Спроси Алену

ЛИТЕРАТУРНЫЙ КОНКУРС

Сайт "Спроси Алену" - Электронное средство массовой информации. Литературный конкурс. Пришлите свое произведение на конкурс проза, стихи. Поэзия. Дискуссионный клуб. Опубликовать стихи. Конкурс поэтов. В литературном конкурсе могут участвовать авторские произведения: проза, поэзия, эссе. Читай критику.
   
Музыка | Кулинария | Биографии | Знакомства | Дневники | Дайджест Алены | Календарь | Фотоконкурс | Поиск по сайту | Карта


Главная
Спроси Алену
Спроси Юриста
Фотоконкурс
Литературный конкурс
Дневники
Наш форум
Дайджест Алены
Хочу познакомиться
Отзывы и пожелания
Рецепт дня
Сегодня
Биография
МузыкаМузыкальный блог
Кино
Обзор Интернета
Реклама на сайте
Обратная связь






Сегодня:

События этого дня
29 марта 2024 года
в книге Истории


Случайный анекдот:
В начале сотворил Бог небо и землю.
И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И сказал Oн, что это хорошо.
И сотворил Бог человека по образу своему. И сказал Oн, что это хорошо.
И сотворил Бог женщину. Посмотрел на нее и сказал Oн:
"...ладно, она накрасится"...


В литературном конкурсе участвует 15119 рассказов, 4292 авторов


Литературный конкурс

Уважаемые поэты и писатели, дорогие мои участники Литературного конкурса. Время и Интернет диктует свои правила и условия развития. Мы тоже стараемся не отставать от современных условий. Литературный конкурс на сайте «Спроси Алену» будет существовать по-прежнему, никто его не отменяет, но основная борьба за призы, которые с каждым годом становятся «весомее», продолжится «На Завалинке».
Литературный конкурс «на Завалинке» разделен на поэзию и прозу, есть форма голосования, обновляемая в режиме on-line текущих результатов.
Самое важное, что изменяется:
1. Итоги литературного конкурса будут проводиться не раз в год, а ежеквартально.
2. Победителя в обеих номинациях (проза и поэзия) будет определять программа голосования. Накрутка невозможна.
3. Вы сможете красиво оформить произведение, которое прислали на конкурс.
4. Есть возможность обсуждение произведений.
5. Есть счетчики просмотров каждого произведения.
6. Есть возможность после размещения произведение на конкурс «публиковать» данное произведение на любом другом сайте, где Вы являетесь зарегистрированным пользователем, чтобы о Вашем произведение узнали Ваши друзья в Интернете и приняли участие в голосовании.
На сайте «Спроси Алену» прежний литературный конкурс остается в том виде, в котором он существует уже много лет. Произведения, присланные на литературный конкурс и опубликованные на «Спроси Алену», удаляться не будут.
ПРИСЛАТЬ СВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ (На Завалинке)
ПРИСЛАТЬ СВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ (Спроси Алену)
Литературный конкурс с реальными призами. В Литературном конкурсе могут участвовать авторские произведения: проза, поэзия, эссе. На форуме - обсуждение ваших произведений, представленных на конкурс. От ваших мнений и голосования зависит, какое произведение или автор, участник конкурса, получит приз. Предложи на конкурс свое произведение. Почитай критику. Напиши, что ты думаешь о других произведениях. Ваши таланты не останутся без внимания. Пришлите свое произведение на литературный конкурс.
Дискуссионный клуб
Поэзия | Проза
вернуться

Дневники снов.

Кап, кап падающие на сырой пол кап монотонное звучание. Капли падают с пола, устремляясь вверх, волнами отстукивая стенки дзэн соударяясь с ними. Мягкий пол шлеп.. шлеп.. капля, за каплей просочившись сквозь пальцы ног, взмывают в верх одна за одной. Пальцем, осторожно тронув воду, звон прекратился, тишина, опустошение, бездонная яма, эхо дыхания отражается от стен пустой комнаты, доносящаяся в голове. БАМ вода выплеснулась из ведра, окатив с ног до головы, со звоном плеснувшись о пол. Луч, зрение не обмануло это лучик света тоненький становящийся больше и больше мягкий, но не тусклый, светлый, но не броский.
Сантиметр, за сантиметром сдирая защитную пленку на счастливом билете краешком ребристой стороны монеты что же оно принесет восторг либо разочарование. Свет стал ярче нет, он лишь еще больше заполнил комнату, открыв внимание на стены, белая как снег штукатурка, словно сфера, скрывает углы комнаты край, где заканчивается иллюзия и не наступившее прозрение. После долгого глубокого сна словно звон, напоминающий, что- то из прошлой жизни, что же это с начало он часть мира вокруг, затем он развязывает закрученный узел. И тогда наступает момент ниточки пробегающей столь стремительно как болид на финише выжимающий максимум своей мощности. Эта линия между тем миром непостоянства и материальности линия между конечным пунктом и бесконечностью. Длился ли он вечность либо промелькнул, оставшись лишь тенью бокового зрения. Знает ли он о том, как долог этот путь либо как быстр он, широк ли он или узок, дано ли это узнать нам. Может это невиданная энергии поддерживающая тело черпается из этого нескончаемого потока, что же это отдельный мир с вечно сменяющимися декорациями, театр с поставленной пьесой импровизированной в рамках мира.
И вот щель раздвигается, словно звук давящий всем своим объемом. БАМ резким как змея, быстрый как гепард. Вот ты уже камнем летишь с крыши много этажного дома на проезжую часть дороги, где машины нескончаемым потоком пробегают, а люди как муравью движутся по прохожей части.
……Тишина…. стоп! асфальт теплый, влажный, способность передать момент невозможно, так словно пролетая со скоростью света заметить проходящий мир, не возможно либо нереально, достигая бесконечности загоняя себя в рамки замкнутого мира.
Я так и остался лежать по средине улицы вечерний дождя окатил мой лоб своей прохладой, месяц май чудесное время для молодых людей, но все как- то тускло вокруг безжизненно и мрачно. Вот капля оторвалась от асфальта и врезалась в потускневшее небо, тело развернуло, обратно понесло туда, где нескончаемым потоком льет небо свои слезы, оплакивая землю. Настающему мирскому дню с суетой и нелепой случайностью очнешься ли ты в своем доме либо офисе останешься там, где последний путь перечеркнет линию твоей судьбы. Не судьба ведет по своим линиям я всю свою жизнь был у верен, что решать всегда самому, а не за себя. Судьба это паутина и строится она на решении, которое вернуть невозможно, судьба не дает вторых шансов, оставляет лишь надежду. Да вернется в правильном ли образе, ибо искаженном наслаждение моментом все равно останется в прошлом, вы когда-нибудь пробовали напитки из своего детства, доставляющие вам удовольствие. Теперь они слишком сладкие, чувствуете ли вы, как мир пробегает вокруг вас теперь и что, остановив, его вы, потратите еще один день, что бы прожить его с тем же удовольствием, как и прежде. Да я знаю, что это за ощущение знаю, что оно преследует каждого из нас, больше нет ни каких желаний, остается только одно, вернутся к тем временам очутиться тем, кем был. Иногда открывая страницы альбомов с запахом старых фотографий, ты замечаешь, что фотографии истерлись, а в записной книжке возле телефона исчезают имена. Нет той случайной встречи сводящие людей, которые впускают вас в свой мир с той же радостью что и раньше остаются лишь подозрения в том, что кто-то может нарушить тихую размеренность вашей жизни.

Пробуждение.

Глаза открыты.
Раздающийся шепот проходящих мимо людей, является разрушением спокойствия.
Гул машин заставляет собрать все крупицы мышечного напряжения, приводящие ноющее тело в движение.
Теплый влажный асфальт с осколками битого стекла врезанные в кожу, создает уют постели с рассыпанными иголками.
Все это приводящее к пробуждению не вызывало удовольствия, заставляло скрыть этот день в черно- белых красках, с монотонно бьющим о крыши дождем.
Просторная серая улица со спешащими по своим делам люди, с красивой девушкой с глянцевой обложки журнала, пробегающей мимо, да зазевавшимся водилой на перекрестке вызывающий раздражение гудка машин.
В общем, этот день можно назвать, днем пессимистичного меланхолика впавшего в депрессию еще не успев, проснутся.

Чистый белый свет прекрасен,
Не режет глаза, успокаивающий
Переживания, связанные с неизбежностью.

Окруженный всякой чепухой встаю, как ощущает себя человек, встающий под раздражающий звон будильник вызывающий все свое омерзение и внутреннее напряжение на то что, возможно, назвать “Ты проснулся!” Обвязав белым платком кровоточащие ладони, медленно, но верно окрашивающийся в цвет алой разбавленной крови. Заплутав в переулках города, очнувшись у перекрестка, как сработанный автопилот тысячи и тысячи раз, проходящий один и тот же маршрут. Воздух, тут чуть разбавленный частично запахом асфальта, распустившейся зелени и влажностью идущего дождя. Потоку идущих людей не хватает места, лица их всех разбиты частотой проходящих дней мерцающих стрелкой часов с постоянной сменой даты июнь, июль и так до бесконечности пока не наступает предел, морщины покрывают их лица, скрывая возраст, на висках проседью появляется седина. Печально смотреть на них, проявляя заботу о других, они зачастую забывают о себе, и их неминуемо поглощает время, тихо, как можно тише забирает одного за другим, вытаскивая из мира.

Серость окружающего мира лиц людей окутанных в плащи стремление ли это либо безучастное созерцание мира, в котором оказался. Видишь ли ты мой дорогой читатель, что есть лишь намеки на красоту, что мы привыкли не замечать частички, которые составляют воедино мозаику, пазл нашей жизни. Мы привыкли отбрасывать многие вещи из нее, но парой стоит нам остановиться и осмотреться назад, как начинаешь замечать, удивительные веши, не пытайся остановить время, ведь в каждом состоянии есть свое великое время жизни.

Ну, вот и дом - невзрачный с посаженными лет 30 назад деревьями, закрывающими своими ветками нижние этажи. С тетей Светой вечно дежурившей у подъезда промывая кости всем проходящим мимо в виду своей назойливости, либо разыгравшимся синдромом старости. Мрачный серый подъезд, обдуваемый подвальным холодом, несет с собой прохладу сырой земли. Надписи на стенах, в которых душевные проблески минутного озарения подростка с сигаретой в зубах, воспользовался своей безудержной фантазией, написал своим корявым почерком бессмысленные фразы, заключенные в рифму. Лампочки здесь гаснут одна за другой, либо скручены самими жильцами, зализанные ступени не раз заставляющие держаться за перила в промежутках, между которыми стоит пепельница все это друг друга дополняет в одну убогую картину “Братство жильцов”.

Открыв со скрипом дверь, тут же тянет теплый запах домашнего уюта, мать стоит у сковородки, опять шаманя над плитой, отец смотрит телевизор с вечно обрывающейся картинкой заполнявшим промежутки серой картинкой с неприятным звуком.
Побитые края стакана на столе источают аромат свежего кофе, как река, идущая с гор заканчивающаяся водопадом, бьющими каплями о паркет.

Мурлыкая кошка вызывает к тебе глубокие чувства, врезая свой интерес, в тело легко царапая, создает смешанные чувства боли и нагнетающего спокойствия от всего происходящего, обрушивает в сон.
Пробудил телефон, вперемешку со стучащими пятками о пол, опять тараторивший язык о способе приготовления теста либо какого ни будь торта.
Праздники вызывают апатию, они лишь являются проявлением улучшенной модели буднего дня с игрой в торжество, которая с быстротой пролетающих дней тает в повседневных заботах.
Потихоньку закрыл за собой дверь, выскочил на улицу, все свое нутро звало наружу к безудержной судьбе.

Он смотрит на меня, его чистые глаза, веки стынут во времени, пятна на лице предчувствие старости. За окном, стих ветер, солнце закатилось за горизонт. Высоко, высоко чуть выше гор вздох испарины, из легкого, бегущие по волнам небесного синева, пробежит, оставив след безмятежности. Опустошение закралось в темных уголках, завидной регулярностью напоминая о себе. Вникая в мирскую суету, проистекает ручей, он несется по волнам, вызывая хаос, но как если сама по себе вода олицетворение спокойствия и безмятежности. А что если раздражитель и является этим нарушителем, вода всегда стремиться к уединению больше чем что- либо в мире, природа, она заставляет ее вращаться, описывая круги один за другим постоянно бесконечно, как и человек, он постоянно в хаосе и постоянное спокойствие приходит лишь со смертью. Вот почему самая чистая вода в ледниках, а как еще, если по своей сути дух это чистота. Возвращаясь, она вновь живет, как живет дух. Вглядываясь туда,я ощущаю себя забытым, как заставить играть свои игрушки по своим правилам, если ты сам утратил к ним интерес. Ответ прост, сменить правила это как карты одна колода, но, сколько все продуманно и возможно, только если не переиграна последняя из всех существующих игр. Даже самая любимая игра утрачивает свой интерес.
Не обращать внимание на них, и они заставят страдать.

Вечный туман опускался над прелестной красотой утреннего города.
Бабочка пролетела перед светофором медленно опустилась на плечо в спорхнув мгновенно от любого нерезкого движения направившись в небо озаряемой лучами утреннего солнца бьющего в глаза размывающее зрение. Накрывая серебристыми лучами, весенняя частота окутало внутренний город, под мелодии капели отзвучавши недельной суматохой. В ближайшее неосознанность возникшее из неоткуда, ступая медленно по ступеням, вверх, чувство спокойствия медленное, медленное осознание наступившего просветления манящее привлекательное. Проснувшись после зимней спячки стряхнувшая снег с плеч. Струйка за струйкой бегущая подгоняемая прохладным ветерком. Мысль, пробегающая по волнам течение, направляющее гармонию в вечерний туман, опускающийся над городскими улицами.


Встреча

Она проснулась в своей кровати белая, чистая дитя. Мне кажется, что я знаком с ней целую вечность и как будто не знал никогда. Но теперь это ни важно она проснулась, ее нежные теплые руки как сон тишины ее светлые пряди волос, словно локон далекой звезды. Утреннее солнце озарило лицо ее, морщинки лишь подчеркивали всю прелесть ее лица.
Встреча

Она проснулась в своей кровати белая чистая дитя. Мне кажется, что я знаком с ней целую вечность и как будто не знал никогда. Но теперь это ни важно она проснулась, ее нежные теплые руки как сон тишины ее светлые пряди волос, словно локон далекой звезды. Утреннее солнце озарило лицо, в их отблеске морщинки лишь подчеркивали всю прелесть лица. На подоконнике стояла белая роза, ее лепестки были мягко завернуты в бутон, роза прекрасный цветок проявление глубоких чувств и привязанности их дарят любимым, не ждя что вам ответят взаимностью.
Ее ноги в махровых носках опустились на ковер, ворс, которого достигал все добрые восемь сантиметров. Укутавшись от утренней прохлады в рубашку, она подошла к тумбе для телефона, отключенного дивным давно ее глубокое убеждение в том, что люди забыли радости встреч, с наступлением прогресса из нашей жизни вытащили частичку былых встреч. Как было чудесно писать письма, вдыхая запах бумаги, а потом с трепетом ждать ответа, приходить в гости часами рассуждать за чаем наболевшие проблемы теперь лишь набитый текст на мониторе и биение гудка в трубке.
- Может, я старомодна? Нет, скорее всего, романтична. – думала она.
Забравшись обратно под одеяло, она открывала страницы с такой любовью как будто она мать, а это ее дитя. Легко смачивая кончики пальцев, она перелистывала страницы, вдумываясь в каждое предложение. От этого она выглядела еще прекрасней, особенно когда удивленно хмурила лобик, а ее ясные глаза были отражением глубокого синего озера.
Закрыв книгу, она поднялась с постели и подошла к окну на улице была прекрасная погода, отражение в витринах придавали городу приятную атмосферу для прогулок. Полив розу она выскочила из комнаты, привела себя в порядок, накинула плащ и выскочила на улицу.

Нравиться ли вам утренний запах росы, или свежее скошенной травы, а запах моря они будоражат воспоминания, иногда я закрываюсь в квартире и включаю еле слышную музыку. Я так могу лежать, часами вспоминая моменты, утекшие дивным давно, каждая частичка запаха в голове не нужно чувствовать его можно представить и тогда волной накроет воспоминания приятные и нежные.

Люди, люди их лица яркие, словно кто - то, уже проснувшись, подошел к спящим и загнул уголки их улыбки вверх, и теперь они дарят окружающим доброту и счастье.
Вклинившись, а поток она прошагало по брусчатке к пристани, оглядывая окружающий мир, даже машины приветствовали ее, подмигивая.
Пройдя по пирсу в направлении плескающихся волн, где облюбовали место чайки, она свесила ноги, которые нежно щекотали брызги капель рвущихся друг за другом.

Стрелки часов пробежали, полдень и уже нескончаемый поток людей хлынул на улицу, приветствуя весну.

Она подошла к прилавкам с фруктами купила манго и уселась на скамейке, ей нравилась вязкость этого плода, а вкус сока будто щекотал ей нёбо. Просидев с полчаса оглядывая пробегающие облака, она побрела домой.
На перекрестке все стало тускло и уныло, вместо теплого весеннего дождя пролился холодный ливень на встречу, прохожий толкнул ее плечом и скрылся в подъезде старого заросшего дома. И сразу, как только он прошел, засияло небо, и прошел дождя, а лучики света, словно как пять минут, назад освещали ее прекрасное лицо. Но что - то стало не так, и уже радость дня не влекли ее за собой, она брела домой с раздирающим чувством меланхолии.
И снова сон.

И снова кланяясь перед другими, он раскрыл глаза, безуспешно пытаясь найти хоть каплю сострадания в их глазах.
И снова начались упреки, и нападки в его адрес их гнев выплескивался, наружу бросая лавиной, как только останавливается один, молчание нарушал, подхватывая следующий кучей навалившись на одно беззащитное существо. Захлопнув вопреки их привычному расписанию допроса дверь, он выскочил из их логова и направился подальше от гневных возгласов позади.

Вечерний холод пробрал до костей, снег кружился, залетая за шиворот, на плохо освещаемой стороне улицы выскочило какое-то животное и скрылось в темноте. Сунув руки в карманы, он побрел, сквозь открытое пространство тьма разрезая его своими шагами. Над головой светила Луна серебристыми лучами освещала еще не уснувший город. Ветер сдувал в сторону на сугробы, он сошел с тропы на выступы занесенного снега, ноги проваливались в сугробы. Пробираясь сквозь развалины я резко ощутил привкус смерти как будто меня подталкивало все ближе и ближе к ней я не просчитался небо накрыло шумом пробегавших чаек несущихся с неимоверной скоростью разбрасывая свои экскрементами взрывая землю, врезая в нее свою власть. Я безумно закрыл свои уши и выполз на открытую местность, я ни чего не понимал в тот момент лишь встал и пошел мимо окоп на встречу тени окинувшую противоположную сторону войны, где засело зло, которое нам было необходимо искоренить. Мне кричали в след, хватая из ям руками скащивая сапоги оголяя плоть. Я шагал по сколкам снарядов разбросанных по земле наступал на трупы лежащих бойцов их тела были настолько обезображены не знаю кричал ли я что то в тот момент и уже врятли кто то вспомнит минуты непреодолимого страха который летал вокруг каждого осыпая тело дрожью.
От разорвавшегося снаряда меня отбросило в воронку, поломав обе ноги, из ушей теплой струйкой стекала кровь, меня контузило голова гудела жутко каску проломил осколок снаряда теперь он выглядел, как дырявое ведро, откуда стекает вода.
Нет я не был героем я едва выстрелил и ни чего не почувствовал я только лежал в земле голова была пробита снарядом, а тело не почувствовало пули бьющие в спину Я был мертв. Все затихло мой труп терзали падальщики а глаза клевали вороны я слышал звуки боли и страдания, люди ползали, волоча свой останки за собой.
Мы поток диких птиц, разбились о скалы, укрыв берег, алыми волнами не оставив следов.
Люди обходили поле стороной, испуг в их глазах замещала паника, они бежали от груды раскареженного металла и трупов, разбросанных вокруг, разлагающиеся горы вызывали тошнотворный запах.
Снаряды сожгли все вокруг, казалось, что земля не забудет этого долго.
Выпал снег, укрыв белой полосой изъяны.
Я остался, наступившая весна покрыла цветами поля, на наших могилах вытянулись первые ростки будущих деревьев, тянущихся выше и выше к небесам.
С каждым днем одиночество давило все больше и больше. Но что поделать, если я не мог уйти от сюда. Я боялся, боялся забыть все, что дарило мне радость, боль и страдания я боялся быть потерянным, потерять все, что оплакивало меня и заставляло сменяться без них я камень лежащий по среди бескрайних полей обдуваемых ветром, сменяющимся изредка ритмичным тактом, бьющего дождя, тишина и безмолвие грядущих дней тянущихся в бесконечность. Каждый раз наедине с собой я перебирал крупицы своих воспоминаний, я видел, как заживала земля, как на место выжженного леса прорастал новый, я видел людей приходивших сюда льющих свое горе на землю, видел, как ставили памятники и рыли могилы, как прокладывали дороги, корежа наши кости, перемешивая их в кучи.
Все перемешалось дни ночи года здесь я уже так долго я дерево, безмолвно тянущееся в небе, но так и не достигнувшее его.
Я несу веру в твою душу, так шептали мне листья, сдавливая вески, вбивали гвозди птицы, стуча своими когтями о ветки, тело мое разрывали личинки, гниль сочилась о корни. Но я стоял, стоял, как стоят горы, миллионы лет закрывая своим величием небо.

Безмерная тишина поглотила меня, я смотрю на потолок вокруг лишь обшарпанные стены, образ постепенно исчезает, как лед безуспешно хватая руками, стекает сквозь пальцы, оставляя в воздухе легкий привкус сна.

Последняя встреча.

Пройдя по переулкам города, заново открыв двери этого мира, я набрел на трущобы, разваленные много лет назад. Подняв руки над теплой золой отдаивающей свою энергию согревая мир.
В темноте переулков наблюдали глаза, они смотрели на человека стоящего у горящей урны, соскочив с подоконника, она подошла к его ногам и потерлась своей гладкой шерсткой, издавая приглушенные звуки удовольствия.
Я оторвал глаза от мерцающих углей, на кошку поднял ее на руки и стал гладить, вводя ее в экстаз, она уснула на моих руках. Постояв еще немного, я положил кошку на раскинутую шерстяную накидку и побрел прочь.
Пока человек удалялся прочь, она наблюдала за ним, как только он скрылся за поворотом, она соскочила с теплой накидки и устремилась обратно в темноту.
Я вошел в бар сел в дальнем углу, где никого не было, поднял воротник плаща, даже здесь холод настигал меня.
На экране мерцали серые картинки, люди вглядывались в них, раздалось звучание колокольчика на двери, в этот миг вошел человек, укутанный в красный шарф, сбросил с себя верхнюю одежду, он поздоровался с сидящими рядом людьми, вскинув руки приветствующим взмахом.
Я вышел прочь из прокуренного бора, на переулках бродили брошенные животные, которых ютили раньше теплые руки, гладя их шерсть любящие и нежные, а теперь они бездомные и никому не нужные. Я прошел улицу, приподнял рукав посмотреть на часы, они застыли на четырех. Оглядев башню площади, без трех.


По дороге Джон пытался купить подходящие цветы для Эрики но так и не нашел. Он не хотел покупать, что - то невыразительное, поэтому так и ничего не купил. Войдя в ее двери, он ждал, когда она укутается в свой белоснежный плащ. У них было первое свидание после, если можно так сказать они встречались уже год и это свидание как круглая дата все равно, что сказать первое. Они прошли сквозь толпу молодежи и вошли в кафе, заказали кофе и стали ждать, болтая о том что, всегда твердят друг другу влюбленные.
Дверь в кафе распахнулась, от ветра и хлопнуло, расплескав их кофе на белоснежные скатерти.
-Подожди минутку. Я сейчас. – Сказал Джон.
Выйдя на улицу, он направился к цветочному магазину.
Пробежал сквозь проезжую часть. По середине, которой стоял человек.
-О боже! не может…..- лишь вырвалось из его уст.

Я стоял по средине проезжей части, наблюдая серые облака, пока приглушенный звук не отвлек меня. Машина остановилась сбоку от меня, я обогнул ее слева. Девушка держала голову человека, на белый плащ которой струйкой била кровь.
-Нет Джонни! Прошу тебя!- рыдала она.
Я знал ее, она была Эрикой, а на ее руках лежало лицо, это лицо было мое. Меня отшатнуло, назад провалившись под лед, укрыв водной пучиной с верху, как сквозь зеркало я видел самого дорогого человека в своей жизни и себя, водный поток подхватил тело и понес, сквози темную пучину. Рука ухватили меня за голову, и потащила.

Руки Джона ослабли, зрачки закатились за веки, он умер.

-Могу поздравить вас мисс у вас дочь!- прошептал врач, ложа рядом с ней самое дорогое теперь в ее жизни.
Бывает нам задают вопросы, раскрывая глаза кто же ты я и сам не знаю я тот, кто живет тот, кто растет тот, кто изменяется, но я не тот, кто достоин за всю свою жизнь я не сделал ни чего о можно было вспоминать, а тем более гордится. Но выбираю не я а меня. Выбирать не значит жить.
Мы просыпаемся в кроватях, открываем шторы и смотрим в жизнь с оптимизмом, что все будет лучше и прекрасней эта последняя надежда, дающая смысл жить.
И вот ты мертв ты не ангел ты не бог, а значит, ты в темном сыром месте сквозь которую сочится вода и лезет гниль. О чем же можно рассуждать в таком месте, кроме как находится в бездонной пропасти, падая на дно.
Дно не является последней частью ступающей, на которую выхода не будет. Здесь лишь собираются остатки гниющего общества, которые сознательно не стремятся к существованию.
Я опустил ноги на глиняный пол. Здесь нет ни чего кроме сырой земли и вечного холода здесь души переживают заново свое перерождение, разбираются в себе и решают собственные проблемы. Это как покои больничного коридора, в котором скопилось слишком много пациентов, ждущие своей очереди. У дверей, которого маленькими кнопочками прицепили записку. Не ждите, меня.
И что же спросите вы как? Почему? Да и я сам не знаю, к чему все то просто так и было и все на этом. Наверно меня терзало сомнение, размышляя у же потом когда я был далеко от туда, да и куда мне пока запрещено ступать ведь никто так, и не открыл дверь, которая не была зарыта.
Я изнывал от бессилия замкнутого пространства, в котором находился чувство, словно клаустрофобия накатила. После я забрался в самый темный уголок, поджал ноги, под себя накинув руки на колени, и сидел так долго, сколько возможно, что б успеть умереть еще раз.
И все? - спросите вы
Нет, когда я отчетливо видел, как на руках Эрики был я это было не просто так все это было построено, как обруч я прожил тот день заново проходил разными путями и в конце концов видел свою участь. Кто - то уходит от старости кого, то убивают на войне и в переулках, а я банально оттого, что увидел себя под колесами автомобиля, возможно неспокойным душим, необходима реабилитация в месте, где застревают они, в них есть только один вход, но нет выхода.
Я блуждал по коридорам этой больницы, где не было ни одного из обслуживающего персонала, а были только пациенты. Белые стены всегда смыкались в месте, где кончался потолок, и начиналось глубокое темное дно. Я прошел сквозь толпу, они не были молоды, ни стары, но они были теми, кто хотел, что бы это все ни кончалось.
И я прошел сквозь них, дернул ручку двери, посмотрел под ноги и вошел. Внутри было тепло и уютно, у камина сидело дед, лет так семидесяти и дремал, качаясь на кресле. Я слегка тронул его за плечо, он раскрыл глаза.
А это вы ну здравствуйте, здравствуйте, возьмите, пожалуйста, стульчик и присядьте рядом со мной.
Я прошел в другой конец комнаты отодвинул стул из под стола и вернулся к нему. И тут я отчетливо разглядел его в мерцающем свете огня, он сам был болен, и помощь требовалась не мне, а ему самому тому, кто является создателем и отцом.

-Я не он.- Прошептал он мне.
-Что? Кто не он?- переспросил я его.
Я на тот за кого себя выдавал, и просто я не сал тем, кем себя я представлял. Благодетелем, отцом и высшим проявлением справедливости я часами могу говорить тебе кем. Он просто взяли и растоптали мою мечту самую сокровенную и чистую.
-Кто он? -спросил я вглядываясь в его лицо.
Он это тот, кто алчен и глуп тот, кто взял и исковеркал всю мою идею, и то ради чего я живу. И снова тот это я! Да, Да я, я, я! Я Сатана, Я Люцифер, Я Бог и Св. Михаил Я дева Мария я тот кто дает вам надежду и кто с легкостью отбирает ее.
Мы сидели и смотрели друг на друга, как старые друзья с одной лишь разницей он знал обо мне все, а я же ни знал ничего о нем.
Он заговорил ровно и спокойно тебе не к чему быть здесь прошу тебя, уйди, старику нужен покой.
Простите, что спрашиваю к чему все это вид старого беспомощного старик.
Знаешь, я даже знаю тебя лучше, чем ты сам, но в себе я не могу разобраться. Я выгляжу ровно на столько, на сколько мне есть лет и лучше я уже не стану или не хочу и сделал я столько, сколько нужно решать, что делать и как остается вам, а я лишь наблюдатель. Выйдя в эту дверь, ты больше не войдешь сюда никогда.
Я встал со стула, подошел к старику накрыл его теплым пледом, пододвинул его поближе к теплым рукавам пламени и вышел.
Дверь распахнулась в горах Тибета, всегда мечтал попасть туда, мне казалось, что там веет древней мудростью и вечным спокойствием.
Снова распахнув дверь, свет ослепил глаза, вырвав с места.


-Могу поздравить вас мисс у вас дочь!- прошептал врач, ложа рядом с ней самое дорогое теперь в ее жизни.
Ее теплые женские руки обхватили маленькое тело дочери, она смотрела на нее своими яркими голубыми глазами, казалось, что они такие огромные как бездонная пропасть. Она смотрела на мать, изучая ее внешность все запоминающие части ее лица, что б никогда в жизни не потерять ее среди толпы.
Ребенка оторвали из рук матери, и унесли, и только тогда она заплакала не оттого, что ее кто - то обидел, а от переполняющего счастья.
Кати - подумала она - определенно Кати Браун, неплохо.

Мари была одинока и теперь, когда в ее жизни появилась Кати, она вселит в нее уверенность в собственной жизни и в том, что теперь нужно жить не ради себя, но и ради нее.

На этом я хотел бы развернуть события в другом направлении. Я не хотел бы откинуть из рассказа себя, хотя и интересно было бы описать жизнь Кати как свою собственную с той особенностью, что она существо женского пола. Это к тому, что я хотел бы, что бы вы представили себе меня, как ее ангела хранитель который присутствует, в не зависимо оттого хотите ли вы этого или нет. И еще я хотел бы описать жизнь ангела, о которой никто не задумывался.

Я смотрел в ее глаза, стоя на коленях перед кроваткой. Она словно видела мое присутствие, размахивая воздух руками пытаясь уловить момент, и до тронуть до меня своими маленькими пальчиками. Она частенько ревела из – за того что не могла дотронутся до меня и тогда прибегала Мари и опять часами пыталась ее успокоить. Ночами я протаптывал дороги в комнате, пока она спала. Рассматривал картины, висящие на стенах замечая малейшие неровности в мазках кисти. Ветер распахнул форточку ворвавшись в комнату, разбросал шторы в разные стороны, опрокинул игрушки, я подошел, прикрыл окно, поплотнее укрыл Кати и сел в кресло вздремнуть.
Странно, но ангелы тоже видят сны.
Я стою по средине планеты, у которой за горизонтом расположились три солнца, на западе небо окрасилось в нежный голубой цвет, на востоке в ярко красный, а на юге в мягкий зеленый. В точке, где сливаются, все три цвета возникает ярко фиолетовый цвет. С лева от меня раскинулся океан, сливающийся с небом образуя бесконечную гладь. С права пустыня, продуваемая ветром со своими барханами словно волнами, перебегающими с одной стороны на другую. Ну а если смотреть прямо то девственный лес раскинул свои руки, касаясь неба. Дельфины, пролетая над водой, издали стрекочущие звуки и скрылись в океанской пучине. Под ногой из песка переливаясь в лучах утреннего солнца, выбралась змея, обвила мне ноги и скрылась в красных песках пустыни. Ветки запрыгали из стороны в строну пот дикие крики птиц выбросил, свои бутоны на встречу лучам и замерли в тишине, которую нарушали только звуки ветра и плескание волн.

Во сне на столько непредсказуемые события, развивающиеся столь стремительно, и непонятно что может произойти в следующее мгновение.

Все преобразилось, океан вытянулся с запада на восток, образуя дугу кровавого берега за которым расположился лес.
Мост на другую сторону берега повис над волнами и раскачивается от играющего с ним ветра. За которым скрываются крыши домов ночного города укрытый в тумане.
Я медленно ступил на прогнившее дерево, которое образовывало ступени моста, они трещали от каждого прикосновения о них, словно ноя от непереносимой боли, которую я приносил с каждым шагом.
Свет в домах стал, еле различим.
Стоя на середине между двумя берегами ветер завыл с такой силой, подняв волны, стал разбрасывать мост в разные стороны. Мня, выбросило и утащило в океанское дно, но даже во тьме слышался рев ветра.

Сознание постепенно очнулось. Дверь в комнату было открыто, Мари держала ревущую Кати на руках и успокаивала, напевая колыбельную. Я встал, подошел к Кати, дотронулся ладонью до ее теплых щек, она мгновенно успокоилась, уставившись своими глазками на мою фигуру.
Она росла на моих глазах. Когда она научилась ходить ссадины и раны на ее теле, появлялись и исчезали на глазах. Я ругал себя за то, что не успевал оберегать ее, но когда получала синяки, она не плакала, будто предчувствуя мое скверное настроение. По мере того как она росла, я перестал успевать за ней в ее пять лет, она исчезала на улице, буквально сводя меня с ума, я облазил все подворотни, а когда находил ее, она радостно хихикала и исчезала вновь. Но когда ее стукнуло семь, она перестала замечать мое присутствие, может просто в раннем детстве, мы слишком чувствительны ко всему.
Она ходила в школу, где я бродил по классам пока, когда у нее шли уроки, подхватывая ее руками, когда она выскакивала на перемене.
Однажды в весеннее утро мать купила и котенка, которого все дружно прозвали Бакс. Часами, таская его за собой, Кати тискала его, как могла, одевала во всякие шутовские наряды и гоняла его по квартире. Когда ему это надоедало, он поднимал шерстку и шипел на нее. Я прогонял его от Кати, что бы он ненароком не поранил ее. Он засыпал вместе с ней, когда ее маленький носик начинал сопеть, он выбирался из ее теплых рук ложился у меня на коленях. Я и сам не удерживался, от этого мягкого комочка шерсти гладя его за ухом, меня переполняло счастье. Теперь у меня появился маленький друг.

После того как она окончила школу, она превратилась в настоящую красавицу. И постепенно я стал отходить от дела, она стала уходить и приходить без меня, будто мое время закончилось, вместо этого я стал блуждать по городу и все чаще и чаще не возвращаться.

В белых окна горел свет, я брел по пустынной улице среди витрин, магазинов мое отражение мелькало как привидение, нечастые прохожие оборачивались мне в след, будто видя кого-то, но быстро изрезали за поворотами.
Я заглянул к гости к Эрике. Она лежала на кровати, такая красивая. О боже я совсем забыл твое лицо, она занервничала, я подошел и поцеловал ее в щеку.
По пути я обнаружил, что все наши фотографии исчезли с полок может это и к лучшему для тебя.
Я прошел по переулкам к серым окнам поднялся по лестнице это было совершенно не знакомое место, то есть все выглядело уже не так люди были совсем другие, как и мебель, все, что осталось это только расположение комнат. По всей видимости, родители уехали отсюда навсегда, либо с ними, что-то случилось.
В этот Жень я решил больше не приходить туда, где меня связывало прежде.

Меня больше не ждали нежные рука Эрики, и теплые глаза Кати, запах домашнего уюта и материнские объятия, крепкое рукопожатие отца.
Знакомо ли вам такое чувство, когда ты закрываешь глаза и представляешь, как ты уже в другом дне, как прошли всю дорогу до конечно пункта, или когда у вас трудный экзамен ты хочешь закрыть глаза, и очнутся так же в том же самом месте, но что бы все это уже произошло. Но знаете, что больше всего я боюсь так то что, представив себя лет так на тридцати вперед, как жизни пролетит мгновенно. Это то, что называется мгновением жизни. К моему сожалению, так проходит вся моя жизнь я тот, кто был, когда - то юн кто был, когда - то молод и стар.

Она сидела на диване, перед телефонной книгой, водя по бумаге пальцем, напротив имени Мари Браун рука ее задрожала, книга выпала из рук, тупым звуком ударившись об пол. Приступы жуткой истерии наполняли ее за неделю до того, когда это случилось. 28 Марта 1992 Кати вошла в спальню к матери, легла рядом еще теплой кровати, только когда ее не оторвали родственники от ее белых рек.
Ей было 28, когда она осталась одна, и даже тогда я не пришел к ней, оставаясь далеко. Мы жили в разных мирах, которые перестали быть для нас одни в тот день, когда она перестала мечтать.
Многие месяцы она рыдала, пока не наступил момент, когда в ее жизни не появился ее единственный мужчина, который подарил ей радость на следующие десять лет, после чего он ушел, на этой проклятой войне, оставив взамен частичку себя в белокуром сорванце. И тогда я не пришел к ней, не чувствовал горечь ее потери и радость рождения. Возможно, мне не хватало мужества, либо того, что называется умения прощать. Я мог бы быть рядом с ней в минуты горести и радости, но то, что парой случается винить не стоит ни себя, ни кого другого, а стоит лишь продолжать жить или хотя бы пытаться подойти и сказать «Привет! Теперь я не стану уходить, и мы проживем с тобой как старые добрые друзья». Но хватит ли времени понять и оценить эти слова. На многие, многие годы растянулось расставание, с начала он становились короткими, постепенно увеличиваясь во времени, теперь я не видел и не помнил те глубокие голубые глаза, в которые вглядывался день за днем. Но то, что принесло расставание, ни принесло ничего хорошего, ни мне, ни ей я потерял ее, а она потеряла надежду на то, что теплота в ее души, когда - то забьется с прежней силой.
И теперь держа в ладони ее беспокойное сердце, мне все еще не ясно к чему я здесь к тому, что бы успокоить ее душу либо к тому, что пришло, и мое время понять для чего я все - таки находился рядом с ней.

-Я всегда знала, что ты рядом со мной тихий и нежный что ты всегда успокоишь меня как тогда много лет назад, но я никогда не хотела потерять прости меня, что забыла тебя что, позволила себе поверить, что этого никогда не было. Ты одно из самых добрых и лучших, что было в моей жизни. – Она легла на кровать и закрыла глаза.
Я протянул ей руку и повел сквозь мерцающие лучи лунного света вдоль океанского течения, где в легкой дымке плескались прибрежные волны. Я провел ее туда, где я встречал рассвет и провожал закат, туда, где многие годы скрывал себя от нее, где был рожден и где я умер, к сверкающим вершинам и чудесам земли. Но то было только в словах в том, что когда - то мне представлялось и, то, что никогда не сбудется.

Нам всегда легче сотворить безумство, чем расправить крылья, тем, кто нуждается.

Устала скрипка, последней струной оборвало мелодию жизни. Я протянул ей руку, в последней раз и он же первый. Когда она шагала в тишине сквозь разбросанные бусинки жемчуга. В размытом образе она может, узнала меня, где я вел ее сквозь свод неба в дверь, которую мне запрещено ступа. Она распрямила свои пальцы и исчезла, навсегда.
К образу приближенному она лежала, укутав себя легким одеялом с головой. Потолок казался на столько прозрачным, что можно было просочиться сквозь него.
И унесет теплый ветер к высотам, над которыми кремовые облака бегут, задевая крем самую высокую точку на земле. У подножья, которого бурлит вода, пробиваясь сквозь толщи поверхности земли. Небо не хмурится и весело улыбается тем, кто верит в то, что все возможно. А мне нет дела до того, кто прожигает жизнь и жалеет себя после того, когда он перестает жить тем что было прекраснее этих наивных глаз. В моем сердце нет места для тех, кто брызжет своими едкими словами в адрес того, кто открыт и добр.
И сад в моей душе будет цвести даже после того, кто выжжет его до основания, не оставив лепестков кружащихся в небе.
На том месте, где были разбросаны звезды, проявились еле различимые линии созвездия Девы.
Бежало время вот стукнуло полдень, вот уже полночь бегущая по просторам вселенной переворачивая за собой страницы.
В осеннем запахе, не осталось уже места зеленым полям и цветущим лугам. Разбросанные беспорядочной рукой пожелтевшие листья окутают земную гладь, запорошив дорожки улиц. Лишь дворник будет не рад грядущим переменам. В природе не бывает исключений ни к чему из того, что называется временем. На замерзшими ветках рябины грозди, прогнутся под тяжестью собственного веса, примкнув к земле. Под небом пробегут последние птицы, которые тяжело дыша, расстаются с тем к чему еще вернутся. И некто не поднимет взгляд на проплывающий ручеек, на котором бежит кораблик с белыми парусами, в котором лежат письма для тех, кто проспит утреннее небо.
Проблеском в окнах перестанут распахивать, форточки, встречая утренний рассвет, впуская свежесть дня, перестанут, как прежде радоваться теплым дням. Причина той поры, грядущая зима в их сердцах.

Вот мой бокал в нем горечь, и слаще он не стал, минуты бегущими.


Она проспала, свой самый последний сон, раскрыла ладони, в которых секунду назад была рука того, кого помнила с детства и не узнает уже никогда ни в мелодии песен, ни в том кто провел ее сквозь самую трудную часть пути.
На том, что было, нет! Нисколько не похожего ни на что такого, что могло бы быть. Мои слова не могут передать то, что раскрылось перед теми, кто уходил туда, где солнечный рисуя свет, берет художник из бескрайней фантазииДумали ли вы когда-нибудь о том, что ложа деньги в нагрудный карман для сохранности, нравится ли это сердцу?
Или чувство сохранности для вас дороже, чем мнение вашего сердца?
Можно закрыть глаза, можно не трогать его, но от этого лучше не станет, так же как и не стане лучше от того, что вы в последствие на них имеете. Оно не будет вас искать, когда вы отвернетесь от него, проблема в том оно может прожить без вас, а вы нет. Станете вы человеком или не зависит не только, от стремления самоутвердится в жизни, но и от того, как вы ее проживете.

Нет, меня больше не тревожит мрачный коридор, в котором идут за своей участью и то, что мне позволено провести остатки своих дней на самом прекрасном месте во вселенной еще больше будоражит меня да мне позволено прожить здесь на Земле среди людей и открытых дверей, в которые возможно пустят и меня. Но даже тогда я все забуду все о том, что знал и любил, к кому был привязан и с кем проводил дни. Он сказал – Что мне ни к чему все то о чем я могу только вспоминать, и что это только приведет к страданиям. Мне не дано постичь всей глубины его чувств, но я знаю только одно, он так же засыпает и ведет сны, в которых он сам среди нас и ему больше не дано выбирать, кто будет жить, а кто умирать. И мне не следовало оставаться так долго в этом состояние мира. Кто может решать остается он или нет?

Лишь глупец думает о том, что он умнее смерти. В том, что ты ее обманешь, нет ничего умного, что он будет делать, когда она так, и не прейдет за ним никогда, в тот мире, где он останется один.

Он произнес – Ты не умрешь, люди вообще не умирают они либо живут, либо размышляют там, где им дано понять начать ли им жить заново или нет. И я глубоко тебя уверяю, что все равно они возвращаются, к столь привычным для вас местам.
- А можно и мне туда, где можно размышлять.
- А нужно ли тебе туда? Помнишь, что я тебе говорил тогда. Я знаю тебя лучше, чем ты сам.
- Возможно? Ну а вы сами может и вам нужно то же самое?
- Нет, это не возможно мне так и суждено остаться тем, кем я был рожден, как и ты. Тебе пора вон там видишь у белых скал тропа пройдешь вдоль нее ну и там поймешь что делать. Прощай.
- Спасибо большое вам спасибо, за все - он кивнул мне на последок и исчез.

Я стоял снова один по средине планеты, у которой за горизонтом расположились три солнца. В месте за лесом виднелись белоснежные пики гор, к которым мне предстояло пройти.

Вот и все надо уметь уходить, в том, что называется последней строкой будущих побед и разочарований. Запомните меня, таким как сейчас.


Дневники снов или о чем мечтают камни?

Это продолжение не обо мне, хоть и фактический я там присутствую, это рассказ о холодном безжизненном кусочке камня существовавшее за долго до того, когда был создан этот мир.
Он был скалой, был утесом лежал среди развалин Рима, видел великие холода, спускающиеся на Землю, падения наций и рождения новых, но кто б знал, что они умеют мечтать.

Спустившись по мягкой траве, я прошел у низких ветвей ивы, перепрыгнул через ручей, прозрачный как слеза, огибая валун, я запнулся о кочки и упал на камни. Словно на санях склон помчал меня вниз, среди колючих кустарников и острой травы я пролетел как стрела. Меня несло все вниз и вниз, раскрыв глаза со всего маху я въехал в забор, разломав его в щепки. Отряхнувшись, я оглядел все вокруг далеко, далеко на склоне виднелся дом. Я побрел туда сквозь раскиданные по земле янтарные бусинки, опрокинутые незадачливыми руками. Чем ближе я приближался, тем выше становились его окна и двери. Подойдя к двери, я постучал, эхом стук огласился в нутрии дома. Минут пятнадцать я оглядывал дверь, по всей видимости, она было из дуба кое, где были трещины, скопившаяся влага образовала плесень но, судя по состоянию дома дверь, неплохо сохранилась петли, были ржавые видно, что ее уже давно не открывали, теперь я был полностью уверен, что в доме никого нет. Силой, приложившись на дверь, треснул засов, с внутренней стороны дома дверь соскочила с петель, и всей своей массой полетел на меня, еле ели увернувшись от двери меня, бросило в дрожь, в доме было уж слишком тихо, как в могильном склепе свет был только отраженный в зеркале стоявшей в конце гостиной. Скрепя половичками я вошел в дом первый этаж был полон мебели, завернутые в белые простони, на стене висела огромная картина, не дорисованная до конца. На ней был изображен ангел, открывающий дверь в темном коридоре слабый проблеск из открытой двери пробивал темноту падая на зеркало, которое было на половину накрыто шалью на открытой половине отражалось чье то лицо, я подошел поближе что бы рассмотреть его и четь не упал это лицо было мое. Произошел резкий прилив крови, голова загудела как закипевший чайник. Нет, это, не возможно постепенно приходя в себя, я еще раз подошел к картине теперь я начал изучать недорисованную часть, там были мелкие наброски еще одного человека, но образ был настолько неузнаваем. Я, в конце концов, сдался. Теперь мне необходимо во всем разобраться, что мое изображение делает на картине и кто изображен на недостающей части. Для начала я попробовал осмотреть все комнаты, но через час хождений по ним я устал их огромное количество невозможно осмотреть их все даже за неделю, сколько ж здесь людей жило. С наружи дом выглядит не таким огромным, даже сказал бы количество, и плошать этих комнат не смогли бы уместиться в нем. За окном темнело, пришлось собраться и поспеть домой до наступления темноты.

Мои веки укрыли легким пером, упав прямо гостиной на простыни старой мебели.

В просторной гостиной по средине пустоты в маленькой медной коробочке лежал он небольшой кусок камня, в котором таятся многие воспоминания и секреты.
Он встал со своей постели на маленьких чуть согнутых ножках, на которые были надеты деревянные башмачки, выкрашенные в оранжевый цвет ну прямо как кукла, сошедшая со своего постамента. Все в нем было не то, что представляется нам в нем. Он не был простым и не был чем - то особенным, но было в не одно что - то очень, величественное, из его прошлого. На ручках его сияли ярко красные рукавицы, сотканные из шерсти, а картину дополняет шляпка, сдвинутая не затылок по верх, которого возвышался пушистый бумбончик.
Пройдя добрые паять метров, он соскочил на своих маленьких ножках и прыгнул на вздымающиеся легкие, в которых чувствовалось дыхание бегущих прибрежных волн.
Я очнулся из - за того, что меня терзало сомнение, что я запомни тех, кто возвращался, теперь люди, которые нуждались не во мне искали меня, среди развалины домов. Я не мог им дать приют и тем более свободу.

Он раскрыл мне веки и остался наедине со мной. Тот, кто всю жизнь искал и был рядом. Он окружил своими пестрыми волосами, пытаясь укрыть от падающих веток.

Он дернул меня за ресницы, с прикосновением, которой я моментально проснулся.
- Ты кто такой – Спросил он.
- Тебе виднее – ответил я.
- Во мне блуждал ты.
- Не думал я, что был в тебе.
- Ух, ты! – вырвалось из него, он соскочи с меня, промчался по комнате, уставившись на картину.
- Ого, поразительное свойство! – Заметил я.
- Наблюдательный, откуда взялся? Что больше некому войти в мои двери и остаться не замеченным. Блудный.
- А я и не пытался прятаться от тебя. Или ты чудовище? Во тьме, которого дрожат или нет, ты огнедышащий дракон, обжигающий каждого, кто войдет в твое жилище.
- Твой сарказм обжигает меня, ирония, с которой ты говоришь, наводит меня на определенные сомнения.
- Да ладно тебе рассуждать обо мне хоть я с виду и не простак в душе я хуже самого депрессивного человека на свете.
- Ты себе льстишь. Я бы даже сказал тебе, что ты видел его.
- Откуда ты знаешь?
- А! Он так просто к себе никого не подпустит, если его не подцепить поглубже. Видать, ты парень не простак хоть так и, кажется.
- Ты мне не ответил.
- И не обязан. Вопросы здесь задаю я!
- Ой, боюсь, боюсь! Не раздирай меня, чудовище, во мне нет ни чего что тебе нужно.
- О, перестань дразнить меня, я пойду, поставлю чайник.
И сейчас за чашечкой горячего чай с малиновым варением мне не нужно ничего. Мы пили его, потягивая будто через трубочку с чуть различимой дырочкой, из которой вылетает теплый аромат вкуса.
Молчание нарушил не я, странно он привык к вековым молчаниям, а тут вдруг не вытерпел. Вот он нетерпеливый кусочек и кому останется после этого быть спокойным как камень.
- Не нужно иронии!
- Как можно, даже об этом и не думал.
- Да перестань ты. Даже сейчас в твоем голосе нотки дерзости.
- Ты прав.
- Ну, начинай.
- Что? О чем ты?
- Откуда пришел, что было и как это произошло.

Его прямота поразила меня, такой нетерпеливый, а тут вдруг конкретный допрос без излишеств.
С И начал я, рассказывая по секундам все что, произошло со мной. Он слушал, не перебивая, и не задал он вопросов, даже после того как солнце опустилось за горизонт и когда вырвалось из земли.

- Ты очень похож на меня. Сам один, а мир уже потом с тобой.
- Возможно.


О чем он говорил, тогда не понял я до сих пор, но прошу вас, не судите его строго, во всех его резких высказываниях нет ничего плохого, и даже если слова заденут вас, посмотрите со стороны тех, смотрят на ребенка, ругать которого просто не возможно.

- Ни когда не понимал вас и от того мне грустно.

После мы разошлись по комнатам.

Я открыл окно и впустил в комнату вечерний холод и забрался под простыню. Ветер принес с собой безмятежное спокойствие, пролетая по бескрайним полям, поднимаясь выше неба, неизведанное, открывает мои двери.

- Скорый путь предстоит тебе, войдя туда, ни кто более не уходит.
- Почему? - Спросил я.
Голос только рассмеялся мне в ответ - А ты не знаешь? - ответил он, залетая мне за шиворот.
Не понимаю о чем ты - сдержанно спросил я, пытаясь сохранять спокойствие.
Все поймешь, когда прейдет время - дунул мне в ухо и улетел.
Что поймешь - крикнул я ему в след
А? осмотрись вокруг – донеслось его шептание.

На белых облаках стоят безликие боги забытые давно.

- Смотри, как они суетятся словно муравьи.
- Да было время, когда они спрашивали у нас совета, но с тех пор прошло очень много лет.
- Не грусти нам осталось не долго, когда они забудут наши имена, мы отдохнем.
- Они выдумываю, дают нам силу своей верой, а потом забывают о нас
- Да все в их мире быстротечно они смертны и цепляются за каждую минуту своей жизни.
- Им пора отбросить чувство собственной значимости каждый из них думает, что он рожден для чего-то особенного, но для осознания жизни не достаточно пару тысячелетнего существования, для этого нужна бесконечность.
- О! кто это к нам пришел.
- Ну, здравствуй незнакомец.
- Зачем пришел, да подумай сначала, мы не слишком радуем посетителей своим вниманием!
- Где я?
- Дай-ка я его просветлю, ты в гостях у древних богов, но ты пришел не по нашему хотению, а по собственному желанию как видишь, мы давно утратили интерес к вам.
- Вы реальны.
- Вы так быстротечны, что мы и потеряли ход времени в нашей истории. Мы, как и вы связанны друг с другом вы прародители мы ваши дети все связанно, но только до тех пор, пока все не забыто.
- Хотите сказать, что ваши создатели мы.
- Естественно вы подпитывали нас своими иллюзиями пока не объединили их в одну, вера очень сильная штука хочу тебе сказать.
- После этого они засопели в унисон, забыв о моем существовании, и стали разговаривать.
- Простите - замахал я руками, что бы завлечь их внимание.
- Я все еще здесь.
- Пойдем с нами, мы покажем тебе мир, ты сейчас думаешь, что ты спишь, но что ты будешь делать, если не проснешься, время здесь для тебя как мгновение оглянись вокруг все, что ты видишь, в мгновение забываешь, не способность осознания происходящего мутит тебе рассудок.
- Ты лишь переступил за грань только потому, что стал осознавать сон как реальность, но эта реальность без ограничений она отличная от твоего мира. Бойся этого мира, незнающий вступивший сюда по собственному желанию может быть обречен на вечные скитания, по просторам небытия, к тому же ты потеряешь рассудок. Спрашивай, спрашивай.
Меня разбудило то, что кто-то приподнял мои веки за ресницы и пристальным взглядом на мои зрачки, ворча что - то.

- А ты пуглив, видел бы ты себя. Так выпучить глаза.
- Ты подстроил это.
- Мне было интересно, что же ты видишь.
- Я предпочитаю, чтобы никто не вторгался в мое личное пространство, а тем более в сон.
- Ну, я подумал, что ты там вчера говорил, интересно ну ей богу интересно, но как-то не жизненно, ты придаешь слишком большое значение привязанностям.
- Здесь можно поспорить.
- К примеру.
- Так сразу? – он покачал своим бумбончиком, на мой вопрос.
- Возьмем, ну хоть вас ты ведь когда-то был частицей чего-то целого. – Он кивнул. – И ты один, что нет ни капли грусти по своей, если можно так сказать семье.
- Нет. Когда я был горой, все мое сознание было целым. Когда меня раскололи, мы разделились, но наше сознание осталось таким же. А я не имею привычки общаться с самим собой.
- Ты хочешь сказать, что все камни когда-то были тобой.
- Конечно, что тут непонятного.
- Тогда это будет труднее.

- Хватит тебе нужно взглянуть на кое-что.
Он подвел меня к зеркалу в котором проглядывался силуэт.

Среди витрин пустынных улиц искал, и ждал так долго, почти вечность он блуждал по этим улицам, топча дороги своими ногами, вдыхая воздух этого мира. Он устал, устал, слишком многое выпало на него, слишком долго он оставался наедине со своим разумом. Безумство вот что его пугало стать безумным чертя грани бытия высвобождая разум его пугало нет то что он один нет совсем наоборот одиночество это остаток освобождения разума это достижение совершенства он боялся себя, то чем можешь ты стать, то безумие которое можешь натворить пугало и отталкивало его.
Втянув глоток отравленного воздуха он подошел к развалинам города ,достал из корзины для мусора газету пролистав, немного не глядя, заговорил
оставь его он уже не чем тебе не поможет. В груде мусора ковырялся сильно пахнущий человек с гнилыми зубами, синим обмороженным лицом. Он повернулся и посмотрел на старика скорчив гримасу на роже проблевался на тело жижей.
- К-к-кто т-ты какое дело тебе есть до меня
- Оставь его кивнул старик к безжизненному тело тебе пора пойдем
- К-к-а-кого черта тебе надо о-о тсюда пока цел. - Шмаркнул бомж полную гнили слюну на землю. Закрывая кровоточащие раны у тела на брюхе своими синими пальцами вводя их глубока в тело, фонтан, бьющий ему в лицо.
- Парадокс в тебе так много грязи, но так мало жизни я встречал тысячи, таких как ты, отрешен, но зависим от этого мира ты жрешь траву и питаешь ее ты раскаеш в помойках действительность такова, что жизнь дана тем, кто прожигает ее и тем, кто больше всего ненавидит ее, но и те и другие цепляются за нее, когда уже поздно.
-Я сказал, встань с тела и пошли!
Он стер блевотину с лица своего безжизненного тела. Выпрямился во весь рост, чувствовалось, что больше его не держит здесь больше ни чего. Куда вопросительно посмотрел на старика.
Не задавай вопросов, это ни к чему теперь пойдем. Нам туда указал на кабак в конце улицы “Грязного Гарри”. М мм промычал лишь в ответ бич и побрел за ним, в отблеске витрин блистала его ухмылявшаяся рожа, полная радости. Пройдя улицу они вошли в дубовые двери, очутившись в обдуваемом теплым ветром помещении, отойдя от дверей, бомж оглянулся это больше напоминало ему гостиную, чем кабак у Гарри в котором он бывал пару раз, когда у него бывало на что выпить нет, это не кабак пол был ухожен, значит, здесь недавно кто-то убирался, наверное, у старика есть служанка вот так свезло подумал про себя бомж. Окинув взглядом гостиную что то напоминало ему средневековье коллекция оружия на стенах , на полу персидские ковры, мебель вся из резного дерева, шкафов большое количество и что же на верху у него залюбопытствовал.
Но не успел сказать, он ни слова как старик схватил его за руку и повел прочь из дома. Вышли они через другую дверь, и только тогда заволновался бомж, не было ни улицы, где они проходили, не даже город, который излазил вдоль и поперек.
Здесь зеленные луга оплакивает дождь, неся с собой туман, пеленой охватывает все вокруг, волны то поднимаются, то опускаются под звуки полета. На востоке раскинулся утес своим величием закрывающий горизонт, отбрасывая тень на луга. Несколько сот гнезд раскинулись на непроходимых ущельях, свисающих над бездной бурлящей воды.
Ты чувствуешь, как музыка проходит сквозь тебя, а тело завораживаются в бесконечном танце, словно нескончаемый полет под звуки мелодии Мишеля ле Грана из кинофильма Шервудские зонтики. Алый закат словно рождение, окрашено в краски вечных мук страдальцев, затмит все небо, так что до горизонта невидно и облака.
Бомж заплакал, так как не плакал ни когда, рыдая в захлеб со слюнной, тело его покрылось мурашками, идти он больше не мог его трясло как эпилепсика во время припадка.
Бомж не выдержал, его душа сошла сума, старик взял его под руку и буквально потащил за собой в гору окутанными белыми облаками. Пройдя извилистою дорогой, они подошли, к белоснежным полям холод поднимался над ними, гладя простиравшиеся до горизонта земли, они казалась бесконечными.
Судорожно дыша, бомж оторвал глаза от горизонта и посмотрел на старика, кто же ты подумал он, заглянув ему прями в глаза, и отшатнулся, он увидел ровный взгляд человека, который смотрит на белоснежные поля, и тут ему стало страшно до безумия. Его фигура вдруг ему внушила страх, и он не заметил, как побежал к белоснежным полям, спотыкаясь о кочки ломая ноги, цеплялся руками в землю, скобля ногтями о камни, врезаясь в корни.

Старик наблюдал, как скатывался с горы человек, спотыкаясь и уже буквально ползая по земле, удалялся к полям, вот он вступил на границу белой глади, было видно, как он тяжело дышит, топча снег, мгновение и он рухнул замертво, ветер поднял немного снега, занеся его тело, образовав сугроб. Спи спокойно Майрон, прошептал он, закрыв глаза.
Еще чуть постоя старик развернулся, и не спеша, побрел к дому за холмом, ветвистой изученной дорогой.
Грустно на душе, потаенные желания скрытые далеко внутри вырываются из старого тела.
Он так и не разгадал, как избавится от человеческой слабости присущей каждому людскому существу. Василики расцвели, заметил про себя старик красиво нежный цвет и кому это я все-таки говорю, фальшивишь, старик фальшивишь.
Мы стояли, молча, наблюдая, как скрывается фигура, возможно, самого великого и несчастного на всем свете.

Выйдя из дома, мы побрели по зеленой траве, в которой капельки росы переливаясь, как алмазы разбрелись по полю в надежде укрыться от поднимающегося солнца.

Замолчав, он сделал жест, что бы я остановился и стал топтаться, на кочке это выглядело забавно и глупо, ну что за детский сад подумал я, неужели этот чудак выжил из ума. Но не успел я этого, и подумать, как мы сидели за шахматной доской, точнее сидел он, а я стоял рядом. Напротив, него сидел какой-то мужик задавал глупые вопросы. Кто это Эрон чуть слышно спросил я. А это человек возможно писатель неважно он сейчас спит, видишь ли, когда человек ясно представляет либо фантазирует реальность происходящего и он при этом искренен, то почему бы этому ни случиться. Он проснется и подумает, что за чушь ему снилась реальность или нет, но он здесь с нами, мне скучно, а когда мне скучно я парой отвечаю на их просьбы, и общаюсь с ними, мы ведем разговоры на вечные темы, иногда они рассказывают всякие истории ну и т.д. Ты и сам можешь меня понять не грусти у нас еще много с тобой времени.
Пока он играл, я лег неподалеку на траву и уставился в небо, белые как молоко облака пробегали одна за другой причудливый мир здесь. Заглядывая в прошлое, с легкой улыбкой осознаешь, наконец, что день это жизнь, а ночь сон они ходят по жизни вместе как. Кто-то уходит раньше кто, то позже кто, то попадает сразу, а кто-то ищет путь. Почему все люди втолковали себе, что творить благо всю жизнь попадешь в рай, а зло будешь, обречен на вечные муки, почему все верят, что вера должна быть непрекословно верь, верь в бога, в его деяния бессмыслица где, где в ответ лишь тихое молчание. В конце концов, мы сами приведем себя к смерти, захватив с собой попутно и других. И вот я лежу здесь, непонятно где, я давно мертв, мою голову окружают мысли, мысли о существовании нужно ли было создавать нас такими, не проще ли было управлять нами как стадо баранов непрекословно, непоколебимо.
- Все, так как есть и этого уже не изменить, ты живешь, и умираем, ты дышишь и не дышишь, твое сердце стучит и не стучит, и вконец концов ты всегда сомневаешься, таков мир не забывай этого никогда. Когда-нибудь ты осознаешь это, и тогда возникнет один вопрос как долго. Я не смогу тебе ответить решать тебе такая уж твоя судьба. Раскрыв ладони, что ты увидишь.
- Узоры - ответил я.
- С чего ты взял.

Всю дорогу к дому мы шли молча. Дверь скрипнула, и мы очутились в гостиной, я плюхнулся в кресло рядом с камином.

- Странно мне почему-то вдруг так захотелось есть.
- Это особенность этого мира, где мы сейчас находимся, мы живем.
- Но, но я же мертв.
- Мертвея не бывает.

- Может, накормишь меня, а то мой желудок переварит даже кирпич. Не в обиду тебе.
- Опять ты начинаешь, лисья ты рожа. Посмотрим, что я могу для тебя придумать.

Он скрылся из комнаты в подвал, гремел ты склянками, что-то там разбил. Когда он выше, то притащил с собой кусок ржаного хлеба и вина.
Я с удивлением оглядел хлеб. Он заметил недовольство на моем лице.
- Думаешь, я накормлю тебя отравой. Этот кусок испечен самыми теплыми и самыми трудолюбивыми руками, съев его хоть маленький ломтик, голод снимет как рукой.
Примкнув губами, сначала к льющемуся из кувшина вину я испытал наслаждение сила, которую потреблял, поднимала и улучшала настроение, ну а хлеб был самым теплым и свежим, какой только приходилось мне пробовать.
Насытив желудок меня, бросило в сон. Кресло скрипело от навалившегося на него тела. Поленья в камине трещали, спокойно и тихо. Раскачивая ногами качалку, я спал глубоким сном, в котором водятся даже драконы.

Закат укрыл своей тенью разлитые по земле ярко зеленые краски. На первые лучи выглянувшей Луны раскрылись первые букеты ночной лилий, голову, которой украшала золотая корона, ее, окружили небольшие глазки подводных обитателей, любопытно разглядывая бутон. Из пещеры пробились первые мотыльки, ютившиеся под ее сводами.
Проблеснули во тьме глаза, шевелящие ночную траву в переливающихся лучах. Гладкая черная шерстка укрывала ее тело, глаза могли спугнуть, кого угодно, но не его он подошел к ней и погладил по спине.

- Ну что мое отражение, что мы будим делать с тобой на этот раз.

Золотистые глаза пантеры загорелись пуще прежнего, она подхватила за его маленькие ручки и понеслась сквозь лес в объятия тьмы.
Словно пролетели сотни миль, остановились по средине пустынных улиц Рима, в котором горел огонь, среди которых маячили тени, отблески прежнего времен.
Они сидели на скамье, ветер трепал шерсть пантеры.

- Серна. А помнишь, как мы с тобой бежали вон на той стороне по средине которых были разбросана повозка с фруктами. Как нас бил проходящий град, а в глазах людей был ужас, после того как мы растворились в переулке.
Пантера согнула шею так, что бы ему легче было гладить ее за ухо.
Пошел дождь, обстукивая крыши мелодичным звучанием, ставни хлопали от ветра, и в темноте проскользнул экипаж, запряженный тройкой ослепительно красивых лошадей.
Запах моря пропитал каждую улочку города, в котором остались лишь те, кто жил мечтами.
Сидели они, оглядывая опустившиеся на них небо, в котором очертания каждой звезды составляло картину чего-то единого запечатленного много веков назад.
Солнце поднялось, и они сидели, оно опустилось, и они сидели озаряемые в лучах, они сидели и кромешной тьме, сидели и когда их прогоняли тени, сидели вечность. И только когда загорелся Рим, они встали и ушли.

- Я любил этот город, но теперь он чужой.


Я оторвался от сгоревших дотла поленьев. Он лежал неподалеку, от меня свесив со своего кресла маленькие ножки. Его лицо озарил последний луч вырвавшийся из камина.
В безумно светлый день, в котором яркость и белые краски сопровождались хлопьями раскинутых после дурачества детей, разбросавшись по земле, в которой не было ни травинки, ни клочка земли, где бы ни гулял ветер. Это место где беспрепятственно гуляет только ветер и те, кому этот мир не подвластен.
В руку мне ткнулась черная морда Серна, которая мокрым носом очнула мои чувства. Я безумно был счастлив ее присутствию с нами, так как разнообразие привлекало меня. До сих пор я так и не понимал, куда мы направились после вечернего чая, но Эрон сказал, что эта прогулка пойдет на пользу мне и может, принесет спокойствие ему.
Допив чай, мы поднялись с насиженных теплых стульев. Эрон прихватил с собой сверток и зонтик голубого цвета, гордо расправив над собой. Ну, быть может, он был уверен, что в дождливую пагоду он нам поможет. Но я совершенно не представлял, куда мы пойдем. В тот миг, когда за нами захлопнулась дверь, из кустов боярышника появилась она, прекрасная словно вымазанная сажей Серна, она как сейчас бесшумно подошла ко мне сзади и ткнулась своим влажным носом в мою ладонь. Так произошла наша первая и не последняя встреча. Потом я долго спрашивал про нее у Эрона но он только ответил мне что они как старые знакомые собираются вместе и путешествуют по тем местам где они никогда небыли и мечтали об их приключениях и прошедших днях. Он говорил, что это нравилось разбавлять его жизнь и быть может, нравилось и ее, потому как она никогда не отказывалась от их скитаний и всегда восторженно виляла хвостом прямо как сейчас. Удивительное животное гордое и безумно красивое, на ряду с которыми стоит жестокость, с которой расправляется со своими врагами и добычей. Ее мохнатое тело, в котором нет ни капли лишнего жира, а лишь жесткие мышцы, подаренные ей годами эволюции.
В тот уже далеко не вечернее время мы побрели сквозь скалы, между которыми раздавалось эхом шум прибоя. На поляне, на которой мы остановились, не было ни чего интересного, кроме как стоящей в стороне без каких либо стен и опор дверь, косяк которой опирался на свисающие ветви деревьев. Как только дверь скрипнула, ветер обдул наши тела своей прохладой зимнего утра. Солнце, отражаясь от снега, создает белую гладь, простираясь на мили вперед, в которой нет ни деревьев, ни зеленой травы, а есть лишь пролетающий ветер по землям, в которых он рожден.
Набрав полные легкие утренней свежести, мы направились за горизонты белоснежной пустыни. Снег мягко скрипел у нас под ногами, а ветер пел нам свою очередную арию в своем исполнении. Ноги вели по бескрайним снегам. - Зачем ему зонтик.- Так и не понимал я, терзаясь мыслями.
Он как картинка ухоженный и необычный. По привычке я поднял воротник, Эрон взглянул на меня с ухмылкой, мол, зачем тебе это.
- Я все еще не потерял человечности.
- Побереги ее для себя в другом месте.
Вдали, появилась черная точка, настигавшая нас с неимоверной скоростью. Она медленно материализовалась в экипаж, запряженный в черных лошадей, глаза которых налиты кровью, подгоняемые взмахом хлыста возничего. Они промчались в метрах трех, от нас с удивлением я заметил, что лицо кучера было укрыто белой слегка прозрачной тканью, которая была похожа на то, что плетут пауки.
Эрон даже не посмотрел в их сторону.
- Кто это? – спросил я.
- Не обращай внимания, кто-то тоже путешествует, но только по-другому.

Расположившись на ночлег прямо по средине пустыни, Эрон достал сверток, развернув который, у него в руках мерцал маленький огонек. Освещавший небольшой участок земли. Мерцая, он создавал тени, которые танцевали по кругу свои вместе с животными, бегущими по своим делам. Тело пантеры укрыло своей шерстью на ночной сон, в котором было все кроме счастливых лиц.
Книжные дети.

Книжные дети оторвали свои лица от набитых букв серой бумаги, обернутые в кожаный переплет. Они не видели ни дневного света, ни слышали ночной покой. Стоя по среди серых стен, бесконечных книг в которых было все. Они жадно впитывали все, что когда-то писалось или было написано.

Он поднял свой меч на головой.
-Да не возгордится моя душа и не будет пленницей сияния золота.
Слова сделали свое дело, острое лезвие пронзило сердце могучего война.
Люди с ужасом смотрели на грядущие перемены.
Их вождь погиб от рук юнца, мудрость и мощь было бито дерзостью.
Что же их ждет впереди? Куда приведет их молодой вождь.

Впитывая каждое слово, букву создавало в их мозгах чувства наслаждения, которое подчитывалось лишь от новых и новых слов. Они словно наркоманы, запечатанные джины в своих бутылках лежащих по средине пустынь. Их пробки закрыты, и никто не нарушит их покой, в котором нет ничего кроме бесконечных произведений. Свет мерцал лишь там, где были глаза, в которых была ярость и страдания, ложь и признания, все, что когда-то написано.
Они небыли некрасивы и уродливы они было детьми, чья кожа побелела от недостатка света, а глаза краснели от перенапряжения. Они были детьми, чьи руки никогда не знали тяжкой работы, и не знали они лежащей в них свободы, они черпали свои чувства из книг. Книги это то, что дает представление о том, что было, и то, что сбудется или же нет, они дарят фантазию, в мире, где нет больше места подвигам, в котором осталось лишь место, запертом в стенах холодных и безжизненных стен.
Белые ручонки дрожащими пальцами расправляли помятые страницы книги, в которой бежал экипаж сквозь время, где птицы несутся спиной вперед, а капли падают в небо, образуя белые облака. Они разрезали время, неся его обратно.
Его глаза блистали еще больше чем обычно, в его руках лежали вожжи, которыми он управлял черными как сама ночь лошадьми. Они промчались по белой пустыни, разбросав снег вокруг себя. На местных остановках, которые были и остановками для поездов, местный машинист, встречал их с равнодушным взглядом.
Лошади заржали поднявшийся на дыбы и помчали прочь от парочки деревянных домов, из которых клубился белый дым.

Сзади послышался гудок проезжающего поезда, в вагонах которого сидел лишь одна фигура. В руках, которой была крепко зажата ручка подстаканника, в котором, стукаясь о края, был стакан. Тепло исходящего, из которого укрывало белой пеленой окна купе.
Поезд пробегал по краям пустыни там, где появлялись рельсы. И может со стороны, было заметно, что это беспорядочное движение, но нет, этот путь был тщательно продуман с самого начала, как бег черных лошадей.

Мальчик лишь приподнял книгу, которая соскользнула с его влажных ладоней. Он поднял глаза на сидевшую рядом сестру, она сидела, жадно впившись в книгу, ее рука опускалась к стакану, источавшему аромат кофе.

Служанка, которая приходила к ним крепко на крепко закрывала двери от дневного света, который ни должен был проникнуть сквозь занавес и двери. У детей была редкая болезнь, они не переносили света, их не раздражал лишь свет мерцающей свечи.
Она была бессменной вот уже двенадцать лет в этом доме. Их родители не посещали со дня рождения. Еще в больнице им объяснили, что с ними что-то не так. Но они не поверили и хотели проведать их, детей лежали в полной темноте и тишине. Отец раскрыл шторы, тогда раздались душе раздирательный крики младенцев. В ужасе они бежали от туда. Ни мать, ни отец не оправились от горя, которое свалилось на них, и больше они не появлялись, и не встречались с ними, хоть и купили для них дом и оплачивали все расходы.
Четыре раза в неделю к ним приходил учитель, а все остальное время они сидели за книгами.
Служанка заправила постели непроветренная комната с детьми никогда не нравилась ее она была такая же странная, как и они.

Они сидели на своих, креслах наблюдая, как она убирает их кровати, страх в ее груди прямо источал биение сердца. Когда она закрыла на замок дверь, они продолжили занятия, которое продолжается всю их жизнь.

Заметя округу, кони остановились, он спрыгнул со своего места, на мягкий снег который таял под его ногами. Он скинул накидку со своего лица.
Ему было около двадцати, он был красив и молод, пройдя до стрелок, он повернул их направо, вскочил обратно и умчался на Запад.
На перроне стояла она в черном платье, руки покрывали ее белые перчатки, на голове венчалась шляпа.
- Добро пожаловать к нам сестрица. – Он протянул к ней свою руку, помогая сесть в карету.
- Спасибо мой дорогой Брайан, так давно мечтала увидеть твои глаза. У нас в Риме скучно без тебя.
- Не проси, не вернусь обратно сестрица, только оглянись вокруг как много чудесного! – Воскликнул он.
- Холодно и безжизненно. – Возразила она.
- Я мечтал об этом всю жизнь моя дорогая Анна. Садись, садись скорее! Нас ждет прекрасный ужин и не менее прекрасная обстановка, сестрица. – Его глаза заблестели пуще прежнего.
- Несите нас мои дороге и бесценные, несите сквозь ветра и вьюги, несите, словно крылья вы. – Восторженно кричал несущимся черным лошадям.
Она сидела на мягких подушках, за окном менялся пейзаж, пока карета не остановись. У ворот их встретили сидящие чугунные фигурки горгулий.
Брайан помог ее сойти на землю. Внутренний двор был, как картинка где посреди снежных шапок раскинулась зеленая лужайка, приглашающая в дом. Конюх подошел, взял за вожжи коней и увел их в стойло. Он был похож на пугало из головы, которого торчали соломинки, вместо глаз были вырезаны дыры. Он не пугал своим видом он был как добрая картинка, смотрящая из пестрых страниц детских книг.
У дома было два крыла, в одном гостиная и кухня, в другом располагались спальни и кабинет.
При входе тянул запах свежего хлеба.
- Братец, да ты видно подготовился.
- Обижаешь сестрица.
Они скинули верхнюю одежду.
- Спальню тебе подготовили, если хочешь, пойдем, посмотрим.
-Ну, уж нет, от такого ужина я не в силах устоять.

В комнату вошла служанка, принеся на подносе свежий хлеб, стакан молока с мясом, вымоченным до приготовления в меде, на гарнир пюре с укропом обильно политого подливой ее фирменного приготовления.
Они проводили ее глазами до двери, закрыли книги и принялись уплетать еду. Им было чуть больше тринадцать брат и сестра двойняшки, они не общались друг с другом никогда, будто не замечая вокруг себя никого. От того еще больше их боялись служащие этого дома, да и с ними они практический никогда не разговаривали, а если и заговорят, то их лепет был не связный и непонятный для других, от этого их считали сумасшедшими и повернутыми.

Невидимые руки убрали со стола.
- Благодарю тебя Брайан, думаю, мне стоит отдохнуть после дороги.
- Прошу, сестрица пойдем за мной.
Они прошли коридор, соединяющий оба крыла.
- Твоя комната чрез две от моей, так что если тебе что-нибудь нужно милости просим в любое время дня и ночи.
- Что же, мой милый брат тебе не спится по ночам?
- Ночь, моя стихия. Отдохни пока, утром тебя ждет сюрприз. Спокойной ночи.
Он прикрыл дверь за собой и быстрым шагом пошел в гостиную.
- Конюх лошадей! – Прокричал он отворяя двери улицы.

Экипаж подали через двадцать минут. Он вскочил на место кучера и умчался в ночи.

Мы очнулись от того, что снег укутал нас, словно одеяло и не хотел пускать нас из своих теплых объятии. Скинув снежный навес, мы устремились дальше. По дороге мы остановились у перекрестка дорог появившегося неоткуда. Сигнал светофора указывал красный свет, из далека появился черный экипаж и исчез. Сменился цвет, мы перешагнули через линию, дорога была вымощена булыжниками с колеей от колес павозок, ведущая в одном направлении.
- Берегись! – Крикнул Эрон.
С другой примыкающей к перекрестку дороге на всех парах выскочила все тот же злополучный экипаж. Я отскочил в сторону, лошади соскочили с дороги и помчались по снежным полям.
- Да, что же такое, почему он нас преследует!
- Да не преследует он нас. Если бы ты хоть знал кто он такой.
- Кто же это?
- Это Брайан давний мой знакомый.
- Знакомый? Да он нас чуть не сшиб. Да и почему он даже не остановился что б хоть поприветствовать тебя.
- Видишь ли, я еще раз уточняю, он путешествует не так как мы. Мы ногами, а он…. – Он не закончил, пристально взглянув на меня.
- Ты хочешь, чтобы я догадался сам?
- Нет! Скажи мне на вид сколько ему?
- Ну, хоть я и видел его мельком, по виду он метр восемьдесят пять, крепко слажен, а иначе он бы не удержался в такой павозке. Ну, двадцать три. – Робко произнес я.
- Тринадцать.
- Не может быть! Но, но он. – Сейчас я, по всей видимости, выглядел глупо, что с таким выражением лица можно сниматься в тупых комедийных американских фильмах.
- Он живое воплощение мысли. Для него нет четкого образа. То куда он держит путь для него это строчки, выбитые на бумаге, ты представляешь маленького мальчика сидящего за кипой книг. Он никогда не видел свет и если тебе мало этого он даже никогда не покидал свой дом, да и мало знает что о комнатах расположенных вокруг его, он никогда не воде родителей, да и людей, кроме обслуживающих дом. Он стал книжным отшельником. Мир, который находится вне понимания людей, привела его сюда. Он живет по средине этого снежного мира. Которое символизирует его отчуждение. Кстати, у него есть сестра двойняшка, такая же как он.
- Бедные дети. Мы направляемся к ним.
- И к ним тоже, но основная цель путешествия не они.

Сойдя с намеченного пути, Брайан выругался. На пути не было никого, кто мог бы помешать, но лошади соскочили с колеи.
Мы должны нагнать время. – Шептал он лошадям.
Повязка соскочила с его лица, оставшись позади.
- Прекрасно теперь солнце разъезд мне глаза.
Он приподнял воротник, буквально забившись головой в него. Руки еще крепче сжимали вожжи.

Добравшись до местечка что, находится в Ирландии. Зеленая прекрасная Ирландия с ее вечными лугами, и льющимися рекой элем. Ирландцы круглолиции с выпячивающим животиком они как сказочные герои, в которых собранна доброта с великолепным чувством юмора, у которых что ни день то праздники.
Здесь среди бесконечных лугов он искал леприкона прячущегося в них. Ему необходимо достать кое, что для своей Анны.
В спускающемся ручье, где отражение неба перемешивается в один сплошной поток, спустившись в плескающиеся лучи, стоит маленький леприкон.

Брайан приостановил лошадей, что бы в утренних лучах осмотреться вокруг.
Он спустился на мокрую от росы траву. Сорвав пучек луговой травы из которой сладковатый сок стекал по его руках прекрасный запах, его охватило наслаждение, что бы было если б скосить небольшой участок тогда бы масса запахов охватило его и он совсем потерял бы голову.
- Хватит, необходимо сосредоточится на цели.
Он оставил лошадей щепать траву. На поляне он встретил его, зеленое существо с человеческими чертами.
- Ну, здравствуй, ты звал меня. – Произнес он.
- Да! Я предлагаю тебе сделку. – В обмен на то, что ты исполнишь мое желание.
- Тебе нужно постараться дать взамен, что-то такое, что может меня заинтересовать и в желаниях ты должен быть очень осторожен, если не хочешь превратить свою жизнь в ад. Мы волшебный народец очень коварны.

Анна проснулась со странным чувством беспокойства, будто сегодня что-то произойдет. Она встала с мягкой кровати и пошла умыться. Ванна примыкала к спальне, шторы были накрепко задернуты, она прошла вдоль комнаты, остановившись только возле трюмо, поправить волосы.

Брайан вернулся со смешанным чувством радости и угнетения. Он слез с павозки и направился в дом, четко представляя, что ему необходимо сделать, заплатив жестокую цену за желание. Постучав три раза, в комнату Анны, она открыла, стоя в нежно голубом платье.
- О! Анна ты выглядишь прекрасно.
- Спасибо Брайан. Ну что ты мне приготовил, я вся в нетерпении.
- Спокойствие Анна, только спокойствие.

Они прошли в гостиную и уселись за стол. Брайан медленно попивал вино, а Анна уплетала булочки с корицей.

В комнату вошла служанка, ее, как всегда передернуло. Она внесла чай с булочками, поставила разнос на столик стоящий по средине комнаты.
- Вам необходимо помыться, я наберу ванну. – Произнесла она и исчезла.

Анна смотрела на Брайана, а он только в ответ улыбался ее, но в е чертах лица было, что-то такое загадочное, что может перевернуть ее мир и его.
- Слушай Брайан, ты ничего не натворил.
- Да ты что Анна ничего такого, что бы могло нам навредить. Я просто хочу наглядеться на тебя.
- Брайан я сегодня уезжаю, у меня дела.
Она смотрела на его изменившееся лицо.
- Тогда нам нужно торопиться. – Произнес он.
Он поднес к ее рукам коробочку. Она приоткрыла ее, в ней лежала цепочка, на которой был кулон в виде меняющегося черного бриллианта, внутри которого был маленький лучик света.
- Одевай его и никогда не снимай.

Волны медленно ласкали судно, уносившее Анна обратно к ее берегам. Что же произошло, тогда когда они прощались, это было так необычно. Берег возвышался на горизонте. Свет маяка окрасил ее лицо, медленно тая.

Анна очнулась в ванне. Нежный аромат пены лакал ее нос, она встала, вытерлась махровым полотенцем.
- Мало света!
Она подошла, раздвинула шторы и распахнула окно, впустив в комнату свежий ветер. Солнечные лучи озарили каждый ее уголок. Все было прекрасно тогда.
Все были рады чудесному исцелению Анны, особенно родители, которые души не чаяли в свалившемся на них счастье. О ней даже писали в газете.
Она никогда больше не видела Брайана, возможно, таково его желание.

В самом темном уголке комнаты сидело, практический безжизненное тело Брайана. Он судорожно водил пальцами по книге, в которой не было буква, а только белоснежные листу бумаги.
Из конюшни послышались приглушенные хрипы. Мы поспешили на звук. В мрачно темном месте лежали две лошади, в морозный день отчетливо видно как им тяжело дышать, пар, исходивший от дыхания, был призывом о помощи. Их прекрасно слаженные тела были распростерты на влажном полу, и мы стояли над ними, не осознавая, что же произошло. Это было крушением иллюзии, созданной вопреки понимания, тех, кого мы привыкли считать потерянными и того, кого осуждать не вправе, тех, кто жизнь проживает, а не живет в ней..

- Не понимаю, здесь было всегда так красиво и ухоженно. Пойдем мы им не поможем, нужно осмотреть дом.

В доме кое, где осыпалась штукатурка, оголяя голые стены, раздевая ее словно женщину. Обои набухли, углы слетели со стен. Мебель казалась потеряла всю свою привлекательность много времени назад.

Подвальный запах тянул за собой сырость и запах земли. На мгновение показалось что, стоя в его стенах из земли можно навсегда забыться, здесь оставшись в нем как в склепе. Тяжелая деревянная дверь поддалась не сразу.

Мнение посетителей:

Комментариев нет
Добавить комментарий
Ваше имя:*
E-mail:
Комментарий:*
Защита от спама:
шесть + восемь = ?


Перепечатка информации возможна только с указанием активной ссылки на источник tonnel.ru



Top.Mail.Ru Яндекс цитирования
В online чел. /
создание сайтов в СМИТ