Мягкий табачный приятный мне дым,
Гуляет под лампой прокуренной кухни,
Лениво все тянется к окнам большим,
Точно съедая жужжание мухи.
Муха жужжит в таенной теши,
Невольно на стол мой хочет усесться,
Схватиться за сочный кусок колбасы,
И капелькой чая быстрее напиться.
С двора мне доносится яростный скрип,
Это уж старые нынче качели,
Как будто вчера их ставил мужик,
Как будто сегодня они онемели.
Белый мой город в свите огней,
Питает как губка странности жизни,
Бедный щенок, исполнитель ролей,
Играет по тракту сценической мысли.
Дорога в альянсе опущенных глаз,
В себе одержимая гонкой и плазмой,
Пыль взбитом облаке тянет на нас,
Свой пыл одиночный поднятый газом.
На солнце сверкает свет Купалов,
В храмах попы читают молитвы,
Иконы во славе всевышних богов,
Нежно внушают святые порывы.
Вокруг зарождаются краски садов,
Запах стоит весенней природы,
В парке толпятся ряды кустов,
Льдины в реке стройны словно взводы.
Полдень в Кремле поет монотонно,
Удар за ударом торопит нас день,
Площадь Манежа, где много народа,
Смехом балуют стрелы лучей.
В метро на Арбате красиво играя,
Звучит словно птица оркестр ничей,
Бабулька глазами нище сзывая,
Просит ей дать немного рублей.
На станциях дивно стоят монументы,
Стальные движенья застывших солдат,
Мраморный облик чарует веденье,
Ведь это и есть подземный наш град.
Центр в движенье ритме и быте,
Ночью в тенях фонарных огней,
Под звуки гитары «Извольте, простите»
Знакомятся пары веселых людей.
Утром в прохладе проносится мимо,
Первый трамвай вдоль парка алей,
На тротуаре разбита корзина
После ночных праздничных дней.
Дворник сметает в кучу газету,
И разный не нужный всяческий хлам,
Кто-то спешит, куря сигарету,
А кто-то с похмелья хлопнул сто грам.
Мягкий табачный приятный мне дым,
Гуляет под лампой прокуренной кухни,
Лениво все тянется к окнам большим,
Точно съедая жужжание мухи.
Век наш минута, час наш порог,
На старой спирали новое стремя,
Я оставляю волю в залог,
Что бы моложе остаться на время
|
