Я услышал звук скрипнувшей на лестнице ступеньки. Дверь в кабинет открылась и показалась голова моего слуги:
- Хозяин, к вам посетитель.
- Пригласи его. И прошу, называй меня по имени отчеству, либо просто сэр.
- Как прикажете, сэр.
- Это просьба, Тимофей. Что-то ещё?
- Осмелюсь доложить, что гость - молодая девушка и вам следует надеть пиджак и бордовый галстук.
-Ступай.
Дверь тихо хлопнула. Я снял с вешалки пиджак и завязал бордовый галстук, купленный заботливым Тимофеем, американским узел. Хороший он всё-таки дворецкий: всячески заботится, чтобы я не попал в неудобное положение, и о том, чтобы я производил на клиентов лишь благоприятное впечатление.
Дверь снова отворилась и внутрь прошла изящная девушка лет двадцати пяти в норковом манто, идеально сочетавшимся с цветом её волос.
- Сударыня, прощу вас, устраивайтесь поудобнее. Вы собственно, по какому вопросу?
Она приоткрыла пышные губы, и из её уст ручьём полилась плавная размеренная речь:
- Мне надо уплатить за аренду дома, господин Орлов.
Я начал заполнять бумаги. Тимофей по своему обыкновению принёс чай с пирожными, которые сам готовил по рецепту своей бабушки. Я даже как-то слышал, что за этот самый рецепт один московский кондитер предлагал моему скромному дворецкому немалую сумму, но Тимофей, ревнитель и хранитель традиций семьи, не согласился, так как тогда бы утратил свою честь.
Вскоре, когда последняя бумага была подписана, Ангелина (так звали девушку) протянула мне пачку ассигнаций. Мне стало любопытно, кем же работает это загадочная особа. Оказалось учителем, хоть это и странно работать учителем и быть столь обеспеченной личностью, но я не стал продолжать расспросы. Мы ещё немного поговорили о пустом, а затем очаровательная учительница исчезла за дверным проёмом.
В голову одна за другой полезли ненужные мысли о далёком прошлом. О тех далеких временах, когда меня и на свете то и не было. О той эпохе, где не было ещё этой пленительной девушки в норковом манто, где ещё не изобрели текстиль, и когда природа властвовала над всем. О тех веках, когда не было электричества, денег, станков и даже обыкновенных мотыг. То было время свободных людей, вольных поступать по зову сердца. Я бы наверно хотел бы жить там, где нет лицемерия политиков и однобокого общественного мнения. Тогда люди были свободны, не только на словах. Я успешный состоятельный человек на первый взгляд, казалось бы, могу делать, что хочу. Но что сказали бы мои посетители обо мне, увидев посреди кабинета посаженное в разбросанную по ковру землю лимонное дерево? Эх, нет. Плохо жить среди этих незримых рамок. А в первобытном состоянии человек был велик. Он не знал этих отягощающих оков, не дающих разыграться фантазии. Он был поистине свободен, а что сейчас? Вот не нравится мне, например, зашедший сегодня утром Эрнст Васильевич, человек толстый и неуклюжий, но не могу же я сказать ему это. Он сразу же откажется снимать у меня дом, и я потеряю деньги. А вот был бы я этаким «тарзаном», ударил бы его камнем по голове и вовсе не задумался о нынешних законах и о его правах гражданина. Сколько бы безумцы не кричали о свободе, равенстве и братстве, всего этого уже нет и никогда не будет. Люди сами сделали себя зависимыми, сами себя ограничили, а зачем? Нет в этом правды. Она вся осталась в наших истоках, где мы могли позволить себе всё. По словам Диккенса правда всегда отважна. А разве могу я назвать себя отважным? Нет, но тогда и нет во мне правды, но я знаю, где она была. Она там за семью печатями, в далёком, возможно жестоком, и диком современному человеку времени. И только сейчас до меня дошло как плохо всё устроено теперь. Ведь нет ничего хорошего в оковах и цепях?! Что-то во мне изменилось. И я уже вовсе не тот, что был раньше. И всё из-за этой прелестной учительнице, чьи озорные зелёные огоньки глаз пробудили во мне то, что раньше спало беспробудным сном. Как теперь я могу без неё жить? Без той, что указала мне дорогу, и открыла неведомый ранее мир.
*****
Шокированный Тимофей лишь стоял в дверях и бормотал что-то невнятное мне в спину, а я уже был далеко. В прошлом. В хорошем правильном мире.
- Эй, ты! Скажи, куда направилась девушка в манто? – спросил я на лету.
- А што такойэ манто? – бросил мне в ответ негр-привратник.
Чёрт с ним, подумал я и бросился в сторону, где ещё проглядывались на снегу свежие следы. Ещё чуть-чуть и в вдалеке виднелась стройная фигура той самой учительницы с пухлыми губами и бархатным голосом. Голосом прошлого, голосом моей любви…
|
