Милой Джульетте.
Да будет приятна твоя прогулка по дорожке, ведущей к весеннему саду, дорогая.
Вечно твой В. Мунк.
Я беспокою тебя, но последний мой сон ты непременно должна услышать. Прости.
Письмо моё поэтому так длинно. Но если дочитать не сможешь ты его, то ночью досмотри.
Сейчас уж поздно… без минуты полночь. И света нет почти…
Прислушайся и ты услышишь мой негромкий голос:
Приснился мне художник, сидящий у реки, в чёрной комнатке с луной на потолке.
Двадцатидвухлетний, худощавый, темно-русый.
Он плакал и шептал:
«Она жива….. она жива…. устали руки её топить младенца, пророчащего в болезненном бреду…………….. «Бабочка расправит свои прекрасные крылья, но взлететь не сумеет».
В утробе мёртвой матери кричал младенец безутешно. Тогда….
и полились кровавые ручьи сквозь сны …
Проснувшись же, я краску на обнаружил губах, я проводил губами по картинам.
А ты… ты улыбалась мне со старых фотоснимков, которые теперь пожрало пламя, не родившегося сердца».
Бритвой по руке.
И подойдя к реке, отвернув лацкан жёлтого пиджака, вынул из кармана диктофон:
«…. вечно…. жива….вечно….живая….вечно живая….тёпла… мёртвая…и вечно живая…и вечно мёртвая…и вечно живая…и вечно… рой – он…. и вечно он… и вечно он… и голос смерти – последняя песня кита……. и вечно живая… и вечно мёртвая…как сама вечность…»
Диктофон - упал.
Художник по лицу провёл ладонью. Река под чёрными деревьями. « Но я… моя».
Джульетта, его Романом звали. Он девушку одну любил, но страх их судьбы разлучил. Они боялись вместе быть, сидеть , смеяться… плакать и грустить. Смущали их людские разговоры, людские взгляды, странные намёки.
Она ж шутила и была мила… и, игнорируя его безмолвные упрёки, вечно хохотала.
Так долго продолжаться не могло, скрепился их союз в осенний день под бой часов. Пробило полвторого. Спустя мгновенье он лежал у ног её и просто плакал. Осень – расставанье.
Белый поезд унёс её куда-то. Душа исчезла. Осень – расставанье.
И есть ещё одно… хотели умереть вдвоём, но душу третью по несчастию с собой в могилу унесли.
Их Ангел не простил. Теперь смотри, что стало…. Не родилась Марго.
А он очнулся.
Комната. Мои руки – тяжёлые крылья. Крылья, крылья. Перед лицом…… Взмах…. Мах….мах…..мах….шшшшшшш…..
Умер? Умер…..
Падали листья, гладили руки. Руки………
Осень. Дождливая осенняя комната…….
кровать с багровым балдахином…. пурпуровые листья… ….. створчатые окна, мольберты… листопад…………………………………………………..
но…комната сужается. Окна вырастают в узкие полоски. Плывёт, нет…… впереди стена. Спина упирается…….. меня ест оранжевая комната.. Я распадаюсь……но….. сознание вторит, что она лишь
хочет стать мной.
Она….. уже я.
Её стены – моя кожа, её бывший квадрат принимает мои формы.
Я переродился……... Я вселенная в коконе комнаты.
Я…….. вселенная, возникнувшая в круглом безоконном помещении, освещённом несколькими канделябрами.
На полу дерево, выложенное разноцветной плиткой… птица, сидящая на ветке его, зажгла глаза. Мозаика - птица. Мозаичный филин.
Кап….. кап…..
Загустел воздух, обратился туманом…
собрался в сгусток И тот забился, как сердце………………… обмер…… разложился……………………………….. кап….кап….
Появился человек.
Худой. На лице одни глаза: зелёные. На шее красный бант.
Весь ли я или нет? Весь ли я или нет?
Появился нос - прямой, длинный. Появился рот – изогнутая чёрная нитка.
- Роман? – он произнёс.
Выразительный голос.
Приблизился. Погладил вселенную.
- Маленький… ребёнок,… появляйся в темноту…... граф ждёт тебя, - пальцем разорвал оболочку кокона. Пропихнул в проём руку…
Я почувствовал, как кто-то гладит меня, почувствовал чью-то холодную ладонь на своей щеке. Тянет меня.
Свет…. вода, по рукам моим течёт. Из рук – дождь. Я в воздухе. Держусь за руки…его…он…мальчик, черноволосый и бледный, как приведение. И знаете, он шепчет мне, не открывая рта, о том, что граф…… ждал меня. Он плачет, он мёртв. Какие всё-таки холодные ладони,… какие холодные……. губы.
- Где я? – спросил я.
- Где я?
- Я Роман.
- Я Роман.
- Кто вы?
- Граф.
- Граф?
- Кто вы?
- Роман.
- Роман?
- Да.
- Да?
Я замолчал, он замолчал. Мне страшно. Пятном по потолку кружит исчезающая луна.
- Слышите музыку?
- Нет.
- Слышите? – граф принялся проводить по моей груди пальцами, - слышите? – он, как в трансе, закатывал глаза. - Струны, струны слышите? Внутри вас музыка, подарите мне музыку… у каждого своя музыка, но ваша….. прекраснее всех. Звучите, звучите…! – но внезапно, отдёрнув кисти рук, граф взвизгнул - ………… почему вы перестали? Глухой!
Отвернулся.
Кружила луна. Канделябры погасли. Луна- прожектор. Луна – прожектор. Темно….. его спина… темно…… его спина.
- Граф, вы мне скажете, где я?
Молчит. Юнец.
- Вы,… а вы как думаете?
Я развёл руками. Он развёл руками.
- Роммммман.
- Да.
- Может быть, вы сошли с ума? Безумный, - граф развернулся, свистнул и покрутил пальцем у виска.
- Вы граф или просто придуряетесь?
- Я параграф… вам пора.
- Вы не в своём уме.
- Конечно, я в вашем уме… безумный.
- Нет, прекратите! Прекратите балаган! – я сел на пол, закрыл уши и зажмурил глаза.
А граф начал петь, переворачивая одно и то же слово, справа налево, слева направо. Слово «безумный».
- Хороший, - он встал на корточки и погладил меня по голове, - да, хороший… мёртвый, но хороший. Признайте, я как озон… тшшшшш… хотите, я покажу вам…
- Регъярд, - пронзительный женский голос.
Граф резко выпрямился, рассеянно оглядываясь по сторонам. Слышно, как кто-то идёт. Шаркающие шаги. Железный наконечник об пол. Железо об пол, шаги железа.
- Роман, - граф дышал мне в висок, - идёт моё зеркало. Смотри……..
В центре комнаты появилась женщина в чёрном одеянии. На голове маленькая шляпка-котелок. Чёрный завиток въелся в щёку. Сама опирается на трость с металлической ножкой.
- Регъярд, - она произнесла имя графа, - слышите, буря разыгралась?
Захлопали ставни невидимых окон. Граф помотал головой.
- Нет, это зеркало, это зеркало, - шептал он мне на ухо.
В самом деле, женщина была поразительной его копией. Она строго смотрела на нас, плотно сжав тонкие красные губы. Заскрипели половицы.
- Как ваше имя? – как странно… она не успевала за тем, что говорила.
- Роман, - вкрадчиво ответил я и засмущался.
- Вас надо судить.
- Не надо… я….я не подсудимый.
- А вы знаете, что под судом?
- Под судом дырки……, - граф сделал поворот.
Лицо его стало чудное, детское.
- ……….Прямоугольные дырки,… в которых живут черви. Живые колечки……
- Как… какое же я совершил преступление? – недоумевал я.
- А почему вы в зале суда? – женщина указала на меня рукояткой трости.
- Суда?
- Да… судьи, присяжные, истец.
- Вы врёте….. никого кроме нас…...
Пожимала плечами. Граф смеялся, прикрыв рот руками.
- Да, - черноволосая женщина, словно к чему-то прислушивалась, - но вы преступник.
- Требую адвоката, - в растерянности пробормотал рот.
Женщина указала на графа. Он всё ещё смеялся, уткнувшись в моё плечо.
- Разве вы не видите: он не в своём уме.
- А какая вам разница: в своём или не в своём? Факт тот, что граф – ваш адвокат, последнее слово за ним.
- Какое ещё слово……? - пролепетал граф, не отрываясь от меня.
- Слушаем вас, - настаивала.
- Самоубийца, - Регъярд.
- Что?
- Самоубийца……сссссаааа, - граф настойчиво тянул меня за рукав, - обречённый…...
- Приговор, - черноволосая дама сняла головной убор, - Роман… Роман…. О, ужин!… придёте, когда они пробьют. До свидания… - развернулась, - а где же дверь?
- Нет двери, двери-то нет… да? – граф обращался ко мне, нескромно виснув на моей шее.
- Что же мы будем делать? – женщина стаскивала с рук перчатки.
- Чтобы уметь выходить, нужно знать, где находится выход, - Регъярд вдумчиво произнёс, поглаживая мой нос.
- Где же находится выход, мой дорогой брат? – нервничала.
А граф расплылся в отвратительной улыбке:
- Давай не скажем ей,… не скажем, что можно выйти через моё сердце. И зеркало больше не будет меня отражать. Вы видели,… видели, как отражает!
- Отвратительный! - с укором завизжала дама. - Наставник дураков! Принц косоглазой! Погоди ещё…
Она пожала пальцем свою глазницу; по щеке покатилась капля… густая и красная. Одно глазное яблоко выпало на ладонь. Другое лихорадочно зашевелилось.
- А можно вас погладить? – граф бережно надавливал на моё…. адамово.
Черноволосая дама сняла роговицу и вынула из глазной полости маленький ключик. Раз… за раз… опять два…. Опять глаза….
- Иди, иди сюда…. шут, - поманила графа пальчиком.
- Нет, нет…. Негодяйка…., - трусливо пропищал тот, спрятавшись за моей спиной.
- Хорошо, - женщина прищурилась, - придётся мне забрать твоего дружка себе.
Заверещал ветер.
- Графиня Трояна, - он защитил меня своим маленьким телом, неуклюже расстёгивая белоснежную рубашку, - вы проходите… проходите.
Рубашка оказалась на полу.
Всё тело в швах и акварельных полосках, руки в цветах. Желтая сердцевина, красные лепестки. Отпечатки детских пальчиков.
Дама, безотрывно смотря на меня, обвила пальцами его изящную шею. И я:
Сад, тропинки, тропинки… женщины в белом, синем, красном плетут венки, выпускают из клеток голубей, голуби сгорают, поднимаясь к небесам. Чернь… лечу в чернь…. Светлый скоморох появился впереди – бежит….. за ним!!! Флейта, флейта….
Граф дернулся и откинул назад голову. Его бессмысленные глаза болтались возле моего носа, и только тогда я заметил, как он красив.
Регъярд повел головой вправо, лились по неестественно выбеленной коже щёк блестящие ручейки и, достигнув подбородка, поднимались к потолку, образовывая на нём сосульки. Я чувствовал, как в полутемноте росли эти острые пики. Кто-то свистел? Ветер. Ветер, хороводя возле них…..
Граф спазматически вздрагивал.
Заскрипели дверные петли.
- Она распахнула мой…й…йё…, - голос графа менял тона… то скрежет, то писк, - сердце. Лопнет сердце…
Через мгновение отворились три двери.
- Ипостаси… вашего бога - выходы, - граф съежился. Расписанный музыкальный инструмент.
Графиня Трояна откинула подол велюровой юбки и, хмыкнув, вышла. Её тут же поглотила темнота, царящая за дверными проёмами. Шаги…шаги…железный наконечник.
- Регъярд, - я осторожно потолкал сжавшийся комочек, - с вами всё в порядке?
- Надо уходить… пока двери не захлопнулись, а то останемся здесь навсегда, - тем не менее, сам он продолжал сидеть на полу.
Тогда, я взял его на руки и вынес за пределы комнаты. Мы оказались в абсолютной темноте.
Я остановился в неведении. Как я могу идти, если не имею представления о том, чего касаются ноги. И он холодный на моих руках. Холодный, как труп. Маленький туп.
Я задаю себе вопрос: «Разве такое может быть?» Но ответа, так же, как и определения этому злосчастному месту, я отыскать, увы, не в силах.
Где я? Может быть, в своём воспалённом сознании, на границе между ним и безумием. Но отчего же по мне странствует кавалькада сомнений. Я безумен настолько, насколько сам никогда не мог представить? Что есть эти мёртвые, довольствующиеся собственным безумием? Что значат их действа? Кто этот мёртвый мальчик на моих руках? Я сам?
- А вы видели Фаину?
- Кто это такая? – я.
- Кто?
- Кто такая Фаина? – я.
- Она? – граф прижался к моей груди.
- Не делайте лишних движений, а-то я уроню вас… кто такая Фаина?
- Фаина… не знаю, я просто спросил вас: «Вы видели Фаину?»
- Если вы не знаете, кто это такая, зачем спрашиваете?
- Потому что хочу.
- А если бы все делали то, что хотели?
- Да… тогда они бы напоминали вас… одного… здесь. Поэтому только некоторые делают то, что хотят,… иные дрожат за собственную шкуру. Попробуйте, останьтесь здесь один.
- Вы мне угрожаете?
- Нет, я объясняю вам судьбу человечества… вы молчите, вы меня поняли. Тогда истина открывается дуракам, когда разумные отказываются её видеть. Почему мы боимся зеркала? Потому что оно всегда отражает то, чего мы не хотим видеть.
- Сколько вам лет?
- 15.
- А той женщине?
- Не сколько… это зеркало, или вы забыли? Так мы идём? Отнесите меня в комнату, прошу вас. Я хочу спать.
- Но куда? Куда мне идти?
- «Куда хотите, туда и идите… всё равно куда-нибудь придёте»… самое главное - идите, идите.
И я пошёл. Поразительно. Куда бы ни шёл, идётся. Нет стен, нет углов, нет подъёмов, лестниц, дыр,… но куда, куда идти?… Впервые в жизни на пути нет стен, и так хочется, чтобы они появились.
Я несколько утомился и спустил графа на ноги. Он стал заметно ниже меня и, лбом упираясь в мой подбородок, что-то пел про себя. Неожиданно я ощутил то, как через ледяное, бескровное тело пробивается еле заметное тепло.
- Веди ведомого, - я нащупал его руку… запястья совсем худенькие.
- Веду - ведущий ведомого…
Толчок… и мы тронулись. Повороты, повороты в темноте… в темноте повороты…
- «Регъярд» ваше настоящее имя?
- Нет. Я сам его придумал….
- А вы граф?
- Нет,………… я самоубийца. Мы все здесь самоубийцы…. Самоубийца – проворачивающийся часовой механизм……. Недостает минуты до полудня….. раз, раз, раз, раз…… шаркает стрелка по циферблату… раз, раз, раз. Помни: часовщик….. это сами часы.
- А имя?
- Винсант….
- Граф Винсант.
- …граф… Винсант… плюс «и» - играф минус «ф», Винсант – «в» отвалилась и стало в инсант, инсант: «н» надело маску «и» и побежало танцевать, танцевали, танцевали и местами поменялись. Стала истина… тогда игра в истину… главное условие; главное правило…
- Главное условие; главное правило, - повторил я.
- Вы тоже ничего не видите?
- Нет…
- Запомните: поймать лиса… не так сложно, потому что он прибывает в клетке, - он отпустил мою руку.
Остался только звук удаляющихся шагов.
- Лиса нельзя поймать… он уже пойман, раз находится в клетке. Граф, вы слышите, слышите меня?
Тишина. Я стою.
- Идите по коридору, - раздалось протяжное эхо графа, - он приведёт вас.
После нескольких шагов я наткнулся на стену. О, боже…. Прогулялся по ней ладонями и нащупал проход. Теперь мне казалось, что я иду по траве.
- Тшшшшшш, - я услышал.
Остановился. Где-то упала капля. Эхо оповестило о её падении, при том, оно пришло откуда-то слева. На меня подуло. Должно быть, здесь ещё один коридор.
- Солнце – это забияка, - я отчётливо услышал настойчивый детский голос, - приведи мне солнце. Плохо тут без солнца.
- Ты где?
- Я? В беде.
- Хочешь, я тебе помогу?
- Хочу… принеси мне платочек, у меня кровь из носу…
- Это ты? Ты потерялась?
- Нет,… я ищу маму. Приведи мне маму,… мама больна, она завтра умрёт.
- Кто? Кто она…..
- Мама – Драма….
Ещё одна капля упала, и примерно в шести метрах от меня, появилась светящаяся точка. Её несущественный свет причинил боль моим глазам. Я зажмурил их, на мгновение……………………… а когда открыл……перед ними появились чьи-то крохотные руки…… платье…….. маленькие ножки в блестящих сандалиях.
- Мама всегда оставляет меня, - ладошки развернулись ко мне.
А где же голова? Её не видно. Зачем? Зачем она стоит в этом узком коридоре?
На ладошку капнула красная… теперь там полоса. Тебе нужна помощь? В самом деле, нужна? Я направился к ней, а она крикнула:
- Стой! Я сама!
Жестикулировала.
Опускала-поднимала чёрный фартук над белым подолом.
Краешек его исчез в темноте. Отпустила……весь испачканный кровью.
- У тебя кровь!
- Это вакцина… я хочу конфет,… а кое-кто хочет повесить меня.
- Кто?
- Кое-кто.
- Пойдём со мной……, - испугался я, -….я, я приведу тебя к Регъярду.
- Зачем, если я сама увижусь с ним? Ты обещал привести меня к маме.
- Но…. но я не знаю, где твоя мама.
- Ты ничего не знаешь, - её голос стал суров, - оставь меня.
- Скажи, скажи, куда мне идти, где граф?
- В центре, там, где она находится…
- А… - после, я отшатнулся.
Девочка начала задыхаться, её кисти исчезли в темноте,… а ступни медленно оторвались от пола…………. Раз…раз…
Размахивала из стороны в сторону блестящими туфельками.
Нет, это должно когда-нибудь прекратиться. Это невыносимо……….. я побежал. Но……………………………………….. падаю…..стена. Стена толкнула меня, я падаю…Куда? Куда?……. я………….живу в банке с чёрной гуашью.
Пол принимает меня… гладкий, безукоризненно гладкий, как зеркало. Не знаю, закрыты мои глаза или открыты – всё одно.
- Да, да, - голос девочки. Той.
Мои глаза закрыты. Сквозь веки…… свет.
- Вы упали… не бойтесь, падать не больно… больно вставать. Вставайте, а то она вас раздавит.
- Кто?
- Слышите, поезд идёт? Или нет,… это корабль скрипит мачтами. Скрип, скрип, скрип…
Я открыл глаза. Девочка размахивала руками… головы у неё по-прежнему не было.
- Ты счастлив? – указала на меня пальцем.
- Да, я счастлив.
- А Фаина?
- Кто это? Кто?
- Фаина.
- Кто Фаина? Кто?
- Фаина.
- Нет, нет.
- Всё, я тебя предупреждала.
Мне показалось, что девочка посмотрела наверх. После, я услышал скрежет и колыхание тросов. На меня опускалась кабина лифта.
- Я же предупреждала тебя.
Тогда я поднялся, и тут же пронзительная боль заставила меня вскрикнуть. Я закрыл уши и побежал в неизвестном направлении, но тут же ударился вновь, но не упал.
Где же мир? Это ад, это мучение: блуждать в темноте. Искать выход. Я не могу, я не вынесу. Весь ли я или нет. Дрожу. Нееееет.
- Весь ли я или нет? Весь ли я или нет? Весь ли я? – голос графа.
- Регъярд, это вы? Это вы? – я рыскал руками.
Наткнулся на кого-то.
- Весь ли я или нет? – он стал подниматься.
- Нет, нет, не уходите никуда, - мои ладони упали на пол.
- Весь ли я или нет? Весь ли я или нет?
- Нет, нет, - я пополз за ним.
А он всё удалялся и удалялся.
- Весь ли я или нет?
- Граф.
Он прислонил свою ладонь к моим губам и сказал:
- Есть ли я или нет?
- Нет.
Растекаюсь, цепляюсь за пуговицы, за ремень… по шнуркам… собираюсь и…
- Вставайте, Роман, - граф трогал меня за ногу, - зачем вы спите на середине комнаты? Роман, вы боитесь щекотки?
Проводит пальцами по моей оголённой ступне. Не щекотно.
Со всех сторон на меня льётся свет. Открываю глаза. Бархатный потолок…
- Ро….
- Я очень устал, позволь мне отдохнуть.
- Отдых – это безграничное состояние… может затянуть в безграничее.
- Хорошо, хорошо, - я аккуратно приподнялся на локтях, помня о внезапной боли.
Передо мной, обняв колени, сидел совсем-совсем молоденький мальчик.
- Скоро нас пригласят к ужину.
- И что?
- Вы сядете со мной? – граф склонил голову на бок.
- Как пожелаешь,… а что на ужин?
- Ужин… ужи.
- Весело, - я попытался сесть. Видимо получилось резко… Я вскрикнул и прижал ладони к вискам.
- Тшшшшшш, - граф приложил свой палец к моим губам, - не шумите, распугаете светляков…
Боль прошла. Оглянулся: вокруг ободранные бетонные стены.
- Это ваши покои? – я.
- Это покои покойника… красиво, не правда ли?
- Здесь же нет ничего… паркет, стены бетонные да потолок бархатный. Ни окон, ни дверей, ни даже стула. И вам кажется…
- Всё дело во мне. Трояна говорит, что я великий затейник. И поэтому….
- Не затейник, а эзотерик.
- Правда, - граф поднялся и сел.
- Какой ужас. У вас что здесь, и воздух осязаем?
- Это вы о невидимом стуле?
- Я с ума схожу, - прикрыл ладонью глаза, - что же вы целыми днями делаете?
- Целуемся, целыми днями. А что остаётся? Делаем целое из уймы всякого нецелого, если, конечно, вы понимаете, - лицо Регъярда сделалось серьёзным.
- Ущипни меня, чтобы я проснулся.
- Это нелогично, ты не спишь… может, поиграем?
- Хорошо. Во что?
- В молчанку.
- Что?
- В молчаааааа… посидим молча.
- Кто тебе рассказал об этом? Кто рассказал о такой игре? Ванда?
- Фаина.
- Фаина?
- Фаина - филин… она со всеми играет.
- Что за Фаина? Познакомьте меня с ней.
- По какому знаку?
- Что?
- Вы говорите познакомьте… по знаку. Так по какому знаку?
- Ладно, забудьте. И чего я так к ней привязался?
- И чего вы так к ней привязались?
- Вот что, молодой человек, - я встал на ноги и упёрся руками в бока, - вы такой невоспитанный. У вас на корню отсутствует уважение к старшим и любовь… к близким.
- А с чего вы взяли, что я моложе вас? По внешнему виду? Так я могу вас уверить: он всегда обманчив. А вы бы могли быть мне благодарны хотя бы за то, что я привёл вас к свету… Успокойтесь и сядьте. Не разводите руками. Садитесь, садитесь, куда хотите. И не злитесь на меня…… зла не существует,…… есть только добро, обиженное на добро…..
Что удивительно, так я сел. Кресло?
- Пожар, пожар! Горим, горим! – в комнату ворвалась маленькая пятилетняя, девочка в пышном белом платье с чёрным фартуком, розовых гольфах и чёрных лаковых туфлях.
Она прыгала вокруг нас, кричала и размахивала руками. По-моему, это была та же самая девочка, которая просилась к маме. Только тогда мне не удалось внимательно разглядеть её лицо. Но теперь я смотрел на него, не отрываясь. Оно само по себе маленькое и страшно бледное. Седые кудри её волос беспорядочно спадают на уши. Глаза огромные. Огромные. Огромные…………………………… с длинными-длинными чёрными ресницами.
Глаза бегали по сторонам и меняли цвет. А когда юная леди успокоилась, стали тёмно-синими.
- Ужин готов,… но кухарка устроила пожар, и теперь мы все сгорим. А!
- У нас нет никакой кухни. Ты сама её придумала. Снова, - граф важно шнуровал ботинок.
- Где моя мама? Она тебя накажет, неумёха….
Регъярд изменил положение плеч.
- А где Фаина? Я хочу у неё спросить. Говорят, она всё знает и всё всем скажет. Она расскажет мне, где мама. А ты же знаешь, ты один знаешь, где Фаина. Ни Трояна, ни Тот не знают, где Фаина, а ты знаешь. Рассказывай, а то я тебя укушу.
- Даже Тот не знает? – граф не мог скрыть удовольствия, - а я не скажу. Я же великий эзотерик.
- Ты великий врунишка, сам не заешь ничего, только хвастаешься. Хвастун несчастный.
- Фаина - филин.
- Что, что, что, что, что? – девочка прыгала на одном месте, - Я тебя укушу. Ууу-ку-шу.
Граф высунул язык и спрятался за моей спиной.
- Я всё равно тебя укушу.
Они затеяли бегать вокруг меня, и хватать друг друга за рукава. Тогда я не выдержал и закричал:
- Довольно! Прекратите!
Они остановились и посмотрели на меня, так удивлённо, словно на них никто никогда не кричал.
- А ведь четыре, четыре часа осталось до колокольни. Где Фаина? – малышка прикусила ноготь указательного пальца.
- У меня за спиной Фаина. Фаина – крылья, Фаина – филин. Ха, - выдохнул граф, оттолкнул девочку и выбежал из комнаты.
- Он противный……х….х…., - заплакала та и принялась драть свой фартук.
- Хватит, успокойся, - прошептал я нежным голосом, встал перед ней на корточки, - как тебя зовут?
- Яна.
- Хочешь, пойдём искать Фаину вместе?
- Да, да, - рассеянно ответила она и прикоснулась ладошкой к моей щеке.
- Пойдём, - я поднялся и взял её за руку.
Мы вышли в чёрный коридор. Непроглядная атмосфера непонятной бесконечности ….
- Не пугайся, озеро, я лампа с твоего яблоневого дня рождения
- Что?
Яна тут же облеклась свечением… святая…. Платье-нимб.
Я различал в темноте край своего пиджака, карман и её маленькую ручку в моей руке…
Мы шли. Я терпеливо подстраивал свою походку под манер её малюсенького шага.
Очаровательная.
Седые кудряшки щекотали моё запястье.
- Яна, ты знаешь куда идти?
- Нет. Надо куда-нибудь идти.
- А где граф?
- Верно, убежал к ней. Он вечно придуряется, всем про неё рассказывая. «Я видел Фаину-филина, она живёт без выходов… Фаина-филин кормится с руки и отвечает на все вопросы, кроме одного…», как он говорит.
- Кроме какого?
- Где Марго?
- Это вопрос?
- Этот вопрос.
- А кто такая Марго?
- Цветочница. Она живёт где-то и разводит бегонии в садике. Бегонии, потому что бегают.
- Зачем графу Марго?
- Он любит её.
- Как же он умудрился её потерять?
- Он её никогда не видел. И, конечно же, Фаина не может ответить на его вопрос, потому что никакой Марго в помине не нет. Марго – фантазия.
- Вот оно как! Тогда ты ответь на один вопрос.
- Да, конечно.
- Где я?
- Ты? Ты в картинке.
- Картинке?
- В картинке, на которой ничего не нарисовано, кроме фона.
- Как это?
- Ты помнишь, как хотел нарисовать поезд в ночи?
- Ночью я сплю.
- Нет, поезд, который едет ночью. Так вот, ночь ты нарисовал. Большой чёрный квадрат. А поезд нарисовать поленился. И мы – пассажиры, и рельсы, и вагоны, - все оказались под густым чёрным фоном. И нам ничего не видно, и тебе ничего не видно. Понял, лентяй? Ты же не думаешь, что все задумки бесплодны?
Я усмехнулся и в эту секунду понял, что окончательно сошёл с ума. Меня успокаивало лишь то, что рассказ этот был не очень правдоподобен. Больно уж в этом странном мире происходит много непонятных вещей, никак не связанных с пассажирами и поездом. Как, к примеру, кабинка лифта…
- Это ты про лифт думаешь? А ты когда-нибудь задумывался над тем, сколько таких пустых фонов остаются без картинок? Может быть, какой-нибудь бездельник, вроде тебя, хотел нарисовать лифт в своё удовольствие, да поленился… и больше не думай об этом. И ещё одно… это так, для тебя. Если бы ты был Богом, как бы ты избавился ото всего, не нужного тебе? Или неугодного тебе? Как?
- Уничтожил бы.
- О-хо-хо, какой весельчак. Чтобы поколебать всеобъемлющую божескую справедливость?
- Я не понимаю тебя.
- А что тут непонятного? Я же сказала.
- Что ты сказала? Что?
- Какой ужасно непонятливый взрослый, ду-би-на. Ты кто?
- Роман Даль…..Художник-иллюстратор…
- Мне не интересно твоё резюме… я лишь хочу понять, знаешь ли ты, на каких правах находишься здесь… кто ты здесь? Сам-то ты кто?
- Сам…сам – я…..сам…..сам?…..самм….. сам-моубийца?
- И?
- И? – я.
- Идиот. Мы Богу своему не нужны, отступные самоубийцы. И поэтому ты здесь, но не думай, опять же, что всецело поэтому.
- Как же с вами тяжело общаться. Сначала говорите одно, потом другое, и полностью уверены в том, что и то и другое есть правда.
- А зачем нам отделять правду ото лжи, если всё равно наше положение не изменится?
- Нет,……всё сначала….. Пару минут назад я спросил у тебя, где я…и из твоего ответа не понял этого.
- Так обратись к Фаине-филину, - равнодушно бросила Яна и принялась раскачивать наши сцепленные руки, - А, может, нам идти на север?
- Что-то я смутно представляю, что ты ведаешь, где север, а где юг.
- Север там, куда пальцем ткнёшь.
- Замечательно, если бы все так думали.
- Какой же ты грубиян…..
- Хорошо, пойдём на север.
Яна резко развернулась…. я…. мы….
О!
Мы упёрлись в стену. Неужели она всё время катилась за нами?
- Смотри, не прозевай, - Яна посмотрела на меня и улыбнулась, - хватайся, пока она не исчезла.
Мой взгляд медленно проехался по стене и повис на дверной ручке. Я резко схватился за неё и потянул на себя. Ставни заскрипели, дверь отворилась.
……………………………………………………………………………………………………………….
- Чаю? – граф опустил бокальчик на блюдце, - а я думал, вы не найдёте нас, - он вздохнул и поднялся с золочёного стула.
Яна отпустила меня и подошла к Винсанту.
А я вспомнил эту комнату. Здесь мы в первый раз встретились с графом…. теперь же посреди неё стоял квадратный обеденный стол с четырьмя стульями, придвинутыми к каждой его грани.
- Проходите, проходите, - граф выдвинул один для меня, - ужин подан.
На столе ничего, кроме четырёх приборов для чая и сахарницы, но я молча поддался приглашению и сел.
Мой бокальчик наполнен до краёв.
- Граф, где же ваша разлюбезная Фаина-филин? – поинтересовалась Яна.
- Прямо под нами, дорогая коротышка.
- Хам, - малышка надула щёки и умолкла.
- Прости, за нетактичный вопрос, - начал я, обращаясь к графу, - кому принадлежит четвёртый прибор?
- Фаине-филину.
- А где она?
Тогда мы все устремили взгляды на безнадёжно пустое место.
- Она моет руки, как положено всем приличным девочкам, собирающимся сесть за…
- Помолчи врунишка-забияка. Припомнить придумку про фиолетового кита, танцующего с закатом, которого ты видел, когда был маленьким? Это же сущая чушь, ханжеская чепуха! – рассвирепела кроха.
- Фаина действительно вышла обмыть руки…. и кита я видел…
- Во сне… или в бреду… Как Того и Трояну.
- Я видел Трояну, - вмешался я.
- Мало ли что причудится. И вообще у нас здесь целая куча народу без роду…, - малышка глоток за глотком опорожняла свой бокальчик, равнодушно косясь на графа.
А он, прикрывшись притворной строгостью, поправлял сбившийся на бок красный бант.
- Пора, деточка вернулась, - Регъярд соскочил со стула, скомандовав - разойдись по сторонам…!!
Малышка сползла под стол и дёрнула меня за ногу:
- Спрыгивай, барон чайный, парад мух на подходе…. Театральный врун должен быть низвергнут к ногам Урд…. Честь имею продолжить представление,… гноился в утробе младенец…
От неожиданности я подпрыгнул.
- Слазь…- брякнула меня по щиколотке.
Я спокойно встал и отошёл в сторону. Рядом примостилась Яна. Я дрожал. Дрожал, дрожал….
Граф, фыркая, закатывал рукава,… и всё время оценивающе смотрел на нас…
После, сделав несколько шагов назад, разбежался и, упершись ладонями в стол, придвинул его к стенке.
- Точное попадание… - девчушка щёлкнула пальцами.
- Что это значит, граф? – я был и напуган их бессмысленной бесконечной вознёй, и раздосадован разбившимися бокальчиками.
- …………………..минутку молчания…. Фаина…..
Мозаичный филин, что был изображён на полу, зажёг глаза.
Я замер, ожидая появления Фаины с таким волнением, с каким ожидают второго пришествия Христа в первые минуты после его объявления.
- Привет…
- Привет…
Она возникла из свечения…. Некрасивая белокурая девочка с косыми карими глазами…
Ванда? Ванда, Ван-да?? Ванда! Ванда!! Ванда!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!………………….. .
Я сорвался с места и обнял её.
Малышка ахнула.
Граф засвистел, запихав руки в карманы.
Боже мой………
- Врун?
- Нет…….
Где же я? В раю………Дорогая….
Моя
Моя
Моя
Моя жизнь.
Моя
Моя
Моя….жаль.
Моя
Моя
Моя…
Я очнулся, когда белокурая поцеловала меня. Где же ты спрятала Яблоко?
Яблоко….. в нашем воскресном садике……… оно, как мир…… и сверкающий белый шар…. Яблоко, Яблоко…….. обнимаешь яблоньку…… оно, понимаешь, маленькое….. Марго….
Путь оборвался.
Наступила ужасная темнота после того, как они вновь умерли. Художник и Фаина-филин.
- Граф, - малышка шептала в темноту.
- Слушаю тебя, дорогая моя.
- Я не знала, что так может быть.
- Может и не может… может, всё это просто причудилось, как ты и говоришь.
- Печально…………………….
Им показалось, что молчали они целую вечность.
- А как же Марго?
- А кто знает, где она? Фаины-филина больше нет.
- Может быть, есть Марго….. и она и её садик…
- Может быть, и есть, милая. Ты где?
- Я пальцем вашу рубашку задеваю. Это вы, да?
- Да.
Малышка прижалась к графу и обняла его.
- Почему же ты не светишься? – он нахмурился для себя.
- Не могу…
- Хочешь, я тебя отнесу… к Марго? Она в саду……
- Ты же не знаешь, где он.
- Сад…., - мыслил, - подумаешь, вы тоже не знали, где Фаина, а оказалось, что она за вашими спинами.
Граф взял Яну на руки:
- И эту комнату темнота скушала, видимо?
- Точнее, невидимо.
Захохотали.
Граф шагал…
- Яна, Яна?
……………………………………………..
- Яна?
………………………………………………
- Ты что, умерла? Яна?
Рука малышки беспомощно болталась в темноте.
Я всегда знал, ты умрешь, когда перестанешь сиять.
О, Марго, Марго. Здравствуй и прощай, Марго. Как бы дойти до тебя, Марго, до твоего садика. Какой твой адрес, Марго? Какой твой голос, Марго? Марго, Марго… встречай меня Марго пышными похоронами….
Сущая Джуни…
Стою у авансцены. Я знал,…. сегодня ты не придёшь на меня посмотреть. Хотя после того, как я принял титул жреца Мельпомены, ты часто приходила…… посмотреть на меня….. всё равно как…. пусть даже краешком своего синего глаза.
Хочешь, будет дождь, и ты промокнешь. Хочешь солнца, и ты сгоришь. Хочешь холода, и ты разобьёшься. А хочешь, пойдёт снег? Джолли, Джи-Джи… хочешь, пойдёт снег.
Если бы ты была птичкой, канареечкой, ты никогда бы не оказалась в клетке моего сердца, потому что тебя любимую любовь не может запереть. Любовь любимую.
Помнишь полвторого и чай с лимоном? Ты же тогда поцеловала меня, да…. поцеловала…. И убежала… ломать ноги в пуантах. А теперь……
Где твои платья, твои руки? … Нет их…..осталось только манекен, а потом я поджёг его и танцевал с якобы языками пламени.
Но Джин…..
Подумай, Джин, подумай обо мне, когда будешь перечитывать письмо. Ты забрала его и где-то, на дне твоей сумки, оно спит… но…..
Сколько прошло? Три дня или три года, или три минуты, какая разница сколько? Ты уже уехала…
Хочешь, пойдёт дождь или пойдёт снег…………………
И богини выдернут одну за другой все твои ресницы…. Хочешь, пойдёт дождь из слёз? Джин, Джин….
Где он сейчас…. Твой мальчик? В поезде….
А ты обвешай свою вечную каштановую голову проклятиями…. за то, что уехала сама и увезла от меня его…..
Обвешай свою каштановую голову проклятиями!!!!
Так знай…. Твой Ян воскрес, он пережил катарсис в моих руках…и воскрес…и превратился в бабочку…. он мой…. и ты моя…… А твоему мужу Владимиру…
приют под ноги.
Такая вот забавная история, сущая Джуни…..
Всегда твой, В. Мунк.
2 сентября 1993 года».
|
