Промозглый ветер дул в лицо и норовил сбросить всю листву с деревьев, еще только начинавших облетать. Листопад кружил замысловатыми вихрями по устланной выбоинами дороге, что шла через поле, похожее на серое озеро, раскинувшееся дальше, чем есть горизонт, по обе стороны от нее. Небо, ни в чем ему не уступающее, хранило в себе проблески будущей грозы, и тучи, кудлатыми космами затягивающие его, казались неподвижными изваяниями, созданными самой природой.
От железнодорожной платформы исходил какой-то ореол не то, чтобы за-пустения в чистом виде – какой-то постапокалиптической опустелости. Уста-новленная на полукруглые, поросшие бурьяном бетонные подпорки плита, кажущаяся сплошной под слоем серого асфальта, выдолбленного ветром на-равне с непогодой. Когда бесшумно уходил в никуда похожий на старую, ржавую гусеницу поезд, с небес полился дождь – мелкий, нудный, морося-щий. Поднимающаяся на горизонте сероватая дымка ставила под сомнение, что там, на горизонте бескрайних пустошей, есть хоть что-то, отдаленно на-поминающее островки цивилизации.
Зонтик никак не желал открываться. Он снова за одно был со все усили-вающимся дождиком, который так и норовил пропитать плащ вплоть до ос-нования. Когда же выяснилось, что одна планка у этого обыденного щита против капризов природы наотрез отказывается распрямляться и становиться наравне с остальными, дождь постепенно сошел на нет, а вскоре и совсем за-кончился. Во всем этом всплывал только один плюс – то, что зонт теперь можно было смело выкинуть куда-нибудь подальше, чтобы только не мешал-ся в пути как совершенно бесполезная, по сути, теперь вещица. Ну а посколь-ку таковых поблизости не оказалось, Владимир, не долго думая, попросту швырнул его на землю рядом с дорогой, кажущуюся настолько мертвой, что вряд ли уже когда-нибудь на ней что-либо вырастет. Если вообще когда-либо эта почва имела способность плодоносить.
Куда лежал его путь – сорокатрехлетний мужчина больше догадывался, чем знал. Все дело в том, что его миссия на этой мало чем похожей на вообще живую местности состояла в том, что сводилось к самому минимуму: видеть и созарцать то, что творится вокруг. Полевой блокнот с закнутой в него ато-ручкой оказался там же, куда он и положил его перед тем, как отправляться в дорогу – во внутреннем кармане так и не успевшего промокнуть основатель-но плаща. Диктофон и упаковка батареек, из которых былт уже вынуты и вставлены внутрь пластмассового корпуса две, свободно прощупывался в глубоком кармане все того же плаща, что, бесспорно, вкладывало в душу ус-покоение. Небольшой, но уже видавший дальние дороги рюкзак, удобно рас-полагался за спиной, хотя лямки приходилось придерживать еще и руками, поскольку те успели порядком истрепаться за весь тот срок службы, что ни раз пришлось испытать этому незаменимому походному средству.
Про это место он слышал немного. Из всего сонма того, что ему удалось узнать из мало, что подозрительных относительно своей достоверности ис-точников, было лишь то, что про оное мало кто знал чего вообще. По боль-шей степени, он слышал об этой регионе от людей, некогда непосредственно проживающих на этой гиблой земле. Точнее, он встретил всего одного, и тот оказался дряхлым по своим годам, однако, несмотря на видимость усталости от жизни на лице, во время их не особо продолжительного разговора нельзя было не уловить того молодецкого блеска, который пристутсвовал в глазах старика. И хотя все его лицо покрывали глубокие морщины, делающие его кожу похожей на кору столетнего дуба, говорил он вполне бойко, а еще пуще оживило его присутствие дармовой водки, которой Владимир его не премя-нул угостить, заранее надеясь, что это только придаст огоньку для предстоя-щего разговора на интересующую его тему.
К сожалению, всего разговора со старожилом мест, по которым теперь сам не слишком бодро ступал, Владимир не помнил. Зато была кассета, которая в тот день и зафиксировала его менее чем на сорок минут монолог. Будучи до-ма, мужчина прослушивал эту запись раза три или даже четыре, но сейчас, вот хоть убей – не помнил и малой доли из услышанного.
И сейчас он шел по покрытой неровными выбоинами дороге, силясь одно-временно вспомнить, и хотя бы предположительно понять, что могло оста-вить такие странноватые на вид борозды в засохшей грязи. По виду следы напоминали тракторные траки, но почему-то их было шесть; или же седьмая просто по каким-то причинам наполовину стерлась; шли они ровно, доста-точно близко друг к другу, и для оного средства сельскохозяйственной техни-ки были слегка узковаты. Первое ему так и не удалось вспомнить так, чтобы это хоть как-то дало свет на то, что вообще та чикушка не канула даром так же, как и свободное место на пленке, а от второго попросту отвлекся и овел неторопливо взглядом серую дымку окрестностей.
Ему показалось, что там, вдалеке, виднеются низенькие постройки, пред-ставляющие собой в совокупности что-то вроде явно что не слишком боль-шого поселка. Однотипные домушки, которые настолько окутывало это ды-мовое марево, что со стороны могло вполне подуматься, что там вряд ли кто может обитать вообще – хотя бы из-за этого вот полуаномального обстоя-тельства. С другой стороны дороги, сразу же за полем, вроде бы, просматри-вался густой еловый лес. И до поселка, и до него – совсем не рукой подать. Хотя относительно второго еще можно было бы наверняка поспорить – по мере того, как Владимир продвигался вперед, скопление домиков, вроде бы, мало-помалу приближалось.
Справа от дороги замаячило какое-то строение. По виду это был старый, заброшенный сарай, с покосившейся крышей и неплотно прилегающими друг к другу досками, из которых был когда-то сбит. Теперь же походил на остов, на котором жалким рубцом остался след чьих-то мастеровитых рук, чьи старания и поныне имели место быть, хоть бы и в таком теперь, полураз-рушенном, состоянии.
Приблизившись к нему чисто из профессионального любопытства, Влади-мир остановился и осмотрел посеревшие, казалось бы, высохшие до такай степени, что подуй ветер чуть сильнее, и они в миг развалятся, стены. Про-брешина между стеной и висящей на одной только нижней петле досочной двери выглядела так, словно кто-то ретиво пробивался изнутри наружу, и это ему, наконец таки, удалось.
Сняв с плеч рюкзак и поставив его на землю, Владимир порылся в наруж-ном кармашке и извлек наружу небольшой походный фонарик. В другую руку взял фотоаппарат – мало ли, что могло быть достойного быть запечатленным на пленку и находиться в этом невзрачном и чудовищно хилом по сути своей строении. Он осторожно, так, чтобы окончательно не выломать и без того держащуюся почти что на одном честном слове дверь, отворол ее ровно на-столько, чтобы можно было проникнуть внутрь, при этом не порвав одежду о неровные края дверного косяка. В ноздри тотчас же ударил запах тлеющей древесины и общей затхлостью, наравне с сыростью, которую копили здесь проливные дожди много лет. Какие-то ящики, солома, от времени превра-тившаяся в нечто слипшееся и однородное, стоящие прислоненными в углу грабли с одним вкривь и вкось погнутым зубцом – вот, собственно, и все, что составляло внутреннюю часть сараюшки. Продвинувшись вперед, Владимир ощутил под подошвой какое-то движение. Чуть приподняв ногу и посветив фонариком вниз, он обнаружил, что одна доска в полу отходит от ряда общих.
Наклонившись, Владимир попытался ее приподнять свободной рукой, отчего доска попросту крякнула и обломилась в его пальцах. Под ней оказалось не-большое пространство на три сантиметра над слоем перемешанного с влагой и глиной песка, а отчего отвердевшего и преобредшего коричневато-серый оттенок.
Владимир провел по открывшейся лучику электрического света двумя пальцами, ощутив кожей подушечек на них что-то, с чего песок попросту ссыпался, перемещаясь под их нажимом и образуя неровные дорожки-борозды. Парой взмахов расчистив эту область под выломанной так вот, не-взначай, доской, мужчина обнаружил твердую и темную поверхность под ним. Попытавшись наощупь определить, что же это такое, Владимир пришел лишь к выводу, что это что-то очень твердое и слегка шероховатое.
Но надо было двигаться дальше – все равно осмотр небольшого сарайчика показал, что ничего, кроме обычного кусочка тлеющего сельского инвентаря внутри него быть не может. Это на первый взгляд; однако Владимир решил не докапываться досканально во все то, что уже успел в нем увидеть.
Покинув сараюшку, он заметил, что теперь почти все вокруг затянуто серо-ватым туманом. Тот стелился над землей слоем почти в человеческий рост, и чуть выше того уровня становился таким непроглядным, что сквозь него не-возможно было даже теперь рассмотреть ни леса, ни поселка вдалеке. Впро-чем, присмотревшись в заданном направлении чуть подольше, Владимир смог таки разглядеть темнеющие в этом таинственном мареве полуразмытые пятна, коими и являлись те самые домушки вдали.
К ним-то он и направился.
Поле было неровным, каким-то щербатым, но подминалось под ногами так, словно его уже несколько раз успели взборонить перед тем, как бросить окончательно. На расстоянии трех-пяти шагов уже не было ничего видно из-за тумана, в котором оно сначала становилась просто темным полем, а затем и вовсе в нем пропадало. И хоть был всего-навсего полдень – Владимиру ста-ло казаться, что уже – поздний вечер. Возможно, тому причиной был непро-биваемый для солнечных лучей тучевой панцырь, затягивающий бескрайнее полотно неба.
Довольно скоро впереди показался остов. Сначала Владимир не понял, что это такое. Туман в этом месте казался слегка багровым, и непонятно было, дает ли такой эффект земля, или же ядовитые испарения, исходящие от пада-ли. Подойдя ближе, мужчина убедился в своем предположении: перед ним на боку лежал скелет коровы; или быка – при его нынешнем состоянии невоз-можно было с точностьюопределить половую принадлежность павшего ко-пытного. По крайней мере, выглядело животное так, словно подверглось мас-совому нашествию особливо голодных муравьев – настолько чисто выглядели торчащие мощными дугами ребра и оскалившийся в звериной улыбке криво-рогий череп.
Пройдя мимо непонятно сколько по времени пролежавшей здесь коровы, Владимир двинулся дальше, и вскоре впереди замаячил темным силуэтом домик – как видно, один из тех, что располагались чуть дальше от оного. Но, приблизившись к нему на несколько шагов, мужчина обратил внимание на то, что те домушки, которые он видел еще с дороги, находятся примерно на том же отдалении, что и раньше. Скромная бревенчатая хибарка, что явилась его взору сейчас, стояла практически на самом краю оврага, что вился непод-вижной змеей прямо за ним.
Вначале Владимиру показалось, что это строение полностью заброшено, но, присмотревшись, обратил внимание на то, что ничего, сведетельствовав-шее бы об этом, вроде бы, в его облике не наблюдается: ни заколоченных по обычному делу окон, ни окаймляющей фундамент зарослей сорной травы. Слегка покосившийся забор и довольно ухоженный, хотя и пустой, как все вокруг, участок перед хибаркой, все таки, указывал на то, что у этого дома еще имелись свои хозяева.
Взойдя на крыльцо, ступеньки которого даже не скрипнули в силу того, что были такими же обжитыми, как и вся домушка в целом, Владимир тихонько постучался в деревянную дверь с прибитой гвоздиком на уровне лица веточ-кой ряюины. Ягодки давно успели потемнеть и засохнуть, и на жалкой веточ-ке проглядывала слегка размахренная красная шерстяная нито, при помощи которой эта веточка странного предназначения держалась на, по виду, давно уже вбитом в древесину гвозде.
- Да открыто, заходите, не заперто, - донесся немного приглушенный голос изнутри. Так могла говорить уставшая и вечно чем-то раздраженная женщи-на, которой уже все равно, кто и в каком часу дня или ночи стоит на пороге ее жилища.
Владимир легонько толкнул дверь и вошел в просторную хату, обставлен-ную скромно и так, как он всегда и представлял себе обстановку в деревен-ских домушках: печка возле стены, довольно узковатая на вид лавка возле другой, деревянный стол и сидящая за ним женщина. На вид ей было лет тридцать, одета она была в простое цветастое платье, из-под белого платка выбивались пряди гладких каштановых волос. Лицо с острыми чертами лица и большие серые глаза, смотрящие вроде бы и слегка вопросительно, и уста-ло одновременно. Похоже было, что явление незванного гостя никак не ска-залось на ней в эмоциональном плане.
- Вы с дороги. Да вижу, вижу. – Она окинула его слегка насмешливо блес-нувшими глазами. Если бы Владимир не успел за свои сорок два года на глаз прикидывать возраст людей, с которыми общается, ему бы в этот момент по-казалось, что перед ним сидит озорная особа, которой не больше шестнадца-ти. – Вы проходите, проходите, не стойте там, в дверях.
Слегка смущенный, Владимир снял шляпу и некоторок время стоял, в не-решительности, не зная, куда ее притулить. Но хозяйка домушки решила за него сразу две проблемы: она встала и подошла к нему, произнеся тоном, ка-ким обычно укоряют ребенка:
- Да давайте уже, помогу вам. Что вы какой-то заторможенный, ей богу.
Она буквально сама сняла с него пальто и вместе со шляпой повесила на лосиный рог, прибитый к стене возле угла. Смущение легкой степени для Владимира переросло в некоторую растерянность. Но женщина приветливо улыбнулась ему и сказала:
- Располагайтесь уже, не стесняйтесь. Как дома будьте. Да положите вы уже свой рюкзак; тяжеловат же, небось.
Рюкзак не имел в себе ничего такого, что могло бы давить на плечи, но чис-то из вежливости Владимир избавился от лямок, удерживающих ношу на спине, и положил его на пол рядом с табулетом, на котором дремал серый, пушистый кот. Поначалу мужчина принял его за какую-нибудь шапку-ушанку, ненароком и еще с зимы оставленную на этом месте кем-то из хозяев, но когда блеснул, приоткрывшись, желтый глаз, и животное любопытствую-ще повело полосатым ухом – всякие сомнения относительно принадлежности этого комка у него отпали.
- У меня каша, кстати говоря, в печи остывает; надеюсь, что еще и не остыла. – Женщина деловито направилась к печи, сняла заслонку, поставила ее рядом с нею, затем в ее руках появился ухват, которым она довольно ловко извлекла и водрузила на стол довольно вместительный чугунок, накрытый деревянной крышкой. Из чугунка повалил пар, вдыхать который было одно удовольствие, как только она сняла ее и положила на стол рядом. Желудок Владимира жа-лостливо заскулил. Он откашлялся в кулак со всей джентльменской деликат-ностью, но женщина лишь улыбнулась в ответ.
- Присаживайтесь уже, еда на столе.
Появилась деревянная ложка и фаянсовая тарелка. Женщина потрудилась сама пододвинуть третий стул, который находился в хате, к столу так, чтобы мужчина смог на него усесться, и пригласительным жестом предложила ему присаживаться.
Каша оказалась на редкость вкусной. Владимир сам не заметил, как стоя-щая перед ним тарелка вдруг опустела.
- Надо же, голодный какой, - с задором подмигнула ему хозяйка. – Даже к хлебу не притронулся, все срубал.
Поблагодарив радельную хозяйку, Владимир встал из-за стола и подумал уже было уходить, как вдруг все пространство за окном озарила голубовато-серебристая вспышка, и вслед за этим словно сотни громадных металличе-ских шаров покатились по небу отсюда и за самый горизонт. Не прошло и полсекунды, как послышалось характерное шипение разошедшегося снаружи ливня.
Или ему показалось, или тонкие губы женщины действительно тронула сардоническая улыбка.
- Ну не пойдете же вы обратно в такую дождину-то, - заговорила она, начиная вынимать из большого сундука, что стоял возле стены, нехитрые постельные принадлежности, и расстиласть их на печи; при этом она вставала на носоч-ки, и полы ее халата из полевых цветов охотно приоткрывали стройные, мо-лочного оттенка ноги с изящнами щиколотками и миленькими розоватыми ступнями. Владимир заставил себя отвести взгляд на окно, за котором уже вовсю хозяйствовала непогода, когда заметил, что в открытую смотрит на них. – Ложитесь уже, я вам тут постелила. А я покуда вы не заснете - почи-таю. Не хочу вам мешать, - и весело подмигнула ему, в улыбке показав круп-ные, ровные зубки.
И, якобы, чтобы у мужчины не было совершенно никаких сомнений отно-сительно ее вознамерения так и поступить, уселась на стул подле стола и по-ложила перед собой потрепанную книжку в мягком переплете, которая, как оказалось, все это время лежала на табурете, что там удачно скрывала сто-лешница. Подперед остренький подбородочек согнутой в локте рукой и зало-жив одну ногу на другую там, что ткань легко соскользнула по коже и выста-вила на обозрение голую коленку, двумя пальчиками аккуратненько перевер-нула тоненькую страничку. Засохший листик, что служил в этом месте вместо закладки, был низложен с печатной поверхности скромным дуновением сло-женных в трубочку губ.
Постояв немного в нерешительности, Владимир начал стягивать с себя свитер. Когда и брюки остались лежать на лавке возле стены, а сам он остал-ся при одних только трусах, женщина продолжала читать или делать вид, что настолько увлечена чтением, что ей нет дела уже ни до чего. Густые ресницы скромно направляли взгляд куда-то на страницу, а взгляд неторопливо трогал строки.
Забравшись на печку, Владимир сразу же почувствовал тепло, прошиваю-щее даже тот довольно тонкий матрас, который расстелила на нагретом камне гостепреимная женщина. Казалось, здесь даже воздух был несколько более тяжелым, чем внизу, и приятно заполнял легкие, словно бы лаская каждую пору на коже, будто приглашая расслабиться и спать под своим добрым кон-тролем. Мужчина зарылся в шелковое одеяло, обхватил руками хиленькую подушку без наволочки и закрыл глаза, дав возможность теплу полностью проникнуть в свое тело.
Но сон, если таковой и наступил, оказался весьма странным: внезапно Владимир ощутил на своей спине прикосновение чьих-то теплых и мягких ладоней. Сделав круг на лопатках, они скользнули вниз вдоль боков и птичь-им крылом скользнули по пояснице. Мышцы непроизвольно напряглись, ко-гда кончики пальцев нежно пробежали по талии, и вот уже руки вновь оказа-лись на плечах, начав их сладко разминать. Владимир сам не заметил, как уже лежал на спине, чувствуя обнаженным животом приятную тяжесть женских ягодиц. Прижав щиколотки к его ребрам, женщина ласкала его грудь, игриво проводя пальчиком вокруг сосков и вот наклонилась, чтобы накрыть один из них губами и продолжить языком. Оставляя на коже влажную дорожку, язык женщины змейкой побежал вниз, губы сокнулись над пупком и слегка захва-тили кожу чуть пониже оного. Ладони с жаром ласкали бока, словно поставив перед собой задачу врасти в них полностью, в то время как губы начали бех-жалостное касание к его обнаженному пенису сразу же после того, как шуст-рые пальчики стянули ненужный и только мешающийся им предмет одежды на бедра мужчины. Напряжение сковало приятной волной низ живота, муж-чина невольно застонал от удовольствия, когда проворный язычок словно мышка забегал по обнажившейся в несдержимой эрекции головке, проскаль-зывая под складочки кожи и позволяя губам легонько сдавливать оную под основание, создавая сладостный вакуум, и вновь отпускать. Пальцы гладили пах, чуть-чуть сдавливая мошонку и временами ласково скользя по затвер-девшему пенису, перемещались на живот и вновь уходили обратно.
Мужчина пальцами бережно схватил ее за талию, почувствовав под паль-цами горячую, обнаженную плоть, каждый мускул которой напрягся, как буд-то противясь этому вполне неосознанному захвату. Он начал ласкать ее пол-ными ладонями, пальцами с легким нажимом проводя от боков и захватывая спинку, кончиками ощущая каждый позвоночник, выгибающийся сладостно в ответ на эти прикосновения. Упругие груди, напряженные и ставшие точно каменными соски на них, вздымающиеся дуги ребер под кожей, когда жен-щина откинулась назад, выдохнув в сладостном стоне воздух из легких. Пло-ский живот слегка напрягся, обнажив две полосы мышц слева и справа от ак-куратного пупочка посередине, когда руки мужчины стали его нежно ласкать, наслаждаясь каждым прикосновением к этой сказочно шелковистой и гладкой коже. Он ласкал ее лобок, теплые и немного влажные волосы на нем, такие мягкие и пушистые, податливые и нежные. Его пальцы зарывались в них, проскальзывали по зовущей и дышащей жаром желания щели лишь только для того, чтобы слегка погрузиться в нее кончиками, ощутить почти что об-жигающую влагу плоти. Ее тело извивалось на нем и конвульсивно сжима-лось точно громадная змея, вся полностью охваченная страстной негой дико-го экстаза. Он ласкал ее ноги, при этом ощутив, как щиколотки плотнее со-прикоснулись с боками, точно жаждя раздавить ему ребра в этом жарком кап-кане.
Женщина вдруг приподнялась над ним одним молниеносным движением и вновь опустилась, слегка переместившись тазом по его коже, накрыв собой эрегированный пенис. Он внезапно ощутил тепло ее лона, жар, который ис-ходил от фолопиевых труб, сладостно пульсирующих и захватывающих член в страстный захват, лаская его со всех сторон и точно норовя поглотить со-бой. Она начала двигаться на нем вверх и вниз, лаская пенис сладостными стенками, и напряжение дошло до такого предела, что Владимир стиснул зу-бы и вонзил судорожным движением пальцы в матрас, на котором находился. Он уже не имел чисто физической возможности продолжать ответные ласки – настолько сильно захватил каждую его клеточку сладостный, кажущийся не-скончаемым, оргазм.
Когда напряжение сменилось яркой вспышкой, женщина откинулась назад и застонала в голос. Этот исполненный несравненной неги стон только усилил продолжительность того несравненного и сильного ощущения, когда струя горячей спермы ударила в глубь фалопиевых труб, заставив все внутри жен-ской сущности сократиться точно в агонии. Она опустилась на него, и они оба расслабились, напряжение спало. Он почувствовал ее груди на своей гру-ди и острые сосочки, нежно впивающиеся в кожу и все еще возбужденные. Теплые объятия и горячий, немного влажный поцелуй в шею сбоку – и вот уже она спит на нем, распластанная, мирно и глубоко дыша, щекоча его под-бородок шелком волос.
Ночью гроза вконец разбушевалась. То и дело укутанную темнотой комнату озаряли голубоватые вспышки, чертя на потолке замысловатые тени. Она ле-жала, уткнувшись носом ему в плечо, а он лежал, обняв ее одной рукою, дру-губ положив под голову, и просто смотрел на эту игру света ночи и космоса, полностью расслабленный. Сон не приходил, да ему это и не было нужно.
Внезапно за дверью раздались шаги. Вначале мужчине показалось, что это чавкают капли по лужам, слетая с крыши. Но потом в окне мелькнула фигура, озаренная очередной вспышкой и так слишком часто прошивающей небосвод молнии. Приподнявшись на локте, Владимир начал пристально вглядываться в окошко, не зловещий силуэт так и не появился вновь.
Спустя некоторое время запах сырости заполнил хату. Складывалось такое впечатление, будто кто-то перекачал сюда целое болото, и оно теперь арома-тит где-нибудь под полом. Затем к этому запаху примешался еще один, тле-творный и неприятный – так пахнуть могла только падаль, всплывшая на по-верхность все того же болота после того, как уже пропиталась трупными га-зами. Владимиру очень хотелось встать и распахнуть окошко, чтобы ночной воздух вместе с грозовой свежестью хоть как-то рассеял это непонятно отку-да вдруг явившееся амбре. Стараясь не разбудить спавшую возле него жен-щину; при попытке выбраться из-под нее, которая, собственно, конце концов увенчалась успехом, она протестующе и томно застонала, попытавшись стиснуть его в объятиях; Владимир спустил ноги с печки, затем спустился с нее и проследовал к окну. Распахнув его и впустив в домушку несравнимый с прежними запахами ночной осенний бриз, он, успокоенный, вернулся и лег рядом с ней. Женщина не пошевелилась, спала она крепко.
Только глаза начали смыкаться, окуная мужчину в воздушную дрему, как вдруг скрипнула оконная рама. Владимир резко повернул голову в том на-правлении и обомлел: оперев руки о подоконник, с той стороны окна стоял мужчина. Темный силуэт, который не торопилась освещать молния, чтобы можно было рассмотреть, кто это. Оба мужчины смотрели друг на друга, за-мерев, затем тот, что стоял возле окна, повел головой из стороны в сторону, словно бы отыскивая что-то взглядом, оводя им помещение деревянной до-мушки. Затем он медленно повернулся и замер на несколько мгновений, точ-но прислушиваясь к тому, что творится внутри. И перед тем, как он развер-нулся, чтобы исчезнуть в пелене дождя, озарившая все вокруг молния вырва-ла из ночного мрака иссинее, раздувшееся лицо и лопнувшую щеку со сви-сающей кожей, сквозь которую просматривались слегка зеленоватые, опутан-ные потемневшей ряской зубы.
До самого рассвета Владимир не мог сомкнуть глаз. Он смотрел и смотрел на окно, но ночной гость так и не повторил своего внезапного появления. Тлетворный запах рассеялся вместе с ним, и дождь к утру стал реже, а когда забрезжили первые лучи солнца – закончился совсем.
Когда женщина проснулась, улыбнулась сквозь сомкнутые веки и обняла его, Владимр с ходу у нее спросил:
- К тебе сюда часто по ночам кто-то приходит?
Она мигом округлила на него глаза и уставилась на мужчину с немалой то-ликой беспокойства.
- Ты что, видел его?
- Кого – его?
- Бориса.
- Ночью какой-то мужчина заглядывал в окно. Он был в камуфляжной форме.
Женщина села на печи, обхватив коленки руками, повернувшись к нему спиной.
- Значит, он снова приходил.
Владимир позволил себе ласково погладить ее по плечу.
- Как тебя зовут-то хоть?
- Ангелина, - упавшим голосом отозвалась та.
- Этот Борис так часто приходит сюда, к тебе, по ночам?
Женщина сжалась в комочек, словно намереваясь спрятаться, растаять, ис-чезнуть, но не говорить больше ничего. Но ей прищлось:
- Раньше он приходил ко мне каждую ночь. Одевайся, я покажу тебе и все расскажу.
На улице было свежо после излившейся ночью влаги. Коричневатая каша лежала теперь вокруг дома.
- Надень сапоги. – Ангелина поставила перед Владимиром пару резиновых рыбачьих сапог и добавила мигом вдруг упавшим голосом: - Его, кстати.
Они пересекли поле и вышли на проселочную дорогу, по которой Владимир шел с платформы. И он почти не удивился, когда они подошли к тому самому сараю, который он проверял по приезду сюда.
Женщина остановилась напротив покосившейся постройки и слегка скло-нила голову, с печалью уставившись на прогнивший корпус строения. Вла-димир стал подле нее, не совсем понимая, отчего она так смотрит на обыкно-венный, очень старый сарай. Когда же она заговорила, продолжая так странно смотреть на постройку, даже как будто сквозь нее, ему стало все ясно:
- Мы познакомились с ним во время Третьей мировой. Его отряд как раз про-ходил через наши земли, и я даже видела всполохи на горизонте, когда там, откуда он пришел, велась эта проклятая война. К счастью, такие, как он, не позволили уничтожить здесь все, и я за это очень благодарна, им всем. Он зашел с другом ко мне и попросил воды. Красивый, высокий, статный, улыб-чивый – он сразу понравился мне. Не помню, как и когда, но мы занялись с ним любовью. Потом он с отрядом двинулся дальше, воевать. Перед этим мы с ним поклялись друг другу ждать, ждать, когда смерть перестанет вершить свою жатву, и тогда он снова вернется ко мне, и мы поженимся. Увы, уже че-рез месяц я увидела отряд, возвращающийся с Севера. Пара бойцов тащила за собой свинцовый запаяный гроб. Его друг, который привел в тот день мое-го Бориса, подошел ко мне и, указав на эту страшную вещь, сказал, что тот погиб. Его похоронили здесь, под этим старым сараем. Так он захотел. - Де-вушка замолчала и подняла задумчивый взгляд к небу, по которому плыли словно ватные, воздушные облака. – Но вчера я нарушила свою клятву. Так же, как и год назад, когда за мной пытался ухаживать парень из соседнего се-ла. Борис все видел, каким-то образом он все знал. На эту же ночь он явился ко мне и стоял, просто смотрел на меня. Я не выдержала этого взгляда – глаза его были белыми, совсем мутными, но он все же смотрел на меня, смотрел пристально и словно бы с каким-то укором. – Она замолчала на некоторое время, потухшим взглядом глядя куда-то вглубь полуразвалившегося сарая. – И теперь он почувствовал и тебя…
Владимир подошел к ней сзади и участливо возложил руки на плечи. Анге-лина ответила ему рукой, которую положила сверху его руки.
- Я не хочу, чтобы это происходило и дальше, - негромко произнес он, касаясь губами ее пахнущих полевыми цветами волос. – Это нужно прекратить.
- Нет, - медленно покачала головой девушка, взгляд ее был отсутствующий. – Все правильно. Я не должна была предавать его с тобой.
- Но это случилось. – Он взял ее за плечи и развернул к себе, заглянул в глаза. – Никто не в праве удерживать тебя от твоего выбора по жизни, тем более – этого не должны делать мертвые. – Внезапно налетевший порыв ветра зло-веще скрипнул пробитой двербю сарая. – Я люблю тебя. Ты согласна отпра-виться со мной?
На глаза Ангелины навернулись слезы. Она уткнулась лицом, зарывшись ему в грудь, и тихо прошептала:
- Да.
И они направились по дороге к станции, которая виднелась там, вдали. Он – нежно обняв ее за талии, а она – обняв его и положив голову мужчине на плечо. Пушистый кот семенил за ними, навострив уши и недовольно надув-шись, высоко задрав трубой свой пушистый, словно причудливое опахало, хвост.
|
