Он каждый день заходил в это кафе и всегда садился за один и тот же столик,
на то же самое место. Кафешка была затрапезной,в том состоянии, когда
убирают не для того, чтобы было чисто, а чтобы не было грязно. Подспившийся
бармен лениво тянул на себя ручку и желтая струя так же лениво бежала в
наискось подставленный бокал.
На свете есть множество более уютных мест. Они были даже в этом городе.
Бутылки на полках мерцают там таинственно, словно подмигивая, в
приглушенном свете канделябров, и пиво бежит не желтой, а янтарной струной,
игриво пенясь в фигурном бокале, зажатом в наманикюренных коготках
хорошенькой официанточки, с которой можно если не поболтать, то хотя бы
поулыбаться. Много таких мест. Но Сэм приходил исключительно сюда, уже лет
сто, и садился за столоик в углу, который казалось хранил его запах, как
стул принял форму его зада. Брал бокал мочевидного пива из подрагивающих
рук бармена, имени которого он не знал, потому что никогда с ним не
разговаривал.
Сэм был болен. Он был болен неизлечимой жалостью к себе, к своей
бестолковой и бесполезной жизни, наполненной лишь скукой и однообразием.
Однажды неизвестно зачем зашедшая в эту дыру и отвергнутая им проститутка
с нескрываемой жалостью посмотрела ему в глаза и сказала: "Спасибо, парень.
Я думала, что у меня не жизнь, а дерьмо".Ушла, неловко переступая
высоченными каблуками, неся высоко голову, как символ непопранной гордыни.
Когда-то Сэм был как все, барахтался в вонючей луже, называемой жизнью,
убеждая себя, что это океан, а он - свободный пловец. Прозрение пришло
однажды, когда друг и собутыльник Стив выпил лишний стакан и перепутал
правый поворот с левым. В гробу лицо его было обиженным. Сэм долго еще пил
как будто с ним, даже разговаривал вслух, только свет выключал, чтобы не
видеть, что на самом деле один. Тогда-то Стив и сказал ему, что все, что
они делали ТАМ (а для Сэма здесь), не имело в принципе никакого смысла,
потому что здесь (для Сэма, соответственно, там) нет никого, кто мог бы это
оценить или осудить. И что там вообще ничего нет, даже пива, и Стива самого
нет, и Сэм разговаривает не с ним, а с пустотой, которую когда-то звали
Стив. Правый поворот не левый.
Сэму стало жаль сначала зря потраченного времени. Ему захотелось сделать
что-то глобальное, чтобы хотя бы создать видимость, что не зря... Но на
глобальное не хватало или денег или ума. Тогда стало жаль, что не удалось
набраться ума, и в свои тридцать три, когда пора подводить первые итоги, в
запасе были только погибший друг и неоконченный университет. Даже
способность влюбляться превратилась в рудиментарный орган. Сэм пришел в
ужас. Он понял, что то, что он может сделать ,уже поздно, а то, что не может
- недосягаемо.Хуже того, у него не было никакой цели. Он был похож на
ребенка, решившего делать добрые дела, но не знающего толком, что это
такое. Он сидел и буквально записывал в столбик, что он мог сделать лет
десять назад, и каким был бы он сейчас, сделай он это. Так же корил себя за
то, что сделал, или сделал не так.
Навалилось одиночество. Девчонки хотели веселиться, а не слушать
размышления о потерянных возможностях и потенциальных неудачах, если
все-таки попробовать что-то сделать. Девчонкам не нравилось кислое
выражение его красивого лица. У друзей были девчонки, и им оно тоже не
нравилось. А друзьям нравились их девчонки. Друзей не стало.
Сэм кое-что понял однажды.Для того, чтобы что-то делать, нужно знать что. А
если не знаешь, то нужно подождать, и знание придет. Будет ШАНС, знак
свыше, протянутая рука, путеводная нить. Нужно ждать, и оно придет,
несомненно, только нужно делать вид, что ты совсем не ждешь, а наоборот,
что тебе все равно, иначе капризная удача не пойдет в руки. Сэм заметил еще
раньше, это как с девчонками, если ты один и ищешь подружку, ни за что не
познакомишься, на тебя просто не посмотрят. Но стоит только расслабиться и
не искать- тут как тут, да еще и на выбор. А удача, она ведь та же
девчонка.
И Сэм стал ждать. Но, боясь выглядеть неудачником среди удачливых людей,
старался меньше бывать в местах их обитания, выбирая убогие углы,
напичканные еще более тоскливой публикой, чем он сам. Как это кафе.
Жалость к себе росла, как раковая опухоль, а удача не появлялась. Сэм уже
не знал, ждал ли он, или прятался от нее, чтобы продолжать смаковать свое
мизерабельное состояние, запивая его невкусным пивом. И всегда был тот же
стол и стул и тот же опухший бармен, молчаливый, как рыба. По неизвестным
природе законам, столик его никогда не был занят, может его окружала
грустная аура, исходящая от Сэма, хотя в этом засиженном мухами месте
трудно было отличить тоскливое от печального.
Сэм,однако, принимал этот факт как должное и не задумывался, отчего так
происходит. Не задумывался до того момента, когда однажды, войдя, еще из
дверей увидел, что за его столиком(ЕГО столиком) сидят два мордатых,
здоровенных мужика с литровыми кружками в ручищах. Если бы там сидела
девчонка, то Сэм наверняка бы подошел. Он бы решил, что это и есть удача,
и, как пить дать, подошел бы. Но что было делать с мордоворотами? Сэм
растерянно поглядел на бармена. Тот пожал плечами и сделал небрежный жест в
сторону свободных столиков. Сэм впал в некий ступор, казалось бы такая
мелочь, а выбила его из колеи. Наконец, он нерешительно побрел к барной
стойке и уселся на неудобный табурет.Бармен молча сунул ему бокал с желтой
бадягой."Не хочу"- услышал Сэм собственный голос. Бокал покорно исчез со
стойки."Что тогда?"- спросил бармен. Сэм никогда не слышал, как тот
разговаривал. "Молоко." Почему молоко? Какое молоко? Зачем? Сэм сам не
понимал, но в душе у него взвился вьюнок, поднимая муть со дна. Сэм помнил
это ощущение, помнил с давних времен, призывное желание сделать что-то не
так. Последнее время, он только ругал и жалел себя за все селанное НЕ ТАК,
а тут вдруг, как пямять юности, мутный вьюнок, подступающий к горлу. Перд
ним возник стакан с молоком.
Сэм не пил молока с детства. Холодное, жирное, оно потекло в горло,
наполнило рот непривычным вкусом. "Еще." Второй стакан он долго держал в
руке, словно забыл, что нужно с ним делать. Наконец, решившись, резко
встал, оставив белую лужицу на стойке. Неровным шагом, будто выпил стакан
водки, а не молока, подошел к мужикам, оккупировавшим его место. Те хмуро
на него взглянули, ожидая. "Спасибо мужики. Давайте выпьем. За удачу"-и Сэм
поднял стакан молока, слввно бокал Дом Периньон, и будто бы видел игристые
пузырьки в благородном напитке сквозь прищур.
"Ты че, больной? Вали давай."
"Я больной"- покорно согласился Сэм.
"Не дразнись, мен, вали, сам знаешь. А если по морде хочешь, то только
скажи".-один из верзил криво усмехнулся.
"Знаете что, мужики, хочу! Хочу по морде, чтобы было очень больно. Больнее,
чем все эти годы, когда гнила моя душа. Вы знаете, как гниет душа,
мужики?"
Двое угрюмо переглянулись и так же угрюмо кивнули друг дружке в унисон.
Один небрежно отодвинул третий стул. "Садись." Сэм покачал
головой:"Простите, сэр, но я хотел бы сесть на свой стул. А это как раз
тот, на котором сидите Вы."-и он указал на здоровяка справа. Тот привстал,
но не пересел, а надавил Сэму на плечо, что тот против воли плюхнулся на
отодвинутый стул.
Сэм все еще держал стакан с молоком.
"Ну пей, чего ты, Гнилая Душа",-усмехнулся мужик справа и поиграл мускулами
татуированного плеча. Сэм посмотрел в стакан, собираясь с духом, и
опрокинул его в глотку, как штрафную. Так пьют слишком большую и лишнюю уже
порцию спиртного, после которой впадают в небытие. Молоко.
"Не упади"- хохотнул левый мужик. У него были сальные длинные волосы и
грязная рубаха. Сэм чувствовал себя маленьким и убогим, чувствовал себя
собой. Две пары круглых, как у котов, глаз пристально смотрели на него.
Вьюнок все еще мутил,и Сэм знал, что чем дальше, тем больше глупостей он
наделает. По принципу - чем хуже, тем лучше. Когда словно по инерции кривая
несет в пропасть, а сам ты ничего не волен поделать, и видишь, что
поворачивать нужно налево, но выворачиваешь руль вправо и жмешь на газ...
"Каждый день-проговорил Сэм- я приходил сюда в поисках удачи." Он осознал,
что голос у него грустный, и что не говорил он уже много дней, не считая
перемолвок на работе или в супермаркете с кассиршей.
"Я ждал ее всегда на одном и том же месте, здесь, за этим столиком, на этом
стуле",- он кивнул в сторону татуированного.
"Я знал, что она придет, но не знал в каком облике. Хотя ожидал прекрасную
фею, в глубине души. Она пришла бы, обняла меня, поцеловала, и сняла бы с
меня заклятие. Я бы превратился в принца и мы бы улетели в сказочную
страну, где не все равно, что ты делал раньше. Везде ведь все равно, знаете
ли... А там посмотрели бы, и сказали: Сэм, ты слишком много страдал и
мучился вопросом, для чего же ты живешь. Мы тебе объясним, поможем и
скажем, что тебе делать дальше."
Сэм смотрел на молочное дно пустого стакана. Котячьи глаза в упор, не
мигая, наблюдали за ним.
"Получается, что удача, это вы двое? Не зря же вы уселись на мое место. Не
ожидал я такого сюрприза"- и он грохнул стакан об стол."Ну, и что же мне
делать, господа? Фею то я бы поцеловал. Вас что-ли чмокнуть?" -Он встал и
потянулся в сторону татуированного. Легкий удар в нос посадил его на место.
По губам потекла теплая жидкость, Сэм подставил ладони под частые капли.
Бармен внимательно наливал себе стаканчик виски.
Котячьи глаза коротко переглянулись и снова уставились на Сэма.
"Хорошо вам, мужики,-прогнусавил он,-вы даже и не задавали себе таких
вопросов, от которых я схожу с ума.Неужели вам не интересно, что будет,
если, выйдя из этого заведения, вы повернете не на лево, а направо? Или
наоборот? И в чем будет разница между двумя возможностями, и куда она вас
приведет лет, скажем, через пять? Может ли случится так, что повернув
налево, вы умрете, получив удар по голове, а повернув направо, нйдете
выигрышный лотерейный билет и получите миллион? Или наоборот, повернув
направо..." Сэм умолк. Промокнул бумажным носовам платком кровоточащий нос
и печально посмотрел на молчаливах собеседников."Неужели все это зря? И
вы, тоже зря? Ну не могут же у удачи быть такие страшные морды".
"Могут-сказал грязный.-Ты и впрямь больной. И тебе повезло, потому что мы -
доктора. Психиатры. Со стажем. У меня - пятнаха, а у Зверя все двадцать. Мы
таких как ты лечить любим, но не любим, когда лечат нас. Ты понял?"
Сэм кивнул."Вылечите меня, пожлуйста. Мне очень плохо, доктор."
Грязный даже вздохнул. Но встал, за ним поднялся и второй. Они подхаватили
Сэма под локти и понесли к выходу. Сэм даже покорно поджал ноги и
зажмурился, словно в предвкушении чего-то хорошего. Он улыбался.
За углом мужики поставили его на землю. Сэм изображал Иисуса перед
распятием, с блаженно поднятыми к небу глазами. Татуированный поднял руку с
крепко сжатым кулаком на уровень сэмова лика, но вдруг опустил и покачал
головой. "Не могу треснуть этму придурку. Он и впрямь больной, чуешь? Ну
его нах, а? Пусть живет."
Сэм смотрел на звезды. Он не видел их уже давно, просто не поднимал головы.
Ему подумалось, что вот она удача - увидеть россыпь бриллиантов на черном
бархате. Ведь ни одной тучки на небе, даже вечный смог рассеялся, чтобы
показать Сэму прекрасную наготу ночного небосвода.
"Нет, Зверь, чел напросился. Попросил даже. Нехорошо отказывать. Не убьем
же мы его, в натуре."
Одна большая сверхновая вспыхнула у Сэма в глазах. Череп с глухим стуком
ударился о стену. Ему показалось, что заиграла музыка, густая, протяжная
нота органа, что-то видимо из Баха. Он приоткрыл глаза и увидел
склонившихся над ним ангелов, у одного над головой сиял нимб, лик второго
обрамляли нежные локоны.
"Не трогай его больше, еще окочурится. Слабак",-сказал ангел с нимбом.
Ангелы улетели, только нимб остался сиять, превратившись в придорожный
фонарь.
Сэм моргнул и увидел, что в центре нимба появилось другое лицо. Это был
Стив.
"Ты чем так наклюкался, приятель?- спросил он, заботливо обтирая струйку
крови, текущую у Сэма из носа.
"Молоком"-прошептал Сэм.
"Ну вот, нельзя тебя одного оставить, пьешь всякую гадость."
"Стив, я так ничего и не понял."
"Что ты не понял, друг?"
" Куда поворачивать, направо или налево? Почему ты повернул не туда?"
"Мы всегда поворачиваем туда, Сэм. Туда, куда надо. Любой наш выбор правилен. То, что мы выбрали - существует, а то, что не выбрали - нет. Если ты повернул на право, лево для тебя не существует. То, лево, куда ты не повернул. Есть другое, тысячи их, но того "лево" уже нет и не будет. Нельзя сожалеть о том, чего нет, Сэм. И еще хуже сожалеть о том, что есть. Тебе больно?"
"Да, очень"
"Это хорошо. Ты же знаешь, что эта боль пройдет. А есть боль, которая не проходит, Сэм."
"О ней тоже нельзя сожалеть?"
"Нет. Ее можно только убить. Но об этом мы поговорим потом, а сейчас вставай, Сэм, и иди."
"Куда?"
"Тебе решать. Направо. Налево. Прямо. Назад. И не жалей ни очем."
"Можно я буду жалеть о тебе, Стив?"
"Я же сказал, что глупо жлеть о том, чего нет. Меня нет, Сэм."
"Но я же вижу тебя!"-Сэм приподнялся на локтях.Он видел только мокрую стену, служившую туалетом собакам и людям, кусочек бегущей куда-то улицы в свете желтого фонаря и переполненную мусором урну где-то на уровне его глаз. Тогда Сэм снова посмотрел на небо, оно все еще пресыщенно светилось звездами.
"Ладно, Стив,-прошептал он хрипло,- я попробую."
Тяжело поднялся и, придерживаясь за стену, вышел на виденную им уже сотни раз улицу, оглянулся на обшарпанную дверь бара. Можно было пойти и выпить пива, даже если его столик все еще занят. Пойти назад. Сэм прислушался. Муть под сердцем улеглась, жалость к себе испуганно выглядывала из какой-то щелочки, но такая желанная гостья, как злость так и не появилась. Сэм просто сделал шаг, вперед. Может быть там ждала его фея удача, а может быть минутой позднее, запыхавшись, вбежала она в проклятый бар и, не увидев там того, кого искала, срывающимся голосом воскликнула:"А где же Сэм?" И унылый бармен равнодушно пожал плечами, а два мордоворота за его столиком отпустили в ее адрес пошлую шуточку.
Мы всегда поворачиваем туда. И это наш путь. И даже если мы стоим на месте - это тоже наш путь.
Сэм,пошатываясь, пересек улицу... |
