Легкое, непринужденное, веселое с оттенком грусти, светлое, голубое, кремовое, бледно-зеленое. Полуприкрытые глаза, слабый бриз, едва уловимый запах моря. Вдруг краски становятся ярче, запахи – насыщеннее, глаза открываются, пальцы барабанят в такт по перилам палубы. Солнце светит сильнее. Яхта развернулась навстречу солнцу. Виден причал, на набережной суетятся люди, кажется, вот-вот, и будет слышен говор французов, но музыка утихает, и я… просыпаюсь.
Утро. Я выхожу из дома навстречу морю. Иду по мягкому песку пляжа. Немного пасмурно и прохладно, но солнце все же изредка показывается из-за туч, обещая ясную погоду. Плещутся волны, линия горизонта чиста и пряма. К мокасинам прилипают песчинки, шарф на шее играет с ветром. Засмотревшись на небо, я спотыкаюсь обо что-то твердое. Опускаю глаза. Труп. Это мой садовник. Музыка.
Фотографии. Везде фотографии. Яркие, красное с зеленым, на белых стенах. Улыбающиеся детские лица, цветы, деревья, задумчивые парочки. Все – в металлических рамках. Большой белый зал, увешанный этими фотографиями разного формата. Гости, все в сером, фланируют по залу с высокими бокалами в руках, останавливаясь то тут, то там. Открытие выставки.
- О, дорогая, привет, сто лет тебя не видела! – три птичьих поцелуя в щеку. – Ты так похорошела! Как поживает твой муж? Он здесь?
- Нет, он умер позавчера, инфаркт.
- Да ты что! – сочувствующе закачалась из стороны в сторону идеально уложенная челка. – Мои соболезнования. А как твой йоркширец?
- О, чудесно, - улыбка, рука под руку, каблуки застучали в сторону следующего шедевра фотографии. – Представляешь, на днях купила ему новый ошейник, светло-голубой, в цвет моей новой сумочки, но оказалось, он просто не переваривает голубой! Такой грустный стал, плохо ел, я так расстроилась! Так что сумочку пришлось выкинуть…
|
