Тут дело такое: пошли мы с приятелями в баню. На дворе –июль, жара под тридцать, а нам попариться захотелось.
Василь Федотыч – старший в нашей компании. Классом раньше меня и Вовки Семенова школу окончил. И хотя все мы теперь на заслуженной, как говорится, пенсии, Василь Федотыч первенство держит. Важный, что генерал, лысый, как Котовский. Мы на счет лысины-то часто Василь Федотыча поддеваем. Мол, покинули умные волосы бедовую голову. А Василь Федотыч посмеивается. «Глупцы, - говорит, - по шестьдесят лет прожили, а того не понимаете, что лысина – лучшее средство от облысения. Вы вон над каждой волосинкой дрожите, а у меня полное даже спокойствие».
«То-то спокойствие, - смеемся, - раздулся ты, Василь Федотыч, что самовар. А нам по причине хлопот – и шевелюры, и фигуры сохранить удалось».
В бане, конечно, первое дело – попариться. Снять жар, веничком похлестаться. Вовка Семенов по этой части – бо-о-льшой специалист. Настои с собой разные прихватывает. И вот сидим мы на полке, а вроде и не в парной вовсе. Березой тянет, можжевельником. И на разные такие разговоры настраивает.
- Мне, - говорит Василь Федотыч, - внучку скоро замуж
выдавать.
- Это за кого же? – спрашивает Вовка Семенов.
- Да есть тут один. Предприниматель, так сказать. На БМВ
ездит, подарки дорогие дарит. Только не лежит что-то у меня к нему душа.
- Твоя душа, Федотыч, - смеется Вовка, - здесь, на полке, лежит.
Примеряешься к жениху, как к новым ботинкам. Только ведь не тебе в них ходить.
- Точно, - соглашается Василь Федотыч, - да ведь все равно
душа-то не лежит. И за внучку боязно.
- У меня, - говорит Вовка Семенов, - к браку свое отношение.
Любовь, братцы, не геометрия. В ней семь раз не отмеришь. И то, как пары семейные на земле складываются – одному Богу известно. Вот послушайте-ка одну странную историю.
В один год в гарнизон на Байконуре понаехало лейтенантов - прямо море. Рослые такие, красивые. Ну, ясное дело, семейным квартиры выделили. Холостых – в общежитие офицерское определили. А заведующим того офицерского общежития человек был, скажу я вам, очень строгий и с большими связями «наверху».За порядок как за охрану государственной границы спрашивал. Ну и за режим соответственно. Стукнуло одиннадцать – все: с девушкой в общежитие не зайдешь. Да и в нем не оставишь. Заведующий, словно Пуаро, комнаты все осмотрит, обнюхает. И никак лейтенантам подруг своих не уберечь.
В одной комнате как-то заперли девчонку в платяной шкаф. Не станет же заведующий по шкафам лазить! А он вошел и … к шкафу. Нюх прям собачий у мужика был. Дверцу открывает: девушка согнувшись стоит, за перекладину рукой держится.
- Вы что тут делаете? – спрашивает.
А она:
- Не видите что ли? В трамвае еду.
А он:
- Ну, тогда предъявите билет или платите штраф за безбилетный проезд.
И выгнал девчонку. А лейтенанты наутро по выговору от начальника гарнизона получили.
- Суров, - покачал головой Василь Федотыч.
- Синяя Борода, - добавил я.
А Вовка продолжает:
- И жил в том общежитии видный такой лейтенант-ракетчик
Колька Золотарев. В столовой, где офицеры питались, приглянулась ему разбитная официанточка Варька Самсонова. И не просто приглянулась, а запылал Колька к ней любовью, словно ракетный двигатель.
- Да, - вздохнул Василь Федотыч, - когда-то и я так – с первого
взгляда…
- Вот-вот, - согласился Семенов, - с первого взгляда. Да только
взгляд-то, понимаешь, оказался односторонним. Он любит, а она – нет. «Если хочешь, - говорит, - давай за деньги встречаться».
Горевал лейтенант сильно. Да делать нечего. Чувство-то петлей
захлестнуло. Стал платить.
Как-то под Новый год наклюкался Колька Золотарев под завязку. А дело ведь молодое. Варьки ему нестерпимо захотелось. Позвонил, чтобы пришла. Да только как в общежитие-то попадешь в два часа ночи?
Решил Колька затянуть Варьку на третий этаж на веревке. Деньги хорошие пообещал. Та и согласилась.
Веревки, правда, не нашел –связал простыни. Вниз конец бросил.
- Прямо детектив какой, - встрял в рассказ Василь Федотыч.
- Мелодрама, - уточнил я.
- Да вы слушайте-слушайте, - призывает Вовка. – Дальше-то
интереснее будет.
Обвязалась, значит, Варька простыней, и Колька Золотарев ее потащил. Да только ведь он сильно выпивши был. От веса Варькиного быстро притомился.
И вот в половине третьего ночи общежитие просыпается от крика о помощи. Выбегают офицеры на улицу, глядь – Варька замерзшая на простынях висит. Аккурат между вторым и третьим этажами…
- Фу ты, черт, - ругнулся Василь Федотыч, - а Колька-то
Золотарев что ж?
- А он, - Вовка еле удержался от смеха, - в комнате возле
батареи спит. Говорю ж, сильно выпивши был. А как притомился – простынь с Варькой к батарее привязал, чтобы дух свой чуток перевести, да тут и отключился.
- Занятная история, - засмеялись мы с Василь Федотычем.
- Занятная, - согласился Вовка. - Только ночь та между небом и
землей сильно на Варьку повлияла. Много, видать, про Кольку Золотарева передумала. И влез он к ней в голову так, что не выбрасывается.
В общем, через месяц свадьбу они сыграли. Вот и пойми ее,
любовь-то. После всего, что случилось…
- Да, - согласился Василь Федотыч, - случай неординарный.
Соленый прямо случай. Пивко бы к нему не помешало.
- А что ж, - согласился я. – Лежит холодненькое в предбаннике,
нас дожидается.
Вышли мы из парной в предбанник – и за пивко с воблочкой. А Василь Федотыч и говорит:
-Расскажу, братцы, и я вам историю про любовь. Тоже, понимаешь, любопытная.
Случилось это в нашем танковом полку. Лейтенант Лешка Васильев задумал жениться. А на ком – не знает. Очень уж много кандидатур в уме держатся. Одна – подруга школьная. Другая – дочка влиятельного в Энске человека. И еще одна… Так, в автобусе случайно познакомились, а в душу запала.
Едет в отпуск домой – со всеми по очереди встречается. Вопросы наводящие задает. Оценивает, значит, кто лучше на роль жены подходит.
Первые две выйти замуж за Лешку не прочь, а третья знай себе похохатывает. Мол, я бы замуж выйти рада, только Леша – не награда.
И заводит это Лешку до крайности. Он ведь не будильник какой. Сто раз про чувства звонить не будет. А потому ей и говорит:
- Не знаю, - говорит, - о какой награде вы, милая девушка, здесь
поете, только и вы, замечу, не подарочек. Но я не буду здесь грубости рассыпать. Будьте уверены: Лешка Васильев по вам страдать не будет.
Вскоре вернулся он в часть. Можно бы уже и жениться: две-то девушки согласие дали, а Лешка – нет. Что-то его удерживает. Понять, правда, не может – что?
Ходит, как ежик в тумане. Выговор за опоздание на службу получил. Страдает, а признаться себе не может, что о той хохотушке мысли в голове бродят.
Сел как-то вечером письма девчатам писать. Двум написал, а потом и третьей. Так, мол, и так, хотя вы меня и оскорбили, зла на вас не держу. Дружбу нашу готов продолжить.
Отправил и ждет ответы. А когда отправлял, не совсем, видать, себя контролировал. Двум девчатам письма-то перепутал, конверты не так подписав.
Служит он дальше, а дома переполох. Бабушка дочки влиятельного человека, которой Лешка очень даже нравился, вместе с внучкой в родителям его пришла.
- А за что же, - говорит, – внучке моей такое унижение? Да она
и красавица у нас, и умница. А он?! Как он только мог такое сделать?
- Ладно, - говорит Лешкин отец, - я вас очень даже понимаю. И
приношу вам и вашей внучке всевозможные извинения.
Бабушка выслушала и эдак требовательно:
- Не нужны нам здесь ваши извинения. Дайте-ка лучше адрес
этой вот девицы, - письмом потрясает. – Мы ей вашего Лешу не отдадим.
А девица та, получив Лешкино письмо, другой предназначенное, тоже задумалась нешуточно. За живое взяло ее, что не одна она у Лешки, что есть у него альтернатива. И проклюнулось чувство в ее душе, словно цыпленок сквозь скорлупу. Письмо тут же примирительное написала. Такая вот, понимаете, загогулина получилась.
Тут Василь Федотыч отпил полбокала пива и смачно зажевал спинку воблочки.
- Ох, хорошо!
- Точно, – согласились мы с Вовкой, - хорошо. Да что дальше-то
было, Василь Федотыч?
- А что дальше? – хитро прищурился он. – Женился Лешка на
хохотушке. И вот сколько лет прошло с тех пор, а у них отношения, словно месяц медовый продолжается. Одно слово – любовь…
Славно мы посидели в тот день в баньке. И попарились, и пивка приняли, и поговорили. А что ж, про любовь и пенсионерам поговорить не зазорно. Такое уж это чувство – любовь…
Александр АГАФОНОВ.
|