Люблю узнавать новые города. Не за день-неделю туристической поездки. Мне требуется больше времени, чтобы полюбить. И вот я бесконечно кружусь по незнакомым улицам, каждый вечер придумываю и предвкушаю новые маршруты. И обязательно пешком, ночью не могу уснуть от боли в ногах. Этот новый город возле моря особенный, соединяет казалось бы не сочетаемое: по-западному упругий снобизм и восточную неторопливую загадку, ухоженность парков и полное пренебрежение красотой зданий. И не удивительно, дом архитектора на Дизенгов - главное архитктурное позорище города. И несмотря ни на что очаровательный, искрящийся, многоязыкий, задумчивый, вечно молодой и красиво стареющий город.
Ну да нам новым репатриантам не до архитектурных изысков, нам бы ножки не протянуть и на кухонно-судомоечно-поломойских работах не застрять.
А посему получив от биржи труда направление на бухгалтерский курс (а это отдельная история), я озаботилась поиском вечерней подработки на период обучения. Попробовала себя на официантском поприще, не пошло. Моя карьера бесславно закончилась после того как наманикюренно-вредная бабулечка с четверть часа шипела на йогурт, который я принесла ей вместо супа-йогурта. А затем она с чисто садистским удовольствием три раза заставила хозяйку ресторана заменить ей якобы невкусный суп. Вообщем, вылетела я за плохое знание иврита. А жаль, славный был ресторанчик, возле моря, и чаевые хорошие.
Как-то один добрый репатриант рассказал мне, что существует специальный отдел министерства абсорбции, который тем и занимается, что бы помочь найти работу, жилье, решить всякие разные репатриантские проблемы. И находится этот отдел на славной улице Хошманаим, куда я и направилась, пешком, естественно. Поднялась по вытоптанной гранитной лестнице на второй этаж, и вот удача, как раз попала на приемные часы секции по поиску работы. В комнате два добрых самаритянина-добровольца за бесплатно помогают нашему брату. Тут самое время напомнить, как я выгляжу. Лет эдак на тридцать, минус, плюс. Роста небольшого, сложения изящного, с формами, глаза широко-открытые, наивные, мордашка круглая, губки бантиком. Миленький полевой цветочек, для тех кто судит по первому впечатлению. Один из добровольных помощников, увидев меня очень обрадовался, замахал руками и закричал на сильно-акцентированном русском: - Сюда, сюда дэвушка! Тэбя то я и ищу! Как раз для тэбя есть у меня прэкрасная работа!
Я внимательно осмотрела водянистые глазки и седой хохолок божьего одуванчика, вроде подвоха быть не должно. Я же не в привокзальном агенстве по найму подозрительной рабочей силы, куда как то заглянула по ошибке. До сих пор вздрагиваю, когда вспоминаю криминальную жопорожу тамошнего агента, такой трудоустроит или на галеры или в бордель.
-Ах, какая работа,-продолжает сладкоголосая птичка доброволец,-потом придешь сказать мне спасибо. Может быть, это на всю жизнь работа. А какая семья содержит эту гостинницу! Все адвокаты, уважаемые люди. Гостинница небольшая, солидная, семейный бизнес, будешь как член семьи. Они как раз попросили меня найти ресепшиониста на вечернее время.
И широким жестом шлепнул печать на бланк направления на работу. Готинница Кляйн, улица Аленби,8. Вот хихикать не надо, я тогда еще Тель Авива не знала, и поэтому очень обрадовалась. Божий одуванчик тут же позвонил в адвокатский офис семьи Кляйн сообщить, что нашел подходящую девушку. Не откладывая, я отправилась на собеседование на улицу Фруг, недалеко от Дизенгов. Уютный офис на два кабинета. Кляйны, приятная пара слегка за сорок, приняли меня как родную. Крупный солидный адвокат, пожал мне руку и пожелал успехов на новом поприще. Изящная фрау Кляйн увела в свой кабинет обсудить детали. С грустью в голосе поведала, что их маме уже трудно управлять семейной гостинницей. Когда то старушка открыла эту маленькую гостинницу, холила- лелеила и вот теперь не хочет отдавать семейный бизнес в чужие руки. И они ищут ресепшиониста, чтобы помогал управлять бизнесом. И чтобы я чего не подумала, в их гостиннице останавливаются отдохнуть приличные люди, в основном их знакомые адвокаты. Тут у меня в первый раз не сошлись концы с концами. А нафига местным адвокатам гостиница, им что жить негде? Но легкомысленно списала на плохое понимание иврита.
-Зарплата три с половиной тысячи,- адвокатесса делает паузу (я подпрыгиваю довольным воздушным шариком), -квартплата две тысячи.
Упс, из шарика выпустили воздух. Какая еще квартплата?
-А это сюрприз,- улыбается адвокатесса,- при гостиннице есть комната и ты можешь там жить. Фрау Кляйн жестом фокусника извлекает контракт на десяти листах на иврите и показывет, где я должна подписать. Очень удобно контракт и на работу и на жилье. Вот за что спасибо родному Сохнуту, так за прощальную лекцию перед отъездом. Плотный белесый мужчина (сотрудник радио Река, если мне не изменяет память) с усталым презрением оглядывающий разношерстную компанию завтрашних репатриантов процедил в числе прочего: -Никогда, никому, ничего не подписывайте, даже если это пара слов на салфетке в ресторане.
Мило улыбнувшись, я посетовала, что не подписываю документы без моего адвоката. Фрау Кляйн с еще более нежной улыбкой напомнила:
-Я адвокат.
-Да, но вы не мой адвокат.-, таки я выиграла конкурс на самую обворожительную улыбку.
-Обсудим это позднее,- острый взгляд и контракт исчезает в ухоженных руках фрау Кляйн.
Большая блестящая машина в пять минут привозит нас на улицу Аленби. Тихая утренняя, ведущая к морю, улица встречает меня сомнительно-настороженным взглядом, какой я разок видела у ночных бабочек, вышедщих на яркий дневной свет в неурочное время. Надо заметить, что с утреца они больше напоминают молей. Красная выцветшая вывеска "Гостинница Кляйн", полукруглая арка входа, видавшая виды разбитая каменная лестница приводит нас на второй этаж в подслеповатую ресепцию. Адвокатесса знакомит меня с будующим коллегой. Симпатичный русоволосый парень, новый репатриант из ЮАР, передает ей тощую пачку денег. Передача сопровождается загадочным шифрованным сообщением- двое два часа, трое час, одни три часа, и еще один просил пол часа я согласился как за час, но со скидкой. Фрау Кляйн совершенно забыв обо мне, разгладила ассигнации и бережно спрятала деньги в сумочку. Я тем временем оглядела замызганный коридор с узкими дверями по обе стороны. Солидная гостинница? Еще раз погладив сумочку с деньгами, хозяйка повела меня показывать комнаты. Почти пустые, если не считать кроватей, застеленных застиранными и позабывшыми, какого цвета они были в девичестве, покрывалами. По ходу дела она объясняет расценки - комната с душем на час столько-то, на два столько-то, комната без душа столько-то. Несколько удивившись, что существует гостинница на час, да еще и без душа, я наконец-то додумалась спросить:
-А постояльцы-то где?
-Они придут позже,- последовал лаконичный ответ. Тут до меня начал доходить чудовищный смысл происходящего.
Небольшое лирическое отступление о фобиях. Случалось ли вам возвращаться домой, что бы проверить выключили ли вы утюг, электроплиту или еще что-нибудь? Случалось ли вам делать это регулярно? А может быть вас охватывал приступ паники в застрявшем лифте? Ну тогда вы меня поймете. Мой диагноз- микробофобоя, причем наследственная и по обеим ветвям. Моя матушка моет фрукты минимум в трех водах, затем опаласкивает слабым раствором марганцовки и затем уже для верности обдает кипяточком. Не желаете ли отведать клубники после такой санитарной обработки? Батюшка мой как-то раз со скандалом был изгнан из дома родной сестры, куда будучи приглашенным на обед, тихо прокрался на кухню и поставил кипятить ложки. Я, например, мою руки до и после туалета. И вот осматривая очередную голую комнату с крошечным душем я допираю, что я нахожусь в доме свиданий и судя по интерьеру не для парочек, которым некуда податься, а скорее всего для недорогих проституток и их клиентов. Мое воображение, наусканное моей фобией живописут страшные в своей реальности картины. На линялом покрывале кувыркаются шустрые крапчатые хламидии, на подушках вальяжно беседуют бледно-розовые пупырчатые спирохеты, по ногами кишат какие-то безымянные микробы. А с гардины, щерясь одиноким зубом и развязно подмигивая, вертлявый сине-красный гонокок примеряется спрыгнуть на мою сумочку. Рука, которой я бралась за дверную ручку, начинает предательски почесываться. Стараясь справится с приступом ужаса, автоматически следую за Кляйнихой.
- А вот и твоя комната!-, она гостеприимно распахивает дверь в крошечную потрепанную комнатенку со скомканными грязными простынями на продавленной койке. Сдерживая усиливающийся зуд во всех частях тела, прикидываю расстояние до выходной двери и боковым зрением отмечаю, насколько далеко от меня стоит, казавшийся симпатичным десять минут назад, бдондин. Внезапная телефонная трель разбивается о мои нервы, Кляйниха берет трубку и отвечает по-немецки. Если кто-то говорит, что в советских школах не учили разговорному иностранному- не верьте. Совершенно неожиданно для себя, я поняла каждое слово. Кляйниха посетовала что вчерашняя выручка маленькая, зато из отдела абсорбции прислали хорошенькую новую работницу, но та пока не подписала контракт. Тут , спасибо господи, зазвонил мой мобильник и я заорала в трубку обалдевшей подружке:
- Да, дорогой. Да, я уже закончила, дорогой. Уже бегу! Где ты меня ждешь? Здесь, на углу Аленби! Бегу!
Крикнув до свидания онемевшей Кляйнихе, я в один прыжок покрыла расстояние до двери, в два прыжка одолела лестницу. И в пять минут добежала до стоматологической клинники (а там полчаса ходу), где работала моя подружка. Ворвашись в приемную потребовала спирта и хлорки. После того как я протерла руки, обувь и сумочку, мне наконец полегчало.
Вечером, во время разбора полета за чашечкой кофе с подружками, я возмущалась:
- Объясните мне, почему эта сучка-адвокатша хотела с меня аж две тысячи за паршивую комнатешку?
На что, моя подружка Аллочка, в карман за словом ни разу в жизни не лазившая, резонно заметила:
- А кто сказал, что это комната? Это не комната, это - офис!
На следующие утро, движимая благородным порывом спасти других более юных и наивных новых репатрианток от трудоустройства в бордель, я направилась на улицу Хошманаим, разоблачить сутенерскую деятельность божьего одуванчика. На месте помошника- добровольца сидела упитанная, блодинистая, средних лет дама. Строго глядя на меня очками в тонкой золотой оправе, она отчеканиала: -Идите отсюда девушка. Нечего тут скандалы поднимать. Добровольцы не несут ответственности, за опубликованные в газетах объявления.
Господи, храни всех глупых молодых репатрианток, и меня старую дуру вместе с ними! Я вышла на залитую солнем, шумную улицу, купила в маленьком киоске свеже-выжатый морковный сок. Потянула через соломинку радостную, оранжевую жидкость, постояла под старым деревом, наслаждаясь игрой солнечных зайчиков, пробивающихся сквозь мощную крону, вздохнула и бодро направилась навстречу новой неизвестной репатриантской жизни.
|
