Злой, как черт ветер тут же отвесил здоровенную пощечину, не успела Катрин
шагнуть за порог. На душе было мерзопакостно и дождливо, как и на улице.
Машина стояла шагов за сто, но при такой погоде и они казались "зеленой
милей". Катрин прикрыла ударенную щеку рукой и слегка неуклюже попрыгала к
припаркованному автомобилю. Машина у нее была, как зверек неизвестной
породы, выпущенная еще в те времена, когда,казалось, люди передвигались
исключительно на лошадях.Усевшись на водительское место,Катрин неуютно
поежилась. Ехать никуда не хотелось, сердце точил червячок нехорошего
предчувствия, но Катрин списала его на погоду, вернее непогоду, и повернула ключ зажигания.
К тому же ее ждал Георгий.
Ге-ор-гий. Катрин любила, по примеру набоковского Гумберта, произносить это
имя по слогам, отслеживая путь языка во рту(хотя какой тут путь, он лишь
дрожал нервно на звуке р, который Катрин специально растягивала до
раскатистого р-р-р), любила говорить это имя вслух, с надрывом, рубящим
,напористым тоном. Ге-ор-гий.
У Катрин насчет имен было собственное мнение. Она знала, что все они -
латинские или греческие - значили что-то особенное, но никогда не искала их
смысла. Для нее любое имя несло то значение, какое она в нем слышала.И себя
называла Катрин, а не Катя, именно птому, что в Кате была безвольная
обреченность куда-то катиться, непременно вниз с какой-нубудь высоченной
горы. А Катрин - это уже словно французское quatre, четыре, как четыре
стихии, огонь ,земля, вода и воздух, на которых зиждилась жизнь.
Ге-ор-гий. Быть может невероятная, даже болезненная физическая тяга к этому
мужчине заставила Катрин расслышать в его имени распутную "оргию",
хвостиком прикрепленную к значимому "ге" - несомненно чстичке от имени
богини земли Геи. Получалась такая греко-римская связка, вселенский
праздник плоти, над которым Георгий возвышался имперетором на белом коне,
этаким Калигулой с насмешливым взглядом. Она даже стал называть его Гай,
сначала про себя, а потом и вслух.
И терпеть не могла, что лучший друг Георгия Николай(колкий Колька,
беспутный Николай, ни кола ни двора...)называл его Гошкой, и совсем это ему
не шло!
Приятели были словно сиамские братья, почти невозможно было даже
представить их врозь, спасибо уж, что в интимные моменты Колька оставлял их
с Гаем наедине. Ничего удивительного, что и сегодня Георгий позвонил Катрин
с николаевой дачи, приглашая на огонек, и что в трубке слышала Катрин
звонкой Колькин голос, распевающий "La donna e mobile" на чистешем
итальянском языке. Что-что, а петь Колька умел.
Катрин частенько ловила себя на мысли, что просто зверски ревнует
своего Гая к лучшему другу, ругала себя за это и честно старалась не быть
сварливой старушенцией и не ворчать, пусть даже в мыслях, по этому поводу.
Получалось не всегда, и вот уже она обрывала километровую цепочку
рассуждений, что Колька совсем не тот друг, какой Гаю нужен, а она, Катрин,
могла бы заменить ненадежного товарища. И вообще даже как то неприлично
водить такую тесную дружбу, когда мужикам уже за тридцать. Какие-то
неисполненные юношеские порывы,право.
Дворники суетливо трудились на лобовом стекле, разгоняя потоки воды. Катрин
задумчиво вела машину, из динамиков хрипловато играл smooth jazz,
беспрекословно соответствующий погоде и настроению. Отчего же так скребли
кошки на душе? Не впервые Катрин ехала на колькину дачу, там находили они с
Гаем убежище от внешнего мира и конечно же от его жены. Неприятная парвда
отзвалась металлическом привкусом во рту, так было всегда, Катрин не знала
почему, но у любой безысходности был металлический привкус страха.
Любила ли Катрин своего Гая? Любовь это или нет, она не знала, просто
запуталась в терминологии отношений. Любовь ли это, когда думаешь о нем
двадцать четыре часа в сутки,но не имеешь потребности все это двадцать
четыре часа находиться рядом?Любовь ли это, когда впадаешь в кому от одного прикосновения, но совсем не
ревнуешь,даже думая, что вот сейчас, вполне возможно в этот самый момент,
он обнимает другую женщину.Катрин сказала бы, что является частью любовного
треугольника, но не была уверена, что данная геометрическая фигура не была
более многоугольной. Ей было все равно.Их отношениям был всего лишь год,
этакий младенчик, совсем еще несмышленыш. Когда Катрин обнаружила, что
часть ее души была ампутирована, и на ее место пересажена часть души
Георгия, было уже поздно что-то менять. Она просто отдалась на волю волн и
жила от встречи до встречи, жадно впитывая каждую минутку общения с Гаем.
Нет в жизни большего наслаждения, чем наслаждение человеком. И не
обязательно в физическом плане(хотя и этот аспект не стоило упускать из
внимания), но наслаждение обществом, близостью. Конечно же и она давала
себе клятвы не связываться с женатыми мужиками, но под этим подразумевалась
какая-то абстрактная категория как будто не существующих людей, без которых
жить не составило бы ни малейшего труда. И конечно же несправедливо под эту
категорию попал Георгий, а Катрин ведь не верила в случайности. Такие
встречи бывают редко, так редко, что пройдешь мимо и не заметишь, просто не
подумаешь даже, что вот оно, то самое! Как же им повезло! И уж тут Катрин
включила эгоизм на полную мощность, аж зашкалило. Лишать себя счастья из-за
другой женщины?
Ни за что! Дети? Они тут вообще ни при чем. Ни развода ни даже более частых
встреч Катрин от Георгия не требовала, а просто плела незлобную любовную
интригу, богатела чувствами и эмоциями и училась жить. Любовь ли это?
Ге-оррр-гий.
Катрин подрулила уже к заветному деревенскому домику, но по устоявшейся
привычке проехала мимо, развернулась чуть поодаль, и только тогда
остановила машину у входа. Так делалось для пущей конспирации, не дай бог
по-близости затаился шпион. И хотя дача была колькина, слишком много
нитей-паутинок вело и связывало их тайну с внешним миром.
Пришлось долго стучать заледеневшим кулаком в запертую дверь, пока она не
распахнулась и на пороге не возник Колька во всей своей красе. Природа
наградила парня всем, кроме мозгов. Высоченный, косая сажень в плечах, с
огромными серыми глазами, Колька отпустил светлые волосы до плеч и походил на
русского богатыря из былины. Колька прекрасно пел, умело рисовал, сочинял
глупые, но красивые стихи, вот только ни один из своих талантов так и не
претворил в жизнь. Мог пропеть арию Фигаро без запинки на итальянском
языке, не понимая ни словечка. Он так кажется и жил, делал все хорошо,
только не соображал, что.
-Екатерина Великая!- выкрикнул Колька и согнулся в поклоне,- милости
просим, матушка.
Но Катрин уже встретилась глазами с Георгием, стоявшим в глубине коридора,
одним плечом опираясь о стену и скрестив руки на груди. Этот насмешливый
взгляд, он наверное будет последним, о чем Катрин подумает на смертном
одре. Полная противоположность дружку, Георгий был невысок, слегка даже
щупловат и начинал серьёзно лысеть. У него была злая улыбка и тихий,
затаенный смех. И не смотря на свою внешность, а может благодаря ей,
Георгий был похож на дикого зверя, леопарда что-ли, собравшегося перед
прыжком, а иногда сыто и лениво жмурившегося на солнце.
Она боялась его тем щекочущим нервы страхом, когда не знаешь, что сказать,
как посмотреть, что сделать и парализованно смеешься в ответ на шутку и не
на шутку, и лишь через какое-то время, оттаяв, начинаешь вести себя
по-человечески.
-Привет,-по привычке насмешливо скзал Георгий, развернулся и ушел в дом. Он
никогда не целовал ее при встрече, тем более прелюдно, пусть даже это был
всего лишь Колька, кто видел их.
В доме жарко пылала печь, игарала невероятная индийская музыка и витал ни с
чем не схожий запах марихуанны.
Георгий вальяжно развалился в кресле, прикрыв веки.
-Как доехала, все ок?- не открывая глаз спросил он.
-Все ок,-подтвердила Катрин.
Стол изобиловал тремя литровыми бутылками минералки, одной пустой, одной
ополовиненной и одной полной. Колька тут же сунул Катрин приготовленный
джойнт и пустился в замысловатый танец, изображая ,видимо,изучающего
кама-сутру махараджу.
"Одну затяжку,-подумала Катрин,-еще домой ехать..."
Крепкий дым проник в легкие и через мгновение все стало безразлично, мир
сузился до размеров этой комнаты, в центре которой пылала солнце-печь, и
рядом сидел самый любимый в мире человек, и чудный голос так понятно пел на
незнакомом языке, и Катрин уже не заметила, как вторая порция дыма
отправилась вслед за первой.
Катрин поняла, что сидит слишком далеко от Георгия, до него было сто тысяч
световых лет, вот он, казалось рядом, протяни руку и дотронешься(а больше
всего ей хотелось поцеловать его в шею, ей всегда хотелось целовать его в
шею, и никогда, ни разу она этого не сделала),а ведь на самом деле он
находился совсем в другой вселенной, и то что, она видела, было лишь
отблеском его сущности, тем визуальным воплощением, которое было доступно и
дозволено ей, Катрин, маленькой хрупкой брюнетке двадцати пяти лет от роду,
с влюбленными карими глазами. Катрин тихо засмеялась от счастья. Он всегда
была счастлива, когда освобождала спрятанную мысль, а именно сейчас она
позволила себе проговорить беззвучно:я тебя люблю. От этого становилось
легко, будто всю жизнь говоря только приторную ложь(помните вкус советского
шоколадного масла, вот именно такой вкус был у этой лжи), она вдруг
глотнула из свежего источника. Простота, вот основа всего и вершина всего.
Ведь как просто сказать я тебя люблю, забыв про все сложные определения
отношений, их развития, продолжения кульминации, завершения.Понятно, что
такая простота возможна лишь в этом прекрасном маленьком мире, где пылает
солнце-печь, играет ситар, танцует дурак Колька и светит Гай...
Катрин вновь тихонько засмеялась.
-Взяло?- раздался откуда-то сверху Колькин голос.
Катрин не ответила, а втянула в себя еще одну порцию счастья.
Колькина рука вытащила ее из глубокого кресла и Катрин врисовала свое
легкое тело в музыку, глупо и счастливо улыбаясь.
-Гай, ты знаешь хинди? О чем он поет?-спросила она.
Не открывая глаз, Георгий тихо заговорил хриплым голосом:
-Я искал Бога, а нашел любимую, я искал любимую, а нашел Бога. Я понял, что
любимая и есть Бог, потому что Он и есть любовь.
-Ты что и правда знаешь хинди? - удивился Колька.
Катрин звонко рассмеялась, широко заулыбался и Георгий, для таких случаев у
него в запасе была дьявольская, самодовольная улыбка. Катрин протянула ему
руки и он встал рядом с ней, близко, но не касаясь ее тела даже слегка, и
они уже вместе продолжили танец, он, прикрыв глаза, она неотрывно глядя на
него, как заколдованная.
Ее магнитом тянуло к нему, но Катрин просто не позволяла себе дотронуться
до его тела. Они уже едва различимо двигались не в такт ритму, но Катрин
казалось, что она извивается в жарком экспрессивном танце, каждым жестом
выражая свое желание, одетая в шелковое сари, звенела золотыми браслетами
на запястьях и рассказывала любимому, как тяжело ей без него в этом
жестоком холодном мире. У Гая было каменное лицо, словно маска,
лишенная жизни, лишь из под приопущенных век блестели черные глаза. Таков
был Гай, холодный и неприступный свиду, закрытый для всех, кто не знал
лазейку в его душу. Катрин искала ее вот уже год,но как только ей казалось,
что нашла, что Георгий открылся и предстал перд ней духовно обнаженный,
раковина захлопывалась и жемчужина оставалась внутри, недоступной, как
была."Оставайся спокойной, Катрин,-учил Георгий,-даже если в душе
извергается вулкан, пусть никто об этом не узнает". Она старалась, но лава
непременно выплескивалась наружу и Катрин делала еще больше глупостей, чем
ранее, когда не пыталась сдерживать свои эмоции. Видимо такой нужно было
родиться, видимо потому и привлекал ее Георгий так непреодолимо, являя
собой все то, чего она никогда не сможет достичь. И пусть порой он был даже
слегка смешон в своей холодной замкнутости, пусть в этом сквозило позерство
и наигранность, Катрин знала, что в этих вечно прищуренных глазах таится
страшная сила, и что холодок, которым веет от всего облика Гая не признак
мертвой души, а просто огонь спрятан так глубоко, что
ни искорка не вырвется наружу, и лишь иногда его отблеск сверкнет в остром
взгляде.
Катрин частенько задумывалась, что Георгий просто ставит какие-то одному
ему понятные и нужные эксперименты над людьми, что друг Николай всего лишь
удобный и безропотный подопытный кролик, но уже предсказуемый и
неинтересный, поэтому-то и позволено было ей, Катрин, удостоиться чести
войти в круг общения великого Гая. Но Катрин прогоняла и эти мысли, чтобы
не засорять прозрачный источник наслаждения нечистым рылом сомнений.
Никогда не чувствовала она себя подавленной или порабощенной этим
человеком,но иногда ловила себя на мысли: скажи он ей прыгнуть вниз с
крыши, отказалась бы она?.. Все это было страшно, непонятно, и
захватывающе, поэтому по первому зову бежала Катрин за своим Гаем, и
танцевала индийский танец перед его глазами(да что он там видел?), и не
боялась ничего, потому что если Гай сказал, что будет так, значит будет
так...
И новый джойнт пошел по кругу, и Катрин уже не считала затяжки. Она не
имнела привычки курить марихуанну, но ведь Гай был рядом, что могло
случиться с ней?
Пронзительный звонок мобильного ворвался словно будильник в сладкий сон,
все трое молча уставились на лежащий на столе телефон Георгия, нетерпеливо
подпрыгивающий на гладкой поверхности, или бьющийся в истерике, или в
болезненном припадке... Черз пару минут звонок утих, чтобы тут же начаться
снова.
Все трое долго неподвижно смотрели на издающий непонятные и ненужные звуки
предмет. Наконец Георгий медленно подошел к столу и взял
трубку в руки. С полминуты разглядывал определившийся номер, затем, ни слова
не говоря, вышел за дверь.
Катрин опустилась в кресло, как больная, вдруг ощутив невероятную тяжесть
во всем теле. Волшебство ушло,музыка стала казаться
неприятно-пронзительной и скрипучей, во рту невероятно пересохло, будто
весь ее организм начисто лишился жидкости, и она, как высохший осенний
лист летела куда-то вниз с высоты своей ветки, несомая холодным ветром,
дрожа и переворачиваясь на лету.
"Выключи"- только и смогла сказать Катрин. Колька послушно вырубил звук, и
комнату заполнил приглушенный голос Гая, доносившийся из-за двери.
Катрин жадно пила воду прямо из горлышка, но сухость не проходила, она была
пустыней, песчаным морем, безводной поверхностью Марса.Что могли сделать
эти несколько глотков?
Дверь открылась, вошел Георгий. Глаза ясные, словно он только что
проснулся, отдохнувший.
"Нужно ехать. Жена звонила. Кто-то там у нее умер."
"Кто?"- спросил Николай
"Не разобрал. То ли дядя, то ли тетя, то ли все вместе, жена в истерике,
надо ехать. Там Ванька с Машкой."
Его дорогие близняшки. Катрин никому не родила такого сокровища. Хотя, не о
жене он думает сейчас, а о них. Вот родишь такому, как свиноматка,
выносишь, и останешься сбоку. Катрин вылила в себя остатки минералки.
"Я пошел. Катрин, ты в порядке? Будь осторожна."
Черт бы тебя побрал с твоей заботой обо мне. Будь осторожна... Катрин
махнула рукой в его сторону, но Гай уже выскочил за дверь, и мотор его БМВ,
как злая собака, взревел в ночной тишине. Дождь с утроенной силой застучал
в окно.
Колька отрешенно отстукивал какой-то мотив на сидении стула, что-то
тихонько напевая.
Катрин не чувствовала своего тела. Ей было немного страшновато, словно она
умерла, и вознеслась уже над собственной плотью, и витала в преднебесном
пространстве, медленно и лениво оглядывая окрест. Сознание просто не
подчинялось, она пыталась думать о чем то очень важном, что только-что
произошло, но никак не могла сосредоточиться. И только колькин навязчивый
мотив бумкал в мозгах, и вокруг него вертелся весь мир.
"Эй!"-крикнула Катрин во весь голос. Колька даже не вздрогнул, продолжая
напевать, но Катрин кричала не ему, а себе. Она вдруг почувствовала тело,
оно было мертвым, ей трудно было пошевелиться, но через усилие она
заставила себя это сделать.
"Дура проклятая,-вслух сказала Катрин. Что ты наделала?"
Руки и ноги страшно болели, она как будто целую вечность пролежала
в коме или даже в гробу, и внезапно обрела возможность
двигаться.
Катрин, сосредоточься- сказала она себе. Ей было вправду страшно, тело не
слушалось одурманенного мозга, мысли, как испарения, покидали голову,ей уже
начало казаться, что целое облако их нависло, и она тонула в нем, тумане
собственных мыслей. Но ниточка , связывающая ее с реальностью, была еще
где-то у Катрин в пальцах, и она дергала за нее, пытаясь привести себя в
чувство.
Нужно ехать,-сказала себе Катрин. Она уже не осознавала, что это были
последние слова Георгия, которые она слышала.Нужно ехать.
Коля, я уехала.-сказала она твердым, даже чересчур твердым голосом.
Останься,-буркнул Николай, не переставая бренчать, куда поедешь?
Катрин вышла на улицу. У Кольки видимо не было энергии, чтобы остановить
ее. Захлопнув дверь, она еще слышала непонятный мотив, похожий на дождь.
Нужно ехать. И быть осторожной. И не пропасть, потому что Гай расстроится.
Потому что Гай рассердится. Потому что Гай не будет рядом. Она должна
ехать, ехать домой, забраться в теплую постель, и умереть там, в ожидании ,
когда он вернется и скажет...Что же он скажет? Сосредоточься! Кто-то умер.
Кто? Гай!
"Гаааай"-закричала Катрин.
Ключ не поворачивался, как в лучших американских триллерах, а страх уже
скреб в окна автомобиля, зверька неизвестной породы, но тот лишь
поскуливал, и никак не хотел отпугнуть его молодецким рыком.
Наконец мотор закашлял, глотнув воздуха после приступа удушия, и уже набрав
полные легкие, многообещающе зурчал. Педаль газа ушла в пол. Катрин
отправилась в путь...
Путь был далек, темнота окружала ее мирок, дождь хлестал, тело не
слушалось, разум протестовал против насилия чего-то над чем то, но Гай,
Ге-оррр-гий,светил маяком в пучине шторма, Катрин видела его лицо, манящее
горячим взглядом, быстрее, быстрее!
И, вдруг, как вспышка белое крыло его, георгия, БМВ, на обочине, среди
великанов-деревьев, окруженное монстрами, пытающимися сожрать, поглотить,
уничтожить того, кого Катрин могла отдать другой женщине, но не другому
миру, не другим сердцам и душам, призраками кружащим над ее Гаем, всеми
любимым.
Катрин нажала на тормоз.
Монстры обступили ее маленького зверька, били его лапами, кидали из стороны
в сторону,мяли, ненавидели. "Гай нашшш"-шипели их змеиные глотки. Самый
страшный монстр разверз пасть и Катрин...
...подумала, вод ведь странно, Гай. Я могу все. Я могу заставить тебя
уважать меня,совершая поступки, достойные твоего уважения. Я могу нравиться
тебе, будучи милой и покладистой, удобной тебе. Я могу даже заставить тебя
любить меня, в том понимании любви, которое доступно нам, ну или мне...Но я
никогда не смогу заставить тебя хотеть меня. Желать меня. Вожделеть меня.
Это или есть, или...
Георгий курил, не переставая, уже потерянную по счету сигарету.
"Блин!!! Я же только поссать остановился!!! Чеееерт!".
Чьи-то руки трясли его плечи. Он вздрогнул, поднял глаза на незнакомые
лица."Там Ванька с Машкой",-и, качая головой, скорее побрел, чем пошел, в
сторону БМВ, белым крылом сверкавшего среди ночной непогоды.
|
