствия ручки номер телефона пришлось процарапать на спичечном коробке. Я подождал, пока она поднимется и позвонит в дверь.
– Боже мой, где ты была?!– с верхнего этажа слышалось множество взволнованных голосов.
Да, это была именно та квартира, где Таню ждали. Теперь следовало позаботиться о себе. Форсированным шагом, почти бегом, я вышел к станции метро; к моему удивлению мне удалось попасть на пересадку. Около двух часов ночи я уже был дома.
Недели через две я позвонил Тане на работу; мне сказали, что сегодня не ее смена. Я позвонил еще через неделю; девушка ушла в отпуск. Еще через месяц мне сообщили, что она уволилась с работы.
С тех пор прошло почти два десятка лет, но я все равно помню этот случай. Интересно; почему?
* Мобильный телефон в те годы был для простых людей предметом недосягаемым.
|
