- Привет!!! Сто лет тебя не видел!
- О!!! Кто это здесь?!! Каниэль, ты ли это? И как только ты узнал меня в этой темноте?
Будто бы обидевшись на эти слова, свечи на сте-нах вспыхнули ярче и осветили двух старых зна-комых. Помещение, в котором они находились, было необычным: это был очень длинный коридор; казалось, он тянулся на несколько сотен метров, лишь для того, чтобы свернуть и перейти в другой, не менее длинный и необычный коридор. Окон не было; были только двери, расположенные через ка-ждые три метра. Стены были обиты плотной бархатистой тканью тёмно-красного цвета; на полу лежал толстый ковёр, глушивший звуки ша-гов. На стенах висели картины в массивных позо-лоченных рамах, их освещали свечи в бронзовых фигурных канделябрах, расположенных по бокам каждого полотна. Картины были разными, разные стили, разное время... Но их все объединяла одна деталь: на них были изображены различные эмо-ции; то, что у людей принято называть чувства-ми.
Иногда между дверями, под какой-нибудь карти-ной, стоял небольшой резной столик из красного де-рева и два таких же резных кресла, обитых тём-но-бордовой кожей. На столе обычно стоял бронзовый подсвечник на три свечи, сделанный в ви-де странных существ, торопившихся куда-то; тя-жёлый графин, наполненный коньяком, который тепло золотился бликами живого огня, плясавшего на свечах и пара рюмок. Потолок коридора терял-ся где-то очень высоко: видимо слабый свет свечей не мог разогнать густые тени, прятавшиеся навер-ху. Золотистое ожерелье ламп уходило далеко, и казалось, что где-то там, в неизвестности, эти лампы самостоятельно спрыгивают со стен и ста-новятся блуждающими огоньками, которые чтобы повеселиться заводят прохожих в странные и не-много пугающие кладовые, кухни и гардеробные. Дубовые двери, покрытые тёмным лаком, были закрыты. Что за ними? Ответы на все загадки прошлого или предсказания будущего? Или, может, они просто заперты? Кто знает... Никто же не пытался заглянуть.
Свечи вспыхнули так ярко, что стало видно не только говоривших, но и всю обстановку того странного места, где они случайно встретились.
Да, обстановка была странноватой, но не менее странными были и те, кто случайно встретились в это нескончаемом коридоре.
Два чёрта стояли друг против друга. Тот, кого назвали Каниэль был чуть повыше, с мехом бурого цвета. Копыта и рога его, видимо в честь праздни-ка, были покрыты золотом. Другой был серым, а из украшений на нём была только алмазная серьга в правом ухе, да лиловый бант, завязанный по по-следней моде на хвосте, у самой кисточки.
Кстати говоря, черти – это не совсем то, что возникает в представлении любого верующего чело-века… Эти существа не так уж вероломны и под-лы, от них не несёт серой, и они обычно не зани-маются тем, что называется «Бес попутал». Каждый уважающий себя чёрт каждый день при-нимает душ, чистит зубы утром и вечером, ест при помощи ножа и вилки, а главной целью своей жизни считает обучение и получение выбранной профессии. Просто так уж совпало, что в измере-нии 13Х, основным и самым модным направлени-ем научных разработок последние 3-4 века, по зем-ному летоисчислению, являются люди.
- Как жизнь? – спросил Каниэль, хлопая прияте-ля по плечу, - Бортн, мы не виделись с самого вы-пускного… Где служишь?
- Жизнь… Да какая тут жизнь… Вот раньше – вот это была жизнь! Нет, ты помнишь? Наш родной УБиД№5… А теперь… Развели дорожки, раскидали по миру. Я сейчас в одном НИИ рабо-таю. Научно-исследовательский институт эмо-ционального дисбаланса. Слыхал о таком?
- Конечно слыхал… - Каниэль задумчиво почесал за ухом, - Это случайно не у вас в прошлом году случился первый за три тысячи лет несчастный случай на производстве? Помню, газеты две недели об этом писали…
- Да, у нас. Знал я этого парня. Работали вме-сте, за соседними столами сидели. Думаю, во всем виноват новый подход к обучению: все эти новомод-ные правила, типа «сроднись с предметом изучения, поставь себя на его место» и т.п… Вот он и про-никся. Да и я вовремя не заметил…
Каниэль нетерпеливо взмахнул хвостом, и увлёк Бортна дальше по коридору.
- Так что же все-таки произошло? Это не сек-рет? Ты можешь рассказать?
Бортн немного грустно ухмыльнулся, думая, что Каниэль совсем не изменился, всё так же любопы-тен и не терпелив.
- Ладно, я расскажу тебе, но немного позже, когда мы найдем достойный нас зал в неразберихе этих коридоров… Сядем, пропустим по рюмочке… А сейчас расскажи, ты встречал кого-нибудь из на-ших? И вообще, как сам-то?
- Сам-то хорошо. Работаю в Генеральном управлении сообщений, получаю неплохие деньги... Женился в прошлом году. Кстати женушка моя тоже наш институт заканчивала, только ты её вряд ли помнишь. Она поступила, когда мы уже заканчивали. Собираемся потомством обзавес-тись... Наших вижу редко, вот на прошлом ша-баше встретил Олию, она сейчас в 17-м, занима-ется слабостями и искушениями. Неплохо устроилась. А ты у нас давно? Я слышал, что НИИ эмоционального дисбаланса находится в 14-м, так сказать, максимально близко к предмету изучения. Говорят, это опасно… Вот здесь можно и посидеть нормально…
Они дошли до небольшого, довольно ярко освещён-ного зала, и сели в мягкие кожаные кресла. Зал представлял собой небольшую проходную комнату, с одной стороны стоял массивный приземистый стоики два кресла, обитых тёмно-коричневой ко-жей, которая мягко поскрипывала, когда кто-нибудь садился; с другой стороны, между двумя рез-ными дверями из черного дерева, пылал камин. Не-понятно, как он ещё горел, ведь дров поблизости не было, да и не было того, кто бы подкладывал их в огонь. Снизу каминную полку поддерживали два вырезанных из камня истукана, похожие на помесь лягушки с летучей мышью; между этими камен-ными изваяниями была невысокая узорчатая чугун-ная решетка, которая не позволяла горящим голо-вешкам вываливаться на чудесный тёмно-коричневый ковёр с длинным ворсом. На каминной полке стояли большие часы с позолоченными стрелками. Они показывали половину одиннадца-того. Стены были обиты приятной глазу светло-коричневой тканью, на которой были изображены различные сцены охоты. Картина в комнате была всего одна, над столом, в массивной черной раме без всяких узоров; она изображала купающуюся богиню Диану. На столе, помимо канделябра на три свечи, стоял традиционный коньяк в тяжелом графине, оправленном в серебро, несколько коньячных фуже-ров и деревянная шкатулка с сигарами и серебряной зажигалкой.
Каниэль привычным движением налил равное количество согревающего напитка.
«Совсем как раньше…» - подумал Бортн. Тут ему вспомнился родной университет Бесологии и Демоноводства №5. Он вспомнил, как только по-знакомился с группой, и, что Каниэль сначала ему дико не понравился, а потом выяснилось, что он порядочный бес, не хуже, а может и лучше многих других... Ему вспомнилась Ирсэн, его первая парт-нёрша, у которой были смешные кудряшки на кис-точке хвоста, её светло-голубые глаза, и их планы на будущее...
Каниэль тоже о чём-то думал, глядя сквозь конь-як на пламя свечей. Тут он улыбнулся, видимо вспомнил что-то смешное, и спросил:
- А ты помнишь Тима Волкова? Как мы исто-рии про него писали на первом курсе? Они до сих пор у меня дома лежат... Да, если бы он хоть глазком…
- Мы были бы уже калеками... А хорошо у нас получалось: сначала один пишет начало, закрывает написанное, оставляет только одну фразу, а другой продолжает... мы все мечтали как-нибудь это опубликовать...
Ещё пять минут они посидели молча, предаваясь каждый своим воспоминаниям.
- Ты хотел, что бы я тебе рассказал про тот не-счастный случай, что случился в нашем НИИ... – Бортн опять погрустнел.
Каниэль же отхлебнул из стакана, подержал коньяк во рту, наслаждаясь вкусом, и приготовился слушать. Он всегда любил разные истории из жиз-ни.
- Как ты знаешь, окончив пятый курс, многие отправились на практику в 81-й. Ну, как говорит-ся на каникулы - подальше от изучаемого предме-та. Я же остался для поступления в аспирантуру, я всегда хотел заниматься самой глубокой теорией, напрямую контактируя с практикой... Так вот, после аспирантуры меня пригласили работать в этот НИИЭД, как мы его называем. Ну ты представляешь, что это для меня значило – какой-то аспирант и в такое заведение! Я был страшно горд...
Так вот, дали мне работку на испытательный срок и посадили в кабинет с ещё одним молодым дарованием. Только в отличие от меня он был на-стоящий гений. Он даже университет закончил экстерном за пятьдесят лет. Звали его Бонифа-ций. Я сперва думал, что он задаваться начнёт, ан нет, неплохой парнишка был. Только молодой слишком для этой работы. – Бортн залпом выпил коньяк и подвинул стакан к Каниэлю, чтобы тому было удобно разливать.
- Кстати, а ты знаешь, что после этого случая ввели правило, запрещающее работать в непосред-ственном контакте с Ними тем, кто не достиг восьмисот лет? Объяснили моральной неподготов-ленностью и мягкосердечностью. Только поздно, он уже умер тогда.
А умер он из-за одного из Них.
Каниэль чуть не поперхнулся.
- Как может такая примитивная форма созна-ния влиять на разум высших? Тем более заставить уйти из жизни...
- Бонифаций был жутко молод, ему ещё и семи-сот не было. А случай ему дали очень сложный. Ну, ты знаешь, что мы изучаем феномены чувств у Них. Больше всего наших ученых интересует, как могло произойти развитие пусть даже довольно примитивной цивилизации при существовании ощущений не физических, но эмоциональных.
Тут у ножки кресла, в котором сидел Каниэль, зашевелилась маленькая тень. Конечно же, друзья не могли заметить существо, прятавшееся под креслом. Это был дракон, только он был размером со спичечный коробок. Как и все драконы он мог вы-дыхать огонь, но этот огонь был как от зажигал-ки. Он прятался под креслом, потому что не хо-тел, чтобы его в очередной раз спросили, чем он переболел в детстве. Дракончик уже жалел, что прилетел на этот праздник, ему хотелось немного отсидеться под креслом и улететь домой так, чтоб его никто не увидел. Предварительно захватив с собой какой-нибудь сувенир.
И вот теперь он тихонько выглянул из-под крес-ла, чтобы разглядеть разговаривавших. Увидеть он смог только Бортна. Единственным, чем можно было поживиться у того, была алмазная серьга. Но алмазы никогда особо не прельщали дракона, по-этому он решил не рисковать, и затаился под крес-лом, слушая продолжение разговора.
А бесы, так ничего и не заметив, продолжали свою беседу.
- Так вот,- продолжал Бортн. – когда я начал там работать, у Бонифация уже был подопыт-ный. Или подопечный, как мы их тогда называли. Ничего особенного, сам понимаешь, сложный случай ему бы никогда не дали. Это был спившийся ху-дожник из небольшой деревеньки в государстве, ко-торое Они называют Страна Росы.
Этот экземпляр проживал уже вторую половину своей жизни, и большую часть своего времени прово-дил в состоянии алкогольного опьянения.
Бортн сделал большой глоток из рюмки.
- Я не знаю, когда Бонифаций сделал это впервые, но к тому времени как он мне все рассказал, он уже вошел не только в визуальный контакт; он уже начал общаться со своим подопытным. Этот глу-пец хотел сделать прорыв, доказать, что простое наблюдение не дает и сотой доли возможной ин-формации. Хорошо ещё, что у Бонифация хватило ума являться только после третьего стакана, вы-питого подопечным; а то попрощались бы мы с нашей секретностью...
Его подопечный думал, что у него галлюцинации, но в состоянии опьянения не предавал этому значе-ния. Бонифаций вел долгие разговоры с ним. Он был так впечатлен... Оказалось, что низшие фор-мы не так примитивны, что у них существуют определенные социальные связи и даже определенная иерархия в социуме. Но если бы только это! Бони-фаций так близко подошел к Петру Анатольеви-чу... Это так подопечного звали... Мы потом узна-ли, когда записку Бонифация прочли...
А история у Петра Анатольевича была очень простая. Жил он в небольшом, но славном городке Михеево, имел жену и дочь, работал штатным художником в городской администрации. Рисовал просветленных рабочих, с гордостью глядящих в светлое советское будущее и счастливых колхозниц в обнимку со снопами. Но тут пришло другое вре-мя. Не то светлое будущее, куда так уверенно смотрели многие герои его картин. Администра-ции уже не нужен был художник, делать особо он ничего не умел, да и не брали его ни на какую рабо-ту, как и многих других граждан в его городе. Вско-ре он начал потихонечку пить. Жена, не выдер-жав, ушла к другому, более богатому и перспективному; дочь уехала в столицу поступать, не поступила, но нашла себе какого-то «спонсора» как она сказала по телефону, и больше не возвра-щалась.
Потом у Петра Анатольевича закончились деньги, и он решил продать свою небольшую квар-тирку и переехать в соседнюю деревушку. Там он хотел начать все с начала, он хотел рисовать. Ри-совать настоящие картины, а не волевых женщин в красных косынках и мужчин с гаечными ключа-ми.
Но он не смог. Он начал рисовать, да. Но полу-чались у него только портреты. Портреты его жены и дочери. Петр Анатольевич опять начал пить.
Тут в жизни этого несчастного человека появился Бонифаций. Естественно, что Бонифаций начал расспрашивать своего подопечного о его жизни. И то, что пытался забыть Петр Анатольевич, стало преследовать его и в алкогольном бреду. Его психика не выдержала. Однажды, когда Бонифаций опять вышел на контакт, он увидел, что Петр Анатольевич висит в собственной гостиной на ве-ревке, привязанной к крючку, на котором должна быть люстра.
Какое-то время Бонифаций ходил сам не свой. Потом он попросил отгул на три дня. Когда он не вышел на пятый день, мы забеспокоились, пошли к нему домой. Он сидел в своем любимом кресле. Его записка лежала рядом, на журнальном столике.
Бортн замолчал. Он молчал пару минут; а Ка-ниэль не мог подобрать слов, чтобы нарушить эту тишину. Глотнув коньяка, Бортн наконец продол-жил:
- Кстати, этот случай так же доказал, что представители нашей расы могут в любой момент уйти из жизни, лишь пожелав этого. Вот только при такой характерной нашей черте, как отсут-ствие психологической впечатлительности, это случается крайне редко.
За то, чтобы чувства нас избегали! – Поднял свой бокал Бортн.
Каниэль усмехнулся, глядя на однокашника. «А он действительно совсем не изменился.» - подумал он.
- Что ж, не будем о грустном, будем о веселом – сказал Каниэль, поднимаясь с кресла. – Сегодня нам предстоит веселенькая ночка. Ведь сегодня не просто зимний шабаш. Сегодня юбилей царицы Но-чи...
- Да, наша царица, как всегда помнит о своих подданных: вся эта шикарная обстановка, да и коньяк... – Бортн прикурил сигару. – Долгих веков повелительнице! – громко сказал он, и поспешил вслед за Каниэлем, который уже успел растворить-ся в темноте коридора.
Царица Ночь отошла от приоткрытой двери к зеркалу и поправила густые волосы, чёрными прядями ниспадавшие ей на плечи. Она с сомнением посмотрела на свое отражение, склонила голову на-бок, так, чтобы алмазные серьги заиграли, бросая блики на белоснежную кожу. В её черных глазах начали плясать дикие золотые искры веселья.
«Да, Вы правы, несмотря на Вашу молодость, многоуважаемый Каниэль, сегодня действительно будет весёленькая ночка...» - подумала она, улыба-ясь той улыбкой, которую хотели описать все по-эты времён, но так и не смогли.
Ночь взяла одну черную жемчужину из шкатулки, что стояла тут же, бросила последний взгляд на свое отражение и вышла через тяжелую резную дверь в небольшую комнатку с камином.
Она постояла пару секунд, наслаждаясь тишиной, нарушаемой лишь потрескиванием поленьев, поло-жила жемчужину на стол и сказала, как будто са-ма себе:
- А ты знаешь, мой маленький друг, что полу-чившие приглашение на праздник Царицы Ночи и не явившиеся караются проклятьем, пусть не са-мым страшным, но все же проклятьем... - на её лице все ещё играла улыбка, - Да и кто в здравом уме пропустит такой праздник? Но ведь в этот праздник принято дарить подарки, верно? Я отпус-каю тебя и дарю тебе эту жемчужину, ведь ты больше всего любишь жемчуг.
Она засмеялась и скрылась за второй дверью – это был короткий ход к залу торжества. Ей надо было спешить, что бы лично встретить всех гос-тей.
Через минуту из-под кресла выбрался дракон, и посмотрев по сторонам взлетел на стол. Языки пламени в камине отражались на перламутровой поверхности жемчужины розовым мягким светом. Дракон прикрыл желтые глаза от удовольствия. Он представил, как она будет смотреться в его пе-щерке, среди золота, драгоценностей и цветов (а дракончик, в отличие от больших драконов, поче-му-то очень любил цветы). Он аж заурчал, радуясь такой необычайной удаче.
Аккуратно взяв её в лапы, он стал подниматься. Он взлетел над лабиринтом коридоров, сделал круг в честь Царицы над праздничным залом, который был ничем иным как огромной лесной поляной и растворился в звездной темноте.
|
