Стук колес действовал на меня успокаивающе. Хотелось закрыть глаза и раствориться в этом знаком с самого детства и всегда неизменном звуке. Я смотрел в окно, не отрывая взгляда от, бесконечно сменяющих друг друга, заснеженных деревьев. Тысячи, миллионы насаждений. Зимние пейзажи наталкивали на мысли. Дорога всегда способствует размышленью. Собственно, больше нечем было заняться – книга прочитана, стихи написаны, спать не хотелось. Я лежал на своей полке и пытался представить скорую встречу с родным городом.
Ровно три месяца назад я уехал из Оренбурга в Москву. Это был первый серьезный шаг в моей жизни. Я не мог гордиться окончанием школы и училища культуры. В этом не было ничего великого. А вот факт поступления во Вгик давал повод появлению надежд на неплохое будущее. Как никак с 10 лет мечтал об этом событии. Еще одним приятным обстоятельством служило то, что поступление в вышеназванный ВУЗ не вызвало у меня абсолютно никаких затруднений. Так что, помахав в очередной раз на прощание ручкой родному военкомату, я отправился в столицу.
Не скажу, что мне было легко. Уже на третью неделю своего пребывания в городе-герое я начал скучать по друзьям и близким. С одногруппниками я не конфликтовал, но и общего языка тогда еще отыскать не удалось. Все свободное время (коего у меня было не мало) я проводил перед монитором компьютера, общаясь с земляками в чате или аське. Было тяжело от того, что некому было меня поддержать, старые друзья не забывались, новые не появлялись. Отягощало мое положение и то обстоятельство, что в Оренбурге осталась девушка, к которой я не ровно дышал, это было мое последнее увлечение. При чем «последнее» с двойным смыслом: последнее – то есть крайнее и последнее – обозначающее, что больше никаких попыток не предполагается. Я крайне тяжело переживал разлуку, чего нельзя было сказать о ней. Мне стало известно, что она пыталась завязать отношения с одним из моих бывших одногруппников по училищу, а заодно и близким другом. В бешенстве я напился, а затем кромсал себе руку и вены. Мне не хотелось покончить с жизнью, но было невыносимо больно. Кровь несколько отрезвила меня, острая жгучая боль охватила конечность, алые капельки стекали на пол, а я застыл, как статуя, и не мог пошевелиться. Так рушилось мое спокойствие, так крошился мой мир.
Естественно, я уже не мог находиться за полторы тысячи километров от Родины, душа моя была в Оренбурге. За ней стремилось и тело. Мне было наплевать на учебу, на только что появившуюся работу, на пустой кошелек, пытавшийся расстроить мои планы. Полночи я провалялся в кровати, не спал, не разговаривал, не думал, я отключил мозг и непрерывно смотрел в одну точку на потолке. Утром я решил, перечеркнув напрочь все чувства, а заодно и себя, попытаться забыть об этом известии и полностью погрузиться в создание карьеры. Решение казалось безупречным для данной ситуации. И я со всей твердостью своего некогда характера, со временем превратившегося в обломки берлинской стены, начал ему следовать. Но долго продержаться мне не удалось. Спустя всего лишь пару часов мной был придуман иной путь спасения. И он понравился мне гораздо больше. Я объявил Илье (Илья-это наш староста, а также мой сосед по комнате), что уезжаю в Оренбург. По счастью, мне было необходимо пройти медицинское обследование, а сделать это в Москве у меня не было никакой возможности. Ура! Маячок надежды сумел-таки прорвать темноту неудач. Сразу же отыскались деньги на билет, достать который получилось так же беспроблемно. Оставалось только беспрепятственно отпроситься и - да здравствует Оренбург! За три часа до отправления я подошел к Ольге Валентиновне Шевченко (это мой второй мастер) и сказал, что не могу остаться на пары, поскольку уезжаю домой и соответственно, появлюсь на занятиях не раньше чем через неделю. Что оставалось ей ответить? Она лишь пожелала мне успешно решить все неурядицы и поскорее возвращаться.
Так я оказался в этом поезде, который спустя 26 часов должен был прибыть на вокзал города Оренбурга. Орен встретил меня 20-ти градусным морозом. Съежившись до невозможного, я вывалился из вагона в темное пространство вокзальной площади и, взвалив себе на плечи рюкзак и дорожную сумку, направился к автобусной остановке. Было непривычно холодно. После московской плюсовой погоды, уральские просторы показались мне Северным полюсом. Также было непривычно видеть непроходимые сугробы.
Меня никто не встречал, но мне этого и не требовалось, сумки были легкие, транспорт еще ходил, дорогу я знал. Я ехал в маршрутке и, как ошалелый, смотрел по сторонам. Я увидел, что ничего в городе не поменялось: люди остались такими же, здания не сменили облик, добавилось лишь пару вывесок, не более. Но мне почему-то казалось, что я смотрю на свой родной город какими-то другими, чужими глазами. Словно гигантская пропасть разделила нас, и обратного пути уже нет. Никогда еще так долго я не был дома. Самый максимум месяц.
Не стану рассказывать о радости, увидевших меня Мамы и Бабушки – это очень личное и не достойно вашего внимания. Оказавшись у телефона, я тут же набрал Катькин номер. Услышав мой номер, она была невероятно удивлена, как сказал бы Сергей Зверев – «в шоке». Разумеется, все ждали моего появления только в начале января, как я обещал ранее, и подобного «сюрприза» никто не ожидал. Не ждала и моя возлюбленная, но я не стал ей звонить. Я решил не объявляться ни для нее, ни для бывшего друга. Не хотелось думать, что я приехал только с этой целью.
Со следующего утра я начал обзванивать знакомых. И пошло-поехало: бесконечные рассказы, назначенные встречи, воспоминания. С медкомиссией, к счастью, я быстро расправился. На это ушло всего три дня, а обратный билет был куплен на второе число. То есть у меня оставалась еще целая неделя, которая принадлежала только мне. Радости моей не было предела.
Но радоваться было рано. С Валом мы встретились случайно. Вал- это, пожалуй, единственный человек, которого я могу назвать другом в полном понимании этого слова. Все остальные - приятели или очень хорошие знакомые. Кстати, он был единственным, кто приезжал ко мне в гости в столицу. Еще в сентябре вместе с братом они развлекали меня своим присутствием и помогали прогуливать пары. Мы неплохо тогда отдохнули, погуляли по Москве, побывали на Черкизовском рынке, Андрюха даже сходил на матч «Спартак – ЦСКА». Но почему-то сейчас, когда я приехал, я не захотел сразу ему сообщать о своем присутствии. Не знаю, с чем это было связано. Может быть, меня выбило из толку то происшествие, случившееся вечером в день моего приезда.
Привычными тропами я направлялся от остановки домой. Шел и прокручивал в голове, предстоящую сцену встречи с родными. И мне не показалась невероятной мысль о том, что по дороге я могу встретить Вала. Чем черт не шутит, к тому же мы живем неподалеку друг от друга. И каково же было мое удивление, когда из-за угла навстречу мне вышли Вал и Серега. Я остановился, готовясь выкрикнуть что-нибудь эдакое и ошеломить их своим появлением, но все вышло иначе… . Они прошли в одном метре от меня, даже не посмотрев в мою сторону. Я был настолько обескуражен, что дара речи лишился. Я молча проводил их взглядом и, пытаясь осмыслить случившийся казус, продолжил свой маршрут.
И вот мы встретились с Валом. В степном (сами мы живем на улице Чкаловой, которая является центром, а степной – это один из крайних районов города), вдали от дома, где оба бываем крайне редко. На одной из остановок он сел в автобус, на котором из поликлиники я возвращался в центр. Вал посмотрел на меня и, пройдя мимо, сел на противоположное сиденье. Я расплылся в улыбке и ждал, когда он все-таки узнает меня, но он почему-то не хотел этого делать. Тогда, не выдержав, я сам подсел к нему. Он сделал вид, что обиделся на меня, из-за того, что я сразу же не известил его о своем приезде, но тут же остыл, и мы стали трындеть, рассказывая друг другу о событиях, произошедших с нами за то время, которое мы не виделись. У Вала, как всегда, были проблемы с институтом, испортились отношения с родителями. Я поведал ему о своей учебе, о любимой девушке и бывшим одногруппнике, о своей работе. Так за интересной и живой беседой, мы добрались до нужной нам остановки.
- Счас до меня, а потом пойдем к моей Наташке –сказал Вал.
Пока меня не было, он успел найти себе девушку. Это добавило ему определенную ответственность, уж больно смешно он произносил с серьезным видом «моя Наташка». Но это было единственным изменением его характера, в душе он оставался все тем же, давно известным мне, Валом. И я это сразу почувствовал.
Наташа мне не понравилась. Не скажу, что сразу же стал к ней отрицательно относиться, но и положительного впечатления она не смогла у меня вызвать. И она, и Люда – ее родная сестра и девушка Сереги – мне показались слишком недалекими. Но говорить об этом кому-либо я не стал, к тому же это было совершенно не этично с моей стороны. Они приехали из деревни и снимали квартиру. Вал с Серегой практически там прописались. Они перестали ходить в институт, они ругались с родителями, не приходили домой ночевать, самое удивительно, что даже когда девчонки уходили – Наташа на работу, а Люда – в институт – ни Валера, ни Сережа и не думали выходить из квартиры. Зачем? Им и так было хорошо. Они даже стали очень похожи – как внешне, так и внутренне, чуть ли не братьями стали себя считать. Вскоре и вся наша тусовка переместилась в квартиру Люды и Наташи. Народ запасался пивом и заявлялся к возлюбленным парочкам. Так походы в кафе заменили квартирники. Отсутствие родителей обеспечивало полную свободу действий, чем ребята и не гнушались. Они пили пиво, весело и беззаботно проводили время, совершенно не думая о завтрашнем дне. Да и к чему думать о будущем, когда тебе уже сегодня хорошо?
Это-то мне весьма и не понравилось. По сути ничего катастрофического здесь не было, все мы проходим через подобное, когда хочется вырваться из дома, почувствовать себя независимым, свободным. Но все же подобные желания и поступки присущи более подростковому периоду, нежели юношескому и зрелому. А мальчикам уже за 20 лет перевалило. Поздновато было увлекаться уходами из дома и бросанием учебы. Любовь – это прекрасное чувство, и я ни в коем случае не против него, но в этих отношениях мне не удалось увидеть каких-либо проявлений сентиментальности. Уж больно наигранными, неестественными они казались. Да и в биографии Вала не было продолжительных серьезных отношений. Но - так или иначе – это был выбор моих друзей, с которым я просто не мог не считаться. Поэтому я оставил свои мысли при себе и не стал показывать виду. К тому же я посчитал это не настолько значимым по сравнению с радостью встречи со своей компанией.
Мы выпили за встречу. Потом еще раз. Затем еще. И так постепенно и незаметно для себя я вошел в состояние алкогольного опьянения. Пиво растеклось по телу, меня охватила сладкая истома, стало весело. И тут я вспомнил о Ней. Со мной всегда так – стоит мне чуть запьянеть, как у меня сразу же появляется желание обзвонить всех своих бывших и нынешних пассий. Зачем я это делаю? Человек – величайшая загадка вселенной. Сам потом понимаю, что этого не следовало делать, но каждый раз все повторяется заново. И вот и теперь я позвонил, и мне пришлось признаться ей, что я приехал. Уже не помню, обрадовалась она или нет, но, скорее всего, второе. Поскольку сразу же обвинила меня в беспричинной ревности, мол, ничего страшного в том, что они один раз увиделись, абсолютно нет. Ведь это была деловая встреча, а я уже Бог не весть что себе вообразил. Да и вообще, как я смею ее ревновать. Она же непорочное дитя, ангел воплоти. Она сказала, что раз уж я приехал, то было бы неплохо увидеться, но у меня подобного желания не возникло, тем не менее, я поддержал ее идею. На этом наш телефонный разговор закончился.
На душе было неописуемо гадко, как будто мне пришлось окунуться в чан с жидким цементом или клеем. Залпом я ополовинил новую банку пива и, распрощавшись со всеми, побрел домой печалиться и думать.
Я позвонил Катьке, поговорил с ней. Легче не стало. Полночи глядел на луну, хотелось выпрыгнуть из окна и, вспорхнув коршуном, взлететь высоко-высоко. Хотелось затеряться в облаках и никогда не возвращаться в этот мир. Но такое возможно только в мечтах. Надо было жить дальше. Я вдруг ощутил, что стал совершенно не нужным своему городу. Удивительно, раньше он казался мне чужим, теперь же я стал для него лишним. А я почему-то надеялся, что все будет абсолютно иначе. Я сразу же вспомнил пьесу Гришковца «Как я съел собаку». Я почувствовал себя похожим на главного героя этого произведения. Мне стало очень близко то, о чем говорил драматург, я все это прочувствовал, пропустил через себя. Я понял, что то, что происходило со мной раньше, было другой уже закончившейся для меня жизнью, что она никогда уже не повторится. Я, конечно, могу вернуться обратно, после окончания Вгика, но все равно, все будет уже совершенно иначе. Еще я понял, что это временное состояние, вскоре я освоюсь с новой жизнью, появятся новые друзья, новые цели, проблемы. Но тогда было грустно. Невероятно грустно. Крайне неприятно что-то терять, с чем-то расставаться, о чем-то забывать. Так устроен человек. Но в жизни такое часто бывает. Так устроен мир.
Оставшиеся дни до отъезда я не выходил из этого состояния. Словно разрушилась оболочка радости, словно меня вывели из кокона еще до того состояния, как я должен был превратиться в прекрасную бабочку. И вот я смотрел на мир и не знал, что делать дальше. Каждый вечер приходил к Наташе, проводил несколько часов с друзьями, оставлял их, ощущая, что мое присутствие необязательно (но я и не виню их, какой толк тратить время на бессмысленные беседы со мной, когда рядом присутствуют любимые девушки?). Несколько раз появился в родном училище, сходил в школу, в которой ни разу не появлялся после ее окончания. Сразу же проснулась ностальгия. До чего же было здорово, ходить по этим знакомым для тебя коридорам, видеть те же самые классы, стены и ощущать, что ты уже независим от этого. И от этого здания становятся еще ближе тебе. Нахлынули воспоминания, как я сам был таким же беззаботным школьником, юным, неопытным театралом. Словно вечность прошла с того момента. Когда-нибудь я пройдусь по этажам Вгика, и меня охватят те же чувства, но это будет потом. Потом. Тогда же мне безумно захотелось в атмосферу театрального искусства. Репетиции, тренинги, биографии ролей. Захотелось вернуться в школу, сесть за парту, стать учеником 8 «Б» класса, с нетерпением ждать перемены, прогуливать физкультуру. Если бы все можно было вернуть назад, прокрутить пленку жизни и запустить по-новому, я конечно бы, стал стараться заниматься, делал бы домашние задания, стал бы хорошистом, изменил бы характер и многое в себе поменял. Но человек обретает опыт только по истечению времени, после ряда жизненных неудач и величайших побед. Тогда бы я наделал иных глупостей, и навряд ли бы сейчас мне было легче.
С Леной я, конечно же, не увиделся. И зависело это уже не от меня. Ежедневно она называла все новые и новые причины. То она занята, то гуляет с другой компанией, то просто сидит дома и никуда не выходит. Так я и уехал, ничего не разрешив. Вопрос повис в воздухе, ожидая развязки лишь во время моего второго приезда. 10 дней я занимался мазохизмом. Звучит ужасающе.
Я запретил меня провожать. Я не люблю прощальных сцен. Уж больно удручающе действует на меня это проявление сентиментальности. По этому поводу я писал такие строчки:
Чтоб не расставаться,
Лучше не прощаться…
Я зашел в вагон, устроился на своей полке, раскрыл книгу и стал ждать, когда тронется поезд, увозя меня из обломков прошлой жизни на островок зарождающегося существования. Ровно в половину 11 утра поезд тронулся с места. И взору моему предстали все те же знакомые пейзажи. История окончена.
* * *
Этот рассказ задумывался мною еще в ноябре, в один из десяти вечеров, проведенных дома. Я сразу же придумал название и основную линию, но почему-то не решился на его написание. Неоднократно хотел начать работу над ним в Москве, но все время из-за непонятных мне причин откладывал. Каждый раз, когда я думал о нем, в голове рождались разные слова, я не знал, каким же он получится в итоге. То, что вы видите перед собой моя шестая или седьмая попытка создать это повествование. И произошло это в Оренбурге, куда я вновь вернулся на каникулы. Я не знаю, для чего я пишу этот постскриптум, просто мне хотелось сообщить вам об этом. Спасибо за внимание… .
30. 01. 2007 г.
ЗЫ: Спасибо Мураками
А.О.: Ничего не буду добавлять к вышесказанному. Для меня этот рассказ дорог, поскольку это моя жизнь. Будьте счастливы….
30. 01. 2007 г.
|
