Цыган.
Над кромкой обнаженного леса занимался алый и по-осеннему поздний рассвет. Белесые облака, словно чьи-то прозрачные крылья, расходились полосами на юг и север, указывая в даль. В воздухе висел мокрый ноябрьский холод.
Цыган брел в сторону леса, слыша, как под ногами хрустит подмороженная трава. В лес ему не хотелось.
На Цыгане была военная форма, грязная и промерзшая, чей-то чужой жилет, резавший под мышками, военные, повидавшие виды ботинки и дурацкая черная шапочка, которая постоянно сползала на глаза, добавляя Цыгану угрюмости. Он думал, чем бы забрать волосы. Черные вьющиеся пряди намокли от пота, а теперь покрывались инеем. Ну, ничего – скоро рассвет, хотя с севера и наползают снеговые тучи, грозя вывалить пару сугробов прямо Цыгану на голову.
Да не очень-то и холодно было в этой стеганой куртке и защитных штанах, непрерывно сползающих ввиду его – Цыгана – резкого похудания. Да, есть тоже хотелось. Но сначала нужно добраться до башни. А башня в лесу…
-- Наверное… - выдохнул Цыган между шагами. – Меня… съедят… какие-нибудь мутантные зайцы… или белки с во-о-от такими… зубами...
С каждым словом изо рта выходило облачко пара. Снеговые тучи медленно ползли с севера.
-- А может,… вылезет лесник с винтовкой,… отстреляет зайцев… и поделится… мутантной… зайчатиной…
Цыган сипло рассмеялся.
Вообще-то, людей здесь не было. Мертвая земля. Нечего было строить столько химзаводов и ядерную электростанцию на смежной территории. Когда охлаждающая система на последней сломалась, это вызвало большой взрыв и выброс… ну, да – радиации. Убийственное радиоактивное облако быстро пронеслось по направлению ветра в сторону химзавода и легко проникло в вентиляцию здания, вызвав повальное заражение. Чье-то тело свалилось на главный рубильник, и взорвался главный чан с конденсатом. Газ температурой в восемь кельвинов заморозил два километра живой территории.
Это было около тридцати лет назад. А теперь это мертвая земля.
Маленький Саша Чекмаев не знал, правда ли он цыганских кровей, или ему кто-то ловко пудрит мозги. Узнай Саша, кто этот кто-то, то точно выбил бы ему пару зубов, мальчишка не любил, когда ему врут. У Саши была бабушка, она носила седые длинные волосы, заплетенные в свободную косу, и курила «Петр I». Еще бабушка любила глупые юмористические сериалы и японские мультики, коих показывали в избытке, не любила висеть в Интернете, но все время учила Сашу, как заработать деньги.
Они жили в Александрове, и Саша мотался на заработки на новые московские окраины – Мытищи или Загорск, который был поближе, и торговле в котором не мешали даже духовные академии.
Когда бабушка умерла, Саша не знал, куда бежать и кого звать. В конце концов, он сходил за бабушкиной лучшей подругой тетей Валей, и та разрыдалась, провела за этим занятие около получаса, а потом вызвала скорую. Саша подумал, что сам мог бы вызвать скорую, и вышел из квартиры, в которой, как ему казалось, пахло мертвечиной. Бабушку он любил. Когда ее кремировали, он даже не знал, куда поставить прах и просто оставил его в своей комнатушке. Тетя Валя назвала его «дитятком» и сказала, что приютит его, Саше захотелось фыркнуть. Бесхозную его квартиру тетя Валя вскоре сдала, а странные люди в военной форме забрали Сашу в детский дом. Это был «отлов бездомных детей». Крепких мальчиков они отправляли в Новый Кадетский корпус под Коломной. Страшное место.
Цыган стал думать о Белом…
Он познакомился с Белым в Артиллеристском институте. После Нового Кадетского корпуса, в который определяли особо бойких беспризорников, Чекмаев попал именно сюда. Это перестало быть престижно. Регулярную армию составляли наемники, а СП комплектовались из тех, кого можно травить отечественными анаболиками.
…В институтской столовой (будущих спецназовцев неплохо кормили) еду раздавал худенький чернявый парень по имени Ярик. Он очень боялся здоровущих студентов, и потому над ним постоянно издевались. Вот сейчас Ярик неловко защитился от удара подносом, и этот самый поднос свалил на пол четыре тарелки щей и весь хлеб, который ожидал едоков на краю стола. Щи вылились на штаны какому-то рыжему нервному парню, и тот от неожиданности опрокинул свою порцию на приятеля. Все начали нечленораздельно материться.
-- Ну, и кто теперь убирать будет, а? А? – взвизгнул нервный.
Приятель нервного мрачно приподнял Ярика за воротник рубашки. Тот даже не сопротивлялся, только побледнел до пугающей зеленцы.
-- Тебе не жить, - констатировал приятель нервного глухим монотонным голосом. Этот белобрысый парень очень мало, но весомо, говорил; росту был богатырского, да и голубизной глаз под белесыми бровями напоминал разве что Алешу Поповича.
-- Языком все слижешь, понял, мелкий… - и нервный его обозвал.
Попович презрительно опустил Ярика на пол, и тот тихо и жалобно забормотал, ища тряпку. Очередь за щами начала роптать, хотя большинство студентов и побаивались белобрысого. Приятель того злился сильнее.
-- Ну, мелкий ублюдок, где твоя родня, а? Где, блин, джигиты ….вы, - нервный ругнулся, - Эй, поможет кто-нибудь ублюдку, или нет?!
Чекмаев стоял у стола, и видел выступление нервного только краем глаза. А потом его окликнули:
-- Эй, чернявый!
Чекмаев молчал.
-- Эй, чернявый, ты, что, оглох? Иди, помоги, мелкому. Вы, ведь, родня?
Саша Чекмаев обернулся. В Новом Кадетском корпусе и теперь в Артиллеристском он из хорошенького юноши превратился в сильного, но неуравновешенного мужчину. Да, волосы и глаза у него действительно были черные, брови изгибались двумя угольными линиями, а цвет кожи был слишком темный, чтобы принять его за русского…
-- Чего надо?
Нервный сказал, чего ему надо…
Тогда Чекмаев преодолел разделявшие их несколько шагов и ударил парня в скулу.
Через секунду белобрысый Попович свалил Чекмаева одним ударом и грозно посмотрел на него сверху-вниз, как будто это он сделал что-то предосудительное.
Студенты радостно обступили место драки.
Подбодренный криками, Чекмаев вскочил на ноги, и резко ударил белобрысого Поповича. Тот не увернулся. Но и довольно сильный удар не произвел на него впечатления, только с губ слетело несколько капель крови и слюны. Он махнул кулаком, и Чекмаев едва увернулся. Такой ударчик грозил сотрясение мозга…
Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не появился Андреев. Молодой, но авторитетный капитан назначил студентам лишний наряд… да, на отдраивание туалетов. Что-что, а Артиллеристский институт, как ни крути, напоминал армию …
Следующие три дня ни Чекмаев с Поповичем, ни Попович с Чекмаевым не разговаривали. Потом как-то само собой узналось, что Попович ничего такого и не хотел. Он был неплохой парень, только почему-то потакал своему нервному приятелю. А вообще-то, нет никакой разницы, белый ты или кофе с молоком…
Ну, Чекмаев и стал называть его Белым.
-- Коли уже эту дрянь! – закричал Белый, перекрывая шум лопастей вертолета.
Фома оскалился, но послушно воткнул короткую иглу себе в плечо. Лоло, сидящая рядом, что-то ему сказала, и тут же отодвинулась подальше, смеясь. Фома надулся и тоже отодвинулся от Лоло.
Белый хмуро оглядел особую группу «Клин». Два года назад в подмосковном Клине этих пятерых мужчин укомплектовали в отдельное СП для секретных внутренних военных операций, капитан Лолита Лосева (более известная как Лоло) была их непосредственным начальником.
Макаров, Фома, Белый, Гот, Цыган и Лоло.
Макаров вылез из кабины пилота и недовольно сказал:
-- Мы влетели на закрытую территорию,
-- На чумную землю, - хмыкнул Цыган.
-- На мертвую землю, - подтвердила Лоло.
Была ночь. Они летели чуть меньше суток, оставалось совсем немного времени до высадки.
Макаров остановился между Белым и Цыганом, и ловко отобрал у последнего сигарету.
-- Сдурел курить после нейтрализатора?
Цыган только ощерился белыми зубами, но ничего не сказал. Белый коротко взглянул на Гота, но тот даже виду не подал, что заметил. Гот вместе с Фомой таскал на себе технику, и в тихое время ему доверяли радары и прочую мурню. Сейчас он молча смотрел на маленький экран портативного теплового радара, напоминавшего ЕСовский ноутбук, а Фома рядом с ним нетерпеливо постукивал ботинком по полу.
Макаров взглянул на Лоло.
-- Информация верна?
-- Попрошу соблюдать субординацию, лейтенант Макаров,
-- Капитан Лосева, верна ли поступившая информация?
-- Угу, - кивнула Лоло, приподнимая тонкие брови, будто бы разговаривала с малым дитем. Женщине было немногим больше тридцати, но мамочкой пяти мужчинам она быть не желала, хотя и терпела определенное панибратство.
-- Кто мог сбить гражданский вертолет над закрытой территорией? – не унимался Макаров.
-- Это нам и приказали узнать, - сказал Лоло.
-- На место падения еще никто не совался, - мрачно сказал Белый, - Верхи даже не знают, где оно.
-- Где-то близко, - вдруг сказал Гот.
Хотя Гот и редко разговаривал, никто не отреагировал бурно, только Макаров спросил:
-- И это нам после Тульских смертников?
-- Ох-ох, уж грудь для медалей выпятил, сошка мелкая, - рассмеялась Лоло, - Приказали облетать, значит, будем облетать,
-- В мертвой земле нет людей. Возможно, пилот не справился с управлением, - сказал Цыган.
-- До того, как связь прервалась, пилот кричал, что их подбили…
-- От вертолета, скорее всего, ничего не осталось, - вдруг включился Фома, - Экспресс рейсы над радиоактивной территорией летают высоко, а значит, и падают с высоты…
-- В любом случае, нам придется найти место крушения и прочесать местность. Возможно, это была какая-то аномалия, - серьезно сказала Лоло.
Капитан, скорее всего, имела в виду магнитные аномалии, наблюдающиеся в мертвой земле. Под действием прямой радиации и химических веществ в грунте некоторые руды оплавились, образовав магнитное поле, хотя…
-- На радаре замечено тепло, - сказал Гот.
А потом ракета снесла малый винт в хвосте вертолета, парашютный люк оплавился и вылетел, вертолет накренился и начал падать…
Он упал много северней, где-то под Усманью, которая располагалась недалеко от эпицентра трагических событий почти тридцатилетней давности. Цыган шел в противоположную сторону на юго-юго-запад, к Воронежу, территория которого была в меньшей степени отрезана от внешнего мира; заражение на ней было небольшое, но часть гражданских разъехались, напуганные странными событиями на мертвой земле.
Странные события…
Нельзя ходить по этой земле, потому что ночью кто-то выходит из леса и нападает на людей, и ест человечину.
Из зараженной земли не вывозили больных или раненых. Правительство решило замять этот инцидент, хотя такое просто так не замнешь,… Кто-то выжил после атомного взрыва и маленькой ядерной зимы? Люди не выжили, но хотя бы зайцы или лисы… эти задохлые среднерусские животные, годами бегавшие вокруг химзавода – они выжили?
Цыгану не хотелось об этом думать.
Наползли снеговые облака, за полдня пути значительно пододвинулась черная громада леса.
Цыган вдруг остановился. Спустив на землю вещмешок, он вытащил из него фляжку, отпил несколько глотков и сунул ее обратно. Достал небольшую железную коробочку, обитую резиной, задумчиво открыл ее и взглянул на содержимое.
Два заряженных шприца, еще четыре пустых углубления.
При работе на закрытой территории велика возможность радиационного заражения. Матушке земле воронежской понадобиться еще пара столетий, чтобы залечит раны, которые нанес ей человек. А ведь стояли церкви…
Цыган вздохнул. Закатав рукав грязной и почему-то влажной спецовки, он зубами снял пластиковый наконечник с иглы и поудобней перехватил пятикубовый шприц. Потом легко воткнул его себе в плечо, очень-очень медленно (так положено) ввел нейтрализатор.
Все. Остался один.
Комплект нейтрализатора рассчитан ровно на сутки, шесть шприцов, один шприц каждые четыре часа. Одну дозу Цыган уколол себе после падения вертолета, потом потерял вещмешок, а новообретенный ему не принадлежал, и шприцов было на один меньше. Наверно, мешок Макарова, которому двойную дозу вогнали. А теперь… что? Цыган удлинил интервалы на два часа, но это не поможет протянуть еще хотя бы сутки на зараженной земле. Пойдут галлюцинации, проснутся хронические боли, мучительно захочется пить, на поздней стадии он просто хлопнется в обморок, и тогда…
Цыган подхватил вещмешок и пошел в сторону леса. Безбожно фальшивя, он стал напевать что-то из старинного Тимберлэйка, жалея, что не с кем поговорить.
-- А это что за парень? – спросил Чекмаев у Белого.
Они стояли на плацу, вусмерть забитом выпускниками. Только вчера главнокомандующий произносил свою мрачную речь, а несколько сот глоток заорали: «здравия желаем, товарищ…» и так далее. И все бы хорошо – окончено мученье, но нет же.… Все государственные выпускники Артиллеристского института должны были проходить военную службу. Ха-ха-ха! Ни один человек не пошел бы в этот институт по доброй воле. Изменилась Россия, изменилось правительство, и никто больше не давал выпускникам квартир и денег, а наемникам платили так, что даже ВПК ужался. А что – где ваша третья Мировая? Нету, а только смертники да воры шарят по бескрайней земле…
-- Не знаю, - пробурчал Белый, - Гот он – вампир то бишь…
-- Вампир… - хмыкнул Чекмаев.
Они с Белым выглядели куда как странно – весело скалящийся парень, всей своей чернобровой наружностью напоминающий цыгана, и с ним белоголовый детинушка, спокойный, как гора. Но этот парень – да.… И что он в Артиллеристском делает? Волосы черные, длинные, форма какая-то не нашенская – серо-зеленая, словно в цвет мутноватых странных глаз подбирал, и толстая линия карандаша по краю этих самых странных глаз.
-- Откуда-то он из области, что ли… - медленно сказал Белый, - Перевели, что ли…
-- Ага, - кивнул Чекмаев, не спуская любопытных черных глаз с этого парня.
-- Странно о нем говорят. Вроде как слава у него там, в области, но вот что сделал…
Манера изъясняться у Белого была не самая обыкновенная, но Чекмаев привык. Белый хотел еще что-то сказать, но тут их внимание привлекла кучка выпускников, направлявшихся к новенькому парню. Да и вроде бы пять лет учебы, а все как дети…
-- Хей! – и главный (звали его Бритый) резко стукнул парня по спине. Тот чуть только качнулся и медленно повернул голову, глядя на Бритого. Того уже окружил полукруг из ухмыляющихся друзей (Чекмаев знал только двоих – Соловьева и парня со странным именем Влас), и лица у всех были не дружелюбные.
-- Ты что это здесь забыл, волосатик? – усмехнулся Бритый, показывая выбитый зуб. В целом, этот молодой мужчина не производил никакого положительного впечатления, внешность у него была, как и положено буйному детдомовцу – криминальная, взять хотя бы сероватую щетину на затылке, сквозь которую проглядывали мелкие прыщи и все неровности черепа, или вечно обломанные ногти или подозрительный шрам на губе…
Волосатик на Бритого не смотрел…
-- На меня смотри, ублюдок,
А что… может быть – он же тоже из сирот…
-- Сюда смотри!
И Бритый протянул к нему руку. Зря он это сделал…
В следующую секунду его рука свернулась в спираль, угрожающе хрупнув, а сам Бритый сдавленно захрипел. Его друг Соловьев постарался свалить новенького легкой подножкой, но тот отошел в сторону, и глазом не поведя. Сгорбленную жертву он не выпускал…
-- Ах, ты, с…а, я тебя…. – это все, что Бритый смог сказать.
На это волосатик как-то хитро крутанул его локоть, и Бритый свалился с диким воплем, а его друзья дружно бросились на обидчика. Тот успешно увернулся, пригнулся, выпрямился и, наконец, ударил. И очень-таки удачно. Прямо Соловьеву в нос, так что тот полетел назад, поднимая руки к лицу и оставляя след крови в воздухе. Потом ударил снова, выбив челюсть второму противнику. Третий (это был Влас) подоспел в следующий момент и отвлек внимание парня, пока еще кто-то подкрадывался сзади. Это, конечно, было не честно, но кто говорит о честности?
Новенький начал падать, все так же сохраняя гробовое молчание. Обидчики возликовали, готовясь уже пнуть его хорошенько, но, увы, у них ничего не вышло.
Белый сгреб Власа за ворот куртки, в то время как Чекмаев с наслаждением сломал кому-то нос. На ребристый асфальт упало еще несколько алых капель, а потом Белый молча вырубил последнего обидчика.
Чекмаев ощерился и протянул парню руку.
Тот только хмуро смотрел снизу-вверх, изучая эту загрубевшую от «учебы» чекмаевскую ладонь, и не спешил ее принимать. А потом легко поднялся и пошел прочь.
Со смуглого лица Александра Чекмаева сползла улыбочка, а Белый издал какой-то тихий звук, отчего Чекмаев на него оскалился. Белый пожал плечами.
Недалеко от них, на зеленом газоне стоял, ковыряя ботинком в газоне, капитан Андреев и с ним немолодой старшина со странной фамилией Щика и майор Чернов.
-- Смотри-ка, уже поладили, - усмехнулся Андреев, глядя на Чекмаева и компанию.
-- Это этих, что ли, в Клин? – вяло поинтересовался Щика.
-- Этих что ли… - подтвердил Андреев.
Двумя неделями позже Гот влип в историю с машинкой для стрижки волос. Он наотрез отказался стричь свои черные лохмы, а добрая половина клиновцев помнили, как он сломал Бритому руку, и лохмы хотели было оставить, но этот самый Щика.… В общем, лохмы сбрили.
Иногда Чекмаев начинал думать, что это хитрый старшина подселил Гота к ним с Белым.
Гот ударил ногой по искореженному люку. Потом еще и еще раз. Люк вылетел. Гот молча залез внутрь.
Интересно получилось.
Вертолет, отдаленно напоминающий гармошку, торчал носом в мокром грунте, оба пилота оказались погребены заживо в смятой кабине, а клиновцы повыпрыгивали с парашютами. Частично.
Гот пару минут лазал внутри погибшего вертолета. Потом в тишине раздался его голос:
-- Он здесь,
Лоло и с ней Цыган поспешили залезть внутрь вертолета. Только эти двое (да еще Гот, триумфально побеждающий любую боль) выжили без существенного ущерба здоровью. Белый как-то неудачно выпрыгнул, его парашют хлопнул в воздухе, забрал влево, и Белый ухнул прямо на левое плечо. Сейчас он сидел на земле и мрачно вставлял его на место.
Фома выпрыгнул совсем неудачно. Когда настала его очередь, до земли оставалось совсем немного, и ткань парашюта, который он поспешил раскрыть, зацепилась за лопасть хвостового винта, потянулась Фому за собой, ударила его о борт машины, а потом.… В общем, тело Фомы остальные клиновцы нашли в сорока метрах от вертолета, падавшего по кривой. Уж что ни говори, а пилоты до последнего пытались выровнять машину.
-- Где он? – окликнула Лоло.
Гот в глубине покореженного отсека зажег фонарик. Сильный луч света пробежал по стене, осветив складки металла, потом застыл на фигуре человека, придавленного ящиками.
Макаров.
Лоло начала медленно слезать к нему, говоря так:
-- Ты, идиота кусок, ты чего не выпрыгнул-то?
Макаров ничего не ответил, только зубы оскалил. Он был в сознании, но выглядел плохо – болезненная зеленца разлилась по коже, глаза запали, холодный пот тек по вискам, каплями собираясь на небритом подбородке.
-- Тупица, - сказала Лоло.
Гот жестом подозвал Цыгана и молча показал на нижний, обитый железной рейкой, край большого ящика. Цыган послушно опустился вниз, кое-как найдя равновесие на покатой поверхности пола, а Гот взялся за верхний край.
-- И раз, - хотел сказать Цыган, но Лоло повелительно махнула рукой:
-- Отставить, дураки, ему же больно,
Гот и Цыган переглянулись. Вряд ли капитаном Лосевой двигало женское сострадание, просто она не хотела, чтобы лейтенант умер от болевого шока.
-- Макаров, чего с тобой? – спросила она, снимая с плеч свой вещмешок.
-- Ноги сломаны, - выдохнул Макаров и сжал зубы.
Лоло коротко кивнула, все ясно, мол, Цыган молча пристроился рядом и стал смотреть, как Лоло производит нехитрые операции со шприцом. Хорошая штука – быстрое снятие любой боли, отсутствие наркотического эффекта, целый набор витаминов и минеральных веществ – как рекламе…
Еще Лоло достала пару голубых таблеточек – вот эти уже окажут наркотическое воздействие. Такое, что Макаров забудет о сломанных ногах.
Гот пролез мимо Цыгана, таща наверх два массивных чемодана. Уж чему-чему, а физическому труду клиновцев научили. Цыган выпрямился и тоже скользнул вниз, к свалившимся грудой ящикам. Следующие минут десять он таскал инвентарь вверх и выкидывал из погибшего вертолета. Потом Лоло позвала их с Готом, и они с некоторым трудом столкнули с Макарова ящик. Потом Макарова водрузили Готу на спину, а Цыган по знаку Лоло полез наверх.
И все бы хорошо. Только, стоило Цыгану спрыгнуть с края покореженного люка, как он услышал звук стрельбы. Цыган оглянулся. Это Белый, поставив автомат на режим по три пули, методично отстреливал кого-то или что-то в темноте.
Лоло вылезла из вертолета.
-- Что за пальба?
Белый, не опуская автомата, сообщил:
-- Они первые открыли огонь,
Цыган оглянулся на Лоло, и она коротко махнула головой.
Цыган все понял и побежал в сторону леса, влево, очерчивая большой полукруг.
-- Где они? – спросила Лоло. Белый что-то ответил, и снова раздались выстрелы.
По направлению стрельбы Белого – а он был весьма меткий и к тому же снаряженный очками ночного зрения – Цыган понял, что эти люди уходят влево, прямо в лесополосу. Не теряя времени даром, он сделал вид, что убегает перпендикулярно их движению, но потом, надежно спрятанный предрассветно мглой, подобрался к ним поближе и быстро лег в траву. Высокий кустарник надежно скрывал его от возможных взглядов. Кроме этого Цыган натянул на лицо шапочку и распластался как можно ниже по земле. Найдя рукой маленькую неоновую трубочку, вставленную в специальные петли на штанах, он постучал по ней ногтем – вспыхнул ровный, очень-очень слабый белый свет. Взяв трубочку в зубы, он нашел во внутреннем кармане мини-бинокль с функцией ночного зрения и, порывшись, сильную увеличительную линзу. Вставив линзу в нужный паз, он защелкнул затвор и проверил бинокль. Бинокль работал. Он погасил трубочку. Уж что ни говори, а снаряжение у клиновцев было первый класс…
-- Цыган, как связь? Ты их видишь?
-- Связь нормальная, я вижу… шесть человек, - прошептал Цыган.
Лоло в наушнике присвистнула.
-- Шесть человек, - повторил Цыган, - держатся группой, кажется, специально обучены этому… военные?
Звенела весна. Птичьим гамом, капелью и ручьями, и девчоночьим визгом…
Белый был сыт, добродушен и оттого еще более молчалив. Он с интересом смотрел на Чекмаева, который на огромной скорости скидывал с себя военную форму и надевал жутко непривычный брючный костюм. С рубашкой.
Чекмаеву тогда было двадцать три года. Заканчивался первый год в Клине, и новобранцы расслабились – что это за служба, мол, только лекции да сборка-разборка персонального оружия, да – стыдно сказать – комнаты на четверых. Слишком они все молоды. Слишком мало времени было в Артиллеристском – пять лет, и не институт вовсе, а отмазка какая-то…
-- Ты куда это собрался? – медленно спросил Белый.
Он был похож на молодого и неопытного богатыря, который лежит на печи (на первом этаже двухэтажной кровати) и думает думу, даже голубые глаза под белесыми густыми бровями как-то подозрительно закрываются.… И не скажешь – спит, или просто мысли у него такие серьезные…
-- Чекмаев… ты куда собрался?
Чекмаев еще не рассказывал ему об Анне.
Он еще никому про нее не рассказывал.
Был у Чекмаева друг. Не такой друг, как Белый, а просто знакомый, веселый и самостоятельный малый, с глазами, по утрам напоминавшими щелки. Парень очень гордился тем, что нашел себе девочку из химиков, которые в Зеленограде на каком-то дорогом фарм-заводе работали. Не-ет, чекмаевский знакомый не подсел на наркотики – кто сейчас называет это наркотиками? Только умник какой-нибудь, а студент знает – это лекарство! И все шло своим чередом: прогулки с девочкой, соблазнение девочки, развод девочки…, слезная просьба о прощении, цветы, вырванные с корнем на какой-то клумбе, снова развод девочки… Чекмаеву было глубоко до фени (Клиновским военным вообще до фени на местных студентов), что этот знакомый разводит девочку, пока он эту девочку не увидел….
Она пришла на вечеринку. Странно как-то пришла – уж скорее с парнями, чем девушками. И было видно, что они с этим знакомым уже друг друга видеть не могут, всем было видно, но всем было плевать. Чекмаеву стало не плевать, когда он опомнился от шока - она была красивой. Странно красивой: темноволосая, но с глазами цвета мутного серого неба… или воды – омутов. И маленькая, кругленькая, но отчего-то такая грациозная, словно двигалась под медленную музыку, слышную только ей… и теперь еще Чекмаеву. Она с парнем поссорилась… Больно так поссорилась – с криком и дракой, и Чекмаев, как допотопный рыцарь, сделал этому парню больно, как умеют только клиновцы, даже первогодки. Это что еще за чел? Что за выскочка? Чернявый-то… Цыган…
-- Тебя как зовут, нежданный спаситель? – в ее голосе, в ее словах, обращенных к нему, было столько волшебного, что Чекмаев онемел.
Цыган!.. Клиновцы они…
-- Цыган?
А ее звали Анна.
Аннушка…
-- Чекмаев! Ты куда идешь?! – не выдержал Белый, наблюдая за другом, задумчиво стоящим на одной ноге, наполовину засунув вторую в штанину черных брюк.
-- Да к девушке он идет. Оставь дурака в покое… - сказал Гот с верхнего этажа кровати. Этот голос, честно говоря, звучавший только пару раз и то - по праздникам, вывел Чекмаева из ступора.
-- Ты… ты-то, откуда знаешь? – хрипло спросил он, засунув, наконец, ногу в штанину.
Гот пошевелился на верхней полке и, по плечи показавшись из-за ее края, сказал:
-- На лице у тебя написано,
Белый громоподобно расхохотался, а Чекмаев буркнул:
-- Очень умно,
Гот улыбнулся – под шумок, чтобы никто не заметил – и улегся обратно, читать методическую литературу. Из-за края матраса бала видна только его отросшая шевелюра; странно, но за год шевелюра отросла до неприличия, собачей челкой падала на глаза и… завивалась. Что очень огорчало парня: ну, не готично это – кудри.
-- Кто она? – спросил Белый, перестав смеяться.
-- Ну…
-- Блондинка… - размечтался Белый.
-- Брюнетка,
-- Расист,
Чекмаев юмора не понял. Он с умным видом нацепил ничем не примечательную черную толстовку (замаскировался, то бишь) и стал открывать рамы.
-- Чего врать-то? – спросил Белый, зевая.
-- Что хочешь ври. Хоть что я в сортир пошел и провалился,
-- Да за такую сказку он меня самого в сортир пошлет,
Чекмаев сделал вид, что это не его проблемы.
И вылез в окно. Вылез в весну – как будто в первую весну в его жизни.
Цыган был и рад и не рад тому, что дошел до леса.
Он находился на земле, где отказывает всякая техника, где элементарный компас не способен показать север, где невозможна любая связь – радио или Интернет. Громадное электромагнитное поле, сплав металлов с продуктами химических реакций, прогнившие коммуникационные провода, невосполнимые ресурсы, последствия проникающей радиации…
И это не война, это – трагическая случайность.
Цыган мог только предполагать, в какую сторону идет. Он ориентировался по солнцу, едва проглядывавшему сквозь толщу снеговых облаков. Цыган не боялся – не боялся он этих изотопов или гамма-лучей… или чего там? Тридцать лет прошло. Стоит ли бояться заразы, которая была здесь тридцать лет назад… и осталась в земле, и сидит там, и ждет… изредка показывая свою мерзкую физиономию. Впрочем, Цыган слушал лекции. Радиация – это такая штука, которая не выветривается.
Утром Цыган видел город. Маленький городишко – когда-то живой, а теперь пустой, укрытый одеялом пыли, листьев и трупов. Именно трупов – тел, останков тех, кого смело ударной волной. Кто-то выжил? Кого-то не погребло под рухнувшими перекрытиями, кто-то успел упасть на землю и закрыть голову руками? Или Цыган один на этой земле?
Они не выжили.
Нет.
В свете событий, произошедших за последние трое суток, Цыган знал, что что-то здесь не так. Здесь определенно что-то не так. Он знал что. Но не только это. Еще что-то.
Угроза.
Цыган хохотнул. Спохватился, проглотил смех, подступающий к горлу. Не нужно…
Цыган быстро-быстро достал из вещмешка последний шприц. Молча и обреченно вколол. Все. На этом точка. Если он не выберется за ближайшие двенадцать часов, улетучится последний эффект нейтрализатора и радиация начнет забираться в него…
Цыган этого не хотел.
И он вошел в лес. Черный, холодный лес, переживший маленькую ядерную зиму. Деревья только-только начали привыкать покрываться еле живой зеленью, а снова наступила осень, и зелень пожелтела, и опала, и лежала теперь на земле влажным черно-коричневым ковром.
Цыган отсюда видел башню. И он пошел к ней, напрямую, экономя драгоценное время.
Цыган вернулся к упавшему вертолету. Странные люди, держащиеся группой, как бывалые солдаты, ушли в лес, а клиновцы стали думать, что им делать дальше. Гот вытащил Макарова из вертолета и усадил на кусок брезента, когда-то бывшего палаткой. Он сказал Лоло, что слазал в кабину, и тела обоих пилотов невозможно вытащить, тело же Фомы уже лежало неподалеку, завернутое еще одним куском брезента. Белый сказал, что рука шевелится. Это хорошо. Все в сборе.
-- Белый, почему они начали стрелять? – спросила Лоло. Она стояла, по свому обыкновению положив руки на осиную талию (не подиум, а тренировки), и запрокинув голову, смотрела на остатки спецподразделения «Клин».
-- Я думаю, потому что я их увидел, - сказал Белый.
-- И сразу начали стрелять?
-- Да,
-- Странно…
Гот сидел на ящике и молчал. Лоло посмотрела на Цыгана:
-- А ты что думаешь?
-- Я думаю, что своими глазами видел шестерых людей.
-- А по кому ж я стрелял? – фыркнул Белый, - Конечно, ты их видел…
-- Это они нас сбили, - констатировала Лоло.
-- И, похоже, хотят добить, - кивнул Цыган.
-- Ну, вот и решили,
Гот спрыгнул с ящика и стал рыться в объемном черном мешке, который они раньше таскали на пару с Фомой. Выудив кучу какого-то военного железа нового образца, он свалил ее справа от себя – вся эта электронная ерунда не работала. В вещмешок Гота перекочевал мощный военный бинокль, запаянная коробка с остатками проводов (черный ящик, что ли?), набор нейтрализатора Фомы, лишняя аптечка…
Цыган отвернулся.
-- Капитан Лосева, какие будут приказания?
Лоло задумалась.
Электроника не работает, либо выдает такие глюки, что лучше и не включать. Как в бермудском треугольнике. Простейшая автоматика – вот выход. Хорошо. Но как им выбраться? Тревогу будут бить только после третьих суток пропажи СП. Если не позже. Могли ли клиновцы заблудиться? Что вы? Нет. Даже если так – им нужно продержаться здесь какое-то время. На сухом пайке, но не это главное… главное – нейтрализатор. Кому нужны больные солдаты. Никому. Тогда – убежище. Свинцовый ящик, бетонный домик, стальная коробка со стенами три сантиметра…
-- Мы проигнорируем приказ прочесывать местность в связи с чрезвычайным происшествием, - уверенно сказала Лоло, - У нас три тела и раненый. Ни о каком выполнении приказа не может быть и речи – будем выбираться. Для этого… нужно выйти на башню.
-- В смысле – эту самую башню? – переспросил Белый.
-- Эту самую башню. Их построили много – по одной на промежуток двадцать квадратных километров. Там есть бетонный ящик с хорошей вместимостью и кабели для осуществления связи, вкопанные на достаточную глубину. Это было сделано лет сорок назад, под угрозой Третьей Мировой… когда нужна была подготовка резервной техники. Будем надеяться, что с ними ничего не случилось…
-- Мы пойдем туда, чтобы наладить связь? – спросил Цыган, - А если кабели повреждены?
-- В любом случае, магнитное поле там слабее. Мы сможем определить направление движения и выйти на линию электропоездов,
Это было реально. Вполне реально и вполне логично.
Все начали собираться.
-- Тела оставим здесь, - сказал Лоло, - Макарова будете нести по очереди, а рюкзаки отдавать мне. Понятно?
Макаров, конечно же, захотел остаться.
-- Оставьте мне еды и аптечку, - сказал он, - Без меня вы найдет башню быстрее, и вызовете подкрепление. Я подожду вас здесь.
Лоло отказала.
-- Не могу допустить, чтобы тебя съели дикие звери,
-- Здесь есть звери? – прогудел Белый.
-- Тогда они наверняка съедят тело Фомы… - побормотал Цыган.
Странно было говорить «тело Фомы». Слишком долгое время они работали вместе, чтобы вот так погибнуть…
-- Мы не можем нести и его тоже. Нас слишком мало. Правильно будет надежно завернуть тело во что-нибудь и оставить поглубже в вертолете… чтобы звери не добрались…
Макарова, похоже, не прельщала перспектива быть съеденным. Поэтому он молча вынес наложение лубков на обе ноги и переезд на спину к Готу. Не то чтобы Гот плохо стрелял – стрелял он получше многих, но таскать лучше него не умел никто… Цыган вылез из вертолета, отрапортовал, что с телом все в порядке и клиновцы, поредевшие на одного человека двинулись прочь от рассвета – на запад.
Башня представляла собой конструкцию из железобетонных балок, поднимающуюся метров на тридцать в высоту. Толстый кабель, изолированный слоем резины со свинцовой прослойкой, уходил до небольшой, метр на метр, площадке наверху башни, основание же вышки, надежно вкопанное в землю и забетонированное, было где-то два с половиной квадратных метра. Рядом с основанием красовалась небольшая, очень низенькая бетонная постройка – ящик, как сказала Лоло – только надписи «Не влезай – убьет!» не хватает, из стены, прилегающей к вышке, и выходил кабель. Наверху башни Цыган различил небольшой прямоугольный передатчик (похожий, честно сказать, на длинноволновое радио) и антенну. Прекрасно. В свете Третьей Мировой длинноволновое радио могло бы сыграть решающую роль.
Солнце садилось. Пошел снег, накрывая черную землю тонким белым ковром, словно гигантской сахарной пудрой, было холодно. Снег не таял. Знал, что надвигается ночь.
Цыган спустил свой (или, скорее, Макарова?) вещмешок на землю и с умным видом вынул небольшой черный ноутбук. Ноутбук – оружие современности. Цыган выдохнул (молиться он не умел, хотя и рад был), и резко подключил к ноутбуку коробочку – универсальный блок питания. Ноутбук пикнул и начал загружаться. Экран засветился и показал Цыгану меню.
Локация, потребовал Цыган.
Загрузка.
Введите пароль.
Цыган ввел пароль.
Пароль отклонен.
Прекрасно. Это ноутбук Макарова. Какой у Макарова был личный номер? Цыган ввел личный номер Макарова. Ноутбук согласился начать локацию.
Локация… определение местности… параметры…
Пожалуйста, подождите…
Цыган поставил ноутбук на землю.
Определение местности: сканирование, нахождение средств связи, сопоставление с базой данных – и так процесс не быстрый, а что говорить о локации в мертвой земле?
Цыган полез в бетонную постройку. Дверь была стальная со свинцовой прослойкой, тонкая, но тяжелая, и приросшая к косяку. Некоторое время Цыган пытался отскрести налет ржавчины на стыке двери и бетонной стены и, когда это ему удалось, всунуть туда нож. Нож вошел. Видимо, сказалась сырая погода. Через полчаса мучений солнце село, а Цыган влез в бетонный ящик.
Сетка кабелей, люки в полу и в стене, все то же длинноволновое радио (или что это такое?), старинный компьютер, пять прямоугольных темно-коричневых ящиков – блоки питания. И Пустое место два на два метра, и полтора в высоту. Будь с ним Белый, Гот, Макаров и Лоло – они бы здесь уместились?
Но Цыган был один.
Лоло все это не нравилось. Как и Готу. Как и Белому. Только все об этом молчали.
А Цыган нес Макарова. Ему не до подозрений было. Они с Макаровым хором сопели. Средний клиновец (да и любой солдат из двадцати российских СП), может тащить ношу в полтора раза больше своего веса. Менее средний клиновец (Белый, например) может поднять двух таких, как он. Это только снаружи мы выглядим хиленькими и глупенькими, а на самом деле никаким совершенным солдатам из США с нами не сравниться!
Темно, холодно и влажно было на мертвой земле. Клиновцы построились в одного: сначала Белый, за ним Лоло и Цыган с сопящей ношей, Гот замыкал. Уж на кого, а на этого парня можно положиться. Лоло постоянно озиралась по сторонам. Белый и Гот тоже, и никто не пытался это скрыть.
Где, где они?
Ушли? Бросили слежку?
Нет.
Клиновцы были вооружены. Достаточно хорошо. Табельное оружие, которое полагалось каждому солдату, было о-го-го какое, а Щика когда-то вбил своим: «У хорошего солдата чистый автомат, у плохого солдата – лишний наряд!». Поэтому можно хоть сию секунду выхватывать оружие и палить по противнику, только не видно ни зги. Лоло в очках. Хорошо, но недостаточно. Эти штучки (очки, фонарики и прочая ерунда) работает на аккумуляторах, близких по составу к солевым батарейкам, только заряжаются легко и надолго. Что-то с ними будет, если ходить по мертвой земле? Во всяком случает, кремний капризничает, реагирует на магнитную аномалию – Гот всю технику выкинул, а то только тяжесть лишнюю таскать…
Очки начали барахлить. Цыган понял это по сдавленной ругани впереди. Лоло работает среди дюжих мужиков, это ей-то не выражаться покруче своих подопечных? Что с очками? Цыган не знал, ибо его «окуляры» висели на шее на ремне, а все внимание занимали ноги Макарова в импровизированных шинах, которые он старался ан тревожить. Макаров тоже старался. Не стонать. Действие супер-анальгетика постепенно ослабевало, и клиновец привыкал терпеть. Терпеть ему не впервой: Валя Макаров с детства выносил жестокие побои от отца и старшего брата, панка-неформала (неформала по части курева, в основном), пока мальчишку, сбежавшего из дома, не задержали милиционеры и не сплавили в местный детдом.
Ровный шорох шагов, тихая ругань. Белый на ходу запихивает барахлящие очки в карман рюкзака. Гот оглядывается слышно его дыхание. Вот он начинает говорить:
-- Они…
С коротким свистом пронеслись и ударили в землю пули.
Цыган упал на землю, укрывая Макарова собой, выхватывая автомат. Смак. СМАК. Специальная модель автомата Калашникова.
-- Где они? – Лоло опускается на землю, встает на одно колено, уверенно вскидывая оружие под плечо.
Они везде. Черные силуэты на фоне акварельного неба, исчезающие в подлеске, вырастающие из теней.
Белый издает тихий звук, горячие капли глухо ударяются о землю рядом с рукой Цыгана. Белый вынужденно опускается на одно колено, по ткани штанов расползается черное пятно. Гот рядом с ним, уже на земле…
-- Идиот! – рычит Лоло, - Опуститься всем на землю!
Она щелкает затвором, пробует увидеть кого-то в темноте, раздается первая очередь. Шепот и шорох из темноты. Выстрелы.
Цыган видит их.
Что-то черное надвигается на него, и он, не задумываясь, стреляет по нему. Черный силуэт падет, захлебываясь хриплым звуком.
Пуля обожгла Цыгану плечо. Он почти слышит, как капли крови, шипя, разрезают воздух, падают на влажную землю.
Макаров шевелится и безбожно чертыхается, подтаскивая сломанные ноги. Ему неудобно.
Нападающие подобрались достаточно близко, чтобы увидеть их.
У Цыгана перед глазами круги. Он что-то различает в темноте, он слышит влажный звук шагов по грязной траве, от выстрелов и отдачи вибрирует тело.
Белый падет, едва не прижимая Лоло к земле.
Цыган понял, что убил нескольких. И понял, что их не шестеро.
Их больше.
Макаров внезапно закричал, и Цыган резко обернулся.
И получил удар ногой в челюсть.
Падая, он видит, как кто-то бьет Лоло прикладом, резким коротким тычком, сверху-вниз. Белый вздрагивает и затихает. Один из нападающих переворачивает его тело пинком. Белый жив. Цыган научился отличать живое от мертвого. Последним падет Гот, кто-то прижимает его голову ботинком к земле, но клиновец бьется, рискуя вырваться. Короткий удар – и Гот затих.
Все стихло.
Около двадцати человек стояли над пятью клиновцами, лежащими без сознания. За исключением Цыгана. У него жутко болела челюсть, слегка вышедшая из сустава, и весь мир был покрыт шевелящимися зелеными кругами, но он терпел. Волосы засыпали ему лицо, поэтому нападавших было видно плохо. Но видно. Это были высокие и широкоплечие мужчины, их черно-синяя камуфляжная одежда напоминала форму специальных войск вроде недавно упраздненного московского ОМОНа. А что – очень даже может быть…
Но это же… мертвая земля. Откуда здесь ОМОН?
Цыган закрыл глаза, мир качнулся и загудел.
Нет…. Цыган снова поднял взгляд.
Один из военных стащил с лица черную шапочку, и его лицо неправдоподобно засветилось в свете звезд и тонкого месяца. В этом человеке не было ничего примечательного, он ухмыльнулся и сказал достаточно тихо:
-- Эт еще чего?..
И носком ботинка потрогал ноги Макарова.
-- Ноги сломаны, - ответил кто-то другой.
-- Не пойдет, - сказал первый.
Потом он приставил узкий ствол своего автомата к голове Макарова и выстрелил. Цыгана окатило чем-то горячим и липким. Он бы что-то сделал бы, если бы мог…
-- И женщина… - хохотнул чей-то голос на краю сознания.
-- Оставим, - решил тип без маски, - Берите их…
Кто-то схватил Цыгана поперек тела и поднял. Цыгану показалось, что от его головы откололся верхний кусок. Все зеленое. А потом он потерял сознание.
В лесу было темно. В лесу ночью вообще темно и страшно, а Цыган к тому же слышал странные звуки – шорохи и посвистывания в темноте. Дверь в бетонную каморку закрывалась неплотно, поэтому оттуда дуло холодом, и шероховатый пол под Цыганом был холоднее айсберга. Но не это страшно. Страшна темнота, пробирающаяся в щель между стеной и дверью.
Цыган безнадежно пощелкал фонариком. Вырубился, гад. Ничего – есть еще запасной набор световых трубок (желтенькие, зелененькие, розовенькие даже…) и сигнальные ракеты. М-да… Цыган с силой потряс одну из небольших матовых трубок, она замигала и вспыхнула бело-голубым светом. Цыган положил ее на пол с собой и бездумно уставился в противоположную стену.
Эти шорохи снаружи не давали ему спокойно мыслить.
Находясь в сердце России-матушки, на земле, со всех сторон огороженной желто-черными знаками «Радиация!», Цыган сидел в бетонном ящике и думал о свадьбе.
Нет, он не хотел, чтобы Аннушка сейчас оказалась рядом с ним. Лучше уж он глупо погибнет, чем она попадет сюда, чем увидит этот безмолвный ужас мертвой земли…
Когда он вернется, то обязательно ей признается…
Чекмаев систематически сбегал из общежития. Это продолжалось целый год, Белый выносил допросы с пристрастием, Гот молчал, а Чекмаев с выражением идиотического счастья на лице выполнял все те наказания, на которые изощрялся Щика.
Она была потрясающая.
Чекмаев, думавший раньше, что двадцать три года пролетели зря, теперь поменял свое мнение. Он ее ждал. Он все делал что-то, ходил куда-то, с кем-то, а она…
Чекмаев не любил философствовать. Это делала Анна. Она смеялась, мастерски готовила полуфабрикаты, пересказывала ему русскую классику. В Новом Кадетском корпусе Чекмаев был «проблемным ребенком», и классики не читал. Анна читала. Еще она любила кино и модерновые фильмы какого-то немца и почти те же мультяшки, которые смотрела когда-то чекмаевская бабушка.
Они существовали, словно в отдельном мире. Это была однокомнатная квартира где-то на окраине Клина, в часе ходьбы от автобусной остановки. Это и нравилось Чекмаеву, и не нравилось. Чтобы добраться туда требовалось два часа, и оттуда два часа,…сколько им в итоге оставалось? А на первом этаже дома, прямо под Аннушкиной квартирой жила какая-то ужасная старуха с волосами, когда-то вытравленными перекисью, обладавшая ужасным характером и истеричным рыжим котом.
Через год этот кот представлялся Чекмаеву самым желанным существом на свете. Кроме Аннушки. Но она, конечно, не существо, а девушка…
Просто служба до Чекмаева добралась. Всех будущих клиновцев перевели наконец-то из городской военной части в полевую, и Щика очень трогательно хохотал вслед грузовику, увозящему его подопечных солдатиков.
Вот там-то жизнь и началась.
Была жизнь без девушек. М-да.… А стала – ну, совсем без девушек! И как они.… А хотя – какие тебе девушки, когда с шести утра только и делаешь, что по плацу шагаешь, марш-броски бегаешь и под проволокой лазаешь.… Потом они плюнули на плац и стали давить на марш-броски. И на анаболики. Нет, клиновцы не качали мускулатуру, как чокнутые бодибилдеры, но в части почему-то был целый штат врачей, фармацевтов-химиков и даже один психолог. Ох, ну и оборудовались же…
Через какое-то время Чекмаев стал замечать, что исчезло некоторое количество новобранцев. Из оставшихся формировали группы по двенадцать человек, которые сходили с ума, проводя тренировочные бои, вместе и индивидуально.
Когда, наконец, объявили, чего от них хотят, Чекмаев совсем не удивился. Серьезный квадратообразный мужчина, председатель небольшой комиссии, вроде приемной, сказал, что предлагает ему работу. Секретные военные операции внутри страны. «СП комплектуется по пять человек. В вашу группу предположительно войдут Манченко, Белоусов и Архипов», - сказал председатель. Манченко – это Белый, Архипов – это Гот.
Цыган сказал, что подумает. Ему дали сутки. Им всем дали стуки.
-- Кто пойдет? – громким шепотом спросил Белый.
Население в казарме поредело. Гот облюбовал себе место в углу, наверху двухэтажной кровати, и вскоре Чекмаев с Белым переехали к нему.
-- Я пойду, - сказал Гот, и Чекмаев не удивился.
-- Я не знаю, - сказал Белый, - Там деньги светят?
Белому нужны были деньги.
-- Светят, - ответил Гот.
-- Тогда я пойду, - просто решил Белый, и пояснил, - Страсть, как заработать надо.
-- Ну, да, – согласился Гот сверху.
-- А тебе, что, не надо что ли? – нахмурился Белый.
-- Не надо, - слышно было, как Гот пожал плечами, - куда мне их девать?
-- Что – куда? А родные, там, бабуля, братья какие, мож…
Гот усмехнулся.
-- Чекмаев, у него родные есть,
-- М, - сказал Чекмаев.
Белый повернулся в темноте с боку на бок.
-- Чекмаев, а ты идешь?
Только молчание, и ровное дыхание спящих солдат.
-- Чекмаев.… Эй! Саш,… Саша, … Шур,… Шурик, а Шурик… Александр Михайлович!
-- Чего?! – зашипел, наконец, Чекмаев.
-- Отвечайте на вопрос, сержант!
-- Хватит придуриваться, - сказал Гот.
-- Молчи уж, - хмыкнул Белый.
Снова тишина.
-- Не знаю, - сказал, наконец, Чекмаев.
-- К девочке хочет, - прогудел Белый, и они с Готом глухо захихикали.
-- Да заткнитесь вы, придурки, людей разбудите!
-- Точно хочет…
Чекмаев дал им прохихикаться. Белый, наконец, успокоился и сказал:
-- К девочке лучше капитаном…
-- Генералом еще скажи… - хихикнул Гот.
-- Вы закончите или нет? – не выдержал Чекмаев.
-- Брось ты, пошли работать. Куда ты еще пойдешь? А тут будешь красивый (Белый с усилием проглотил смешок), в форме, в фу… фу… ражке… - он рассмеялся, - Ой, я не могу…
В темноте кто-то ругнулся, обозвав Белого здоровым тупицей, и будущие клиновцы на минуту притихли. Через некоторое время Белый продолжил:
-- Придешь к ней в фу… ражке. Ох.… Скажешь, что произвели в капитаны.… Представляешь? Жилплощадь тебе, конечно, не светит, но лучше, чем пиццу развозить в Москве-то, м? А куда мы? Учились-учились, и теперь – дворниками?
-- Ну, да, - протянул Чекмаев. Он и сам это прекрасно знал…
-- Давай с нами. Будешь… ну, …Цыган.
-- Да пошел ты,
-- Цыган. Ох, как!
Чекмаев фыркнул и отвернулся к стене….
Цыган выдумывал план. Как только рассветет он пойдет на запад, к линии электропоездов. Как и предполагала Лоло.
Ничего здесь не работает.
Цыган злился на себя. Потому что не умел общаться с длинноволновым радио. Была бы здесь Лоло, она бы что-нибудь придумала, да и Гот – тоже мне, народный умелец – может, знает, как общаться с радио. Допотопные компы отказали, если не от магнитного поля, то от времени. Зато ноутбук Макарова успешно провел локацию. Сканирование местности выявило несколько тепловых центров (звери, что ли?) и системы связи на западе. Человеку не сведущему это не помогло бы, но Цыган знал: системы связи – это металлические рельсы электропоездов и толстые телефонные кабели – Интернет. Странно, но старик И-нет так и не перешел на беспроводную передачу…
От невеселых размышлений Цыгана отвлек странный звук – какое-то сопение в темноте. Потом раздался далекий щелчок, словно сломалась сухая ветка, и на долю секунды Цыгану почудился человеческий голос. Или это ветер? Или чье-то рычание?
Цыган глупо хихикнул. Гремучая смесь нейтрализатора, анальгетиков и никотина, циркулирующего по его кровеносной системе, давала странный эффект. Ему все это казалось забавным. И сам знает, что пьян от таблеток и недосыпа, но все равно…
Цыган стал думать об Анне.
Он вернулся к ней старшим сержантом, облаченным в новехонький военный мундир и фуражку. Фуражка Цыгану шла, но Анна почему-то начала над ним смеяться, бросилась на шею, и смеялась, вися у него на шее. Цыган понял, что ей не нравится его форма. Он спросил, что с ней не так.
-- Ты снова уедешь от меня, - сказал ему Анна, - Если на тебя сшили форму, значит, ты служишь. Где хоть служишь-то?
-- Спецподразделение Клин, внутренние военные операции, - грустно сказал Цыган.
-- Со своими ненормальными друзьями?
-- Ага,
-- Ну, проходи тогда,
Это было в Москве, теплым мартовским днем. Анна жила одна, она ценила личное пространство и уединение, хотя у нее была полная семья. Даже дедушка – бывший ректор МГУ. Анна их любила, Цыгана с ними познакомила зачем-то, и отец у нее был вроде нормальным, хотя и наивно полагал, что Цыган – только увлечение. Они все были умненькие, и иногда Цыган чувствовал себя ущербным. Сирота, буйный беспризорник, кадет, головорез из Артиллеристского…
А Анна была преуспевающий химик-фармацевт, разработчик, Мозг, так сказать.… И зарабатывала хорошо. Впрочем, и Цыгану и Аннушке было как-то все равно, кем они работают. Глупо, может, но в объятьях друг друга они забывали обо всем…
Анна была красивая, но не все это понимали. Но и холодная. Иногда. Цыган не интересовался, с кем она была, если была, в его отсутствие. Он просто наслаждался двумя месяцами отпуска, лежа, наконец, в нормально постели, давая отдых мышцам, с некоторого времени напоминавшим жгуты… Анна сказал об этом: «Ты напоминаешь кожаную косичку, потому что худой и серенький…»
Они с Аннушкой часто говорили.
Анна любила говорить о конце света. Она говорила так: «Когда будет конец света, все потеряет цену, и я, наконец, куплю себе хорошие глаза». Цыган отвечал, что ему нравятся ее глаза и, улыбаясь, курил в темноту. Анна не любила запах табака, она выбрасывала сигареты в форточку, и Цыган прощал ей, потому что он… просто прощал ей… все.
Цыгана качало из стороны в сторону, тошнота подкатывала к горлу, красно-зелеными пятнами плавая перед глазами, расходясь искрами чего-то белого, словно песок в глаза попал. Цыган хотел ругнуться, но вместо этого замычал, и до того тихо, что сам едва услышал.
-- Иглу поправь, - раздался мужской голос над правым плечом.
Цыгана покачивало.
-- Чем я поправлю? У меня не десять рук...
Один голос обозвал другого нехорошим словом. На какое-то время Цыгана перестало качать, и он почувствовал, как глубоко в вене шевелится тонкая и длинна игла, первый голос сказал:
-- Переливание сделали, идиоты, а если…
-- Ну, подохнет, - ответил второй.
Спасли?
Цыган чувствовал запах сырости, лекарств и чистящего порошка. Или хлорки?
Цыган разлепил один глаз и увидел собственные ноги, летящие в воздухе параллельно полу. Мир покачивался. Стены наклонялись туда-сюда, а какой-то мужик в зеленой рубашке медбрата оставался неподвижен, только намертво вцепился в ручки носилок.
-- Мычит чего-то, - сказал медбрат, - Подмешивать нейтрализатор или рано?
-- Сдурел? Сосуд герметичный, а ты – подмешивать, блин… да дунул бы просто туда…
Медбрат заржал, а Цыган снова потерял сознание.
Когда он вернулся в реальность, то сразу почувствовал жуткий голод… или… нет, это была сосущая пустота в желудке, как после промывания. Голова была какой-то чужой и звенящей, комната качалась, и темнота подбиралась с краев, грозя ввергнуть мозг Цыгана обратно в небытие.
Не хватало сил даже задавать извечные вопросы: кто я? Где я? Что со мной… сделали?
Что-то точно сделали, Цыган чувствовал.
Он всегда был крепкий, простудой не болел, кости не ломал, и дрался на удивление хорошо, и стрелял….
Что-то не так. Цыган еще никогда не чувствовал себя таким разбитым, даже после колес, после просроченного ликера, после десятка бессонных ночей. Клиновцы были крепче других, и это не только заслуга врачей – это предрасположенность. На русской земле-матушке сложно теперь найти здоровых детей, а уж детей, выдержавших испытание улицей – и того меньше. Возможно, Новый кадетский комплекс был создан из расчета на то, чтобы отлавливать сильных ребят. Ведь ни одна мать по своей воле не отдаст здорового ребенка в кадетский лицей…
Цыган об этом не думал.
Он пытался удержаться на краю сознания, то и дело кренясь в сторону темноты. В голове начало стучать. Зрение затуманилось…
Цыган почти не понял, что в комнату кто-то вошел, он удивленно заметил две высокие фигуры, когда они приблизились в плотную. Тут же он понял, что привязан к чему-то вертикальному, что под ребрами режет, и что холодно… Хорошо хоть, что чувствует…
--…. завершим операцию удачно, эти люди…
-- Идеальны,
Сквозь гул в ушах Цыган с трудом различал диалог двух пришедших. И, даже слыша, не понимал…
-- Это не лучшее СП в стране, но на лучшее мы не могли бы рассчитывать…
-- Ноль радиации – выдохнул хриплый мужской голос, - Ноль заражения крови, никаких мутаций, только этот нейтрализатор…
-- Мы не можем сократить его количество, иначе начнется мутация, вы не можете… даже у себя…
-- Помолчите. Вы не понимаете. Нейтрализатор в смеси с анальгетиками и этим… как его? РЭС,… какой им кололи? Тридцатый?
-- Тридцать второй, я думаю,… Они выглядят крепкими…, не понимаю, почему вы беспокоитесь.
-- Смесь дает странные эффекты…
-- Не нужно быть таким нервным…
И тут Цыган зачем-то поднял на него глаза.
Черты лица этого достаточно молодого мужчины намертво врезались Цыгану в память. Четкая линия рта, слишком длинный, некрасивый нос, кожа желто-зеленого больного цвета, и удивленный выпуклые глаза.
-- Мне кажется, он в сознании, - сказал носатый, и вышел из поля зрения Цыгана, и тут же снова раздался его голос:
-- Нужна еще доза…
-- Но…
-- Вы хотите, чтобы они пришли в себя?
-- Я хочу, чтобы эта партия выжила. Возможно, нам идется переправлять товар, в наших интересах..
-- Опасно, - отрезал носатый, - Я ввожу Си-1,… чтобы они нас не перебили…
-- Вводите, - обреченно сказал второй мужчина.
Цыган почувствовал резкую боль в руке, которая мгновенно распространилась по телу, словно инъекция магния… Цыган отключился…
Было холодно, даже морозно. Изо рта при дыхании шел пар, и Цыган несколько раз менял положение, боясь примерзнуть к бетонному полу.
Он очень удивился, когда увидел яблоко.
Желтое, подбитое с одного бока, яблоко лежало рядом с дверью наружу. Кто-то положил его, когда Цыган отвлекся? Или оно само прикатилось?
Цыган попытался проигнорировать яблоко.
Не тут-то было. Оно притягивало взгляд, притягивало даже руку, хотелось потрогать его, проверить его материальность.
Галлюцинация?
К тому же, яблоко не выглядело радиоактивным, не было какой-то заоблачно величины, просто довольно большое…
-- Съешь его, - сказал детский голос из-за двери, - голодный же…
Цыган шарахнулся от двери. Совладав с собой, он не забился в дальний угол, но отполз на достаточное расстояние.
-- Эй, ты слышишь? Чего яблоко не берешь, дядя?
Голос был тихий, девчачий какой-то, он раздавался из морозной темноты за дверкой, и Цыгану начало казаться, что там действительно кто-то есть.
На пару минут все стихло. Голос замолчал, но яблоко никуда не делось!
Цыган отвернулся и посмотрел вновь. Оно лежало на том же месте.
И тут дверь начала открываться!
Цыган, почти не думая, схватился за автомат, и заворожено смотрел на дверь.
В ней кто-то появился. В размытом свете белой световой трубки этот кто-то казался призраком, и Цыган сделал над собой усилие, чтобы не выстрелить. Вместо этого он весь напрягся и вгляделся в незнакомца.
Это была очень худая невысокая девочка, облаченная в грязнущую ветровку и спортивные штаны. Кожа у нее была желтоватая, большие черные глаза запали на заостренном лице, руки напоминали руки скелета.
Она удивленно и как бы выжидающе-покойно смотрела на Цыгана.
-- Съешь, говорю, чудной человек…
Цыган закрыл глаза и открыл их.
Вот она, девочка, на том же месте.
-- Я же от дедки ушла, а ты тормозишь, дядя… - укоризненно проговорила она, - дедка говорит, мол, медведи все тупые, хотя и сам то…, а я – что? Мне же интересно, что умные люди за заборами делают, а? Я-то – что? Мне же интересно…
Галлюцинация приняла самый пугающий оборот.
-- Съешь, - настаивала девочка, перестав рассказывать про дедку, - а то Топтыгин придет и съест, я его вообще кормлю, хоть дедка и…
-- Ка-а-ась! Ка-а-а-аська-а! – раздалось где-то вдалеке.
Хруст ломающихся веток, глухое рычание, такой же глухой и хриплый мат, девочка затравленно оглядывается.
Раздался выстрел.
-- Бли-и-ин, - зашипела девочка, схватила яблоко и унеслась на улицу.
-- Каська!
Рык.
Цыган понял, что там медведь.
Цыгана сняли с той штуки, на которой он висел, и куда-то понесли. Это был уже не первый раз.
Цыган не подавал виду, что находится в сознании. Впрочем, находиться в нем требовало большого сосредоточения, поэтому люди этого не замечали. Уже несколько дней (по его личным подсчетам) эти люди пытались что-то сделать с его телом. Напоминало глупый фильм про пришельцев, только вместо инопланетного языка Цыган слышал два вида русского: интеллигентный непонятный диалог между двумя уже знакомыми мужчинами и глупые шуточки санитаров. Когда он просыпался в свой странной комнате, то слышал приглушенный гул каких-то машин, голоса за дверью, крики.
Клиновцам когда-то кололи РЭС-35, последнюю модель развивающе-энергетической смеси, новая формула которой выдумывается с завидным постоянством - раз в три месяца. Поэтому Цыган мог мыслить. Он понял, что что-то с его телом неладное. Он перестал чувствовать голод, но сознание становилось все яснее, и каждый раз, когда санитары кололи нейтрализатор, он испытывал дикую боль. Чтобы не вызвать подозрений, он терпел ее.
…Сегодня Цыган смог рассмотреть, что же с ним делают.
Комната была затемненная, и в середине ее стояло кресло, напоминающее зубоврачебное, только большое, и оснащенное всяческими наворотами: Цыгана то поворачивали, то выгибали, то ставили вертикально. Они ковырялись в его теле, где-то под ребрами, слева, и Цыган не чувствовал боли. Это был не наркоз, это была местная заморозка. В какой-то момент Цыган увидел кусочек мяса, который на длинных щипцах вытащили из его тела. Потом выключился свет, послышался гул, который Цыган различал и раньше, и загорелись несколько ультрафиолетовых ламп. Из двух специальных отверстий под потолком потекли струи какого-то дыма…. По телу разлилась боль. Замороженный бок задергался, словно мышцы свело судорогой, красные круги заволокли зрение, мир покачнулся…
-- Выключить!
Гул утих. Заработала вытяжка.
Цыган не потерял сознание. Он почувствовал, как из раны пошла кровь, горячей струей стекая к низу живота.
-- Он выходит, - мрачно констатировал мужской голос.
-- Так засуньте его обратно! – Цыган узнал голос носатого.
-- Он плохо реагирует на газ с повышенным содержанием железа… и на нейтрализатор.
-- Так перестаем его колоть! – носатый нервничал, - Давайте, авось поможет!! Пусть он проснется и уйдет отсюда! А вы думаете, враги нейтрализатор не используют?!
Оппонент носатого вздохнул.
-- Мы почти у цели. Как бы я не хотел ускорить процесс, мы не можем допустить мутации клеток тела опытного носителя номер три. Хотя экспериментальное тело и устойчиво к радиации, его жизнеспособность зависит от состояния носителя, … Мы просто не можем…
-- Продолжайте проектирование, - сказал носатый.
-- Так точно, - оппонент помедлил, - Не извлекать образец, наложить временные швы.
Цыгану стали накладывать швы, и он позволил себе немного расслабиться. Он чувствовал, как зашили его бок, потом ввели легкое снотворное с анальгетиком, осторожно отстегнули от кресла, повезли куда-то.
Его везли коридорами, постоянно петляя, один раз спустили с лестницы. Его везли в новое место.
-- Здесь их держат…
-- Что? – спросил другой санитар.
-- Первого и второго. …И четвертую… и еще каких-то…
-- Этого теперь поближе, чтобы, если что…?
-- Ага. Сюда и поместят, если уж эта штука…
-- Не приживется.
Санитары разговаривали как братья-близнецы.
Цыган разлепил один глаза и обозрел новый коридор. Это было раньше производственное помещение, залитое по стенам жидким полипропиленом, теперь – жилое. Здесь вообще было, как в больнице…
И тут, в одной из комнат, за полупрозрачной стеклянной дверью, Цыган увидел Гота.
Гот повернул голову и посмотрел на него. Цыган моргнул, и Гот моргнул в ответ.
Цыгана повезли дальше.
Следующие двое суток он слишком часто ездил по этому коридору.
-- Каська! А ну, быстро иди сюда!
Цыган быстро вылез из своего укрытия, выпрямился, оглядел поляну.
Было не слишком темно. Снег кончился, луна клонилась в сторону горизонта, проглядывая сквозь рваные облака, освещая подмерзший и блестящий слой снега, похожий на волшебный пуховый платок.
Все остальное волшебным не было.
Из темной чащи леса, глухо рыча и выдыхая пар, шел огромный медведь. Глаза у него мутно светились в свете луны, на густой свалявшейся шерсти осел иней, клыкастая пасть шевелилась, когда он издавал рык.
Невысокий квадратный мужчина в зеленом, подбитым мехом плаще целился в медведя из допотопной двустволки, девочка в ветровке застыла невдалеке, не зная, что делать.
Цыган тоже не знал.
Он удивленно наблюдал эту картину, а более всего – медведя, который поражал своими гигантскими размерами. Помниться, Цыган хохмил насчет белок с во-о-от такими зубами,… а теперь…
-- Дед, - заикнулась девочка.
Дед бросил косой взгляд на нее, на Цыгана.
-- Будто не говорено, что ходить сюда нельзя, девка глупая, - сказал дед, шамкая.
Медведь зарычал. Он тяжело опустился на передние лапы, и, фыркая, пошел вперед. Толстые сухие ветки ломались под весом этого гигантского животного, кривые сучья задевали о холку, застревая в спутанной шерсти, в которой и без того было полно мусора. Медведь весьма осмысленно смотрел на людей и сопел черным носом.
Цыгану это не нравилось. Ставя ноги крест накрест и не спуская глаз с лесника, он начал пятиться в кусты.
Дед резко развернулся и пальнул по земле рядом с Цыганом.
-- А ну, стоять! Стоять!
Медведь, словно воспользовавшись моментом, подошел ближе. Дед очень быстро перезарядил ружье, вынув патроны из нагрудного кармана.
-- Ты что…
-- Молчать, девка глупая!
-- Миша очень умный, правда, не стреляй в него… – затараторила девочка, - Это они к нам играть ходят, им скучно,… да и кушать они хотят…
-- Кушать хотят… - хмыкнул дед, - Нас они сожрать хотят, глупая! Жрать!
Медведь зарычал, и дед воинственно повернулся в его сторону.
Прошло еще несколько мучительных секунд, за которые Цыган успел оценить обстановку, а медведь начал обходить кучку людей кругом. Медведь не сводил взгляда с ружья, направленного на него. Сдается Цыгану, медведь знал, что это за штука.
Девочка переминалась с ноги на ногу.
-- Дед, ты не… - попыталась сказать она, но дед шикнул на нее.
Цыган проверил дееспособность своего допотопного АК, который ему даже не принадлежал раньше, и щелчок, произведенный затвором, заставил голову медведя повернуть к нему. Дед тоже косился, но и медведь занимал его внимание.
Девочка поглядывала на Цыгана. Потом начала делать ему какие-то знаки глазами, дергая взъерошенной головой в сторону деда.
Цыган нахмурился.
Девочка сделала жест, напоминающий удар, снова кивнула в сторону дедки.
Цыган нахмурился сильнее: что?
Девочка изобразила удар, и Цыган понял, что она хочет. Ударить деда.
-- Сдурела? – сказал ей Цыган.
Дед, видок у которого был неважный, резко развернулся и, наставив ружье на Цыгана, прошамкал:
-- Ты чего там замышляешь?!
Цыган промолчал.
-- Бросай свой… бросай оружие!!!
-- Там медведь… - сказал Цыган, не сводя глаз с животного.
-- Бросай!
Цыган не стал бросать оружие, потому что в этот момент медведь грузно побежал в сторону деда.
Девочка вскрикнула и побежала на медведя, а Цыган, не думая, навел автомат на животное. Дед воспринял это, как прямую угрозу и пальнул по Цыгану. Цыган заметил его движение на пару секунд раньше, и начал падать на землю, пуля просвистела у его плеча, когда он уже начал падать.
Неизвестно, как девочка пыталась остановить зверя, но только тронула его за клокастую шкуру, а в следующую секунду дед разрядил второй патрон в тушу медведя. Что-что, а реакция у него хорошая.
Медведь дернулся и издал рык, но быстро пришел в норму и бросился на деда. Тот попытался бежать, но медведь достал его лапой, повалил...
Девочка закричала:
--Не-ет!
Цыган перекатился и снова поднялся на ноги. Он хотел стрелять в медведя, но девочка загородила обзор, пришлось оббегать место сражения. Было трудно что-то разобрать.
Девочка подбежала к медведю сзади, схватила его за шерсть, потянула назад с криком:
-- Нет! Не надо!
-- Отойди от него! – выкрикнул Цыган, прицеливаясь.
Медведь развернулся и, зарычав на девочку, стукнул ее лапой. Девочка повалилась назад, но не было видно, поранил ли ее зверь или только ударил.
Цыган нажал на курок, раздалась очередь, часть пуль попали медведю в холку. Он зарычал и побежал на Цыгана.
Цыган выстрелил еще и еще. Зажал курок.
Медведю очередью порвало плечо, ошметки чего-то черного разлетелись в стылом воздухе. Из открытой раны шел пар, и это показалось Цыгану отчего-то удивительным, чуть ли не магическим… Он видел, как черная кровь капает на блестящий и снег, как из пасти медведя капает красно-бурая слюна, и он издает звук, похожи на сдавленное «Убью…»
Медведь приподнялся на задние лапы, готовясь порвать свою жертву, и в этот момент Цыган выстрелил ему в шею, она взорвалась брызгами крови, кусками мяса и еще чем-то горячим и скользким. Черные капли разрезали воздух, потом из рваной раны фонтаном брызнула кровь.
Мохнатая медвежья туша упала на Цыгана, и погребла бы его под собой, не отскочи он вовремя. Грудь с передними лапами и головой на куске шеи придавила Цыгану ноги, облив его густой черной жидкостью. Цыган не заорал, но начал издавать какие-то странные звуки, смешанные с ругательствами.
В горле медведя забулькало, кровь толчками выливалась на снег.
-- Ка-а-ась…ка ….
Цыган рванулся назад, бросив свое оружие, загребая руками по снегу.
-- Кас-с-сь… ка…. – забулькал медведь, - Ка-а…
Цыган вскочил и, не видя перед собой, понесся в гущу леса. Он не оборачивался, не мог сделать над собой усилие, чтобы посмотреть.
Булькающие звуки утихли, но Цыган еще долго не мог остановиться…
Белый, Гот, Цыган, а с ними новенькие – здоровенный Макаров и плутоватый Фома – стояли на открытом, хорошо асфальтированном пространстве аэродрома, между двумя посадочными полосами. Гул стоял страшный, и клиновцы что-то орали друг другу в уши, потом самолеты улетали, и они говорили тише, но все равно пребывали в настроении веслом и слишком развязном для этого случая.
А случай был следующий: прибывал их начальник. Капитан.
Пятеро мужчин волновались, хотя упорно строили из себя черствых, бывалых солдат.
На посадочную полосу, обдав ветром, приземлился новехонький черный вертолет, винт остановился, свистя и медленнее разрезая воздух, дверь отъехала с чпокающим звуком. Вышел, надевая фуражку, один военный из высших чинов, с ним двое мужчин. Не глядя на клиновцев, они пошли к главному зданию аэродрома. Затем показались еще двое…
Бывший капитан Андреев, которого уже давно произвели в майоры и с ним высокая темноволосая женщина с потрясающей фигурой. У этой женщины была военная выправка; темный женский мундир, блестевший пуговицами и звездами на погонах, очерчивал тонкий изгиб ее талии, строгая юбка открывала стройные, сильные ноги ровно настолько, чтобы дать понять – они совершенны.
Андреев и женщина направились к пятерке клиновцев, и те вытянулись по струнке.
Андреев был невысок ростом, он улыбался, и клиновцы (почти все выше него) чувствовали себя глупо.
Коротко отдав честь, пожелав здравия, они все дружно уставились на женщину. Погоны говорили – капитан.
-- Вольно, - усмехнулся Андреев. Он хитро оглядел клиновцев и кивнул в сторону своей спутницы:
-- Капитан Лолита Михайловна Лосева, ваш новый непосредственный начальник. Теперь спецподразделение Клин переходит под ее командование, а значит – под командование Московского МВД, отдела специальных военных операций. Прошу любить и жаловать…
Клиновцы снова отдали честь, продолжая пялиться на капитана.
Она медленно прикрыла глаза (опустились и поднялись густые ресницы), отбросила с лица выбившуюся из пучка прядь темно-каштановых, блестящих волос.
-- Что это за сброд? – раздельно произнесла она. Голос был грудной, красивый.
Андреев дернул плечом, улыбаясь.
Капитан подняла глаза на Белого:
-- У этого рожа глупая, - она переместилась к Макарову, - Этот как беглый каторжник (дальше, к Фоме), а этот хитрит, глазки бегаю. У этого (она оглядела Гота) вообще подведены. А у этого… мне нос не нравится!
И отвернулась от Цыгана.
-- Лучшее СП, специально отбирали.
-- Да ну? И что же они такого умеют?
-- Все,
Капитан Лосева развернулась к клиновцам, снова отбросила волосы с лица, взглянула на Макарова.
-- Упал, отжался. Триста.
Макаров смотрел на нее.
-- Что не ясно? УПАЛ! ОТЖАЛСЯ! ТРИСТА! …Или… не можешь?
Макаров опустился на асфальт и начал мрачно отжиматься.
-- И вы все, – последовал приказ, - Триста…
Еще четверо мужчин в полном парадном обмундировании упали на асфальт и начали в разнобой отжиматься, ритмично дыша.
Капитан и не думала считать. Она повернулась к скалящемуся Андрееву.
-- Кто они?
Андреев медленно пошел мимо клиновцев.
-- Виталий Манченко, силовик и ведущий группы. Кодовое имя Белый, - начал Андреев, - честен и предан до такой степени, что в Артиллеристском институте терпел наказания из-за выходок своего друга… Александра Чекмаева (у которого нос), лучшего стрелка группы. Кодовое имя Цыган. Вот этот… который похож на каторжника, специалист по шифровке и шпионажу, Макаров Илья. Макаров же кодовое имя…
Капитан Лосева слушала внимательно, с непроницаемым и серьезным лицом.
-- Так… с подведенными глазами (Эх, ты…) Евгений Архипов, первый техник группы, кодовое имя у него… эх… гот. Второй техник группы, Максим Фомин, кодовое имя Фома. И вовсе не хитрая у него физиономия.
Клиновцы захихикали.
-- Так, - капитан положила руки на бедра, - Белый, хм…
-- Цыган, - подсказал Цыган.
-- Цыган, Макаров, Гот, Фома…
-- И Лоло, - сказал Андреев.
-- Майор, - зашипела капитан Лосева, а клиновцы захихикали, отдуваясь.
-- Отставить смех!
Хи-хи-хи-…уф… уф… хи-хи…
-- Я сказала: отставить СМЕХ!
Андреев смотрел жалобно. У него морщинки в уголках глаз появились, а улыбка все та же.
-- Еще триста. Все.
Уф… Уф…
Цыган тяжело дышал, стараясь держать ровный ритм бега.
Он не был уверен, что медведь, Каська и дед живы. Он не был уверен, что они существуют. Хотя медведя он чувствовал.… И кровь на штанах и жилете была настоящая. Медведь был. И Каська была, и дедово ружье, а значит – и сам дед - были.
А медведь говорил?
Цыган замотал головой, выкидывая ненужные мысли.
Осталась только одна: звери пойдут за ним. Цыган оставлял за собой след крови, и этот медведь (если он жив) и остальные его сородичи пойдут по следу, стоит им только почуять кровь. А они ее почуять, будьте уверены…
Оставалось мало времени… и слишком мало сил.
Цыган, конечно, был совершенным солдатом.
Но и перенес он немало. Спасибо хоть, что всегда был внутренне спокоен, а вся эта вспыльчивость была показной. Ну, что ж, скоро развязка, а иначе он упадет и изойдет кровью из раны и разошедшихся швов…
И тут Цыгану все-таки повезло.
Лес начал редеть, а потом взору открылась пустая опушка, переходящая в поле, покрытое настом поверх жухлой травы. Невеселый пейзаж. И далеко-далеко, словно длиннющий мост – линия электропоездов, поднятая на пятнадцать метров над землей.
Цыган пошел к ней.
Через полчаса рельсы пододвинулись настолько, что он разглядел двух рабочих, сваривавших что-то на высоте. Еще через пятнадцать минут рабочие разглядели его и начали что-то говорить друг другу на повышенных тонах.
Цыган ухмыльнулся.
Выглядел он неважно – весь грязный, усталый, больной, и вообще малопривлекательный.
Стоило ему подойти на достаточное расстояние, как один парень закричал:
-- ЭЙ! Ты там! Ты что там делаешь?
Умно…
Цыган поднял на него взгляд. И упал. Вниз лицом, прямо на снежную корку. И затих.
-- ЭЙ, мужик! Ты чего там?
Цыган слышал, как рабочие спорят. Один придерживался мнения, что военный из леса – это плохо, а другой - что нужно помочь. Милосердие победило.
Рабочие перекинули веревочную лестницу через край рельсов, и один из них ловко спустился на землю. Через минуту он уже тряс Цыгана за плечо.
-- Эй, ты чего? Ты живой?
От рабочего тащило сигаретами и сваркой, он присел на корточки.
-- Мужик, - повторил он, - Ты живой?
Цыган застонал. «С трудом» повернув лицо к своему спасителю, Цыган попросил:
-- Помогите мне…
-- Да не вопрос, - буркнул сварщик и начал поднимать Цыгана. И вляпался в кровь.
-- А, черт…
Мужик отер руку о комбинезон и стал поднимать Цыгана уже осторожней. Тот оперся о его плечо и поковылял к путям. Было не очень удобно, но Цыган шел, упорно делая вид, что ноги заплетаются.
Потом он долго и с трудом лез по веревочной лестнице, и сварщик заковыристо матерился, таща его наверх. Коллега сварщика поинтересовался:
-- Шо с ним?
-- Шо-шо? Кровь у него…
Цыган свалился на рельсы. Благо, рельсы для электропоездов были широкие и к тому же двойные, трое мужчин на них прекрасно размещались.
-- Тебе в больницу надо, - сказал первый сварщик, и Цыган кивнул ему. Сделав вид, что ему уж очень плохо, Цыган лег и закрыл глаза.
Второй сварщик покачал головой и сказал:
-- Шо ты его притащил…?
-- А шо? – передразнил первый, - Надо было оставить.
Они оба отвернулись от Цыгана, один принялся сматывать лестницу. Цыган поднял голову и прикинул, что одежда «шокающего» рабочего ему будет в самый раз. Беззвучно поднявшись, он подобрался к рабочим вплотную и резко ударил первого в затылок. Тот свалился вниз с коротким вскриком, а второй начал разворачиваться. Цыган взял его за ворот спецовки и с силой ударил кулаком в лицо. Свалив его на рельсы, он нанес еще несколько ударов и для надежности приложил головой о холодный металл.
Рабочий вырубился.
Цыган посмотрел, жив ли первый. Не жив. Он лежал на снегу, неестественно вывернув руку и шею.
Цыган быстро раздел второго, снял с себя жилет и куртку, штаны для тепла оставил. Нацепив на себя зеленый комбинезон и черную спецовку рабочего, Цыган пошарил по карманам. Обнаружился пропуск с фотографией (Цыган оторвал ее, а пропуск присвоил), деньги и какие-то мелкие вещи. Так. Цыган подумал и надел еще и грязную бейсболку с логотипом «Российские железные дороги».
Нормально.
Свою пропитанную кровью куртку и жилет Цыган надел на рабочего и как можно более аккуратно скинул того на землю. Хорошо бы, если он не умер. Мутантные животные едят падаль? Ну, в любом случае обратно эти двое уже не заберутся.
Цыган поднял свой вещмешок, взял сумку одного сварщика (другую сбросил вниз) и, для верности набросив на плечо смотку кабеля, пошел по путям в сторону Воронежа.
Экспериментальное тело прижилось-таки, однако, чтобы не травмировать его, Цыгану уменьшили дозу обезболивающих и снотворного. Вообще таблеточек поубрали. Стало больно, навалилась слабость, но – ура! – появилась возможность думать.
Санитары везли его по тому же белому коридору.
Мимо Гота.
С Готом, похоже, у них не вышло. Он выглядел плохо, и его поперек тела охватывал белый, местами окровавленный бандаж, под глазами, словно растекшаяся подводка залегли глубокие синяки…
Цыган готовился уже проехать мимо, но тут один из санитаров с чувством выругался.
-- Чего? – недовольно протянул другой.
-- Забыл…
-- Подкормку…
Второй санитар тоже выругался.
-- Ты уколоть забыл?..
-- ДА!
Они начали ругаться, а Цыган, воспользовавшись передышкой, вперил взгляд в Гота.
И тот ответил взглядом.
Он прекрасно соображал!
Узловатая рука вздрогнула и задвигалась, сплетая из пальцев фигуры, замирая и снова двигаясь.
Из всего сказанного на специальном клиновском языке жестов Цыган разобрал только «надо» и «сказать».
Цыган с усилием подавил желание мотать головой. Вместо этого он быстро заморгал (нет-нет-нет) и одними губами проговорил:
-- Медленно…
Рука гота замерла, а потом снова зажестикулировала, только медленнее. Цыган напряг голову, вглядываясь в каждое движение, пытаясь вспомнить язык жестов, и у него получилось. Выходило следующее:
Нужно… идти… быстро… сюда. Сюда? Бежать! Гот стукнул рукой по койке. Бежать туда! Видимо, бежать отсюда.… Так…
Сказать… им… работать…
Хм… работать на них? Видимо…
Беги… быстро… сейчас… время! (гот снова стукнул кулаком, ударение) мало времени!
Я сделаю… (гот покрутил развернутую ладонь) что-нибудь…
-- Нет, - шепнул Цыган.
Гот прикрыл веки. Да…
-- Не могу, - снова прошептал Цыган.
-- Беги! – сказал Гот одними губами, и тут санитары перестали спорить.
Обзывая друг друга тормозами и безмозглыми идиотами (мягко сказано!), они потащили Цыгана в главную операционную. Там их побранил старший медбрат, но уже знакомый носатый врач остановил его знаком руки и велел заносить Цыгана внутрь.
Его укрепили на том же самом зубоврачебном кресле, и вскоре вошла группа санитаров. Носатый (его Цыган уже лучше рассмотрел) носил клеенчатый фартук поверх делового костюма, а его постоянный оппонент – белый врачебный халат.
Носатый хмыкал, осматривая заживающий бок Цыгана. Подрагивание век и вообще шевеление тела подопытного он, видимо, списывал на тик.
А потом они встретились взглядами.
-- Я… хочу выйти отсюда, - сказал Цыган весьма разборчиво.
Носатый опешил, зато его коллега спокойно усмехнулся и ответил:
-- Это вряд ли получится, голубчик,
-- Я… сделаю, что вы скажете, - добавил Цыган.
-- Да ну? – ожил носатый.
-- Да, - кивнул Цыган.
-- Почему-то я вам не верю…
-- Я буду работать на вас, - сказал Цыган увереннее, - Мне очень нужно выйти отсюда.
Врачи переглянулись и отошли. Они долго спорили в стороне, а остальной персонал их ждал. В конце концов, главный врач отдал приказ провести диагностику, и они в носатым продолжили спор. Главврач говорил, что сознательный носитель – это шанс, а носатый – что опасность.
То ли главврач на то и был главным, что мог принимать решения, то ли носатый позицию не удержал, но Цыгановы «мучители» согласились сотрудничать. Они договорились, что Цыган будет вести себя нормально, а они перестанут глушить все его чувства. Они поедут вместе за границу, будут продавать паразита. Но сначала нужно тихо и без шума выбраться с мертвой земли.
Ну, и получилось же без шума.
Тихо и спокойно Цыган уложил своих конвоиров и, позаимствовав их оружие, сбежал в лес. Какое-то время все было тихо и спокойно, потом его искали, но он был уже далеко…
Через несколько часов он вышел к небольшой станции. Просидев на милой скамеечке под плексигласовым куполом еще минут сорок, Цыган встретил поезд. Поезд открыл двери и за умеренную плату повез его в общем вагоне по направлению к Воронежу. К вечеру Цыган был там, он спокойно вылез на платформу и, прикидываясь дальше самым обычным электросварщиком, пошел по перрону. Смешные перроны были у электропоездов – с лесенками по бокам.
Найдя телефон (уж чего-чего, а таксофонов понастроили), Цыган вздохнул глубоко и набрал по памяти номер спецслужбы МВД. Знают этот номер немногие, поэтому девушка на том конце провода была сверхвежливой.
-- МВД Москвы, Отдел внутренних военных операций, слушаю вас,
-- Добрый день, - машинально вежливо поздоровался Цыган, - Говорит лейтенант Александр Чекмаев, спецподразделение Клин. В связи с чрезвычайным происшествием во время последней операции… я… хотел бы поговорить с командующим.
-- Поняла вас. Назовите свое имя и личный код, пожалуйста.
-- Александр Михайлович Чекмаев, 868307, кодовое имя Цыган.
-- Подождите,
Повисло шуршащее молчание. Спасибо высшим силам, что командование не обзавелось ни автоответчиком, ни навязчивой музыкой во время пауз.
-- Прошу еще подождать. Соединяю вас с генеральным штабом.
Уф, подумал Цыган, высоко же забрался…
Его соединили. Мужской хриплый и немного раздраженный голос на другом конце представился:
-- Генерал-майор Манило, слушаю вас,
-- Говорит лейтенант (ох уж эта субординация!) Александр Чекмаев, спецподразделение Клин…
-- Клин? – переспросил Манило.
-- Так точно, - подтвердил Цыган, - Я вынужден просить у вас помощи, потому что произошло ЧП…
Манило что-то забормотал. Замолчав, Цыган услышал:
-- Клин… Чекмаев? Не может быть…, Я думал, она ошиблась…. Это же не может быть Клин… - похоже, Манило отдалялся от трубки, но его все равно было слышно, - Они все должны были…
-- Генерал-майор, - робко послышалось на заднем плане, а потом Манило оттащили от телефона.
Цыган начал кое-что понимать. Когда к трубке подошел следующий чин, он вел себя как обычно.
-- Подполковник Быков, слушаю…
-- Я…
-- Чекмаев? Клин?
-- Так точно, - подтвердил Цыган.
-- Вы просите подкрепления?
-- Так точно. Нас схватили, все подразделение находится … хм… в плену… где-то на зараженной территории…
-- Вам удалось вырваться?
Очевидно же…
-- Так точно.
-- Где вы находитесь? – спросил Быков.
Цыган прикинул по карте.
-- В Тамбовской обалсти, какая-то станция… Шмелево? Я не уверен.
Говоря это, Цыган извлек из мешка ноутбук Макарова и, положив его на асфальт, несколько раз ударил по нему ногой, вышибая из машинки дух. Следующим шагом было извлечение финки из сапога.
-- Вы один?
-- Так точно.
-- Оставайтесь на месте, - говорил Быков, а Цыган в это время начал отковыривать финкой куски телефонного провода.
-- Обязательно дождитесь подкрепления, мы вышлем…
-- Связь прерывается, - сказал Цыган как можно более взволнованно, распилив кабель уже почти пополам.
В трубке раздалось шипение.
-- Оставайтесь на месте, - Быков повысил голос.
-- Так точно, - сказал Цыган, отводя трубку ото рта и перерезая кабель.
Все. Тишина в трубке.
Цыган вздохнул, но тут раздался голос откуда-то сбоку:
-- Эй, мужик, ты что делаешь?
Цыган обернулся. К нему шел высокий мужчина в кожаной куртке и очках, состояние телефонного аппарата его явно не устраивало.
-- А что?
-- Ты чего тут выпендриваешься? – угрожающе спросил мужик, надвигаясь.
Цыган съездил его по челюсти, срывая злость. Тот подавился кровью и упал навзничь, но тут же получил еще несколько ударов ногой. Цыган не мог унять чувства, рвавшиеся наружу, и потому довел мужика до потери сознания и, похоже, сотрясения мозга.
Оглядевшись вокруг, Цыган обнаружил в здании неподалеку незапертую дверь, которая на поверку оказалась общественным туалетом. Втащив мужика в достаточно большую, отделанную страшенным синим кафелем комнату, Цыган положил его на пол и стал обшаривать карманы. Очередную порцию нужных вещей, включая мобильник и документы, Цыган присвоил себе. Подумав, он присвоил себе и всю одежду, хоть и поношенную, но пахнущую вовсе не перегаром, а каким-то дешевым мужским одеколоном.
Так.
Цыган не поленился переодеть и привязать мужика к двери кабинки и закрыть ее. С чувством выполненного долга он вышел на улицу.
Какое-то время он шел по направлению к жилым постройкам, мозг его в это время обдумывал сложившуюся ситуацию. Ситуация была безрадостная, но не безвыходная.
Достав отобранный мобильник, Цыган по памяти набрал московский номер его давней подруги Майи.
Было много гудков, потом что-то щелкнуло, и голос Майи, заглушаемый музыкой на заднем плане, сказал:
-- Да?
-- Майя, привет! – сказал Цыган.
-- Это кто?
-- Чекмаев…
Пауза.
-- Саш, ты, что ли?
-- Я, - довольно подтвердил Цыган.
-- Сашка!!! …Выруби музыку, урод! Это я не тебе… Саш, ты где?
-- Ну, скажем так, далеко…
Музыка заглохла, но Майя все равно продолжала кричать:
-- Сколько лет я тебя не видела?! И ладно бы! У тя там, что, Чукотка или И-нет вороги оборвали? Чего не пишешь-то? Эмку мог бы послать…
-- Да я, вроде как, человек военный…
Майя весело фыркнула.
-- Ну, излагай тогда!
-- Есть у тебя знакомый хирург, чтобы не на госслужбе?
-- А чего такое?
-- Ну-у… - протянул Чекмаев.
-- Тебе хирург? Или кому?
-- Мне,
-- Какая специализация?
-- Микрохирургия, да и подлатать меня надо…
-- Микрохирургия – это что?
-- Паразит.
-- Ох, ты влип, мася! – улыбнулась Майя, - Ну, дык паразита в Москве дешево могут…
-- Не надо бы мне в Москву. Да и ползти сейчас – дохлый я что-то для этого…
-- Так, где ты?
-- Ну, скажем, под Липецком…
-- Ну, скажем! Липецк – это, где Горький?
-- Липецк – это, где Тамбов,
-- Ха! Ну, есть у меня в этом районе дружбан… - и Майя начала рассказывать, кто такой этот дружбан, и с какими интервалами он возит из Ельца в Узловую вино-водочную продукцию, и как из этой Узловой до Тулы на навесном трамвайчике добраться. В этом районе, конечно, было громко сказано, но Цыгана такая расстановка устраивала.
-- Спасибо, - с чувством поблагодарил Цыган.
-- Да ладно!
-- Только как тя из этого – где ты там – будешь добираться? Деньги-то есть?
Вот здесь Цыган замялся.
-- Май,
-- Чего?
-- Надо бы мои счета перенести… у меня все государственные деньги в Московском ГлавБанке, и пока их не заморозили… Ты в Сети?
-- Спрашиваешь…
-- Как-нибудь окольно запроси состояние счета. Номер: 120056. Так. Если там уже наши ребята шарят, то вылезай…
-- Без сопливых…
Некоторое время Чекмаев и Майя молчали, потом девушка сказала:
-- Порядок. Я разбросаю твои циферки по кибер-банкам, где доступ свободный. Заграница пойдет?
-- Пойдет, лишь бы снять без шума,
-- Лады. При регистрации немного потеряется, ну, да так лучше, меньше шума, больше конфиденциала. Понял? Ты мне еще звякни – я скажу тебе твои коды и адреса. Сможешь наличкой в банкомате снять. Карту у кого-нибудь…
-- Ага, - кивнул Цыган, - Спасибо,
-- Девочке-то твоей, - Майя замялась, потом усмехнулась сама себе – Чего говорить?
-- Скажи, чтобы не волновалась,
-- Так она еще больше заволнуется.
-- Скажи, что со мной все в порядке,
-- Ты в бегах, и в тебе паразит, - напомнила Майя.
-- Ну, тогда не знаю…
-- Скажу что-нибудь… А может, пусть не знает, пока ты там…
Цыган задумался.
-- Беспокоишься? – спросила Майя.
-- Они рано или поздно придут за ней.
-- Сказать, чтобы она бежала?
-- Я сам… скажи, что я свяжусь с ней.
-- Поняла, - сказала Майя и отключилась.
Цыган засунул мобильник в карман.
Ну, вот. Теперь он втравил в это и Анну. Это было только его дело, он был один на один с правительством, как доморощенный секретный агент. А теперь Анна… Бросить ее, и спасать свою шкуру? Не тревожить ее больше, чтобы не подвергать опасности? Но они ведь… придут, и будут мучить ее, пока не узнают, где он. А она даже не сможет дать им ответа…
Цыган все понял.
Тридцать лет назад, когда произошел нечастный случай на атомной электростанции, правительство воспользовалось моментом. Оно решило использовать этот участок отравленной земли, как полигон для военных разработок. Людей выселять не стали, они сделали вид, что этих людей просто нет – что все умерли. Неизвестно, что разрабатывали на этой земле, но для эксперимента с паразитом требовались здоровые люди. Вот, они и сбили гражданский самолет. Но простые люди оказались слишком слабы, тогда командование предоставило им Клин. Отсюда и ОМОНовцы, и квалифицированные врачи, и деньги на эксперименты, и даже персонал.
Цыган прекрасно видел свое место во всем этом.
Заноза.
Если все на так масштабно, как Чекмаеву представляется, то господин президент может и не знать, что задумало командование российской армией у него за спиной. А может и знать. Поэтому Чекмаеву просто нужно выбираться. И забывать.
Белый, Гот, Макаров, Фома и Лоло.
Цыган не хотел об этом думать, ведь он всегда был эгоистом. Или нет?
Он купил билет на автобус, сел на скамейку и стал ждать. Страшно хотелось курить. Подумав, Цыган купил себе четыре пирожка с котенком и съел их. И плевать, что они мутантные. Эта штука внутри него устойчива ко всему, включая ядерное оружие.
Подошел автобус и повез его в Елец.
Цыган не думал, что выберется живым, но очень на это надеялся.
30 января – 3 апреля 2007 год.
|
