Утро.
Полугород - полусело. Райцентр.
Колхозный двор. Из коровника вышел пьяный скотник. Он возмущен.
Залаяла собака.
Скотник поднял камень, бросил его в соба¬ку. Собака отбежала. Залаяла сильнее.
Скотник поднял дpyгoй камень, побежал за собакой, замахиваясь для броска, споткнулся, упал в отстойник, утонул.
Только шляпа осталась на поверхности жижи.
Из коровника вышла доярка, оглянулась по сторонам, крикнула:
- Ива-а-ан!.. Ива-а-ан!.. Ванька, где ты?!
Крича, она дошла до отстойника, заметила шляпу.
- Вот зараза! - И стала вытаскивать шляпу палкой.
Мимо доярки проходила старуха с узелком.
Старуха сказала:
- Здравствуй, Машка.
- Здоров, баб Тася. Ивана-скотника не видела?
- Не видала.
Баба Тася шла, мурлыча песенку.
Она подошла к огромному зданию клуба, постучала в окно, занавешенное черной шторой. Штора отодвинулась, выглянул мужчина лет сорока.
Баба Тася пошла ко входу в клуб. Дверь отворилась, и мужчина впустил ста¬руху, улыбаясь, сказал:
- Доброе утро, баба Тася.
- И тебе доброе утро. Как спал, Серёга?
- Хол-лодина в этом склепе. Ва~ай!.. На хрена вы себе такой громадный клуб от¬грохали? Дом циклопа! Лучше бы деньги между собой поделили,- шутливо говорил Сергей.- Да еще на болоте! В подвале воды по колени. Через пару лет это все навер¬нется.
Они вошли в комнату с кафельным полом и кафельными стенами. В одном углу стоял металлический оцинкованный стол. На нем фотоувеличитель, фото бачки, фото ванночки. В другом - сдвинутые друг к другу си¬деньями стулья. На них разостлана постель.
- Меня, што ль, спрашивали? А мне и не плохо. Так бы где работала? А тут пол под¬мету - рубли дают. Солидная прибавка к пенсии, - баба Тася заливисто засмеялась
- Ну, ты резвая! Наверное, в девках бойкая была.
- Да не скучала…
С улицы послышались крики.
Сергей открыл окно, выглянул на улицу ¬- вдали, у одного из коровников, мужик лупил рукояткою вил парня. Девушка хватала мужи¬ка за руки, мешая бить парня.
- Опять Ваньку бьют, - сказала баба Та¬ся. - Кобелина. У Ваньки весь род такой. Что отец, что дед - все с придурью...
- Это называется загадочный русский ха¬рактер. Такая мятущаяся душа… Ну и пра¬вильно, что бьют. - Сергей отошел от окна, стал запихивать постель в шкаф.
- А я тебе блинков принесла.
- Да что вы каждое утро носите?!
- Так тебе ж не во вред.
- Ну, да. А то я ваших намёков не понимаю.
Баба Тася посопела немного, сказала:
- Ты бы, Серега, женился. Вон у меня Клавка - дома на печи лежит. Заглянул бы когда.
Сергей сосредоточено запихивал подушку на верхнюю полку шкафа, потом смеясь сказал:
- Пусть в город едет. Там замуж выйдет.
- А я как останусь? На хозяйстве одна и сделать ничего не смогу. Ни согнуться, ни разогнуться.-
баба Тася поставила ведро в рако¬вину, открыла кран.- … Не хочешь жениться - хоть бы внучка мне завели. А я мешать не буду. Я в другой комнате лягу. Или у тебя здесь заночую. А девке полезно, для здоровья. И тебе вы¬годно.
Сергей снял вед¬ро с раковины.- Пора вам, баба Тася, уборку делать. – А я у вас человек пришлый, чужой. Надолго не эадержусь. Только вы меня и видили.
В комнату вошла жизнерадостная девка, сказала:
- Здоров, Серега!
- Здоров, Клавка!.
- Ты свинье дала? - спросила баба Тася.
- Да навалила ей! Жрет, аж чавкает!.. Ногу чо-то занозила.- Клавка сняла туфлю, стала осматривать ступню.- Не вижу. Не¬удобно. Серега, ты посмотри
Сергей взял Клавкину ногу, погладил.
Баба Тася взяла ведро, швабру и вышла из комнаты.
Серегина рука скользнула вверх по ноге.
- Ап! .
Клавка ойкнула и рассмеялась:
- Дурной! Так заикаться начну!
- Чего ночью не пришла?
- А что, очень соскучился?
- Ну не о-о-очень, но...
- Ой, врушечка! Какой же врушечка!- Клавка прижалась лбом ко лбу Сереги.
Резкий собачий лай.
Серега и Клавка вздрогнули, обернулись ¬- за окном стоял и лаял парень лет два¬дцати пяти - тот, которого бил мужик. Пере¬стал лаять, улыбается. На губах кровь. Спро¬сил:
- Серега, что есть для дезинфекции?
- А что ты в это время суток упот¬ребляешь?
- Как что?! Водку!
- Есть! Но дам сто грамм! Тебе на работу. Ты у нас труженик, кормилец земли русской.
- А то нет. Не ты же землю пашешь.
- Я сеятель на ниве культуры.- Сергей подал стакан Ваньке, блинок.- А на этой ни¬ве совсем иные плоды произрастают.
- А кто это тебе с утра морду надраил? ¬- спросила, подойдя к окну, Клавка..
- Ванька Косой. Дочку свою сохраняет.
- Совсем спаскудился.
- Ага, бросил с тобой пить - так уже и спаскудился,- сказала Клавка.
- А я его Машку все равно трахну, потому что она меня любит. Я ему еще сделаю пyгa¬чевское восстание. Капитанскую дочку. Се¬рега, читал «Капитанскую дочку»? Пушкин написал.
- Давай, Ваня, тебе на работу пора. Ну читал?
- Я, Ваня, и не такие книжки читал. Ну Пушкина читал?,
- Читал, читал.
- Вот я ему и сделаю пугачевское вос¬стание.
- Он тебе что, жить мешает?!
- А все равно сделаю.
- Не приведи господь увидеть русский бунт - бессмысленный и беспощадный.
- А ты что, не русский?
- Русский, русский.
- Ваня, опять пьешь,- сказала подошед¬шая девушка, та, которая защищала Ваньку, когда его бил мужик.
Ванька обернулся, сказал девушке:
- Тебя не спросили.- Baнькa выпил.¬ - А может, еще, Серега?
- Вань, не надо,- попросила девушка.¬- Пойдем, - она взяла его за рукав.
- Чо, Машка, любишь меня?
- Пойдем, Ваня..
- Дашь – пойду.
- Тю! Дурной! - Клавка ударила тряпкой Ваньку по голове.
Прикрыв голову, Ванька отскочил, за¬смеялся:
- Чего ревнуешь, Клавуня?
- Ты чего девку позоришь? А ты нашла, с кем любовь крутить,- сказала Клавка.- Он тебе детей настрогает, а потом всех вас пропьет.
_ А Машка все равно меня любит.
- Ваня, пойдем.
- А ты скажи - любишь меня?
- Пойдем.
- А ты скажи.
- Ты сам знаешь.
- А я хочу, чтобы они тоже знали.
- Вот тварюка! Что вытворяет! - ска¬зала Клавка.- Серега, хоть ты ему дай по мозгам.
- Давай, Ваня, вали на работу.
- А пусть она скажет.
- А мне зачем это знать?
- Ну пусть скажет.
- Да иди ты на хрен! - Сергей стал закрывать окно..
Ванька ухватился за угол рамы.
- Пусти.
- Ну пусть она скажет.
- Пусти!
Клавка ударила Ваньку тряпкой. Ванька от¬скочил. Сергей закрыл окно, сказал раздра¬женно:
- Ка-а-азел!
- А ты его больше приваживай. Водочки ему. Мамашины блинки....
За окном видно, как Ванька обнял Машу за плечи и они пошли прочь..
- Ладно, все! Гуляй!
- Да нужен ты мне!
- Ну и хорошо. Иди, мой свои полы.
- Муда-а-ак - Клавка повернулась и ушла.
Сергей спрятал бутылку, развел руками, сказал:
- Мда-а... пришел Ванька... Но ничего, и это пройдет.
Сергей вышел из комнаты, пошел по кори¬дору.
- «Отче наш, Иже еси на небесех! - го¬ворил он.- Да святится имя твое, да при¬идет царствие твое, да будет воля твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днecь. - Он завернул за угол - спиной к нему, наклонившись, Клавка моет ступеньку лестницы.- И остави нам долги наша… - Он хотел обойти Клавку, Клавка пе¬реместилась, мешая пройти.-. ...Якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого...». Разрешите, пожалуйста, пройти.
- А подождете! - Клавка продолжала мыть лестницу.
- Клава, прости меня! - дурашливым голосом вскричал Сергей.- Я больше никада не буду! - Он ущипнул ее за бок.
Клавка взвизгнула, выпрямилась, замахнулась тряпкой. Сергей побежал по коридору. Клавка - за ним…
Они вбежали в зал, взбежали на сцену. За кулисами запутались в лежащем на полу заднике, упали, барахтались, смеялись.
- Серёга! - послышался звонкий муж¬ской голос.- Серёга!
Они замерли.
- Серега!
- Пришло начальство.- Сергей встал.¬ А ты не спеши. Тихо, тихо, тихо…- Он на цыпочках пошел к выходу, вышел в коридор.
На втором этаже тот же голос:
- Серёга!!!
- Чего-о?!
- Где тебя черти носят?! Бегом ко мне!
- Бегу! - Сергей поднялся по лестнице.
На втором этаже у кабинета парень лет двадцати пяти в отлично сшитом костюме открывает ключом дверной замок. На двери табличка: «Заведующий районным отделом культуры». Парень, открывая дверь, спросил:
- Где пропадаешь? - и вошел в кабинет.
- Здравствуйте, Олег Вадимович, - гово¬рит Сергей, входя в кабинет.
- Где пропадаешь? Почему я орать дол¬жен? - парень уселся за стол, посмотрел на Сергея.
- Да в тyалете задержался.
- Чего ты врешь? В туалете воды по коле¬ни, а у тебя ноги сухие… Сухие?
- Сухие.
Помолчали.
- Тебе сорок лет, а ты все пацанизмом занимаешься... Вот интересно - через десять лет тебе будет пятьдесят. Карьеры уже не сделаешь. Здесь ты не задержишься – это точно. В других местах, как я понимаю, тебя не ждут. В лучшем случае дадут общагу. На пенсию выйдещь - из общаги, попрут. Куда? Под забор. А ты все в пацана играешь.
Опять помолчали.
- Или в тюрьму попадешь. Из райкома требуют фотографии передовых доярок. Пой¬дешь к председательше, спросишь, кого фото¬графировать. Через три дня фотографни должны быть на этом столе. Все, свободен.
Сергей вышел из кабинета.
Парень продолжал сидеть за столом. По¬том выдвинул ящик стола с одной стороны, потом с другой. Некоторое время выдвигал и выдвигал ритмично, попеременно ящики. Встал, вышел на середину кабинета, стал на¬носить удары по воздуху, подражая карати¬сту. Замер. Прошел к окну. Смотрит в окно. Видит, как возле одной из изб остановился автобус. Из автобуса вышли музыканты с ду¬ховыми инструментами. Музыкант с ударными тарелками был пьян. Дойдя до калитки, он упал. Его стали поднимать.
Занесли пьяного музыканта в автобус, по¬ложили на скамейку, стоящую вдоль окон. Вышли из автобуса. Один из музыкантов, пожилой, крикнул:
- Серега! Иди сюда!
Сергей подошел к автобусу.
- Привет!
- Привет!
Пожали друг другу руки.
- Серега, постучи в тарелки.
- Не получится.
- Заплатим.
- Мне председательшу ловить надо.
- Успеешь.
- Куда успеешь?! Она сейчас завеется - ¬где потом ее искать?
- Такой ты друг?
- Я тебе когда отказывал?
- Ну прошу тебя.
- Я тебе когда отказывал?
- Ну хоть до конторы постучи. Все равно туда идешь.
- Ну, мать твою, как твои дела делать, а мои дела...
- Серега,- музыкант обнял Сергея :за плечи. Сергей сбросил руку, сказал:. - Ну почему все всегда требуют, чтобы их дела делали, а как я хочу...
- Так мир устроен,- музыкант засмеял¬ся, снова обнял Сергея за плечи.- Серега, ну до конторы, все равно туда идешь. Ну выручи. Ты же свой мужик. Мы тебя ува¬жаем. Ты для нас - как все равно здесь родился. Тебя кто-нибудь обижал хоть раз? Ну стал бы я чужого просить? Ты же меня знаешь. Я тебя когда обманывал? Тебя здесь все уважают. Знают, что Серега никогда не откажет. Ты, Серега, человек… - И, ласково уговаривая, обнимая за плечи, довел Сергея до избы.
Они вошли в избу. Убогое жилище.
Посреди, комнатушки - гроб со старичком ¬покойником, четыре старушки, дряхлый свя¬щенник, четыре мужика.
- Выносите,- сказал музыкант.
Четыре мужика подняли гроб.
Бабушки запричитали.
Гроб вынесли из избы.
Автобус тронулся, процессия пошла за гро¬бом.
Сергей громыхал тарелками.
Автобус переехал лужу, прибавил ходу, оторвался от процессии.
Провожающие обходили лужу.
Из коровника выглянула доярка, перекрес¬тилась. Замычали разноголосые коровы. Сергей стучал тарелками. Бухал барабан. Раздувая щеки, дули в трубы музыканты.
Старушка, причитая, вскидывала ритмично руки и на вопле ударяла в ладони.
Самосвал проехал по луже, обрызгав свя¬щенника. За рулем сидел откормленный му¬жик средних лет. Ехал рядом с гробом, рас¬сматривал покойника. Насмотрелся - уехал.
Сергей увидел, как из здания, в котором находится правление колхоза, вышли две женщины. К ним тут же подъехал «газик», остановился рядом. Женщины беседовали.
Сергей сказал барабанщику:
- Возьми.
- Во что? В зубы?
- Ну а куда? Председательша уедет.
- Да идем с нами.
- Я их сейчас брошу.
- Ну отдай бабке.
Сергей сунул тарелки старушке. Старушка, продолжая всплескивать руками и причитать, пошла, громыхая тарелками, впереди оркестра.
Сергей подошел к двум беседующим женщинам, остановился неподалеку, почтительно подождал, пока одна из них перестала говорить.
Женщина лет сорока пяти с волевым вы¬ражением лица говорила другой:
- ...А разве мне не горько? Вы думаете, мне людей не жалко? Я ж сама с крестьян¬ской семьи. Мать всю жизнь в колхозе гор¬батилась. С зари до зари. Она тут годы и годы дояркой работала. А вы знаете, что та¬кое доярка? И днем и, ночью в коровнике. И детей еще накорми, и постирай. Отец с войны инвалид пришел. За ним ходить тоже надо. А он еще стал пьющий. Но я же с деревни не побежала. Сама дояркой рабо¬тала...
- Поэтому я и удивляюсь, что вы против аренды, - вставила свое другая женщина.
- Вот вы, корреспонденты, все переина¬чиваете. Я ж не так говорила. Я не против аренды.
- Вы сказали, что закон об аренде не ре¬шит аграрных проблем..
- Я сказала, что я не уверена. Не уверена ,что в нашем колхозе. А что я против, я не говорила. Вы это не пишите.
- А почему вы не уверены?
-А вы раздайте колхоз частникам. Зна¬ете; что получится? Правды не будет. Одна несправедливость.
- Не понимаю.
- Да половина крестьян по миру пойдет, уже одной техники не хватит. А хоть ком¬байны теперешние - куда вы денете? Они же на большие площади рассчитаны. А с пенсио¬нерами что делать? А пьяницы? Вы с них арендаторов сделаете? Да их даже в батраки не возьмут. А те, кто батраками станут? Это будет социализм? Это справедливость будет? Чтоб аренду делать, другой народ родится должен. Моя мама как работала? Без разговора. От темна до темна. За палочки. За трудодни. А сейчас за деньги не хотят. Потому и нищие. Вот хоронят, а деньги колхоз дал. Музыкантам заплати. За автобус за¬плати. Работают, как хотят. И ничего с ними не сделаешь. Из-под палки работают. И пьяницы. Это вам с города все по-умному кажет¬ся. Вот лоботряс стоит,- она показала на Сергея.- На нем землю пахать, а он в клубе пригрелся. Танцы крутит. Фотографии фото¬графирует. Вот его разоблачайте. Сидят на шее у крестьянства: Чего тебе надо?
- Здравствуйте,- сказал Сергей.- Есть приказ передовых сфотографировать.
- Кто сказал?
- С райкома. Фамилии дайте;
- Вот. Слово «дайте» знает, а «пожалуйста» не выучил,
- Пожалуйста
- Ой, погоним мы тебя отсюда.
- Кого фотографировать?¬
- Дуську Смолякову. Егоровну. Анька Павлова. Варька Дубинина. Машку Варакину не фотографируй. Надю Пустову. Вот без¬отказная труженица,- обратилась она к кор¬респондентке,- вы про нее напишите. Он вам покажет, потому что мне сейчас в райком надо.- Она полезла в «газик». ¬
- Я хотела бы с вами еще...
- А давайте после обеда. В три часа. А вы пока все посмотрите. Я от вас ничего не прячу. И с людьми про аренду поговорите. Они вам лучше меня скажут.- Она за¬хлопнула дверцу.
Машина уехала. Сергей и корреспондент¬ка смотрели ей вслед. Корреспондентка, молодая, симпатичная девушка, спросила Сергея:
- А вы как к apeндe относитесь?
- А никак.
- Вас это совсем не интересует?
- Не интересует. Я веду аскетический об¬раз жизни. Мне кусок хлеба и три литра во¬ды в сутки хватает. А остальная еда :- раз¬врат. Особенно мясо животных. Ведь их уби¬вать надо. То есть становиться убийцей. А перед. этим еще и откармливать.
- Вы, наверное, верующий?
- Если в Бога, то нет.
- А во что вы верите?
- В то, что мы все умрем.
Поодаль проходила доярка со шляпой в ру¬ке. Остановилась, закричала:
- Серега, Ивана-скотника не видел?
- Нет!
- Пропал с утра, зараза! Одна шляпа ос¬талась! - Она не знала, куда идти, топта¬лась на месте.
- Но смерть... Это даже не требует дока¬зательств. Это не вера. Это знание.
- Значит, я не верующий, а знающий.
- С вами интересно говорить. Только, мне кажется, вы все шутите. Но вот серьезно, как вы к аренде относитесь?
- Я же сказал: если люди будут есть столько, сколько нужно для здоровья, то еды очень мало нужно.
- Но аренда это не только еда. Это еще... ощущение себя свободным человеком. Не ра¬бом...
- Серега, спички есть? - К ним подошли два мужика с корзиной. В корзине мясо, на мясе - ножи.
Сергей протянул спички.
Доярка крикнула:
- Николай, Ивана-скотника не видел?!
- Не видел! - Стал прикуривать, разглядывать корреспондентку, спросил: - Вы корреспондентка будете?
- Корреспондентка,- мило ответила девушка.
- А чего это?.. Будете про нас писать?
- Про вас. И про аренду. Я с вашим председателем уже беседовала про аренду. А вы как относитесь к аренде?
- Нам спешить надо.
- Но ведь это же вас затрагивает. Вы же не можете...
- А вы Серегу спросите. Нам спешить надо.- Они подняли корзину и пошли. Дояр¬ка пошла им наперерез.
Сергей склонился к уху корреспондентки и быстро заговорил:
- Вы зря про председательшу сказали. Вы их догоните. Это интересные люди. И при мне зря спросили. Они вам все скажут. Нае¬дине. А меня еще увидите. Я в клубе ра¬ботаю. Вы их догоните, а то они вас забудут.
- Я к вам зайду, обязательно.- Кор¬респондентка поспешила за уходящими.
Сергей охватил грудь руками, вздохнул, улыбнулся, пошел к клубу.
Корреспондентка догнала мужиков. Они остановились, некоторое время общались, но видно было, что колхозники отнекиваются. Потом они пошли своей дорогой, и коррес¬пондентка осталась одна среди простора кол¬хозной усадьбы. Маленькая, одинокая.
Скорчившись на ступеньке широкой лест¬ницы, сорокалетняя уборщица со странным лицом забивала камнем гвоздь в швабру. Приговаривала:
- …Ну да. Ломать швабры - так всякий. А чинить - так Валя. Конечно, Валя - дура! Пусть себе чинит. Другие ломают - Валя чинит. Ломают - чинит. Валя - дура. Ва¬ля - чинит. А что, нет? Или я буду ждать человечного человека? Ломают – чинит Валя... - Уборщица поднялась по лестнице и через массивную дверь вошла в съемочный па¬вильон.
В павильоне сорокалетний режиссер-по¬становщик назойливо объяснял:
- ...Все должно быть энергично. Энергич¬но! Мне нужна кишащая масса тел! Они переплетаются, скользят друг по другу...
Уборщица пошла вдоль стены, громко удив¬ляясь:
- И тряпку украли. Вот только что здесь лежала...
К уборщице подскочила помощница режис¬сера. Завязала дурацкий спор.
Режиссер сказал ассистентке:
- Я выйду на пару минут.
Он вышел из павильона. Остановился на площадке. Вниз ведет широкая лестница. Не¬подалеку от лестницы стоит грузовик. Рабо¬чий сбросил с кузова большой лист фанеры, потом стал сбрасывать гибкие манекены, цве¬том похожие на трупы людей. Из машины вылез водитель, подошел, присел, потянул женский манекен за сосок. Отпустил. Щел¬чок.
Режиссер закурил сигарету.
Из павильона вышла девушка в длинном плаще-накидке, подошла к режиссеру, ска¬зала игриво:
- Мужчина, угостите сигареткой.
Режиссер подал ей сигарету, зажег спичку. Девушка прикуривала, глядя в глаза режис¬серу. Прикурила, спросила:
- А почему вы такой грустный?
- Да нет.
- Но я же вижу. Я за вами наблюдаю. Вы мне показались грустным. Вы мне можете сказать все. Мне кажется, мы так похожи. Я смогу вас понять. Скажите мне, почему вы такой грустный? - Она вдруг посмотрела в сторону павильона.
У двери стояла другая девушка в плаще¬-накидке и смотрела на нее..
Первая девушка рассмеялась, сбежала вниз по лестнице. Там, у кучи манекенов, стоял уже еще один мужчина в форме штурмови¬ка и в гриме Гитлера. На шее у него, на шнурке, висел саксофон. Девушка подбежала к штурмовику.
Вторая девушка подошла к режиссеру и, обняв сзади за плечи, прильнула к нему, спро¬сила:
- О чем вы щебетали?
- Закурить попросила.
- Да-а-а?
Режиссер поморщился, посмотрел вниз. Из подъехавшего автобуса вышел актер в гриме Сталина, подошел к Гитлеру, раскурил от его спички трубку. Потом потрогал сак¬софон, пропел куплетик на английском языке. Гитлер стал аккомпанировать. Из автобуса вылезло несколько штурмовиков с музыкаль¬ными инструментами, стали играть. Первая девушка взошла на лист фанеры, стала отби¬вать чечетку и кружиться. Плащ развевался, открывая обнаженное тело, высоко подни¬мались полы плаща. от кружения вытяги¬вались в горизонтальную плоскость, отделяя зрительно голову от туловища.
Вторая девушка спросила режиссера:
- Тебе нравится эта б...?
- Нет.
- Но я же вижу, как ты смотришь.
- Для будущего сценария!
- Я тебе такой сценарий напишу!
- Ну а я здесь при чем?! Я, что ли, ее заставлял?!
- Сергей Сергеевич… - послышался го¬лос ассистентки.
Режиссер обернулся, посмотрел на ас¬систентку. Ассистентка сказала:
- Вас оператор спрашивает.
- Иду.- Режиссер отстранился от второй девушки и пошел в павильон.
Девушка сказала грубо ассистентке:
- Дай закурить.
Ассистентка дала сигарету.
Рабочий крикнул:
- Куда трупы нести?
- В гастроном! - крикнула ассистентка. Рабочий стал хохотать. Замолк.
- Чего смотришь? - крикнула ассистент¬ка.- Бери на плечи и неси в павильон.¬
Потом крикнула танцующей девушке:
- Та¬ня-а-а, на. репетицию!
Девушка перестала танцевать, кокетливо рассмеялась. Музыканты ей аплодировали. Она раскланялась, взбежала по лестнице, развевая полы, плаща, и скрылась в павиль¬оне.
...Режиссер объяснял:.
- ...Все должно быть активно! Активно! Кишащая масса тел. Они переплетаются, скользят друг по другу... И по команде «Оже¬релье» бросаются все! Все бросаются к оже¬релью! Каждая хочет им завладеть! И ак¬тивно! Активно!.. Ре-пе-ти-ци-я! Всем внима¬ние! Приготовились!
Девушки сбросили накидки. Девушек чело¬век тридцать. Они обнаженные.
- Итак! По команде «Начали» - все тан¬цуем. По команде «Ожерелье» - созда¬ем активную массу кишащих тел. Внима¬ние! Начали!
Обнаженные девушки начали танцевать.
- Ожерелье!
Ассистентка бросает ожерелье в круг тан¬цующих девушек.
Девушки бросаются к ожерелью.
Кишат скользящие друг по другу тела. Мелькают лица.
Вдруг - истошный крик!
Девицы отпрянули в стороны, как воробьи. Видно, как вторая девушка дерется с пер¬вой. Они визжат и катаются по полу.
Режиссер закрыл глаза, задрал подборо¬док кверху. Потом пошел за декорацию, присел там на ведро, посмотрел в щелку на дерущихся.
Ассистентка схватила мегафон, подбежала к дерущимся, склонилась к их лицам и за¬визжала в мегафон:
- Обед! Все расслабились. Все идут обе¬дать.-
От испуга девушки расцепились, смотрят на ассистентку.
- Засекаю время. Через час всем быть на съемочной пло¬щадке. Просьба к актерам - не опаздывать. Прошу понять меня буквально. Спа¬сибо.
Режиссер закрыл ладонями уши и стал тихо мычать и раскачиваться. Замер. От¬крыл глаза - перед ним ассистентка: на¬ливает из термоса в пластмассовый ста¬канчик кофе.
- Кофе?
- Спасибо.- режиссер принял стаканчик, улыбнулся: - Кто бы меня еще пожалел?
- Сам виноват. Не надо было лезть в режиссуру.
- Что сказать?
- Какой ты был веселый, когда был ак¬тером. А сколько шампанского было вы¬пито...
- Увы, увы, увы...
- И не надо влюбляться в своих актрис.
- Ну хоть ты не нуди.
- Как режиссеру будет угодно.
- Да, ла-а-адно! Я что, из себя режиссера строю?
- Ну ты же такой талантливый. И хоть ты ничего не снял, но мы же все знаем, что ты талантливый. Я, например, тебя о-о-очень уважаю...
- А что вы тут делаете? - спросила подошедшая вторая девушка. Она возбуж¬дена. ,
- Беседуем,- ответил режиссер.
- О чем вы беседуете?
- О дураках и о дурах.
- И кто же это?.
- Слишком много. Поименно всех на¬звать?
- А я могу тебя слушать хоть всю ночь.
- Стаканчик верните... Сергей Серге¬евич,- сказала ассистентка.
Режиссер отдал стаканчик. Ассистентка выплеснула кофе из стаканчика, закрыла тер¬мос и ушла.
- Чтоб я ее больше здесь не видела,¬ - сказала девушка.
- За-а-ачем?! - с надрывом сказал ре¬жиссер.
- Я не хочу, чтобы она с тобой ра¬ботала.
- Ну что ты придумываешь? У нас ничего с ней нет. Она отличный ассистент. И все.
- Так у тебя с ней что-то было?
- Да говорю - нет! Что у тебя, мозги в одну сторону работают?!
- А в какую они должны работать? Я что, не вижу, как ты на этих голых сук смотришь? На тебя смотреть противно! Да все же над тобой смеются! - Она стала его злобно щипать, замахнулась...
Режиссер схватил ее за горло, прижал` к стене, стал говорить со злостью:
- Ты что, не понимаешь, что я снимаю дебют? Первый свой фильм. От этого вся моя жизнь зависит. Я не могу работать с дура¬ками. Мне` нужны профессионалы. Я с ней не спал! Не спал. Она нужна мне как ассистент¬ка. Ду-ура ты - он отшвырнул ее и пошел к выходу .
Девушка догнала его, забежала вперед, не давая пройти:
- Ну прости меня. Ну я дура. Ну прости. Я тебя так люблю.. - Она скинула накид¬ку:
- Посмотри, разве я тебе не нравлюсь? Разве я уродина? Ты же любишь меня, прав¬да? - Передвигаясь, они дошли до сваленных неподалеку от двери манекенов. - Ну обними меня! - Она обняла его. Он стал молча отстраняться: Она повисла на нем. Он споткнулся, упал на кучу манекенов. Она ста¬ла целовать его.
Скрип массивной двери павильона. Они вскочили. Она стала искать накидку, но нa¬кидка лежала чуть ли не в другом конце павильона. Дверь отворилась. Девушка легла на кучу манекенов и за¬мерла. Появилась уборщица. Увидев режиссера, сказала:
- И что все воруют? Ну кому нужна тряпка? Вы знаете? Это у нас народ такой: Всегда воровали. И никому не стыдно. Вот набросали трупы. Это разве человечно? - Она ткнула концом швабры в живот девушке. Дeвушкa вскрикнула и резко села. Уборщица вскрикнула, упала и умерла.
Режиссер склонился над уборщицей, по¬хлопал ее по щекам, посмотрел на девушку.
Девушка обошла уборщицу, побежала к накидке, надела ее, вернулась.
Режиссер приложил ухо к груди уборщицы, потом стал щупать ее пульс, выпустил руку. Рука стукнулась о пол. Режиссер еще раз поднял руку, отпустил. Рука ударилась о пол. Вновь поднял руку, опустил. Рука уда¬рилась о пол.
Девушка вскрикнула и выбежала из па¬вильона.
А на подвешенных к потолку осветитель¬ных щитах лежал рабочий, который разгру¬жал манекены.
Он ел колбасу. Когда режис¬сер вышел, рабочий встал, пошел по щитам, за¬куривая на ходу, спустился по лестнице не¬подалеку от уборщицы, посмотрел на нее, присел, провел пальцем по ее профилю, вы¬шел из павильона.
Неподалеку от лестницы, ведущей в павильон,- группа всадников в костюмах сла¬вянских воинов, штурмовики, несколько ста¬рух в одежде конца девятнадцатого века. Мускулистые руки мужчин гладят лоша¬диные морды. Старческая рука дает лошади кусок булки. Лошадиные зубы, металл духо¬вых инструментов, красно-бело-черные по¬вязки штурмовиков, лошадиные глаза, фак¬тура кольчуг, зубы людей, их глаза, накле¬енные бороды... все в кишащем движении. Длинные пальцы изящной женской руки, тя¬нущейся к лошадиной морде, звонкий голо¬сок:
- Дайте мне потрогать. А она не куса¬ется? - И смех, и восклицания.
Мимо проходят актеры в форме советских солдат времен Отечественной войны. Костю¬мы их в грязи, лица загримированы под изне¬можение. На груди у одного немецкий ав¬томат.
Девушка в костюме девятнадцатого века говорит солдату:
- Продай автомат
- Тридцать рублей.
Девушка засмеялась и сказала:
- Дай потрогать,- и пальчиками косну¬лась автомата: - Какой сексуальный. А он стреляет?
- Холостыми. Хочешь?
- Хочу.
- Тяни вот эту штуку.
Девушка с натугой оттянула затвор.
- Какой упругий.
- А теперь нажми вот это. Только не пу¬гайся. И стреляй в воздух. Поняла?
- Вот это нажать?
- Да.
Девушка подняла дуло вверх, нажала ку¬рок.
От восторга девушка завизжала.
Лошади заволновались.
Девушка визжит и стреляет.
Рабочий закричал дурным голосом и, расто¬пырив руки, как курица крылья, побежал по лестнице вниз, завернул за угол павильона, остановился, замер, оглянулся, пошел бочком вдоль стены, пошел в соседнее здание. В здании никого, видно, идут малярные работы. Ленты бумаги на полу, много раз¬ноцветных пятен, фактуры стройматериалов. Рабочий прошел по пустым солнечным комнатам, подошел к бочкам с краской, стал попеременно совать одну руку в краски, при¬чем от смешения. красок цвет руки ста¬новился неожиданным, и вдруг рука окраси¬лась в цвет крови. Он поднес руку к лицу, рассматривал, по¬том стал играть в боль, шатаясь, пошел к вы¬ходу и, выходя из здания, столкнулся со вто¬рой девушкой. Она опешила. Рабочий сделал вид, что хочет провести` рукой по ее лицу. Девушка взвизгнула. Режиссер, шедший за девушкой, ударил рабочего по лицу, и тот улетел в дверной проем. Режиссер некоторое время смотрел на рабочего, повернулся, пошел прочь, рабочий встал, вышел из здания, дошел до пожарного щита, остановился, по¬том снял со щита, топорик, догнал режиссера и, уже среди актеров, столпившихся возле ло¬шадей, ударил режиссера топориком...
...Клавка сидела в кинобудке и смотрела в окошечко на экран. Сергей подошел к ней, поцеловал в шею. Клавка завела руку за го¬лову, погладила Сергея по щеке.
Проскочили в аппарате последние метры пленки. Сергей остановил аппарат, нажал кнопку выключателя, посмотрел через окош¬ко в зал. В зале зажегся свет. Видно садя¬щих в зале. Их несколько человек: режис¬сер, оператор, монтажница, монтажер, замдиректора кинокартины, заведующий отде¬лом культуры.
Все встали, пошли к выходу. Профессио¬нальные разговоры, ну как всeгдa после про¬смотра материала.
Замдиректора сказал заведующему отде¬лом:
- Сегодня ночью снимаем. Нужно, чтобы ваш электрик был... .
- Это к Сереге. Я его проинструктиро¬вал. У него ключи от щитовой и от других помещений.
- Понял.- Замдиректора свернул к Се¬региной комнате.
Со второго этажа спускался Сергей, нес яуф с пленкой.
- Серега, пару капель примешь?
- Можно.- Сергей открыл дверь.
- Сегодня ночью снимаем...
- Уже в курсе. Обслужим по высшему классу. .
- А где у вас стаканы? - Замдиректора положил на стол дипломат, открыл его, вынул бутылку коньяка. - Сейчас будут - Сергей открыл дверцу шкафа: на пол вывалилась постель.
- Орудия сексуального отдыха?
- Живу здесь - это как бы моя квартира.
- Ты не местный?.
- После института. По направлению. Уже два года отбомбил...
- Тебе обязаны как молодому специалисту жилье..
- А где они возьмут? Своим не хватает тут вообще периодически один и тот же концерт. Появляется первый секретарь райкома, открывает мой шкафчик, видит мою постель и кулаком по столу: «Мерзавцы! Негодяи! Морите человека! Специалиста от села отва¬живаете!
Чтоб сегодня же человек был устро¬ен!. А они ему: «Да! Поняли! Сделаем! Ура!»
- О, Клавочка! Вот кого я обожаю! - замдиректора обнял Клавку за талию, склонил свою голову ей на грудь.- Жизненная женщина. Я возле нее еще бы сто лет прожил.
- Ой, не щекотите!
Клавка отстранила замдиректора.
- Нет, я за Клаву жизнь отдам. Серега, хватит мыть стаканы. Меня машина ждет.
- А где вы много голых берете? - спро¬сила Клавка.
- Кла-а-авочка! Да они табунами сами просятся. Общество раскрепощается. Еще пару лет, и стриптиз проникнет в ваши коров¬ники.
- А я на кирпичном заводе работаю.
- Секс не знает преград.
- Так что мы голые будем кирпичи тас¬кать, - Клавка весело рассмеялась.
Замдиректора тоже рассмеялся, сказал:
- Нет, Клава, ты вот такая баба! Я тебе честно говорю. За Клавочку!
- Чтоб ты хоро¬шего мужа имела и еще десять любовников,¬ - опрокинул коньячок в горлышко.
Выпили. По блиночку. Жуют.
- До вечера, Серега! - замдиректора подхватил яуф и вышел в коридор.
В коридоре столкнулся с заведующим по культуре. Тот его спросил:
- Договорились с Серегой?
- Да. Bcе в порядке. Спасибо вам.
- А как насчет творческого вечера? Мне бы для отчета не помешало.
- Сделаем. Я поговорю с режиссером.
Через стеклянные двери видно «Рафик», слышен звук сигнала.
- Все сделаем. Еще есть время. Извините, зовут.- И он побежал к выходу.
Зав по культуре посмотрел ему вслед и тоже побежал по лестнице, забежал в свой кабинет, набрал номер телефона, стал гово¬рить:
- Иван Борисович, это Иванов говорит... Да, смотрел. Про наш райцентр пока кадров нет... А они партиями возят, на проявку, а потом сюда. Они же тут монтируют, по ходу. Так что если будет - я обязательно увижу... Да, конечно, я понимаю ответственность. Да, если что, так сразу. Спасибо... До свидания. - Он положил трубку, радостно потер руки, вышел из кабинета, вошел в соседнюю ком¬нату. В комнате за столами сидели работники канцелярии отдела культуры и клуба. Все женщины. Они спросили заведующего по культуре:
- Олег Вадимович, хороший фильм?
- Это не фильм, только материал. Раз¬ные куски.
- А интересные?
- Порнуха. Голые бабы.
- Прямо с ума сошли. И по телевизору тоже. Секс и проститутки.
- А вот чтоб про село показать, как оно есть...
- Ага, покажут тебе. Что люди горбят¬ся и разные болезни. И мыла нет, и саха¬ра нет, и детям обуви нет...
- Тихоl Тихо! - закричал зав по культу¬ре, поднял руку.- Дети мои, объясняю по¬пулярно! Первое: если кто-то чем-то недо¬волен - пусть пишет в газету и подписы¬вается своей фамилией. Второе: если кто-то чем-то недоволен - пусть пишет в газету и подписывается своей фамилией. И третье: если кто-то чем-то недоволен - пусть пи¬шет в газету и подписывается своей фами¬лией.- Он взял аккордеон, надел ремни на плечи, сказал:
- А теперь все хором.
Все запели песню «Хлеб всему голова».
Зав по культуре похаживал, аккомпанируя, по кабинету, пел вместе со всеми.
Дошел до окна, посмотрел в него, оборвал игру, сказал:
- Первый секретарь приехал,- и тороп¬ливо снял аккордеон.
Он выбежал из кабинета, закричал, сбегая по лестнице:
- Серега! Серега!
- Чего?!
- Первый секретарь приехал! Включай насос!
По коридору они бежали вместе и разбежа¬лись в разные стороны: Сергей - в подвал, зав по культуре - к входным стеклянным дверям. Остановился, одернул пиджак, при¬гладил волосы, смотрит на идущего к клубу секретаря: секретарь шел в окружении колхозни¬ков. Он говорил:
- Тринадцатого числа мы проводили по¬литзанятия. Вдруг прибегает уборщица и го¬ворит: «Опять эти инопланетяне прилетели!. Мы вышли на улицу, там уже собралось человек тридцать.. И вот в течение двадцати минут наблюдаем такую картину: километрах в трех от нас висит в небе тарелка и све¬тится. Ярким желто-красным свечением. Затем она начинает медленно опускаться к зем¬ле.- Он замолчал, выдерживая паузу.- И видно, что предмет материальный, шарооб¬разной формы и не менее пятидесяти метров. Что скажете, а?!.
- И у нас была тарелка,- говорит пред¬седательша.- Вот Маша Кулакова видела. Скажи, Маша.
- Ага,- подхватывает Маша.- Мы с Дуськой ночью из коровника выходим, а она рядом висит. В ней три человека, потому что тарелка прозрачная. Дуська напугалась, а я машу: спускайтесь к нам. А один рука¬ми так - нет, нам нельзя. И улетели. Как у вас.
- Вот. Даже инопланетян видели! - ска¬зал одобрительно первый секретарь.
- А у нас тарелка опустилась и зависла над пашней. Невысоко. Наверху у нее быстро высвечива¬лись иллюминаторы. А потом над полем по¬шла зигзагами и под собой высвечивает про¬жектором. И улетела. А после нёе осталась скважина, глубиной метров шесть. А потом она как бы изгибалась и уходила в сторону. И грунта возле нее не было, как обыкновен¬но при бурении. Я же сам старый буро¬вик и авторитетно заявляю, что это не наше бурение. И форма у нее не круглая, а эллипсовидная. Эллипс - это как бы круг, но вытянутый в два края. А у вас, значит, тоже летают?
- Летают, чуть ли не каждый вечер,¬ - подхватил один из колхозников.
- Летают, летают,- подтвердили остальные.
- Так можно было бы сфотографиро¬вать, если каждый вечер.
- Так можно бы, конечно, если б у кого фотоаппарат имелся.
- А я тоже видел,- подхватил Ванька.¬ - И тоже скважину пробурила: Мы с ребята¬ми туда кирпич на веревке спускали. А он оторвался и - ух! Куда-то вбок улетел. А мы туда солярки налили, а оттуда пламя как полыхнет. А с чего бы ей гореть? Ведь там же глубоко и не должна гореть. На¬верное, из-под низу к воронке воздух посту¬пает. Так, может, это от вашей скважины к нашей скважине ход идет? Может, наша скважина к вашей загибается?
Секретарь засмеялся, сказал:
- Думаю, тарелочки, когда вернутся к своим скважинам, просто обалдеют от тех символов, что мы им оставили.
Все засмеялись, а потом нависла пауза.
- Ну не буду красть ваше обеденное время,- сказал, стоя наверху лестницы, сек¬ретарь.- Ведь как пообедаете, так и работать будете. Правильно?
- Правильно, правильно...
- Обедать, товарищи, обедать,- засуе¬тилась председательша.
Колхозники расходились, обтекая секре¬тарскую черную «Волгу».
Завклубом распахнул дверь. Секретарь во¬шел первым, поздоровался за руку, пошел по вестибюлю. Навстречу - Сергей, выбежав¬ший из подвала. Увидев секретаря, почти¬тельно притормозил, сказал:
- Здравствуйте.
- Здравствуйте,- секретарь протянул ему руку. - Извините, у меня руки грязные. Насос ремонтировал.
- Главное, чтобы сердце было чистое... Нравится мне наш народ.- Они пошли по коридору...Есть в нем скромность. Настоя¬щая, а не то что показуха. Вот в одной га¬зете прочитал, что зазывают к нам ферме¬ров из Голландии и что один француз хочет взять в надел кубанского чернозема... - Он вошел в Серегину комнату, остальные за ним.
- Оно, может, для дружественных свя¬зей хорошо, мы стремимся к открытости. Но тут и другая сторона проглядывает, как бы недоверие к своему крестьянину. А я лично не верю, что у нас вывелись на¬стоящие крестьяне, способные хозяйство¬вать. Были у нас ошибки, не скрываем. Но ведь их же и поправлять надо. И побольше народу доверять надо. Все это полезно...¬
- Он открыл дверцу шкафа, увидел постель и умолк, посмотрел на сопровождающих. На¬лился гневом, ударил кулаком по столу, ска¬зал:
- Негодяи! Рабочего человека морите?! Специалиста из села отваживаете?! Пользуе¬тесь, что он скромный? Я что вам прошлый раз говорил? - указал он пальцем на муж¬чину лет тридцати пяти.
- Вам. Лично. Вот на этом же месте.
- Да вот уже на днях. Изыскиваем. Сами переживаем...
- Плохо переживаете. Совесть совсем по¬теряли. Вот останьтесь здесь и лично с това¬рищем поговорите. И` запишите его требо¬вания в свой блокнот. У вас есть блокнот?
- Вот записная книжка. Сейчас возьму у товарища все претензии.
- И доложите. Мне лично. Совсем уже, понимаете... - Он вышел из комнаты. Ос¬тальные за ним, кроме мужчины, Сергея и Клавки.
Мужчина закрыл за ушедшими дверь, рас¬слабился, сказал Сергею:
- Ну что, продашь гитару?
- Я же уже говорил - память погибшего друга.
- Ты ж не умеешь на ней играть.- Он снял гитару со стены, тронул струны.- Хо¬рошо заплачу. Это не гитара, а сказка. Звук какой!.. - Он снова коснулся струн.¬ - Почему не хочешь?
- А квартиру дадите?
- Да что ты как пацан?
- Вы же глава местной советской власти.
- Так от этого квартира не появится. У меня вон строителям жить негде. Сами строят, а в бараках живут. Ты со своей куль¬турой что есть, что нет. Как с козла молока. А люди трудящиеся жилья получить не могут. вкалывают, а не могут. Обидно.
- Так вам же приказали,- улыбнулся Сергей.
- Так он же в другой раз может шкафчик и не открыть..
Помолчали.
- Ну так продашь?
- Нет.
- Ну ничего, время еще терпит.- Он за¬играл на` гитаре. Запел народную песню:
Трава моя, трава,
Трава зеленая…
Песня настраивала на дружественный лад.
Сергей, пританцовывая, пошел по кругу, вовлек в танец Клавку, а потом и гитариста. дверь, сел на место.
Они разыгрались…
…И в лоб - портреты колхозниц и колхозников, рассказывающих о своей жизни, об отношении к нашим переменам... (Съемки документальные. Подготовить вопросы. Разговорить людей.) Эти рассказы занимают в фильме центральное место и по времени на экране - значительную часть.
...И снова танцующие.
Они остановились. Замерли. Потом гитарист спросил:
- Продашь гитару?
Сергей чуть помолчал, сказал:
- Дарю..
- Да есть деньги. Я заплачу. Ну сколько хочешь!
Началась нежная, трогательная сцена. Сергей отказывался. Улыбки. Деликатные прикосновения, уговаривания, приятность общения.
За окном мужик:
- Серега, идем, сфотографируешь, пока обед. Как раз вся семья собралась.
- Клава, присмотри! - Сергей схватил фотоаппарат и выпрыгнул в окно.
На гитаре оборвалась струна.
Мужик и Сергей шли по коридору до¬щатого барака. В открытую дверь одной изкомнат было видно парней, которые обедали водочкой. Среди них Ванька Фролов. Он крикнул:
- Серега, иди зафотографируйl
- Счас я его заказал,- ответил мужик и открыл дверь комнаты напротив.
- А чо там за корреспонденша?
- Потом, Ваня, потом.- Сергей вошел в комнату мужика и закрыл дверь.
В комнате много детей разного возраста, перины, развешено белье, много вещей, ведра, кастрюли, три молодые бабы, три парня, ста¬руха, дед, кошка, детские игрушки, стол. за столом люди обедают. Во главе стола. дед.
- Здравствуйте всем! - сказал весело Сергей.
Все загалдели. Молодуха сказала:
- Садись с нами.
- Потом. Хорошо сидите.- Сергей начал фотографировать.
- Да зачем так? Нам так не надо. Мы всей семьей хотим,- сказал мужик. - А ну, все сюда рассаживайтесь. Стол отодвигай.
Стали стол отодвигать, потом расселись на кровати, детей кто на рук, постарше дети у ног сели. Застыли в принятых позах, смотрят в объектив фотоаппарата. Серега присел, навел резкость.
Открылась дверь и вошел Ванька.
- О! Гля! Выставились! – Ванька присел и раскорячил руки.
Мужик встал, вытолкнул Ваньку, закрыл дверь и сел на место.
Все замерли.
И тут вошел Ванька. Присел, раскорячил руки.
Мужик встал, вытолкнул Ваньку, закрыл дверь и сел на место.
Все замерли.
И тут вошел Ванька. Присел, раскорячил руки.
Мужик встал, вытолкнул Ваньку, закрыл дверь и сел на место.
Все замерли.
И тут вошел Ванька. Присел, раскорячил руки.
Мужик встал, вытолкнул Ваньку, закрыл дверь и сел на место.
Все замерли.
И тут вошел Ванька. Присел, раскорячил руки.
Мужик встал, вытолкнул Ваньку, закрыл дверь, но остался у двери.
Открылась дверь, высунулась Ванькина физиономия.
Мужик пятерней вытолкнул ее, закрыл дверь. Вернулся на место и сел.
Все замерли.
Вдруг из замочной скважины брызнула струя.
Мужик отворил дверь – Ванька мочится в замочную скважину.
Мужик ударил Ваньку. Тот улетел в комнату напротив. Встал, кинулся на мужика.
Началась драка, в которую втянулся весь барак: с мужиками, с бабьем визгом.
Сергей смотрел на дерущихся, потом вылез в окно, пошел вдоль барака, дошел до отстойника и увидел погрязшую уже в по грудь в вязком болоте отстойника журналистку. Распластав руки поверх болота, она осипшим, еле слышным голосом пыталась кричать:
- Люди! Помогите!..
Сергей стал ее вытаскивать. Это было трудно, заняло много времени.
Он вытянул журналистку, оглянулся. Вокруг стояли недавно дравшиеся. У кого нос разбит, у кого глаз подбит.
Сергей и журналистка стояли перед скучившимися полукругом людьми.
Журналистка в шоке. Она сказала:
- Спасибо, – и пошла вдоль полукруга, говоря каждому «спасибо».
Сергей вынул из кармана связку ключей, выбрал один, взял под руку журналистку.
Люди расступились. Сергей повел журна¬листку.
Они подошли к небольшому кирпичному зданию. Сергей открыл навесной замок. Ввел журналистку в здание - это была небольшая колхозная баня..
Сергей подвел журналистку под душ, от¬крыл воду.
Постепенно журналистка приходила в себя.
Сергей сидел напротив, на деревянной лав¬ке для мытья, смотрел на журналистку.
Журналистка улыбнулась.
Сергей улыбнулся в ответ.
Журналистка присела под душем, запла¬кала... .
Сергей подошел, погладил ее по голове.
Она посмотрела на Сергея.
Сергей сказал:
- Вода только холодная.
- Что?
- Вода только холодная.
- Мне не холодно.
- Что?
- Мне не холодно.
- Вам не холодно?
- Мне не холодно.
Замолчали, смотрят друг на друга, улы¬баются. .
- Спасибо,- сказала журналистка.
Сергей оживился, встал, сказал:
- Вы тут мойтесь. Раздевайтесь. Я уйду. Я не буду смотреть. Я потом приду. Я при¬несу что-нибудь. Одежду. Вы не стесняйтесь. Никто ругаться не будет. Здесь можно мыть¬ся. Только вода холодная... Я вас на замок за¬крою. Снаружи. А то тут запора нет. Видите, оборвано. Вы не волнуйтесь. Я вас закрою. Вы мойтесь. - Он вышел, закрыл замок.
Журналистка сидела под душем, затем встала, сняла платье, стала его стирать, потом бросила на пол, закружилась, засмеялась, присела, вскочила, подбежала к душу, стала ладонями разбрызгивать струи.
Собачий лай!
Журналистка посмотрела в ту сторону, откуда звук,- там, в форточке закрашенного краской окна, Ванькина добродушная ряшка. Ванька лает.
Журналистка схватила платье, прикрылась им.
- Чо, испугалась? – весело спросил Baнькa.
- Вы кто?
- А ты журналистка?
- Закройте форточку.
- Про нас писать будешь?
- Закройте форточку!
- Ну будешь про нас писать?
- Да закройте же форточку! - Она под¬скочила к окну и ударила мокрым платьем по Ванькиному лицу. Ванька спрыгнул на землю, засмеялся, за¬лаял, пошел прочь. Увидел железяку, подошел к двери, стал бить в дверь и по замку, кричать и говорить, изменяя голос, чтобы казалось, что несколь¬ко мужиков.
Журналистка натягивала мокрое платье, говорила:
- Уйдите! Я кричать буду!`
Ванька продолжал..
С журналисткой сделалась истерика. Ванька бросил железяку, пролаял пару раз и вышел из предбанничка на улицу.
Навстречу шла доярка со шляпой, спросила Ваньку:
- Ивана-скотника не видел?
- Дай шляпу поносить.
- Иванова шляпа..
- Пошли` искать вместе. - Он обнял до¬ярку за плечи, и они пошли вместе.
От края до края пшеничное поле. Ветер гоняет волны. А потом тревожный женский голос:
- Господи! Господи! Ну что опять слу¬чилось?!
На сцене клуба, в шеренгу, весьма легко одетые девушки танцуют, вскидывая ноги.
- Стоп! –кричит режиссер-постанов¬щик.- Снято!
Шеренга девушек развалилась.`
Режиссер спрашивает замдиректора:
- Клавку подготовили?
- Еле уломал. Уже гримируют. Но я ду¬маю, только один дубль получится. - Снимем с трех камер,- сказал оператор...
- Купилась на то, чтобы в страусиных перьях покрасоваться. Она ж не знает, что ее насиловать будут,- сказал замдиректора.
- А что делать? Нужна непосредственная реакция,- сказал режиссер.
- А если скандал?
- Заплати, как за обнаженную натуру. Пять смен ей напиши.
- Да деньги заплатим...
- Ты думаешь, она в суд подаст?
- Я не думаю, но... жалко девку.
- Жалко - иди в больницу работать. - ¬Режиссер повернулся и пошел из зала.
Он вышел в коридор, подошел к комнате, в которой расположились гримеры и костю¬меры. У двери в комнату стояла группа местных парней. Среди них был Ванька. Он отпускал замечания по поводу Клавки.
Режиссер подошел к Клавке, положил руку ей на плечо, спросил:
- Волнуешься, Клавочка?
Клавка смущенно улыбнулась.
- А ну, Клавочка, встань.
- Наклонитесь, я сказать хочу.
Режиссер наклонился. Клавка ему сказала тихо:
- Пусть они уйдут. Я при них не буду. Режиссер вышел в коридор, крикнул:
- Вишневский! Вишневский!
Прибежал замдиректора.
- Почему посторонние на съемочной площадке? .
Замдиректора подскочил к парням.
-Товарищи, пожалуйста, у нас здесь ра¬бота. Мы работаем. `Потом в кино все вам покажут.
Пожалуйста, пройдите.- Он рука¬ми необидно, но оттеснял парней к выходу.
- А чо? Это наш клуб!. – запетушился Ванька.- Мы чо, не имеем права?
- Ребята, ну зачем обиды? Зачем скан¬дал?
-А чо он нас посторонними называет? - продолжал Ванька.- Я здесь родился. Он сам посторонний.
- Ребята, прошу вас. Разве я вас обижаю? Ну по-человечески прошу.
- Да я ему ща! Козел столичный! Кино он снимает. Мы тут горбатимся, чтобы ему жрать что было, а он посторонними обзывается.
Парни ухмылялись. Ванька раззадори¬вался.
Из своей комнаты вышел Сергей, сказал:
- Ты чо мне здесь подлянки делаешь?
- Да не про тебя, Серега.
- Кто за клуб отвечает? – попер Сергей.- Я или он? Кого завтра долбать будут? Его или меня? Мы друзья?
- Друзья, Серег-га.
- Ну так не делай мне подлянок.
- Серега, ну дай я ему рога пообломаю.
- Петро, Николай, давайте его. Пусть проспится, Давай, Ваня, до завтра.
Ребята взяли Ваньку под руки, потянули к выходу. Ванька попытался вырваться. Ему заломили руки и повели к выходу.
Сергей смотрел им вслед.
- Серега, коньяк с меня,- сказал замди¬ректора.
- Я запомню.- Сергей улыбнулся:¬- тут как на вулкане. Могли спокойно вместо Ваньки мне вломить.
- Как ты здесь живешь?! – удивился замдиректора.
- Да они в общем-то добрые люди. Если надо помочь - всегда.
- Вишневский! Вишневский! - послы¬шался женский голос.
- Извини.- Замдиректора убежал.
Сергей подошел к двери гримерной, взгля¬нул на Клавку. Склонившись, режиссер что-то говорил ей на ухо. Клавка улыбалась.
Сергей пошел прочь. Навстречу ему шла девушка в легком костюме. Она демонст¬ративно вошла в гримерную, спросила ре¬жиссера:
- Олег Петрович, сейчас моя сцена?
- Позже.
- Мне нужно вам кое-что сказать.
- Я занят.
- Это важно и срочно.
- Я слушаю.
- Не здесь.
Режиссер уставился на нее. Она помол¬чала, потом cкaзалa:
- Да! Я хочу все знать. Я готовилась к этой сцене,- в ее голосе истерические но¬ты,- и я не понимаю, почему со мной так обращаются? И я прошу вас уделить мне внимание.
- Идемте.- Режиссер вышел из гример¬ной, закрыл за собой дверь.
¬ - Я не понимаю,- в голосе слезы,- это моя сцена. Насиловать должны были меня...
- Вас будут насиловать, будут.
- Но ведь вы же ее будете снимать.
- На дальнем плане. Широкоугольным объективом. Она будет во-от такая микро¬скопическая. –
- Я тоже могу быть микроскопическая.
- Вы знаете, что вас будут насиловать, а она не знает. У нее реакция будет дру¬гая. На дальнем плане. А на среднем, на крупных, там где нужна качественная актер¬ская игра, там будете вы. Это все монти¬руется. Как актриса она не справится. Тут нужны вы, с вашей редкой чувственностью.
- Это правда?
- Успокойтесь. Вы же умеете так мило улыбаться. .Улыбнитесь... Вот. Очарователь¬ная женщина. Ты мне нужен, - крикнул она актеру.- Извините. И успокойтесь.- Он по¬шел навстречу актеру, и они вместе уда¬лились от девушки.,
- Ой, с бабами дело иметь... Значит так, - ¬говорил режиссер актеру, играющему рабо¬чего, который таскал манекены.- После того, как ты убил топором режиссера,- ты в бегах. И вот ты, одичавший, прячась ото всех, проник в клуб, чтобы спокойно выспаться. На улице ночь, дождь, менты и эпидемия гриппа. Закончилась репетиция, все ушли со сцены, и осталась -одна баба. В теле! У нее разорвалось ожерелье, и стекляшки рассы¬пались по сцене. Она подбирает стекляшки, наклоняется - и ты видишь!- он показал размер руками.- Ты бросаешься... Главное, сорви бюстгальтер, чтоб грудь вывалилась, а там есть чему вывалиться, заваливай ее "а пол и делай, что хочешь. Подольше удержи на полу, потому - что второго дубля, я ду¬маю, не будет... Понял? .
- Сделаем.
- Главное, твой подбег она не должна заметить. Но если заметит - не останавли¬вайся.
- Я понял. Сделаю.
- Та-а-ак... Ну а теперь, Лида! Если Клава готова - приведи ее на площадку.
- Поняла!.
Ассистентка пошла к гримерной, вошла в комнату, спросила гримершу:
- Актриса готова!
- Готова. Вот тут чуть-чуть. Все, Клавоч¬ка, вы у нас красавица.
- Пожалуйста, в кадр,- сказала асси¬стентка.
Клава встала. На ней плащ-накидка. В волосах перья страуса. Она пошла за ассистенткой. У комнаты Сергея остановилась, спросила:
- Можно, я на минуточку!
- Клавочка, все потом. Сосредоточьтесь на работе..
- Я только на минуточку.- Клава сколь¬знула за дверь.
В комнате Сергей стелил постель, обер¬нулся.
Клава скинула плащ-накидку и осталась в красивых трусиках и лифчике.
- Ну как я? - она стеснялась и хихикала.
- Ну-у-у, ты красавица, Клавка!
- Нравлюсь?
- Надо же, чуть подмазали, пару краси¬вых тряпок и - фантастическая женщина.
-Дай, хоть потрогаю,- Сергей прикоснулся к ее подбородку, провел кончиком. пальца до уха, по шее, по плечу, по руке и сжал ее пальцы- ты очень красивая.
- Сережа,- сказала Клавка,- давай уе¬дем куда-нибудь. Завербуемся. Я буду рабо¬тать. Я нас прокормлю. А ты только будь со мной. Я так тебя люблю. А ты будешь делать все что хочешь. Я тебе слова не ска¬жу. Все что хочешь будешь делать.
- Ты теперь актриса будешь.
- Я только попробовать. Если хочешь, я не буду. Я счас им скажу,- она сделала движение к двери.
- Да ты что! Люди на тебя рассчиты¬вают. И я тебя прошу. Для меня сделай.
- А ты не обижаешься!
- За что?
- Что на меня все будут смотреть.
- Да мне это приятно. Пусть видят, какая у меня Клава. Такая красивая!
- Правда!
- Очень красивая!
В дверь постучали, голос ассистентки:
- Клава, вас ждут.
- Сейчас! .
- Иди-иди,- сказал Сергей, подталкивая Клаву к двери.- Потом придешь.
- Ты будешь ждать?
- Буду.
- Клава,- голос ассистентки.
Сергей открыл дверь, Клава, накинув на¬кидку, вышла.
`Сергей смотрел ей вслед. Входя в зал,
Клава обернулась, посмотрела на Сергея.
Он смотрел на нее.
Клава вошла в зал.
- Клавочка пришла,- сказал режис¬сер.- Сюда, Клава, на сцену. Тишина! Ре¬петиция! Актеры на площадку!
Девушки поднялись на сцену.
- В какую сторону они у тебя выходят? - ¬спросил режиссер оператора.
- Вправо.
-Выходите вон туда,- .сказал режиссер девушкам.
-Ты, Клавочка, сначала идешь с НИМИ, потом останавливаешься и начинаешь ¬собирать разорвавшееся ожерелье. Сначала идешь сюда,- он взял ее за руку, повел.¬
-Где она наклоняется?
- Еще шаг вперед.
- Положите здесь стекляшку. Так, накло¬няешься,- он наклонил Клаву. Оператор смотрит в камеру, наводит рез¬кость. - Подымаешь стекляшку, идешь сюда, здесь наклоняешься. Снова оператор.
- Потом сюда. Наклоняешься. Потом сю¬да, наклоняешься. Выпрямляешься, разво¬дишь руки в стороны, потягиваешься и го¬воришь: «Э-эх! Мужика бы сейчас!»
- А зачем? - удивляется Клава. ..
- Женщина осталась наедине, и все са¬мое сокровенное...
- Так я ж не одна.
- Клавочка, ты делай, как я прошу. Хо¬рошо?
- Не получается у меня. Не могу я сниматься.
- Все очень хорошо. Сначала у всех так бывает. А у тебя все нормально. Только расслабься. .
- Как у Клавочки получается`!- ¬крикнул он оператору.
Оператор поднял большой палец кверху, сказал:
- Выс-сший класс!
- Ну а теперь сама пройдись. Все на исходную.
Девушки вернулись на сцену.
- Пошли!
Все. Пошли. Клава стала собирать бусинки, дошла до последней, замялась, но собралась, развела руки и сказала:
- Э-эх! Мужика бы сейчас!
Раздался смех.
Смеялся Ванька. Он стоял рядом с осве¬тителями. Чуть сбоку замдиректора.
- Уберите этого кретина! Вишневский! ¬-завопил режиссер.
- Вон отсюда! - заорал на Ваньку зам¬директора.
Ванька опешил.
- Покиньте немедленно площадку! – он потащил Ваньку за рукав.
Ванька сначала поддался, потом пришел в себя и толкнул замдиректора. Тот упал, вско¬чил. Пара здоровых осветителей схватили Ваньку. Вaнькa вырывался. Один ударил его по печени. Ваньку поволокли к выходу.
- Всем на исходную! -властно сказал режиссер... Клава, внимание! Пошли!
Актepы проделали все сначала.
- Приготовились к съемке! Всем на ис¬ходную!
- Свет! - крикнул оператор.
Вновь зажегся свет.
-Мотор!.. Камера!.. Пошли!
Девушки пошли. Клава стала собирать стекляшки, дошла до конечной точки, развела руки, сказала:
- Э-эх! Мужика бы сейчас!
Сзади подскочил актер, рванул тоненькую полосочку лифчика на Клавкиной спине. У Клавки удивленное лицо, грудь вывалилась.
Актер схватил. ее за талию, потянул на себя, сам падая на спину. Стал на полу срывать с нее трусы. Они боролись. Потом Клавка отшвырнула актера, вскочила, актер кинулся к ней.
Клавка побежала из зала, вбежала к Сер¬гею, задвинула засов, села на пол и раз¬рыдалась.
Сергей соскочил с постели, бросился к Клаве.
- Сереженька! Миленький! - и дальше рыдания.
Сергей встал, начал отодвигать засов. Клав¬а цеплялась за ноги Сергея, просила не оставлять ее..
- Да счас приду. Да пусти ты. Счас приду.
Сергей вышел из комнаты. За дверью стоял Вишневский.
- Что случилось?
- Актер.- Вишневский возбужден.¬Так получилось. Актер. Никто не ожидал. Вошел в роль. Я ей тысячу заплачу. Мы все извиняемся.
- Иди сюда,- Сергей взял Вишневского за лацкан, повел в закуток.- Теперь спокойно - что случилось?
- Ну там должна была быть... Ну там... Ну сцена нападения. Там у нас есть как бы немного ненормальный. Он нормальный. Роль такая. И как бы хочет познакомиться с девушкой. Ну и пережал. Импровизация. Я ей тысячу заплачу. Хоть сейчас. Ну пять¬сот точно.. Прямо сейчас. Пойдем к ней.
- Лихие вы ребята. Лихие.
- Я заплачу. Пойдем к ней.
- Пусть отойдет. Я сам ее успокою. Ли¬хие вы ребята. Лихие. - Он нервно похаживал, ударяя себя по правому карману брюк.- Лихие, лихие…- Он замер, потом вынул из кармана связку ключей, посмотрел на них и побежал по коридору к выходу.
Он открыл навесной замок на двери бани, вошел внутрь, включил свет. На скамье для мойки, охватив колени, сидела корреспон¬дентка и смотрела на него.
- Извините, замотался.
Она молчала.
- Но ведь бывает так? - сказал Сергей.
Она слезла со скамьи, подошла к нему, улыбнулась, поправила прядь его волос, сбив¬шуюся на лоб, сказала:
- Я не обижаюсь… я сначала обиделась. Потом еще кто-то лез в форточку, лаял, пытался замок сбить. Я кричала. Потом жда¬ла вас. Потом стала вас ненавидеть, потом вспомнила, что вы меня спасли, и что я уже была бы мертвая, и что ничего последующего не было бы, и что весь этот лай и сби¬вание замка, и крики даны были мне, чтобы я ощутила жизнь, пусть в такой форме, пусть.
И я стала благодарить этого чело¬века, и вас, и всех людей живущих, и тех, что были прежде, и тех, что еще будут. И времени как бы не стало, и прошлое и будущее слились в настоящем; и я стала всеми людьми сразу, и что я в ответе за всех этих людей, ставших мною, и что...
- Со мной это уже было. И это неправда.
- К вам это еще вернется, и вы поймете, что ошибаетесь, и любовь возродиться...
- А ты мне отдайся..
Она улыбнулась и взялась за полы платья.
-Ну хватит. Идем в клуб, там переоде¬нешься. И с киношниками до гостиницы доедешь. - Он повернулся и вышел.
Она пошла за ним. Он стал закрывать замок.
- Я вас обидела?
- Меня уже давно никто обидеть не мо¬жет. И помолчи.
Они молча шли к клубу.
Из-за коровника появился Ванька. Он нес канистру. Они сошлись.
- Серега, ты?
- Этот лаял? - спросил Сергей коррес¬пондентку.
- Да они у меня, Серега, синим пламе¬нем пойдут. Я им костерчик запалю. Во бен¬зин, видишь?
Ща они побегают..
- Этот лаял? - Сергей взял Ваньку за локоть.
- Да.
- Чо лаял? - встрепенулся Ванька.
- Милый,- она протянула к Ванькиному лицу руку.
- Чо она?
- Падла! - Сергей ударил Ваньку.
Ванька отскочил.
- Ты чо?
Сергей схватил упавшую канистру, стал открывать.
- Щас ты у меня полаешь!
Ванька бросился бежать. Сергей за ним. Бросил канистру.
Они вбежали в коровник. Ванька споткнул¬ся, упал. Сергей навалился на него.
Коровы жевали равнодушно. Слышался Ванькин хрип. Сергей душил Baнькy. Ванька вывернулся, вскочил. К яслям одним концом была при¬вязана цепь. Ванька ударил цепью Сергея по голове.
Сергей остановился, схватился за го¬лову.
- Не подходи! Убью! Убью! – вопил Ванька. Сергей повернулся и, держась за голову, пошел, шатаясь, к выходу. Выйдя в темноту, остановился, замычал, пошел дальше, встретился с дояркой, она спросила: - Ивана-скотника не видел?
- Ивана? Скотника? Кто таков? Он что тебе - брат, сват, муж, любовник? Зачем ищешь?
- Так человек пропал.
- Человек? Пропал`?` Всего лишь человек пропал. И только! Че-ло-век пропал...
- Иди проспись, Серега.
- Пойдемте, Сережа,- взяла за руку Сергея подошедшая журналистка.
- А нет. Пусть она скажет, зачем ищет.
- Пойдемте, у вас кровь.
- А пусть скажет.
- Я прошу вас.
- Пусть скажет...
- Ка-а-азел! - сказал выразительно про¬ходящий мимо Ванька. Он поднял канистру и пошел дальше.
Сергей смотрел ему вслед.
- Пойдемте. У вас кровь. Я помогу вам, пойдемте,- ласково сказала журналистка и повела Сергея за собой...
Доярка посмотрела им вслед, потом по¬вернулась, крикнула;
- Иван!
Доярка стоит посреди коровников и кричит:
- Иван! Иван! - И вдруг зычно, протяж¬но:- Ива-а-ан!
Неожиданно, в рапиде, из отстойника вы¬рывается раскрепощенный Иван-скотник и кричит:
- Чаво-о-о?!
Стоп-кадр.
Грянул канкан.
КОНЕЦ
|
