Письмо к Виктории
…Он отложил ручку и вопросительно посмотрел вокруг себя будто в поисках ответа на все свои бесконечные вопросы. «Ну что из того, что она уехала? – думал он, - отныне она уже вряд ли вспоминает обо мне». Он нервно закурил, пытаясь снова собраться с мыслями, выводя на бумаге ничего не значащие иероглифы, вряд ли понятные даже ему самому. Едва начатое письмо лежало перед ним, хотя, как можно именовать оным пока лишь только чистый лист бумаги с надписью вверху «Здравствуй, Виктория».
В этот год выдалась на удивление тёплая осень, солнце радостно припекало, листья не торопились желтеть, и только пожухлая трава на полях да старенький настенный календарь «говорили» о прошедшем лете. И в один из таких осенних замечательных дней, которые, бывают, наверное, только у нас в России, он и встретил её.
Сейчас, по прошествии времени, ему самому верилось с трудом, что Виктория не призрак, не материализовавшаяся фантазия, не иллюзия больного воображения. Он вспоминал влажный блеск её глаз, улыбку, не понимая до сих пор, был ли это сон, или всё происходило наяву.
Они познакомились случайно, в день, когда Виктория приехала. Она вышла осмотреть окрестности и, не замечая никого вокруг, воскликнула: «Oh, beautiful Russia forests!!!» И тот миг, когда он решил подойти к ней поближе, посмотреть на Викторию не украдкой, а спокойно и открыто, стал роковым в его одинокой жизни. Но сам он в ту минуту не мог оценить всю важность происходящего, и, уж тем более, не догадывался о том, что, если б тогда не взглянул в её счастливые глаза, наполненные необыкновенной радостью, не было б сейчас бессонных ночей, ослепительного беспамятства.
Он полюбил её с первого же взгляда, не задавая никаких вопросов. Да и знал он о Виктории лишь то, что живёт она в Манчестере и приехала, чтоб увезти к себе свою старенькую бабушку. Когда-то давно её мать вышла замуж за американца, и Вика родилась уже далеко за пределами России. Она не владела в совершенстве русским языком, и сильный акцент выдавал её происхождение. И, когда Виктория, смеясь, спросила его: «Do you speak English?», он лишь растерянно развёл руками. Да и где уж было ему – простому парню из глубинки владеть английским.
Она была весёлой и жизнерадостной, всё вокруг удивляло и восхищало её. Виктория поднималась на рассвете, чтоб полюбоваться восходящим солнцем, он смотрел на её золотистые волосы, переливающиеся в лучах первого утреннего света, и спрашивал себя о том, как мог он жить раньше без её весёлого смеха, чудесной улыбки. Однажды вечером он не утерпел и сказал ей:
- Я люблю тебя.
Виктория сосредоточенно посмотрела на него, приложила палец к губам, без слов уговаривая его помолчать. Она взяла его за руку, и, не говоря друг другу ни слова, они медленно пошли к реке. Уже там, стоя на берегу, Виктория посмотрела ему в глаза и прошептала:
- You are very good men.
Он не понял смысла её слов, но всё получилось как-то само собой, его губы коснулись её губ, и, дрожа то ли от волнующей утренней прохлады, то ли от переполнявших его чувств, он снова и снова шептал Виктории о своей любви.
Этот поцелуй он будет помнить всю жизнь, поцелуй, подобный грани между беззаботным прошлым, когда он даже не задумывался над смыслом бытия, о своей судьбе и жизни; и будущим, которого теперь, без молоденькой смешливой Виктории для него не существует.
…Он стряхнул пепел с сигареты и, повертев в руке ручку, снова отложил её, не зная, с чего начать письмо. Письмо, которому вряд ли суждено найти своего адресата, ибо оно никогда не будет отправлено. Образ Виктории вновь отчётливо всплыл в его памяти. Теперь, когда её нет рядом, он обречён на смену бессмысленных, серых суток, он не может спать, есть, все былые удовольствия давно потеряли всякий смысл. «Где же ты, моя прекрасная и далёкая, приди ко мне, - беззвучно повторял он, - я открою тебе свой мир, я подарю тебе своё сердце, нет, всего себя целиком и полностью, ты только вернись, прошу тебя». Он шептал это минуту за минутой, день за днём, зная, что всё равно уже никогда в жизни не увидит её наяву. Теперь Виктория приходит к нему только во сне. Но со временем её образ станет всё менее и менее отчётливым в его памяти. Быть может, если он и встретит её когда-нибудь в своей жизни, то не узнает.
«Виктория, моя милая Виктория, я так любил тебя…» От порывов холодного, январского ветра задребезжали оконные стёкла. «Ты была моей мечтой, звездой, которая на мгновение озарила меня своим волшебным светом». Теперь Виктория казалась ему такой далёкой, будто всё произошло ни каких-нибудь там несколько месяцев назад, а гораздо-гораздо раньше, возможно, даже в прошлой жизни.
Он столько раз уже думал об этом, переживая всё с самого начала, вспоминая лучезарный свет её улыбки. Нет, это не повторится уже никогда.
«Виктория, я уже тысячи раз умирал без тебя, а потом столько же рождался заново, когда ты приходила ко мне во сне; если только можно назвать им те короткие обрывки полудремоты, душераздирающие и бесплодные, что приходят ко мне в перерывах между безумными стенаниями; и я уже с трудом отличаю их от реальности. Ты шепчешь мне о том, что когда-нибудь обязательно вернёшься, и мы непременно будем вместе. Я верю в это всем сердцем и буду ждать тебя, пока ты не придёшь. Буду ждать до самой смерти и даже после неё»…
|