Когда я жила в Ливии, там уничтожили, все музыкальные инструменты, их сожгли, это в их понимании была европейская ересь, я думала, что, хотя бы книги они оставят, но они добрались и до них. Они уничтожили библиотеки, запретили продавать книги европейских авторов в магазинах. Но это еще не все, Каддафи и его правительство, пошло дальше, они поощряли доносительство. По ходу пьесы, уничтожения книг европейских авторов, они так, разошлись, что уничтожили и арабских авторов. Уничтожили книги, великих арабских писателей, таких как Тага Хусейн, Назар Кабани, и многих других. Читать было нечего, кроме мусумальской литературы и книг об Исламе не осталось ничего. У меня была подруга Суад, а у ней две старших сестры Фатума, Захра, и старший брат. Я подружилась с Суад в школе, потом, выяснилось, что мы с ней стали жить рядом. Я ходила к ней в гости, и подружилась с ее старшими сестрами. Матери у них не было, она давно умерла, их отец и брат были объявлены сумасшедшими. Я долго не могла понять в чем дело. У них был двухэтажный недостроенный коттедж, первый этаж нормальный. С большими простронными комнатами, и что меня поразило, все в доме отдавало европейским духом культуры. Были нормальные кровати, нормальная кухонная мебель. Фатума очень хорошо шила и мечтала быть парикмахером. Зухра, мечтала поступить в Университет в столице Триполи, Ливии, что она и сделала, впоследствии. Никто из них не хотел выходить замуж, все хотели получить образование и стать общественно полезными людьми. С Суад мы дурачились, валяли дурака, так как мы были одного возраста, да, вообще младшими. Я с ними болтала, готовила, делала уроки, смеялась, и никак не могла понять, почему все говорили о том, что отец и брат сумасшедшие.
По отцу я поняла, что он замкнулся, но вел нормальный ливийский образ жизни, плюс он очень плохо видел, что то у него было плохо с глазами, но а брат, очень часто сидел на втором недостроенном этаже коттеджа и закрывался от всех, иногда он начинал кричать и к нему приезжала скорая помощь, либо его увозили в больницу на несколько дней и отпускали. О нем говорили, что он шизофреник. Я спрашивала сестер в чем, дело, они говорили, что на него донесли, и его пытали. Он был в тюрьме, потом в психушке, и оттуда он вернулся таким. Мне было интересно, а что же там на втором этаже. Я долго просила, и мы как то туда пошли с Суад, оказалось, что всего одна комната, похожая на чердак, много старых вещей. Обстановка была странная, как будто, там недавно был обыск, всюду валялись, вырванные страницы из книг, клочки, ничего цельного не было. Но когда я поднимала эти клочки, обрывки, страниц, и читала на арабском языке, я понимала, что это отрывки книг европейских писателей. Там был еще топчан, на котором, судя по всему спал их брат. Я спросила Суад, а что он здесь делает, она сказала, что обычно лежит, не говорит. Она сказала, что на него донесли, и его лишили радостей жизни, его лишили книг, образования и дальнейших перспектив. Он отчаялся, мучился после пыток, и стал таким, на всю оставшуюся жизнь. Я была очень поражена и хотела найти, хоть, какую нибудь часть книги. Я долго искала, и нашла под кроватью, часть книги. Взяла с собой и стала читать. Я читала и читала, чем больше, я читала, тем больше я понимала. Там в этом обрывке из книги была целая жизнь, впечатления, страдания и наслаждения. Потом я долго, мучилась, откуда этот обрывок. В период сознания ее брата, я узнала имя автора, я пришла к нему с этим обрывком, и спросила, кто это написал, повесть о художнике и о его музе, он мне сказал, что это Альберто Моравиа «Скука». Я давно уехала из той страны, приехала в Россию, и я ее в 1991 году купила. Я купила эту книгу «Скука» в мягком переплете, и прочитала, ее наконец то, от начала и до конца. Мне было очень приятно, я с ней ездила по всюду, это мои воспоминания детства. Но настал черный день в моей жизни, я была вынуждена уйти, и оставила ее. Она, эта книга, для многих никакого значения, не имела, но она была мне нужна и важна. Перед тем, как я лишилась книги, я лишилась всего. Когда меня лишили всего, об этом я напишу, как нибудь , позжe... |
